Церковь предложила бизнесу Свод моральных норм

Лавра и рыночные лавры Житие по Библии или по понятиям?

Уже Иисусу пришлось выступить в роли консультанта по налогам, и уже в его глазах уплата налогов была делом каждого гражданина, подданного Цезаря.

Церковь во все века смотрела вверх, но ногами опиралась на землю, и, когда земная экономика дергала ее за полу рясы, никогда не отказывалась от диалога по самым приземленным предметам. Так, когда в Византии некому стало служить в армии, все пошли в монахи, церковь ужесточила требования к монашествующим и сама провела чистку рядов. Когда в России при Екатерине Великой колоссальные земельные владения стали тормозом к развитию страны, церковь поделилась, хоть и не без сожаления. Похоже, в современной России наступил этап, когда нравственная проповедь вообще лишена смысла: церковь поняла, что требуется ее непосредственное вмешательство в самые основы экономической жизни страны.

Собственно, РПЦ с самого начала 90-х никогда и не была в стороне от экономики. Церковь — это прежде всего огромное хозяйство, которым надо уметь управлять, да и сама структура церкви напоминает корпорацию, а цель любой корпорации — это зарабатывание денег. Несмотря на то, что курение сигарет это «воскурение дьяволу», на заре 90-х мы видели церковных иерархов, которые занимались табачным бизнесом с одобрения властей. Теперь об этом вспоминать не принято: мол, в смутные годы всех нечистый Телец попутал. По логике, РПЦ должна была бы публично отречься от действий некоторых своих представителей, но этого пока не произошло.

В свою очередь часть, хотя и мизерная, российского бизнеса тянулась к церкви начиная с середины 90-х. Дело даже не в повальной благотворительности. В 1996 году автор этих строк побывал на конференции православных бизнесменов-патриотов, которые призывали отказаться от ссудного процента, перестроить экономику России на основе Библии и дать бой католицизму в лице транснациональных корпораций. Но, что характерно, на той конференции не было ни одного священника, да и ни одного более-менее крупного бизнесмена. Еще более характерно, что в глазах участников конференции тяга к православию каким-то поразительным образом сочеталась с тягой к коммунизму и воплощавшей все это КПРФ, а ячейки этой партии в некоторых городах России держали при себе «православно-патриотические» бизнес-клубы.

Теперь все не так. От розового окраса, столь свойственного тематике православного бизнеса, не осталось и следа. Даже один из разработчиков программы Сергей Глазьев давно не коммунист. Идеи, озвученные в Троице-Сергиевой лавре, которая сама по себе — ярчайший пример удачно поставленного бизнеса (взять хотя бы торговлю церковными «сувенирами»), выдержаны строго в духе лояльности экономическому и политическому курсу власти, в духе рыночной экономики и отсутствия экстремизма. Однако это не значит, что «лаврские тезисы» не оставляют места для вопросов.

Лидеры РПЦ, вооружившись поддержкой таких экономистов, как Глазьев и Мау, говорят обществу, что налоги надо платить, иначе — грех и обирание неимущих. Хочется спросить: во-первых, считать ли неуплатой налога его минимизацию в рамках действующего законодательства? Во-вторых, как относиться к случаям, хотя и не столь многочисленным, как раньше, явно абсурдного налогового законодательства, исполнение которого иногда автоматически означает закрытие бизнеса? Наконец, в-третьих, как это сопоставить с тем простым фактом, что еще недавно РПЦ активно продавливала льготы для своего бизнеса? Лидеры РПЦ настаивали и настаивают, чтобы не облагались налогами «свечные заводики» и прочие предприятия по производству церковной утвари, которую подчас невозможно отличить от сувениров, скупаемых туристами и просто верующими, что приносит церковной казне прямой доход. А чего стоит история с попыткой добиться бесплатной приватизации земли под монастырями и храмами, причем тогда, год назад, некоторые даже говорили о возвращении церкви угодий в размерах по состоянию на 1917 год. К чести Патриарха, он тогда осудил эти настроения.

Другой вопрос касается таких вещей, как национализация, которая в трактовке РПЦ возможна только тогда, когда имела место неправедная приватизация. Похоже, РПЦ вслед за Генпрокуратурой готова втянуться в дискуссию о том, что, собственно, считать неправильной приватизацией. Но хуже другое: любой грамотный экономист скажет, что национализация не имеет «нравственного» окраса и никак не связана с предшествовавшей ей приватизацией, что это — акт государства, направленный на эффективное управление ключевыми ресурсами страны.

Пожалуй, нет вопросов только к трактовке рекламы, которая, по версии РПЦ, не должна содержать обмана, призывать к пороку и эксплуатировать низменные инстинкты. Но это вещи известные, закрепленные в законодательствах всех развитых стран, да и в нашем собственном. Если РПЦ придумает, как заставить производителей рекламы и ее трансляторов эти законы соблюдать, будет просто здорово. Надеюсь, это не будут православные комиссии по этике при телеканалах и печатных СМИ: в таких регионах, как Татарстан и Калмыкия, не поймут.

Подведем итог: идея благая. Ее ждали, ей будут аплодировать. Если РПЦ проявит гибкость и инициативу, при крупных храмах вполне можно ожидать появления бизнес-клубов, объединяющих нормальных ребят, уставших от свинцовых мерзостей бизнес-бытия. Вероятно, в некоторых регионах такие клубы могли бы стать заменой выдохшемуся РСПП и так и не вышедшим за пределы Садового кольца организациям малых предпринимателей. Не будет ничего страшного, если вместо РСПП, о роспуске которого говорят даже его члены, при патриархии появится какой-то другой союз бизнесменов. Но страшно становится, как представишь, какую бездну ума и гибкости нужно проявить священникам, чтобы все это осуществить. Иначе пшик получится и смеяться будут. Иначе будет новый виток обвинений в адрес церкви, которая «лезет не в свои дела». Затею убьют формализм и принудиловка. Ее погубят масштабизм и установка сделать с такого-то числа всех предпринимателей нежными овечками. Это будет потерей еще одной надежды создать пресловутую «национальную идею» и утратой последнего шанса для РПЦ занять достойное место в новой, рыночной России.