Русская линия / Новости / Выходцы из Азии и с Востока представляют опасность для культурного пространства России

В Азии и на Востоке человек, принявший Православие, воспринимается как изменник, как пятая колонна России. Об этом заявил архиепископ Хабаровский и Приамурский Марк, выступая на секции XIV Рождественских чтений, посвященной проблеме вхождения иммигрантов в духовной и культурное пространство России, сообщает Православие.Ru.
По словам владыки Марка, в настоящее время в Московских духовных школах обучается несколько представителей Китая, но ни один из них так и не принял священный сан: они знают, что если они вернутся в Китай в качестве православных священнослужителей, то могут попасть в тюрьму. Православные священнослужители и простые православные верующие рассматриваются большинством китайцев, как заведомые агенты российских спецслужб. Вместе с тем, последний православный священник-китаец скончался на своей родине несколько лет назад, а въезд православных священников из России в Китай сильно затруднен.
«Без изменения отношения к Православию внутри Китая невозможно говорить ни о какой проповеди в среде китайской диаспоры» — заявил иерарх.
Архиепископ выступил с критикой российского МИДа, обвинив его в бездействии, т.к. российское внешнеполитическое ведомство не предпринимает никаких усилий для возвращения РПЦ зданий православных храмов и другой церковной собственности в Китае, утраченной после 1917 года, а также восстановления церкви на территории посольства.
По информации архиепископа Марка, ситуация с китайскими мигрантами на территории Амурской области очень тревожная. Область оккупирована китайцами: коренного населения — 950 тысяч, а рядом с ними в настоящее время живет 650 тысяч только зарегистрированных граждан Китая. В общей сложности за последние 10 лет на Дальнем Востоке крестилось всего несколько китайцев, и то — тайно, из страха перед соплеменниками и собственным правительством.
Положение с китайскими мигрантами в России, по мнению руководителя Хабаровской епархии, осложняется тем, что они живут замкнутыми национальными группами и не владеют русским языком, будучи в основной массе простыми рабочими и крестьянами. Многие из них являются членами мононациональных криминальных структур.
«К сожалению, большинство китайцев проповедь Православия воспринимают как навязывание российского влияния, — констатировал он. — Если нам не удастся включить китайскую диаспору в единое культурное и духовное пространство России, то однажды утром мы проснемся совсем в другой стране».
Значительно легче осуществлять миссию среди мигрантов-корейцев, добавил архиепископ, особенно среди потомков корейцев, которые перебрались в СССР в годы войны с Японией, спасаясь от истребления. В Южной Корее действует несколько православных храмов, а в Северной Корее речь уже идет о создании собственной Православной Церкви. Корейцы, по его мнению, гораздо более чем китайцы расположены к восприятию Православия и русской культуры: в Московской Духовной академии и семинарии и в Сретенской семинарии обучаются выходцы из Северной Кореи и с острова Сахалин, причем несколько из них уже приняли священный сан.
Однако, наибольшую сложность представляет приобщение к русской культуре переселенцев из исламских стран, которые, как заметил архиепископ Марк, «имеют свой специфический менталитет, весьма отличный от российского: в отличие от российских мусульман выходцы с Кавказа, мусульманского Востока и Тихоокеанского региона гораздо менее религиозно терпимы, среди них немало радикалов вплоть до ваххабитов». Их появление всегда порождает внутренние противоречия в среде коренного мусульманского населения, а, встав во главе общин, они насаждают чуждые для российского ислама учения. «Говорить о миссии среди выходцев из мусульманских стран — преждевременно, а включение их в российскую культуру, для которой характерна веротерпимость, осложняется их радикальным настроем», — заключил архиепископ Хабаровский Марк.
Русская линия