Информационное агентство «Белые Воины»

 


Каппель и каппелевцы

Оглавление



ПРИЛОЖЕНИЯ

Последний раздел книги – "Приложения" – содержит материалы, дополняющие предыдущие части исследования. Документы, свидетельства и воспоминания, помещенные в разделе дают дополнительные сведения о жизни Владимира Оскаровича Каппеля и его соратников.

В первой части "Приложений" помещены материалы, касающиеся непосредственно жизни В.О. Каппеля. Это прежде всего его аттестации за 1901-1909 гг., а также реконструкции его послужного списка за последующие годы, включая период гражданской войны (полный вариант послужного списка В.О. Каппеля, к сожалению, не сохранился). Небольшой, но важный блок в разделе составляют документы непосредственно В.О. Каппеля – документы из академии Генерального штаба и приказы периода гражданской войны. В разделе также помещены публикации о В.О. Каппеле в периодике времен гражданской войны (в них особый интерес представляет образ генерала, нарисованный авторами еще при его жизни) и публикации периода эмиграции. Отдельно выделены документы, относящиеся к весне 1919 года, времени выдвижения 1-го Волжского корпуса на фронт, показывающие тяжелую ситуацию, в которой оказались подчиненные Каппелю части и определенную обусловленность их неудачного боевого опыта в этот период.

Во второй части "Приложений" помещены публикации о "каппелевцах" написанные, в период гражданской войны, показывающие особенности частей 1-го Волжского корпуса в сравнении с другими сибирскими формированиями, а также рассказывающие об их судьбе в Белом Приморье и эмиграции. Показательна схожесть оценок частей "каппелевцев" и добровольческих формирований юга России и их значения для всего Белого движения. В разделе также помещены фронтовые песни и частушки "каппелевцев". Несомненное достоинство последних дыхание гражданской войны, – неизменно присутствующее в них, что делает их особенно интересными для современного читателя.


КАППЕЛЬ




МАТЕРИАЛЫ К ПОСЛУЖНОМУ СПИСКУ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТА В.О. КАППЕЛЯ



ОТВЕТ КАПИТАНА В.О. КАППЕЛЯ НА ЗАПРОС ИЗ ШТАБА 5-го АРМЕЙСКОГО КОРПУСА О НАГРАЖДЕНИИ ЕГО НАГРАДАМИ 4
7 мая 1916 г.

Старшему адъютанту 5-го армейского корпуса.

Ордена мне пожалованы: Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом – Высочайшим приказом 1 марта 1915 года, Святой Анны 2-й степени с мечами и Святого Станислава 2-й степени с мечами – Высочайшим приказом 7 июня <1915 г.>, Святой Анны 4-й степени с надписью за храбрость – приказом 5-й армии <от>27 января <1916 г.> N 185.

Относительно к мечу и банту к ордену Святой Анны 3-й степени сведений нет, а также мне неизвестно, какие последовали по этому представлению записи. Вместе с тем сообщаю, что Высочайшим приказом 2 ф<евраля> 1915 г. я переведен в Генеральный штаб, а Высочайшим приказом 20 февр<аля> 1915 г. назначен старшим адъютантом 5-й Донской казачьей дивизии.

Капитан Каппель


ФЕВРАЛЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И КАППЕЛЬ


28 августа 1917 г.


Заявление солдат 3-го ординарческого эскадрона в исполнительный комитет Юго-Западного фронта с просьбой об устранении от должностей генералов и офицеров штаба фронта, причастных к Корниловскому заговору 5


Товарищи! Сегодняшнее контрреволюционное выступление генералов и офицеров штаба Юго-Западного фронта ставит первой задачей революционных войск пресечь в корне эти попытки ввести в армии диктатуру, а затем и вернуть прежний монархический строй, а потому мы просим вас устранить немедленно от занимаемых ими постов в штабе следующих генералов и офицеров, деятельность которых носила в последнее время явно контрреволюционный характер.

Мы, ординарцы, дежуря во всех внутренних помещениях штаба, имели возможность близко наблюдать за всеми генералами и офицерами штаба, а потому прямо указываем на нижепоименованных лиц как на приверженцев старого, монархического строя, несомненных участников контрреволюционного заговора.

