Следствие закончено. Дело за судом

К итогам «Следствия по делу об убийстве императорской семьи»

Между тем, на днях мы получили по почте публикуемую ниже статью, в которой обсуждаются важные вопросы, связанные с итогами работы следствия. Любопытно, что неизвестный мне автор ставит вопрос о необходимости суда для логичного завершения дела. Об этом почти год назад шла речь на круглом столе, организованном «Русским общенациональным журналом» и «Русской линией». Очевидно, что, несмотря на официальное завершение следствия, ставить точку в Царском деле еще рано.
Гл.редактор РЛ Анатолий Степанов

На новый год по старорусскому календарю генеральная прокуратура РФ объявила об окончании «Следствия по делу об убийстве императорской семьи» (первая попытка закрытия этого дела была предпринята 15 сентября 1995 года).

Основные выводы следствия:

1. «Записка» Юровского идентична другим документам Я.М.Юровского; подтвержден вывод о подлинности этих документов и достоверности фактов, изложенных в них, связанных с историей гибели Царской Семьи.

2. Царская семья расстреляна по постановлению Уралоблсовета.

Оценку выводам следствия может дать только суд, без которого результаты 15-летней работы просто повисают в воздухе. «Широкое обсуждение», как это часто практикуется в современной России, не может помочь найти выход из создавшегося правового тупика. Принятие присяги перед судом, участвовавших в работе следственной комиссии, в т. ч. экспертов, работников архивов и спецхранов, их ответы на вопросы суда и оппонентов помогли бы установить достоверность выводов следствия. Наиболее разумным, понятным для людей, было бы открытое судебное разбирательство Коллегией Верховного Суда РФ выводов следствия, представленных Генеральной прокуратурой РФ.

По действующему в Российской Империи законодательству следователь не имел права давать оценку собранным доказательствам без окончательного судебного расследования.

Более полный анализ этих выводов возможен только после ознакомления с материалами следственной комиссии, которые должны быть доступны для широкого круга лиц, профессионально занимающихся этой темой (и не только!). Но уже сейчас, на основании материалов, изложенных в книге Л.А.Лыковой (Следствие по делу об убийстве российской императорской семьи. М. 2007), можно сделать вывод о том, что в этом деле по-прежнему остаются неясности и противоречивые факты. Существуют также и определенные «натяжки» следствия в его стремлении «помочь» своим «выводам».

Датировка «Записки» Юровского 1920 годом мало убедительна, о чем свидетельствует и тот факт, что в Письме Патриарху Алексию II от Генерального прокурора РФ Ю.И.Скуратова «осторожно» говорится: «могла быть написана в начале 20-х годов». Но, вместе с тем, вопреки логике Генеральный прокурор заявляет, что «записка Юровского представляет собой официальный отчет о расстреле Царской семьи» (вновь «осторожное» «о расстреле», умалчивая «о захоронении». «Рассказ коменданта», узнавшего многое после возвращения на «место преступления», записанный М.Н.Покровским, следившим за развитием событий после убийства Царской Семьи, вплоть до неустановленной даты этой записи, решено признать «официальным отчетом». Какой суд согласился бы с таким «выводом» следствия?

Характерный пример «натяжки» в датировке «Записки» изложен в книге Л.А.Лыковой, проведшей «источниковедческий анализ» «Записки» и «Воспоминаний» (1922 г.): «Обращает на себя особое внимание следующая фраза: „Первоначальное место похорон, как я уже указал раньше, в 16 верстах от Екатеринбурга и в 2 верстах от Коптяков, последнее же место находится приблизительно в 8−8,5 от Екатеринбурга, в 0,5 приблизительно верстах от железной дороги“. Очень важная деталь — это слова Я.М.Юровского о том, что он уже ранее указал место погребения останков Царской семьи. Кому и когда?»

