Патриарх должен быть молитвенником!

Церковь — тело Христово, единство причастников Святого Духа. Единство в вере, таинствах и в молитве. «Продолжающаяся в веках Пятидесятница». Не корпорация разномыслящих и разноголосящих миллионов.

Патриарх в Церкви — первый епископ. Став первым, первым среди равных, он не перестает быть одним из них. Он продолжает нести епископское служение, дарованное ему по преемству через апостолов от Самого Христа. Служение руководства народом Божиим на пути в Небесное Царство. Служение передачи народу Божию благодатных даров. Служение слова. Служение молитвы. Ибо какое же учительство во Христе без молитвенного единения с Ним?

Апостольское преемство — не одна лишь механическая чреда наследования административных полномочий. Это преемство в самом апостольском служении. Преемство даров Святого Духа — преемство в истинной вере, в истинном слове, в истинном деянии. И в истинной молитве. Ибо что за вера, что за слово и что за дело без истинного моления?

«Тогда двенадцать Апостолов, созвав множество учеников, сказали: нехорошо нам, оставив слово Божие, пещись о столах. Итак, братия, выберите из среды себя семь человек изведанных, исполненных Святого Духа и мудрости; их поставим на эту службу, а мы постоянно пребудем в молитве и служении слова» (Деян 6, 2−4).

«Пещись о столах» — не дело предстоятелей Церкви. (Для этого избираются другие — однако и они должны быть исполнены Святого Духа и мудрости!) Дело апостольских преемников пещись о молитве и служении слова. «Право правящих слово Твоея истины».

Патриарх в поместной Церкви — первоверховный епископ. Первоверховный хранитель истинной веры. Ее блюститель. Не паства должна блюсти исповедание патриарха. Патриарх должен блюсти исповедание вверенной ему паствы. Он учитель веры. Но его учительство не может быть сведено к простому набору книжных знаний. Книжник, не наученный Царству Небесному, неизбежно погрешит в исповедании. «Богослов тот, кто чисто молится», как бы высокопарно не звучал этот афоризм в наше время. Только настоящий молитвенник может быть богословом.

Патриарх должен быть молитвенником. Особенно, если земная Церковь в кризисе. Возродить Церковь может только Сам Господь. Церковь — Его тело, Им Самим непрестанно воссозидаемое. Непрестанно одухотворяемое Его собственным Духом. Но действовать в Своем теле Господь может только посредством Своих верных Ему и Его телу учеников. Только через молитвенников. Пусть слабых и немощных, но молитвенником. Через тех, кто в своей немощи непрестанно к Нему взывает. Успешный менеджер не станет молиться.

Церковь — дело Духа Божия. А «дело Духа Божия, по верному слову святителя Игнатия (Брянчанинова), может быть поддерживаемо и восстановляемо только Его орудиями». Если же «предпринимаемые меры поддержки заимствуются из стихии мира, враждебного Церкви, [они] скорее ускорят падение ее, нежели остановят». Ни самое благоприятное стечение обстоятельств, ни самые успешные человеческие проекты здесь не помогут. Не менеджер, но «сосуд благодати» способен удержать земную Церковь от падения. И вывести ее из кризиса.

Невозможно быть «сосудом благодати» и не быть молитвенником. И не нужно фантазировать, что молитвенник может быть только «тихим» или «хворым». Словно иных эпитетов к слову «молитвенник» уже невозможно и подобрать. Словно, говоря «молитвенник», на память не приходит ничего кроме образа меланхоличного квиетиста. Словно молитвенность не может быть представляема иначе, чем измышленная светским воображением «неотмирность», которая сродни только тихому помешательству и псевдодуховному аутизму.

Разве апостол Павел страдал социальной апатией? Или он не был молитвенником? Или он не созидал Церковь? Разве не был церковным домостроителем священномученик Игнатий Богоносец? Или он не умел и не любил молиться?

Стоит ли затевать дискуссию о молитве в Церкви, если слово «молитвенность» ассоциируется только с недееспособностью, а «молитвенник» представляется только каким-то апатичным непротивленцем? Из какого такого источника почерпнута мысль, что к созидательной церковной деятельности способен только тот, кому «некогда» (и, видимо, незачем) молиться?

Разве настоящие борцы за православие не были молитвенниками? Или аскетизм, помноженный на социальную активность, неизбежно порождает только людоедов? Разве для того, чтобы входить в нужды ближнего и снисходить к его немощам, нужно непременно быть сибаритом? Разве благочестие — это неизбежно фарисейство? И неужели у фарисеев может быть только одна альтернатива — саддукеи, а преемников подлинного служения апостолов среди нас уже не осталось? Зачем же предлагать заведомо лживую дилемму?