Главными руководителями заговора мы считаем главнокомандующего генерала Деникина, начальника штаба генерала Маркова и генерал-квартирмейстера генерала Орлова. Участниками контрреволюционного заговора мы считаем: адъютантов главнокомандующего поручика Малинина и подпоручика Рашеева, адъютанта начальника штаба штабс-капитана Шкиля, начальника оперативного отделения подполковника Каппеля (выделено ред.) и поручика князя Шаховского, начальника общего отделения Управления генерал-квартимейстера подполковника Кельчевского, начальника разведывательного отделения полковника Шишковского и офицеров этого отделения полковника Казнакова, чиновника Будиловича и поручика Клецанда, стрелявшего сегодня на улице в казака, и ополченца в контрразведывательном отделении подполковника Арнольдова и капитана Цеплита, начальника особого отделения капитана Мальцева и подполковника Байдака. По управлению дежурного генерала начальника инспекторского отделения подполковника Степанова, начальника общего отделения подполковника Николаева, подполковника Андросова, коменданта главной квартиры полковника Вышемирского, помощника коменданта и заведующего офицерским собранием капитана Кальницкого и комендантских адъютантов штабс-капитанов Никифорова и князя Шервашидзе. Из офицеров нашего эскадрона мы просим убрать командира эскадрона подполковника Соколовского, казначея эскадрона ротмистра Матвеева, и адъютанта эскадрона штабс-ротмистра Мавило, и штабс-ротмистра Балашова, и ротмистра Скребицского. Кроме этого, считаем необходимым удалить коменданта поезда главнокомандующего штабс-ротмистра князя Крапоткина.

Относительно остальных генералов и офицеров штаба мы никаких попыток к контрреволюции не наблюдали.

Подписали: унтер-офицеры:
Охота, Криворучка, Телегин,
Лахоня, Рапохин, Хуторков, Приходько

ПРИКАЗЫ И ТЕЛЕГРАММЫ В.О. КАППЕЛЯ ПЕРИОДА ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ (лето-осень 1918 г.)


ТЕЛЕГРАММА В.О. КАППЕЛЯ КОМАНДОВАНИЮ НАРОДНОЙ АРМИИ О ВЗЯТИИ СИМБИРСКА 6

В Комитет Членов Учредительного собрания. По приложению командующего представляю копию телеграммы начальника отряда Народной армии подполковника Генерального штаба Каппеля.

"Отряд выступил из Сызрани на Симбирск вечером 17 июля и, пройдя в 4 перехода 140 верст, уже вчера в 8 часов вечера завязал бой под Симбирском. К 9 часам вечера была захвачена железная дорога, еще раньше разрушенная в 30 верстах от Симбирска. Противнику не удалось пройти на Инзу.

Со стороны Мелекеса сегодня утром чехи подошли к станции Часовня, предполагается, что они уже вошли в город".

Начальник оперативного отдела
Подполковник Петров
22 июля 1918 г.
Номер 323

ТЕЛЕГРАММА ПОЛКОВНИКУ ЧЕЧЕКУ 7


После двухдневного боя, 7-го августа частями Самарского отряда Народной армии и чехословаками совместно с нашей боевой флотилией, Казань взята. Трофеи не поддаются подсчету, захвачен золотой запас России <в> 650 миллионов. Потери моего отряда – 25 человек, войска вели себя прекрасно.

Подполковник Каппель
Верно: Управляющий Делами
Комитета Членов Учредительного Собрания
Дворжец
9 августа 1918 г.


ПРИКАЗ

ВОЙСКАМ СВОДНОГО САМАРСКОГО ОТРЯДА 8

Доблестные войска!


Последние бои отряда на правом берегу Волги протекали при неимоверно трудных условиях и заставили вас напрячь все свои силы. Кровью своей поливая подступы к Казани, вы наносили советским наемникам удар за ударом и заставили их оттянуть от Казани значительную часть лучших войск и тем облегчили положение ее защитников. Противник еще не отхлынул, он все еще пытается овладеть нашими позициями, чтобы взять и разбить вами и вашими друзьями чехами освобожденную Казань. Она еще держится. К войскам геройского гарнизона, сражающегося беспрерывно уже целый месяц, присоединилось все население города, решившее погибнуть или отстоять от наемных полчищ родной город.

При дружной поддержке подходящих новых подкреплений противник должен быть опрокинут и побежит перед вами, как он побежал в Сызрани, Ставрополе, Новодевичьем, Симбирске и под Казанью.

Возвращающаяся к новой, свободной и независимой жизни ВЕЛИКАЯ РОССИЯ (выделено в документе – ред.) не забудет подвигов ее лучших сынов, здесь, на полях битв своею кровью создающих основу ее будущего величия.

Обращаюсь отдельно к вам, добровольцы Народной армии, вы первые сознательно, из одного чувства долга пошедшие на великое дело освобождения Родины, составляете основу и душу Народной армии. Вокруг вас должны собраться в ее ряды призываемые новобранцы. В них вы должны влить свойственный вам дух отваги, воинской дисциплины и патриотизма. В этот трудный момент создания новых стройных рядов Народной армии правительство не может остаться без вашей помощи. По приказанию управляющего Военным ведомством добровольцы остаются в рядах Народной армии еще на один месяц.

Солдаты, напрягите все свои силы. Союзные войска уже идут нам на помощь. С поддержкой их и уже давно сражающихся с нами наших братьев чехов – спасение Родины в наших руках. В эти великие часы имена ваши навеки вписываются в страницы русской истории.