Далее следует вывод о том, что он указал это раньше в «Записке» (1920 г.), которая подтверждена теперь «Воспоминаниями». Нет, не подтверждена! Внимательное прочтение «фразы» позволяет сделать совершенно определенный вывод о том, что слова «Как я уже указал раньше» относятся только у «первоначальному месту похорон», о котором Юровский действительно уже указал раньше в тексте этих же «Воспоминаний»: «Верстах в 16 от Верх-Исетска и в верстах 1,5 или 2 от д. Коптяки мы остановились… Шахта оказалась очень мелкой». В анализируемой фразе, после запятой, следует: «… последнее же место(! — В.К.) находится…» — его он указывает, отделяя от «первоначального». Следует обратить внимание на слово «указал», т. е. по времени близко к излагаемому, в то время как при ссылке на другой документ, отстоящий далеко по времени логично использование глагола «указывал».

Во время написания «Воспоминаний» Юровский имел информацию с «того берега»: «Белогвардейская колчаковская и другая печать, в том числе и заграничная, описывает этот факт в совершенно извращенном виде (да они и не могли иметь всех данных)». Юровский, по словам его сына, не любил читать, но ему этого и не надо было делать, т.к. его хорошо информировал М.Н.Покровский, внимательно следивший за всем, связанным с темой убийства Царской семьи и уточнявший «детали» у главного убийцы.

Но и при написании «Записки» Юровский знал многое о ходе «белого следствия»: после освобождения Екатеринбурга он направляется туда в качестве председателя ГубЧК (не случайно!) и работает там до конца 1920 года. Он проводил аресты и допросы по делу «белого следствия», в т. ч. и первых следователей Л.П.Наметкина и И.А.Сергеева.

Следствием установлена идентичность «Записки» другим документам Юровского — «Воспоминаниям» (1922) и «Докладу» (1934). Но это далеко не так, например, по отношению к главному вопросу: кто отдал приказ и на каком основании? В «Записке»: «16/VII/1918 была получена телеграмма из Перми на условном языке, содержащая приказ об истреблении Романовых». В «Воспоминаниях»: «16 июля 1918 года часа в 2 днем ко мне в дом приехал товарищ Филипп и передал постановление Исполнительного Комитета, чтобы казнить Николая». А остальная Семья на каком основании была им расстреляна? По собственной инициативе? Нет, перед расстрелом он объявляет, что по постановлению Исполнительного Комитета. В «Докладе»: «15-го июля утром приехал Филипп (Голощекин) и сказал, что завтра надо дело ликвидировать… Также было сказано, что Николая мы казним и официально объявим, а что касается семьи, тут, может быть, будет объявлено, но как, когда и каким образом, об этом никто не знает».

Почему, имея у себя экземпляр «Записки» Юровский не повторяет сказанное в ней о «телеграмме» (и не только — там десятки разночтений с «Воспоминаниями»)? Может быть, стал известен факт расшифровки телеграммы «Передайте Свердлову что все семейство постигла та же участ, что и главу официально семия погибнет при эвакуации» (орфография сохранена). Летом 1921 года в Берлине были похищены и отправлены в Москву (по сведениям немецкой полиции) семь томов официального расследования, которые П.П.Булыгин «хранил по просьбе Соколова» (П.П.Булыгин «Убийство Романовых». М. 2000. С. 121).

Юровский выводит из-под удара Свердлова, ссылаясь на «постановление Исполкома». Но вот в «Докладе», который слушают достаточно осведомленные об этом деле большевики-уральцы, Юровский вообще не упоминает об «Исполкоме», а перед расстрелом «сказал Николаю примерно следующее, что его царственные родственники и близкие как в стране, так и за границей пытались его освободить, а что Совет рабочих депутатов постановил их расстрелять». Это выражение — «по приговору Екатеринбургского Совдепа» прозвучало в устах Ленина, предоставившего слово для «внеочередного заявления председателю ЦИК тов. Свердлову на заседании Совнаркома 18 июля (около полуночи).

