Русская линия | Михаил Маркитанов | 14.01.2020 |
Расслоение произошло в рядах офицерского корпуса.
Это расслоение может быть выражено символически четырьмя известными
эпизодами, относящимися к зиме1917 – 1918 годов.
Генерал Духонин убит большевиками.
Генерал Скалон – военный эксперт большевистской делегации в Брест–Литовске –
не вынеся позора, застрелился.
Генерал Брусилов, признавая "здоровую жизненную основу советской власти",
отдал ей свои последние силы.
Полковник Дроздовский сформировал добровольческий отряд
и повёл его за тысячу вёрст на Дон для борьбы с большевиками.
А.И. Деникин. "Очерки Русской Смуты".
Мемориальная доска генералу М.Г. Дроздовскому в Ростове-на-Дону
И ещё немного о Дроздовском – в продолжение темы, начатой здесь
Пересказывать всю биографию Михаила Гордеевича нет смысла – те, кто интересуется историей Белого Движения, прекрасно её знают, а поход Яссы – Дон стал такой же легендой, как и Кубанский Ледяной Поход Корнилова. Отмечу лишь некоторые, наиболее важные с точки зрения современности моменты.
Медаль для участников похода Яссы – Дон
Михаил Гордеевич оказался первым среди участников Белого Движения, кто открыто провозгласил свою приверженность монархической идее. Конечно, большинство белых офицеров, особенно рядовых участников Движения, прекрасно понимали, что "нормальным ходом событий Россия должна подойти к восстановлению монархии" (М.В. Алексеев). И Деникин недвусмысленно свидетельствует: "Громадное большинство офицеров и командного состава были монархистами". Однако, в отличие от большинства своих соратников, не бравших на себя ответственность предрешать государственное устройство России вопреки воле народа, Дроздовский изначально провозгласил монархический лозунг. Сформированый им добровольческий отряд, с коим он и выступил на соединение с ДобрАрмией, отличался не только безграничной верой в своего вождя (без такой веры на Гражданской войне вообще нечего делать), но и тем, что его бойцов, помимо обычной воинской дисциплины, объединяла ещё и созданная Дроздовским тайная монархическая организация. Соединившись с армией Деникина, Дроздовский попытался распространить влияние своей организации на Корниловский и Марковский полки, что вызвало резкое возмущение Маркова. Сергей Леонидович сам был по своим убеждениям монархистом, однако, считал, что политическая пропаганда в войсках неуместна – один раз допущение подобной пропаганды уже развалило русскую армию. Дроздовский в ответ вспылил: "Я сам состою в тайной монархической организации! Вы недооцениваете нашей силы и значения!" Деникину пришлось сглаживать конфликт между двумя подчинёнными военачальниками.
При этом, как отмечает Деникин, большинство монархических обществ того времени держалось прогерманской ориентации, полагаясь больше не на внутрироссийское освободительное движение, а на немецкие штыки и стремясь спасать не столько Россию, сколько монархию. Даже Первая Мировая война воспринималась этими монархистами как досадное недоразумение, неоправданная дань нашим социалистам. Однако подобные, предательские по сути, настроения нимало не затронули Дроздовского. Во время похода Яссы – Дон ему приходилось избегать столкновений с немцами: оккупанты легко могли бы раздавить малочисленный отряд, Дроздовский же считал своим наипервейшим долгом довести его в целости до соединения с корниловской армией. Деникин свидетельствует о тягостном впечатлении, которое подобное непротивление производило на дроздовцев: "В Бериславле у моста стоял враг – немцы. За рекой у Каховки стоял другой враг – русские большевики; они обстреливали расположение немцев артиллерийским огнём, преграждая им путь. Добровольцам предстояло атаковать большевиков, как будто открывая тем дорогу немцам в широкие заднепровские просторы. Старые дроздовцы не забудут того тяжёлого чувства, которое они испытали в эту тёмную холодную ночь. Разум мутился, чувство раздваивалось, и мысль мучительно искала ответа, запутавшись безнадёжно… Каховка после короткого боя была взята, большевики бежали". В итоге Дроздовскому, вопреки субординации, пришлось давать объяснения своим подчинённым и уверять их, что он ни в какие сговоры с немцами не вступал и добивался только беспрепятственного прохода отряда.