Полковник Каппель


ПРИКАЗ

ВОЙСКАМ СИМБИРСКОГО ФРОНТА 9

N 5

город Симбирск

19 августа 1918 г.


Пятидневные упорные бои на нашем фронте с численно превосходящими нас советскими войсками закончились полным поражением противника. Не выдержав стремительного молодецкого удара доблестных войск фронта (здесь и далее – выделено в документе, ред.); разбитый противник бежал, бросая на пути раненых, пулеметы, обозы, грабя мирных жителей, угоняя их скот.

Полное сознание вами святого долга – умереть или победить за правое дело – дало блестящую победу и возможность продолжать создание боевой мощи Народной армии для спасения Родины.

Вы, участники этих боев, вписали новую светлую страницу в истории освобождения нашей измученной Родины от германо-большевицкого ига!

На мой доклад о ваших действиях здесь, под Симбирском, командующий поволжским фронтом полковник Чечек прислал следующую телеграмму: "Искренне поздравляю с победой. Я твердо уверен в окончательном успехе, который гарантируется нарастанием сил Народной армии. Преклоняюсь перед трудами и жертвами, понесенными вашими частями и вами".

Я со своей стороны поздравляю с победой доблестные войска Народной армии Симбирского фронта и геройские части наших братьев чехословаков, самоотверженно и мужественно борющихся с нами для достижения общей цели. Горжусь, что стою во главе войск, каждый шаг которых ведет к новому торжеству правого дела!

Подполковник Каппель


ПРИКАЗ

СВОДНОМУ КОРПУСУ 10

N 21

28 сентября 1918 г.

Доблестные войска!


В тяжелых муках возрождается Великая Россия (здесь и далее – выделено в документе, ред.). Ваши труды и пролитая Вами кровь создают основу, на которой история воздвигнет величие нашей Родины. На Вас обращены взоры всех сознательных ее сынов. Ваши успехи наполняют радостью и надеждой сердца всех честных граждан России.

Наши временные, частные неудачи скоро минуют. Сзади нас, под нашей защитой от Германии и ее союзников большевиков, образовалась единая русская государственная власть. На Государственном совещании в Уфе достигнуто полное соглашение между всеми областными правительствами, сбросившими с себя ненавистное, подкупленное немцами большевицкое иго.

Верховная государственная власть вручена Директории в составе 5 лиц, отражающих все государственные течения России. Директория должна будет дать отчет перед Учредительным собранием. В Директорию входят: Авксентьев, Астров, Вологодский, генерал Болдырев и Чайковский; заместителями их являются: Виноградов, генерал Алексеев, Зензинов и Аргунов.

Генералу Болдыреву вручено верховное командование всеми вооруженными силами объединенных областных правительств России и управление военным министерством. Помощниками его по военному ведомству состоят: по Поволжью – генерал Галкин, по Сибири – генерал Кваков.

Под крепким водительством этих лучших граждан России созидание новых рядов Народной армии должно стать на прочный путь. Директория представляет собой объединение виднейших руководителей общественного мнения России и чуждых партийности. Директория должна вывести Россию на широкую дорогу национального возрождения. Она создаст твердую власть и порядок. Она заменит произвол законом равным для всех и обеспечивающим благо России и интересы всех классов населения. Эта власть выведет нас снова на путь общеевропейской культуры и просвещения.

С образованием Директории как единой российской власти освобожденной России переговоры с союзниками нашими вступают на практический путь. Недалеко то время, когда на наш фронт прибудут союзные войска. Бок о бок с ними воссоздастся доблестная Русская армия, начало возрождения которой положили Вы – войска Народной армии.

Долой малодушие и усталость! Спасение России в Ваших руках!

Полковник Каппель


ПРИКАЗ

ВОЙСКАМ СИМБИРСКОЙ ГРУППЫ 11

N 60

ст. Туймаза

19 ноября 1918 г.


В течение последних дней пришлось выдержать целый ряд тяжелых, но успешных боев с советскими войсками. Цель этих боев была остановить продвижение нашего врага, разбить его и обратить за реку Ик, чем создать для нас более выгодное положение.

Несмотря на целый ряд тяжелых условий, при которых пришлось Вам вести боевые операции, несмотря на превосходство сил противника, Вы, доблестные войска, своим решительным и смелым напором сломили сопротивление дерзкого и обнаглевшего врага, и он в панике бежал, бросая оружие и обозы.

В этих боях Вы еще раз показали неугасаемую мощь духа и веру в то святое дело, за которое мы все боремся.

Считаю своим нравственным долгом, от лица службы, принести Вам свою глубокую благодарность за все то полное напряжение сил физических и моральных и за те труды, невзгоды и тяготы, которые выпали на Вашу долю.