Л.А.Лыкова пишет о „выводах источниковедческого анализа“: „В вопросах, касающихся организации захоронения останков Николая II, нет противоречий и разночтений… полностью совпадают сведения людей, либо не связанных между собой по должности или роду деятельности (ср. воспоминания Я.М.Юровского и Сухорукова — чекиста, привлеченного только для перезахоронения останков), так и совпадение данных Я.М.Юровского, Сухорукова, М.А.Медведева и И.И.Родзинского…“ По роду „деятельности“ они все связаны службой в ЧК и это наиболее уязвимое место в доказательной базе следствия.

Говоря о том, что показания всех этих чекистов не могли быть „специально сфабрикованы“, эксперты явно недооценивают методы и возможности „славных органов“. Вспомним организацию ими „заговора“ с помощью писем „русских офицеров“.

Показания Г. И.Сухорукова (31.09.1929 г.) появились в то время, когда в США вновь (после Берлина в 1920 году) вспыхнула шумная газетная кампания о „чудесном спасении“ Великой княжны Анастасии. „Центр“ потребовал новых данных о судьбе Царской Семьи, не удовлетворяясь „Запиской“ Юровского, который в то время оказался уже не у дел. Почему следствие уверено, что в Свердловск не был направлен кто-то знакомый с обстоятельствами убийства и захоронения Царской семьи по версии Покровского-Юровского? Так появились „показания“ Сухорукова, рукописному тексту которого предшествует справка о нем того органа, где он дает показания, которые не полностью (!) совпадают с „данными“ Юровского. Более того. Сухоруков ошибается в существенных эпизодах, связанных с „захоронением“, но зато уверенно заявляет, что „на наш жертвенник (костер — В.К.) попал первый Наследник и вторым младшая дочь Анастасия“, что и требовалось для ответа Центру». По данным исследования найденных двух останков это была Великая княжна Мария, сильно отличавшаяся по телосложению от Анастасии. Сухоруков не знал членов Царской семьи, не мог знать и «соображений» Юровского, но точно повторяет его слова: «Для того, что если бы белые даже нашли эти трупы и не догадались по количеству, что это Царская семья мы решили штуки две сжечь на костре». Юровский в «Записке» сообщает: вместе с Алексеем сожгли фрейлину. Вот такое «полное совпадение сведений»!

Сухоруков пишет: «Вечером пришли грузовые автомобили, трупы… погрузили на автомобили и поехали». Грузовые автомобили, стоящие недалеко от переезда № 184, вечером ушли в город, а «Фиат» Люханова стоял в месте, где он застрять не мог, как указывал в «Докладе» Юровский. О том, что через переезд в 12 часов ночи на 19 июля прошел только один, а не два автомобиля, свидетельствует отец и сын Лобухины.

Далее Сухоруков сообщает: «была мочажина, настланная шпалами в виде моста, и здесь-то задний грузовик (передний пошел благополучно? — В.К.), почти проехавши застрял…» О том, что носили шпалы, чтобы соорудить мостик, которого раньше не было, он не знает, а ведь в такой работе, довольно трудоемкой, участвовало большинство из этого чекистского отряда.

Ошибочно он называет и место, куда направлялся грузовик, сопровождаемый телегами и дрогами, с «соответствующим грузом потом отвезти в В.-Исетский пруд». Он ничего не говорит о появлении возле шахты «знакомого Ермакова», нарушившего все «планы» Юровского, подтверждая тем самым, что это была ложь, как и то, что яму возле шахты только пытались вырыть, но «грунт оказался скалистый» (по Юровскому — «почти выкопали»).

И.И.Родзинский, показания которого также «полностью совпадают», заявил, что сожгли «то ли четырех, то ли пять, то ли шесть человек… Вот Николая точно помню, Боткина и, по-моему Алексея». И далее: «Ну долго возились с этим делом, я даже вот, пока горели, съездил, доложился и потом уже приехал. Уже ночью было, приехал на легковой машине… Вот так, собственно, захоронили». Известно, что приехал он утром, т.о. по Родзинскому жгли почти сутки.