Дроздовцы в походе
Тут, думаю, уместны некоторые пояснения. Большевики воспринимались белыми как агенты Германии, способствовавшие расчленению России и передаче лучших её территорий под вражескую оккупацию. Для этого были основания – не забудем, что едва началась Первая Мировая война, как Ленин провозгласил лозунг "поражения собственного правительства". Соответственно, борьба с большевиками воспринималась как продолжение Великой Войны против Германии. Но в Украине обстановка сложилась несколько иначе: после большевистского переворота Украина объявила о своём отделении от Советской России. И… обратилась к немцам за помощью против большевиков, противостоять которым у новообразованного государства было просто нечем. Таким образом, украинская ситуация оказалась зеркально–противоположна российской. И вот в этих–то условиях Дроздовскому приходилось лавировать и принимать решения.
Дроздовская пехота идёт в атаку
Однако, когда дроздовцы втянулись в бои за Новочеркасск, к Михаилу Гордеевичу прибыла делегация от оказавшегося поблизости немецкого уланского полка (по Брест–Литовскому миру немцев под Новочеркасском не должно было быть; вот, к слову, наглядная иллюстрация "эффективности" большевистского сопротивления немцам, из-за которого так переживали соратники Дроздовского) и предложила свою помощь – немцы начинали понимать, какого джинна выпустило из бутылки их правительство. Дроздовский поблагодарил делегатов – и… отказался наотрез. Новочеркасск был в итоге взят войсками Дроздовского без помощи оккупантов.
Имеются сведения и о прямых стычках дроздовцев с немцами. Об одном из таких случаев повествует Деникин: когда колонна дроздовцев пересекала железную дорогу близ Таганрога, путь белым преградил паровоз, с которого немецкий офицер Гудерман объявил, что не пропустит белогвардейцев дальше без санкции корпусного начальства. Полковник Жебрак, один из дроздовских командиров, приказал развернуть против немцев пулемёты, а сам пустился на хитрость, предложив "для ускорения ответа" послать адъютанта на паровозе в Таганрог. Как только паровоз с адъютантом скрылся с глаз, освободив переезд, Жебрак с войсками и обозом двинулся дальше, догоняя основной отряд.
– Вы ведёте себя не по–джентльменски! – запротестовал немецкий офицер.
– Кому-кому судить об этом, только не Вам, – отрезал Жебрак.
Видим, таким образом, что созданная Дроздовским монархическая организация в своих целях и практике оставалась на чётких патриотических позициях и германофильской ориентации не поддерживала. "Освобождения" от большевиков ценой оккупации России её вековыми врагами Дроздовский не хотел. И сотрудничество ряда своих бывших сослуживцев с Гитлером в годы Второй Мировой войны вряд ли одобрил бы. За что скажем ему спасибо.
Дроздовцы. На их знамени, вручённом Врангелем в 1920 году, было начертано:
"Верою спасётся Россия!" Верою! А не "железоточивой рукой опытного в своих делах
германского хирурга"! Не помощью "братской германской империи"!
Второй момент, связанный с Дроздовским и имеющий прямое отношение к современности – это отношение Михаила Гордеевича к субординации. В своём отряде он с самого начала стал насаждать строгую военную дисциплину. Не только в противовес пресловутым "революционным началам". Но и в целях пресечения эксцессов на пути следования отряда по Украине. Дроздовский знал, что вглубь страны продвигаются немецкие войска, и что немцы располагаются на новых землях по-хозяйски, явно собираясь остаться там надолго. В таких условиях очень важно было, чтобы надежды на освобождение от злоупотреблений и вожделенный порядок население связывало не с иноземными захватчиками, а с русскими добровольцами. А это, в свою очередь, означало, что добровольцы должны выглядеть на фоне не только болшевиков, но и немцев меньшим злом. Чтобы обеспечить такую дисциплину, Дроздовскому порой приходилось идти на риск. Ведь по пути к нему присоединялись более мелкие добровольческие отряды. С самого начала Михаил Гордеевич ставил вопрос о строгом единоначалии, не допуская иного решения, кроме полного подчинения прибывающих пополнений ему как командиру отряда. Такой подход едва не привёл к конфликту с полковником Жебраком. Жебрак, равный по чину Дроздовскому и имевший в своём отряде знамя (чем Дроздовский похвастаться не мог) пытался добиваться самостоятельности, но в конце концов вынужден был подчиниться (о чём впоследствии ни разу не пожалел). Безусловно, это было правильно – на иных началах строить армию нельзя. Но когда дроздовцы влились в армию Деникина, встал вопрос уже о подчинении самого Дроздовского. И тут выяснилось, что, обеспечив в своих войсках строгую дисциплину и образцовый порядок, Дроздовский не желает такой же дисциплины для себя. Превратившись для бойцов своего отряда в своего рода кумира, которого они искренне обожали, он весьма высоко ценил себя и своё положение в армии. "Дроздовский создал прекрасный отряд из трёх родов оружия и добровольно присоединил его к армии, – писал по этому поводу Деникин. – Но и оценивал свою заслугу не дёшево". Дроздовскому постоянно казалось, что командование и штаб несправедливы к его воинам, ставят его дивизию на самые опасные участки, предъявляют завышенные требования. Между тем, такова была просто специфика действий Добровольческой Армии в условиях подавляющего (на несколько порядков!!!) численного превосходства противника. Тяжело доставалось всем, чего со своего уровня не видел и не понимал Дроздовский. Случалось, что в ответ на справедливые нарекания командования Дроздовский слал в штаб армии откровенно вызывающие рапорты, наполненные упрёками и угрозами. Однако, Деникин понимал, что значит Дроздовский для армии – и старался щадить его самолюбие. Удары добровольно принимал на себя начальник его штаба генерал Романовский. Однажды в ответ на особо вызывающий рапорт Дроздовского Романовский отписал ему, что не решается доложить этот рапорт главнокомандующему. В действительности Деникин с рапортом был ознакомлен – но Иван Павлович избавил его от необходимости непопулярных дисциплинарных мер.