Получается, что в отношении, например, святителя Василия Великого обязательно прилагать какое-либо из трех следующих определений: или он не был борцом за Христову Церковь, или он не любил людей, или он не был молитвенником. В какой именно момент церковной истории три этих качества стали абсолютно несовместимы? И почему, в конце концов, стало возможно, что подобного рода вопросами мы задаемся на полном серьезе?

Только молитвенник может отстаивать интересы Церкви. Интересы Церкви — это не отвоевание новых территорий у ветхого мира. Интересы Церкви в освобождении из его гибельной власти человеческих душ. В сферу профессиональных навыков менеджера вопрос о вечном спасении не входит. Менеджер борется за преходящие корпоративные выгоды, не забывая, конечно, и о своих собственных. Борцом за души людей может быть только настоящий молитвенник.

Только настоящий молитвенник может низвергать идолов. Дипломат для этого слишком толерантен. Дружба с миром — его первостепенная задача.

Только молитвенник может быть миссионером. Дух Святой источник его проповеди. Его слово — призыв в вечное небо. Дипломат на земле, в земных интересах. Как он может вводить туда, куда сам не входит? Обходя море и сушу, он ищет только сподручных для осуществления своих проектов. К тому же дипломат слишком политкорректен, по его счетам цена человеческой души ниже земного добрососедства. Дипломат не станет расстраивать соседей.

Трезвость ума, дар рассуждения — вот признаки настоящего молитвенника. Ум молитвенника-имитатора кружится в стихиях мира. Патриарх должен быть молитвенником в том числе и для того, чтобы не затеряться в дворцовых коридорах. И не увязнуть в «извращениях светской жизни». Патриарху-политику не выпутаться из закулисных искушений.

Патриарх должен быть молитвенником. Только через молитву можно стяжать любовь Христову, без которой не будет мира в Церкви. Патриарх — первоверховный епископ, председательствовать в любви — вот его дело. Только патриарх-молитвенник способен будет умиротворить враждующих. Политик не сможет остаться беспристрастным. Его партийная пристрастность усилит вражду между частями, приведет к их полному отторжению.

Да, наши молитвы стали бессильны. «Наши сыновья не возвращаются из комсомола». Еще страшнее, что многие из нас сами возвращаются в «комсомол», не снимая при этом ряс и не сбривая бород. Церковь «комсомольцев» станет партийным отделом и перестанет быть Церковью Христовой, перестанет быть Церковью Святого Духа. Патриарх должен быть молитвенником, чтобы с нашей Церковью этого, не дай Бог, не случилось.

Людям Церкви с каждым днем все труднее оправдываться перед внешними. Уже почти невозможно говорить им «идите к нам». В ответ уже только ирония: а что же мы сможем у вас такого найти, если вы сами почти ничем уже от нас не отличаетесь, если вы сами такие же чада этого мира.

Не политических достижений и не успешных социальных проектов ждет внешний мир от Церкви. Не покорять ветхий мир, а преображать его изнутри — ее призвание. Только под водительством молитвенника Церковь сможет его исполнить.

Не золоченной оправой земной истории, но ее краеугольным камнем соделал Господь Свое тело. Едкой на вкус, но препятствующей тлению солью назвал Он Свою общину. Не солью, а сладкой патокой может стать она под началом миролюбивого дипломата.

Только облагодатствованное слово молитвенника может возжигать людские сердца. Ритор лишь умножает красивые слова, лишь имитирует апостольское благовестие. «Дурно пахнут мертвые слова». Да и хватит уж нам «обрастать словами». «Полагающиеся на словесные доказательства обязательно будут опровергнуты» (Св. Григорий Палама. Триада I, 1, 1). Слова борются со словами. А наше Православие не в словах, а в деяниях Духа. Только молитвенник может стать проводником этих деяний.

Христос-Жертва и нас призывает к жертве. Даже как-то неловко напоминать, что христианство жертвенно. Только патриарх-молитвенник сможет стать зримым напоминанием о жертвенности христианства. Патриарх-администратор напомнит лишь о достойной оплате труда.

Наша молитва немощна. Но есть еще время молиться о даровании нам патриарха-молитвенника! Пусть даже молитвенника новоначального. Но именно молитвенника! И Бог усмотрит Себе агнца. И примет его как нашу общую жертву. И быть может вновь соделает нас солью. И пока не отнимет из нашей среды «удерживающего теперь».