Как появились «воспоминания» Родзинского? Да так же, как и Сухорукова: в 1964—1967 гг. (обратите внимание на продолжительность!) в Геттингене проходило судебное разбирательство по делу Анны Андерсон, выдававшей себя за Великую княжну Анастасию и «центр» в очередной раз проявил интерес к этой теме, снова не доверяя данным ЧК-ОГПУ (он то знал, как делались показания органами), потребовал найти «живых свидетелей».

Показания М.А.Медведева, пытавшегося «освободить» Юровского от «лавров цареубийцы», о чем пространно написал Э. Радзинский, нельзя относить к «ядру следствия» — «перезахоронению», т.к. он после «временного» погребения в шахту (почему-то со взрывами с целью обвалить шахту) уехал и больше в Коптяковском лесу не появлялся.

Наиболее запутанным во всех «документах» Юровского является вопрос с «глубокими шахтами»: «В «Воспоминаниях» (не для начальства пишет, а как на самом деле было!) он пишет: «От Чуцкаева (он рассказал о том, где находятся «глубокие шахты» — В.К.) я отправился в Чрезвычайную Комиссию там застал снова Филиппа и других товарищей. Здесь порешили сжечь трупы».

Голощекин предложил ему «одного товарища (Полушин — В.К.), который должен был каким-то другим способом уничтожать трупы». Юровский у Войкова «заказал три бочонка керосина, три банки серной кислоты». Все готово для сжигания, есть и «специалист», но Юровский отправляется искать «глубокие шахты». И вот здесь-то и появляется загадка, которую следствие не попыталось разрешить. Все эти дни автомобили шли к переезду № 184 «времянкой» — дорогой вдоль железнодорожного полотна, т.к. 15 июля пошел сильный ливень и дорога через лог, и без того место тонкое, стала непроезжей. В ту ночь 17-го июля, на рассвете, «Фиат» Люханова с телами жертв расстрела ехал именно «времянкой». Об этом говорил Н.А.Соколову Я. Лобухин, разбуженный шумом автомобиля: «Дело это было удивительное, потому что никогда раньше такого дела не бывало, чтобы автомобили мимо моей будки, да еще по ночам ходили. Я в окно выглянул: вижу, идет «времянкой» по дороге к Коптякам грузовой автомобиль…»

Почему Юровский приказал Люханову ехать через лог? Сам шофер так ехать не мог, т.к. дорогу эту не знал и ехал ею впервые. И как далеко он собрался ехать на «хромом» «Фиате», заднее колесо которого было повреждено (при падении в яму еще утром 17-го июля) и обмотано веревками, в таком виде он и вернулся в гараж утром 19-го июля.

В тот вечер 18 июля па переезде № 184 «засветилось» и большевистское руководство Екатеринбурга: «Часов в 5−6 вечера в этот же день (18 июля 1928 г. — В.К.), когда грузовые автомобили уже ушли, около нас остановился один легковой автомобиль он к нам пришел «времянкой». На нем было четверо людей», — рассказал В.Лобухин. Двое из них «пошли по дороге к Коптякам, а когда пришел около 12 часов ночи грузовой автомобиль, в «наш автомобиль село несколько человек (я их совсем не разглядел) и они уехали «времянкой» в город». Что делали на шахте эти двое в течение 4−5 часов, как не «принимали работу» Юровского и не приняли решение о «захоронении» в логу. Вот только кого?