Особенно рад отметить выдающуюся боевую работу Самарской бригады со входящим в ее состав 3-м Башкирским полком.

Бригада, руководимая своим энергичным и не знающим устали начальником полковником Вишневским, после стремительного удара на левом фланге совершила сложным маневр, пройдя в крайне тяжелых условиях ночного марша более 60 верст, вышла в тыл противнику и нанесла ему сокрушительный удар.

Доблестная боевая работа наших братьев поляков, под руководством полного энергии и мужества подполковника Румша, сибирцев, батальона Русско-Чешского полка и батальона имени Учредительного собрания в связи с боевой работой неутомимых и доблестных казанцев и ставропольцев создали ту благоприятную обстановку, при которой развился маневр Самарской бригады и лихих казаков, и был, таким образом, нанесен врагу решительный удар под Тюменяковым, Агыр-Тамаковым и Райпоновым.

Общему успеху операции способствовали английские артиллеристы и броневой поезд, самоотверженно выдвигавшиеся далеко вперед и своим метким огнем вносившие расстройство в ряды противника.

Долгом своим считаю еще раз принести Вам, доблестные войска, мою искреннюю благодарность за Вашу самоотверженную боевую работу на пользу нашей дорогой многострадальной Родины.

Подлинный подписал: командующий войсками Симбирской группы
Генерального штаба генерал-майор <В.О.> Каппель
Верно: за начальника штаба капитан Ромеров


СВЕДЕНИЯ ОТ ШТАБА ПОВОЛЖСКОГО ФРОНТА К 5 ЧАСАМ ВЕЧЕРА 17 СЕНТЯБРЯ <1918 г.> 12


Вчера и сегодня в Симбирском районе – успешные для нас бои. Вчера группа из чешских частей и Народной армии под начальством полковника Каппеля, сосредоточившись на левом берегу реки Волги у станции Майна, повела наступление на юг к железной дороге. Противник, обнаружив угрозу своему левому флангу и мосту через реку Волгу, выдвинул значительные силы для противодействия наступлению. У деревни Кременка в 12 часов завязался встречный бой, в результате которого противник под губительным огнем нашей артиллерии и пехоты начал сдавать рубеж за рубежом, до деревни Средний Урень, и здесь, обойденный нашими частями, обратился в паническое бегство. Ночь не дала возможности полностью развить успех. Наступление продолжается. Во время этого встречного боя другая часть противника пыталась обойти наш фланг с юга на деревню Ивановскую, которую и заняла, но блестящими действиями нашей молодой инженерной роты она была отбита, и противник обратился в бегство. Наши потери – незначительны, противник же понес огромные потери, попав под жестокий огонь нашей артиллерии. Сегодня с утра продвижение наших частей вдоль железной дороги к Симбирску успешно продолжается.



КОМИТЕТ ЧЛЕНОВ УЧРЕДИТЕЛЬНОГО СОБРАНИЯ
О ДЕЙСТВИЯХ В.О. КАППЕЛЯ
(лето 1918 г.)

ПРИКАЗ ВОЙСКАМ НАРОДНОЙ АРМИИ 25 ИЮЛЯ 1918 г. 13
N 20

г. Самара

По оперативному отделу


1.


22-го сего июля молодой Народной армией снова одержана большая победа – отряд подполковника Каппеля, выступивший из Сызрани 17-го июля, прошел в 4 перехода 140 верст и взял Симбирск. Захвачены громадные склады имущества, броневой поезд, подвижные составы, пароходы. Еще днем и вечером 21-го июля отряд разрушил железную дорогу от Симбирска на Инзу и лишил противника возможности выбраться из железного кольца, охватившего город.

Эта победа была одержана и этот суворовский марш совершен благодаря внутренней спайке частей, дисциплине, вере в себя, вере в своего начальника, вере в правое дело.

Новым частям Народной армии надо знать, как лихорадочно работали в первые дни первые боевые отряды Народной армии.

Вот, вкратце, перечень событий по сегодняшнее число:

1) Взятие Ставрополя (15-го июня). Основание Народной армии положено 8-го июня, а 15-го июня только что сформированными частями взят город Ставрополь.

2) Помощь Сызрани (18-22 июня). Почти одновременно с этим Сызрань прогнала советскую власть и ее войска, но одно восставшее население не смогло справиться с советскими частями, стремившимися войти в город снова.

Чтобы помочь Сызрани, из частей, только что бывших под Ставрополем и новых, был сформирован отряд подполковника Каппеля, и 18-го июня он был брошен в Сызрань. Энергичными действиями отряда противник был отброшен к станции Инза и Кузнецк.

3) Операции у Ставрополя (24 июня – 5 июля). Потеряв город Ставрополь, советские войска не потеряли надежды снова завладеть им и отсюда грозить Самаре. Уже 21-го июня, когда заканчивалась операция у Сызрани, красноармейцы значительными силами подошли от Мелекеса к Мусорке и двинулись на Ставрополь.