– Иван Павлович, – пробовал возражать Деникин. – Да Вы понимаете, какую тяжесть взваливаете на свою голову?
– Это неважно, – отвечал Романовский. – Дроздовский писал в запальчивости, в раздражении. Теперь, поуспокоившись, сам, наверное, рад такому исходу!
И.П. Романовский
Романовский оказался прав – больше нарушений субординации со стороны Дроздовского не было. Деникин свидетельствовал, что неоднократно видел после того случая и Дроздовского, и его войска, и ни разу Михаил Гордеевич не вспомнил о своём рапорте. Однако случаи, подобные приведённому выше, и порождали нелепые слухи о вражде двух военачальников, и в конце концов стоили Романовскому жизни.
Бой, в котором Дроздовский получил свою рану, оказавшуюся смертельной, отличался особым упорством с обеих сторон. Р. Абинякин приводит следующую зарисовку с натуры: броневик Дроздовской дивизии встречает 150 солдат Корниловского ударного полка, отходящих вместе со своим полковым знаменем. На вопрос командира броневика, где весь полк, корниливский офицер отвечает: "Здесь. Вот всё, что от полка осталось". Утром 31 октября 1918 года красные обрушили на потрёпанные деникинские войска новый мощный удар. Чтобы спасти ДобрАрмию от окончательного разгрома, Дроздовский собрал все боеспособные остатки своих частей и контратаковал большевиков у Иоанно–Мариинского монастыря, лично ведя войска в бой. Верхом на коне. Из боя его уже вынесли…
М.Г. Дроздовский. Самое известное фото
Так или иначе, но в памяти соратников по Белой Борьбе Михаил Гордеевич остался идеалом воина-аскета, рыцаря без страха и упрёка, беспощадного к себе, строгого с подчинёнными, но умеющего беречь их жизни в бою. Преданность дроздовцев (после смерти командира созданный им Второй Офицерский полк получил название Дроздовского полка и впоследствии был развёрнут в одноимённую дивизию) своему командиру была беспредельна – но и Дроздовский платил своим бойцам такой же преданностью. "Два месяца длилась борьба между жизнью и смертью, – пишет Деникин. – Навещая Дроздовского в лазарете, я видел, как томился он своим вынужденным покоем, как весь он уходил в интересы армии и своей дивизии и рвался к ним. Судьба не сулила ему повести опять в бой свои полки". Приказ Деникина, изданный по случаю смерти Михаила Гордеевича, подчёркивал в покойном "высокое бескорыстие, преданность идее, полное презрение к опасности" и "сердечную заботу о подчинённых".
+ + +
А сходство некоторых подробностей биографии Дроздовского, описанных выше, с современными событиями видно, как говорится, невооружённым глазом.
https://mikhael–mark.livejournal.com/284134.html
Использованная литература
1) Деникин А.И. Очерки Русской Смуты. – СПб.: Ленинградское издательство, 2010.
2) Абинякин Р.М. Генерал–майор Михаил Гордеевич Дроздовский // Белое Движение: исторические портреты. Т. 1. – М.: АСТ, 2003.
3) Туркул А.В., Лукаш И.С. Дроздовцы в огне. – М.: Вече, 2007.