Историки спорят — был ли «мостик из шпал» в прямой видимости от переезда (до него 200 м) или его скрывали деревья? Дорога шла опушкой леса и не надо забывать, что грузовик застрял в логу — место открытое, если и были там деревья в прямой видимости от переезда, надежно укрыть такую массу людей и главное — костер они не могли. Откуда у Юровского могла быть уверенность, что семья Лобухиных спит. Ночью, уже после того, как грузовик застрял, «к моему колодцу подъезжал коробок… Налили они в бочку воды и уехали к логу… Тут мы все полегли спать», — рассказывал Я.Лобухин. Все ли он сообщил Н.А.Соколову, но на снятие повторных показаний у следователя уже не было времени.

Вечером 18-го к переезду стали подъезжать со стороны города дачники, снимавшие в Коптяках квартиры. «В это время (когда к переезду подошел легковой автомобиль — В.К.) у нашей будки собрались три подводы дачников, которых не пропустили в Коптяки… Они у нас пили чай и ждали, когда можно будет проехать в Коптяки», — рассказал Н.А.Соколову В.Лобухин. Лучшего места для «демонстрации» захоронения не было! В своем «Докладе» Юровский говорит, что «перекопав целый район, они не догадались заглянуть под шпалы. «Догадались» бы: допрос Лобухиных был проведен 10 июля, а 11-го Н.А.Соколов получил секретное предписание Дитерихса выехать из Екатеринбурга и вывезти материалы следствия. Ему просто не хватило времени.

Нет уверенности в том, что в том сейфе, где лежал секретный протокол к пакту Риббентропа-Молотова, не лежит официальный отчет Юровского (1918 г.) и та секретная телеграмма Ленину, полученная им в 12 часов дня 17 июля. Первичным документом «Записки» Юровского является все-таки рукописный текст историка М.Н.Покровского, умелого фальсификатора, предусмотрительно не поставившего дату, оставив «простор» для будущих фальсификаций.

Академик Ю.В.Готье так писал о нем: «Покровский… вот истинно позорное имя в русской истории и позор для школы московских русских историков» (А.А.Чернобаев. Профессор с пикой или три жизни историка М.П.Покровского. М. 1992. С. 5).

В период 1995—2007 гг., судя по обзору документов в книге Л.А.Лыковой, следствием не найдено ни одного нового источника по этой теме. Но известно, что в Екатеринбурге находились консульства США и Великобритании, немецкие агенты, наблюдавшие за ситуацией вокруг Царской семьи, были и разведчики других стран, о чем пишет Ш. МакНил (секретный план спасения Царской Семьи. М. 2006). Репортер-разведчик Карл Аккерман опубликовал в «Нью-Йорк таймс» статью — «Отчет Парфена Домнина», который был передан кем-то консулу США, хранящийся ныне в архиве военной разведки США. Установление авторства этого «Отчета» очень важно, потому что именно из него мир получил первую фальсифицированную версию о событиях в Ипатьевском доме. К. Аккерман также автор книги «По следам большевиков», изданной в Нью-Йорке в 1919 году, указанной в каталоге Кремлевской библиотеки Ленина (кабинет). Прослеживается связь К. Аккермана и М.П.Покровского и в т.н. «банковской схеме», о которой пишет Ш. МакНил.

23 апреля 1919 года английский разведчик майор Пир Гроувз посетил Вдовствующую Императрицу Марию Федоровну, которая в то время находилась на Мальте и заверил, что «ее сыновья живы и представил ей несколько знаков, подтвердивших для нее этот факт» (Ш. МакНил. Указ. соч. С. 139). Это сыграло решающую роль в ее отношении к следователю Н.А.Соколову.

На вопрос — кто отдал приказ убийцам, современное следствие ответило однозначно: Уралоблсовет. Самого постановления не найдено, существуют только телеграммы, одну из которых, написанную на телеграфном бланке, принимают за «постановление Президиума Уралоблсовета о расстреле Николая Романова».