Для обеспечения Самары с севера решено было ликвидировать угрозу Ставрополю, а потому отряд подполковника Каппеля был переброшен в Самару, перевезен на Курумычу и двинут на Мусорку. Противник, не приняв боя, бежал. Для дальнейшего обеспечения города Самары со стороны Симбирска было решено произвести набег на правый берег Волги для очистки его от красноармейских отрядов.

Во время набегов нашими частями были блестяще взяты деревни Климовка и Новодевичье с захватом 28 пулеметов, 100 винтовок и одного орудия.

Между тем, противник бежал от Мусорки на Мелекес, получил подкрепление и снова двинулся на Ставрополь. Наш отряд, не отдохнувший после похода на Новодевичье, атаковал 5-го июля противника у Тимофеевки и Васильевки и обратил его в бегство. Больше брать Ставрополь красные не пытались.

4) Сызранский бой 10-го июля. Во время наших операций под Ставрополем город Сызрань переживал тяжелые дни. Противник получил сильные подкрепления с сильной артиллерией и повел их в наступление. Нашим частям пришлось вести героическую борьбу, чтобы возможно дольше задержать противника. Мы ясно сознавали, что оборона против красноармейцев для наших доблестных войск – роскошь, что мы должны бить его маневром и выжидать лишь время, чтобы собрать ударную группу для этого. Город Сызрань 9-го июля был оставлен нашими войсками, и в этот же день, от Батраков, перевезенным отрядом подполковника Каппеля и прибывшим чешским батальоном вместе с частями сызранского гарнизона было организовано наступление. Части сызранского гарнизона и чехи 10-го июля рано утром двинулись на город с востока и севера, а отряд подполковника Каппеля, пройдя ночью и утром 40 верст, вышел на железную дорогу и преградил противнику отступление. Город был взят обратно. Противник, состоявший из латышей, мадьяр, китайцев и красноармейцев – разбит наголову, остатки его рассеялись по лесам. Преследование противника продолжалось 11 и 12 июля, а 17-го июля части Народной армии, спаянные прежними боями, рвущиеся к новым делам, выступили на Симбирск.

Блестящая работа боевых частей Народной армии до настоящего дня, дух этих частей, вера в победу служат примером для остальных частей Народной армии.

Приказ прочитать во всех ротах, батареях и эскадронах.


О ВЗЯТИИ СИМБИРСКА ВОЙСКАМИ НАРОДНОЙ АРМИИ 14



Самара. 22 июля 1918 г.


22 сего июля в 12 часов дня Комитетом членов Учредительного собрания получено от штаба Народной армии донесение о взятии доблестными войсками Народной армии города Симбирска.

Войска под командованием одного из боевых офицеров генерального штаба, подполковника Каппеля, получив боевую задачу, выступили из города Сызрани в город Симбирск вечером 17 июля и, пройдя в четыре перехода 140 верст, уже к вечеру 21 июля завязали бой под городом Симбирском.

К 9 часам вечера того же дня была захвачена железная дорога, еще ранее разрушенная в трех верстах от Симбирска, а утром 22 сего июля в 8 часов части боевого Самарского отряда вступили с боем в город.

Умелым и стремительным маневром противнику были отрезаны пути отступления на Инзу. Захвачено громадное интендантское и артиллерийское имущество, много паровозов, бронированный поезд и разное другое имущество, не поддающееся учету.


Доблестные войска Народной армии!


Выполнив в безукоризненной точности данную Вам боевую задачу, вы этим самым еще раз доказали свою преданность, свое беззаветное мужество и храбрость. Этой победой вы еще раз доказали свое искренне желание избавить свою многострадальную Родину от гнета, насилия и несправедливости.

В лице народа Комитет членов Учредительного собрания просит Вас принять глубокую благодарность за одержанную победу.

Командующему войсками генерального штаба полковнику <В.О. Каппелю> (так в тексте – ред.), выполнившему данную ему оперативную задачу с безукоризненной точностью, комитет приносит благодарность.

Пусть этот факт послужит яркой иллюстрацией мужества, храбрости и беззаветной верности войск Народной армии в деле исполнения своего долга и доказательством возрождения могучей и сильной Народной армии.

Пусть эта боевая задача, выполненная не за страх, а за совесть, будет грозным предзнаменованием для врага и доказательством, что великая, единая, свободная Россия будет возрождена своими силами.

Приказ этот прочитать во всех ротах, эскадронах, батареях и командах.

Председатель комитета Вольский
Члены комитета Климушкин, Нестеров
Управляющий делами Я. Дворжец


ИЗВЕЩЕНИЕ О ВЗЯТИИ КАЗАНИ 15


Доблестными частями Народной армии, нашими братьями чехословаками и сербским отрядом, прибывшим к нам на соединение из Казани, была взята Казань.

Счастливы засвидетельствовать исключительное мужество войск, шедших приступом на Казань. Стремительность нашего продвижения явилась полной неожиданностью для советских войск. 5 августа боевая флотилия мичмана Мейера прорвалась выше Казани и вступила в бой с растерявшимся противником. К утру многочисленный и прекрасно вооруженный враг успел сорганизоваться и оказал очень стойкое сопротивление, но безудержный порыв наших войск преодолел все. Наши части шли в яростные атаки на броневые машины, стрелявшие в упор, и артиллерию. Противник, бросив все, бежал в паническом страхе.

Руководство нашими силами было в лице наших доблестных исполнителей: командующего северной группой капитана Степанова, командующего Народной армией подполковника Каппеля, командира 1 чешского полка поручика Швеца и командующего сербского отряда майора Благочица. Бдительность и мужество всех начальников и всех воинов выше всяких похвал. Нами захвачена неисчислимая добыча: весь золотой запас России, номинальная стоимость – 657 миллионов рублей, огромная сумма денег только разменными знаками, бесконечное количество имущества инженерного, артиллерийского и интендантского, огромное количество аэропланов, авиационное имущество, <…> академия Генерального штаба, причем единственный хлебный путь, остававшийся у советской власти – в наших руках. Нами нанесен смертельный удар Советской России, и советская власть отдает себе в этом отчет. Энтузиазм населения в Казани, жившего под исключительным террором беззаконной советской власти – громаден.

В ряды бойцов Народной армии вливаются новые могучие формирования, силу удара которых враг почувствует в самом непродолжительном времени.

Казань. 6 августа 1918 г.
Товарищ управляющего военным ведомством Лебедев
Особоуполномоченный комитета (Комуча – ред.) Фортунатов


К ВОЙСКАМ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ! 16


Войска советской власти!

Вы обмануты вашей беззаконной, разбойничьей властью, вашими комиссарами, которые повели вас против народа, против Учредительного собрания.

Они говорили вам, что против советской власти сражается буржуазия – белая гвардия. Они лгут!

Против советской власти встал весь народ. Вас комиссары заставляют сражаться против Народной армии, против призванных в ее ряды ваших братьев и крестьян, против Учредительного собрания, против наших братьев чехословаков, борющихся с германским империализмом.

Все социалистические партии, все крестьяне и рабочие, весь народ, кроме большевиков и левых эсеров, стоят за Учредительное собрание.

Ваши комиссары продали Россию германцам, а вас заставляют сражаться против своих же братьев.

От советской власти очищена уже вся Сибирь. Кроме того, войсками Народной армии и чехословаками взяты Самара, Уфа, Оренбург, Екатеринбург, Златоуст, Тюмень, Бугульма, Бугуруслан, Бузулук, Белебей, Ставрополь, Сызрань, Хвалынск, Симбирск, Казань.

Под властью Комитета членов Учредительного собрания находится огромная часть нашей Родины. Вместе с войсками Народной армии идут все чехословацкие войска, все Оренбургское и Уральское казачье войско.

Вы сами видели, как дерутся эти войска. Оставьте гибельное для вас сопротивление.

Поймите, что вас обманывают ваши комиссары и заставляют идти против народа.

Истребляйте ваших комиссаров и переходите на сторону Учредительного собрания, и вам будут прощены ваши ошибки и ваши заблуждения.

Те же из вас, которые будут продолжать действовать против нас, будут истреблены без всякого милосердия.

Командующий войсками Северной группы капитан Степанов.
Командующий войсками Народной армии подполковник Каппель.
Особо уполномоченный Комитета членов Учредительного собрания, член Главного совета и член Учредительного собрания Б.К. Фортунатов.
Особо уполномоченный Комитета членов Учредительного собрания, товарищ управляющего Военным ведомством В. Лебедев.
<август 1918 г.>


СТАТЬИ О ГЕНЕРАЛЕ В.О. КАППЕЛЕ В ГАЗЕТАХ ПЕРИОДА ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ


А. БОНЧ-ОСМОЛОВСКИЙ

ГОД НАЗАД 17


Говорят, что когда чехи заняли Самару, группа офицеров собралась, чтобы обсудить вопрос об участии в создании русских военных сил. Разговор не клеился. Пришел капитан В.О. Каппель 18 , молча выпил стакан чаю и сказал:

– Ну что же, господа, пойдемте! – и пошел, чтобы с этой минуты уже всецело отдать себя делу военной борьбы за возрождение Родины. За ним пошли и остальные.

Мне кажется, этот маленький штрих к большой исторической картине прекрасно характеризует героя нынешнего дня. Это человек прежде всего делового служения великой задаче освобождения России. Простота и отсутствие фразы в торжественнейшие минуты его триумфов – вот вторая черта, которая дополняет рисунок его душевного облика.