18 июля (около полуночи) на заседании Совнаркома Ленин предоставляет слово «для внеочередного заявления председателя ЦИК тов. Свердлова по приговору Екатеринбургского Совдепа». «Передергивание» идет на самом высоком уровне: уже не «Президиум», а «Совдеп». Но самого документа о заседании Уралоблсовета или даже его Президиума с датой его проведения, обсуждением и голосованием по этому вопросу нет. Вот что пишет Л.А.Лыкова: «Источниковедческий анализ документов центральных и советских органов позволил сделать следующие выводы:

— во-первых, не состоятельны утверждения исследователей, что Ленин не причастен к расстрелу Царской семьи;

— во-вторых, расстрел Царской семьи — это инициатива не Уралоблсовета, а центральных органов советской власти — СНК и ВЦИК и их руководителей;

— в-третьих, не исключено, что Ленин вел прямые переговоры с А.Г.Белобородовым не только 28 апреля, но и 7 июля 1918 г. и позже, поскольку был установлен прямой провод Кремля с Екатеринбургом».

Почему следствие приняло не аргументированный вывод, оно должно ответить суду: ведь решения о расстреле всей Царской Семьи и Ее свиты не найдено, что свидетельствует о том, что оно засекречено и глубоко запрятано. Если бы это было решение УралЧК, то «Центр» «сдал» бы его. 21 июля в Бюллетене «Новости ЧеКа» под грифом «Совершенно секретно» была опубликована телеграмма Дзержинского: «Николай Романов и семья расстреляны в Екатеринбурге по приказу ЦИКа».

Известная шифровка «Передайте Свердлову…» признана следствием подлинной, о чем свидетельствует включение ее в «комплекс источников». Это доказательство того, что задание Свердлова было выполнено. На протяжении многих лет зарубежные историки утверждали, что эта телеграмма — «фальшивка», «защищая» тем самым Свердлова, т.к. понимали, что она доказывает главенство его в решении судьбы Царской Семьи.

Получение Лениным секретной телеграммы в 12 часов дня 17 июля (выводы Л.А.Лыковой о том, что это была та первая телеграмма Президиума Уралоблсовета с открытым текстом, неубедительны) свидетельствует и о его, вместе со Свердловым, ответственности за убийство Царской Семьи.

17 июля 1918 года Ленин «торжествует»: на заседании СНК обсуждается «вопрос об установке в Москве 50-ти памятников деятелям отечественной и зарубежной культуры». Докладчиком по этому вопросу был М.Н.Покровский. В числе «28 изречений выдающихся мыслителей, писателей и поэтов» вторым после Цицерона поставлен Г. Гейне, «запечатленный» на стене комнаты убийства в Ипатьевском доме.

По сути, только генетическая идентификация останков в логу возле переезда, на сегодняшний день, является доказательством того, что там были «сокрыты» останки Царской Семьи и Ее свиты. Следователь В.Н.Соловьев взвалил на себя и следствие ношу, посильную только богине истории Клио и не ему суждено поставить точку в преступлении, невиданном еще в истории человечества. Что же касается генетической идентификации, то это особый разговор. Но сразу же удивляет тот факт, что не были проведены исследования останков не членов Царской семьи, тем более, что живы их прямые потомки? Только недоверием к работе исследователей останков можно объяснить нежелание выдать «сафьяновый ларец» с частью вещественных доказательств, в существовании которого нет сомнений.

Первым на решение Генеральной прокуратуры «откликнулся» телеканал RTVi: «хватит будоражить общественность, пора в этом деле поставить точку». Русский народ к этой «общественности ни в 1917 году, ни в 2009 году не имел и не имеет никакого отношения. Вспомним слова Маяковского, обращенные тогда к общественности» (получилось не очень складно): «Закончим, доделаем дело, за которое пал Войков». Единственный «интеллектуал» в той банде убийц (впрочем, в этом от них не отличавшийся: убивать можно по-разному и когда составляешь письма о «заговоре») уверенно заявил: «Мир никогда не узнает, что мы сделали с ними». Оказалось, чтобы «узнать», достаточно было «догадаться заглянуть под шпалы»? Не слишком ли просто!
25.01.2009 г.