В первый раз я встретил его в Симбирске.

Через несколько дней он отбыл на фронт, предоставив командиру 1-го Чехословацкого полка капитану Степанову установление отношений с гражданским населением. Эти вопросы, как и вообще политика, всегда интересовали его менее всего. Военный по всему своему прошлому (кавалерийское училище, офицерская кавалерийская школа и академия Генерального штаба), он считал свою задачу чисто военной и только ей хотел посвятить все свои недюжинные духовные силы и всю замечательную трудовую способность.

Вскоре Каппель получил назначение "Командующего войсками Народной армии".

Операция взятия Казани задумана была с дерзновением истинного героизма. Капитан Степанов с чешским полком и вооруженными судами должен был двигаться по левому берегу Волги к казанским пристаням. Каппелевская кавалерия – занять Свияжск, а остальной его отряд – вступать в Казань по Лаишевскому шоссе.

Место высадки отряда не позволило выгрузить артиллерию, но это никого не смутило. Уверенность в том, что город будет немедленно взят, была так велика, что солдатам было приказано не брать шинелей и вещевых мешков. Обедать мы рассчитывали в Казани. Однако отсутствие артиллерии в обходной колонне сказалось некоторым затруднением операций. К Артиллерийской даче мы подошли лишь когда завечерело.

Впрочем, недостаток артиллерии был частью восполнен. Красноармеец, оказавшийся на одной из захваченных батарей, предложил обратить свое орудие против красных.

Кое-как была сорганизована прислуга да запряжка – и вот командующий войсками Народной армии, стоя на железнодорожной насыпи под проливным дождем, лично руководил огнем своего единственного орудия. Его штаб выкатывал орудие на позицию и подносил снаряды, а наводчиком состоял красноармеец.

В Казани Каппель пробыл недолго, держался в тени, предоставив другим пожинать лавры на митингах. Необходимо было возвращаться на помощь теснимому Симбирску и затем – опять к Казани.

Силы добровольцев таяли, а красные все увеличивали свой напор, выставив против нас свои лучшие войска – латышские полки, сохранившиеся в целости от старой армии. В боях на правом берегу Волги на свияжском направлении каппелевцы понесли тяжелые потери, и от поголовного уничтожения спасло лишь удивительное тактическое чутье их вождя, никогда не терявшего инициативы, присутствия духа и изумительного угада обстановки.

Каппель всегда наступал неожиданно и вовремя отходил.

Военная история когда-нибудь достойно оценит блестящее выполнение задачи активной обороны симбирского направления и Уфы осенью 1918 года. Горсточка каппелевцев запирала для красных одно из главных направлений их удара и дала возможность сибирякам спокойно формироваться.

Обаяние вождя – один из факторов военного успеха. Мне думается, что тому обаянию, которое окружает в глазах воинов личность В.О. Каппеля, должна быть приписана значительная доля успехов тех войск, во главе которых он стоял. Его личная храбрость, его неустанный труд по вопросам оперативным и снабжения, его душевная простота и доступность создали генералу заслуженную любовь офицеров и солдат.


ПРОТОИЕРЕЙ Н. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ

ИЗ НЕДАВНЕГО ПРОШЛОГО 19

(мои впечатления)


Имя генерала (тогда полковника) Каппеля я впервые услышал в 1918 году, в городе Симбирске – в связи с изгнанием из этого города большевиков: это имя было у всех на устах, как имя прекрасного человека, беззаветно храброго и отважного героя, великого патриота, мудрого и великого стратега.

Помню его квартиру – самую скромную и тесную – общую с другими чинами штаба корпуса – в 7 часов утра страшно морозного дня, 20 ноября 1918 года, в деревне Измайлове, близь Белебея.

Генерал на ногах. Дверь ежеминутно отворяется. Входят офицеры, солдаты. Кто за распоряжениями, кто за справками. Обязательный генерал сам удовлетворяет всех. Любо смотреть на его готовность сделать приятное каждому. Но всего больше располагает к нему солдатское сердце – его заботливость о нем: чтобы он был всегда тепло одет, обут и сытно накормлен.

А все импонирует его полное бесстрашие, совершенное презрение опасности.

Служить в отряде Каппеля – гордость солдата!

Припоминается такая картина…

Небольшая железнодорожная станция Юргамышь. На перроне группа солдат. Двое из них о чем то громко разговаривают, спорят. Подхожу к концу беседы и слышу только одну последнюю фразу:

– Я, брат, у генерала Каппеля служу!

И это одно сразу делает его героем в глазах собеседников.

Помню сильнейший мороз. Я еду с позиции, закутанный в шубе и валенках. И то зябну. А навстречу едет генерал – верхом, одетый в свою неизменную легонькую шубейку, в кожаных сапогах, в фуражке… Останавливается…

– Ваше превосходительство, – говорю, – да Вы прозябнете в такой легкой одежонке!

– Ничего, – отвечает, – выдержу, я молодой, не как Вы, – солдаты ведь терпят же!

Эти немногие слова открыли мне многое – тайну обаяния высокой личности…

Бой у деревень Николаевки, Знаменки, Константиновки. Наш полк в резерве в деревне Туколеве. Выдвинули на позицию только часть его, хотя впрочем и весь-то полк – только и есть это название. Здесь же и генерал со своим штабом. Идет бой ожесточенный. Сначала все удачно. Я спрашиваю:

– Как дела, Ваше превосходительство?

– Отлично! – отвечает, – скоро в Знаменку, а к вечеру будем в Константиновке.

– И отлично, – обрадовался я, – там послужим и помолимся! (как раз это было накануне Воскресенья).

Но вот дело меняется. Выстрелы слышны все ближе и ожесточеннее…

Снова захожу я в штаб и снова спрашиваю: Как дела?

А он, совершенно спокойный, как и прежде говорит:

– Да не очень хорошо. Но в войне ведь успехи рядом с неудачами живут. Особенно смущаться не приходится.

И мы изумлялись его спокойствию и действительно не "смущались".

Все чувствовали себя за ним как за каменной горой и думали: "А все же красных мы побьем!"

И били, много, жестоко били!

Красные боялись Каппеля и против каппелевцев шли лишь тогда, когда красных было 5-8 против нашего одного.

И в своих описаниях они звали его "маленьким Наполеоном".

Мы были на отдыхе, на пополнении близ Кургана. Ждали генерала на смотр. Обычно начальство ждут не особенно радостно. Но мы, можно сказать, считали минуты, когда же наконец он доставит нам радость увидеть его. И так все – и офицеры, и солдаты.

Приехал, раздал много георгиевских медалей и крестов, всем вместе и каждому порознь сказал ласковое, ободряющее слово.

Сделали для него в одном полку завтрак, в другом – обед. И сколько тостов задушевных было сказано по его адресу! А какое могучее, прямо стихийное "ура" сопровождало эти тосты!

И теперь так и звенит в душе это "ура"!


ПАМЯТИ ГЕНЕРАЛА КАППЕЛЯ 20


Прошел еще один год со дня смерти одного из немногих, чье имя останется в памяти времен и впишется в книгу истории России.

Ровно 2 года тому назад генерал Каппель подписал дрожащей рукой последний приказ, и на следующее утро штаб-офицер для поручений главковерха писал свою скорбную записку.

Станция Тулун. 26 января 1920 г.

Глав<но>ко<мандующему>востока

Генералу Войцеховскому.

Копия начальнику шта<ба> фронта.


Генерал-лейтенант Каппель скончался 26 января 1920 г. в 11 часов 55 минут местного времени на разъезде Утай.

Тело сопровождаю в чешском санитарном эшелоне номер 3 доктора Суханко. Предполагаю вывезти тело и похоронить в безопасном месте.

Жду указаний.

На станции Зима названный эшелон предполагает стоять 3 дня.

Штаб-офицер для поручений глав<но>ко<мандующего>востока

Подполковник В…


На записке карандашом надпись – "Ответ уже дан". 26 января. Г<енерал>–м<айор> В<ойцеховский>.


* * *


Ни теперь, ни 2 года назад там не было ни одного солдата в армии, кто не думал бы – "Эх, если бы он был жив…"

И в этих немногих словах, в этой маленькой мысли о генерале Каппеле было сказано все то, что можно лучшего сказать о человеке.

Так ведь часто говорят теперь о покойниках – "хорошо сделал, что умер – отмучился!" – и так странно было слышать, так странно было читать на обветренных лицах одну и ту же затаенную мысль.

И словно по уговору, после его смерти, без объявления в приказах, армия назвала себя "каппелевской" и славно пронесла его имя через Читу в Приморье.

А были ведь остатки пепеляевских сибиряков, были остатки англичан генерала Сахарова, но имя "каппелевцы" пришлось по мерке солдату и офицеру, и с этим именем не один крест на поле сдружился с буйными головами. Так пришлось имя Вождя, не выступавшего с политическими статьями, не оставившего после себя летучих фраз, кроме официальных приказов, зовущих к одной, определенной цели – борьбе с большевиками… с большевизмом.

С 8 июня 1918 г. полковник Каппель повел за собой отряд белых повстанцев из Самары и с этой поры только дважды оставлял их – во время болезни тифом в 1919 г. и получив назначение главнокомандующим; и с этой поры один девиз был в этом отряде – поменьше слов.

Прав ли был генерал Каппель, предоставив делать политику кому угодно, прав ли был он, отвечая на просьбы отряда о патронах, винтовках, платье, еде – "возьмите у красных" – это вопросы, большие и важные, быть может, далекого будущего… Но теперь, 2 года спустя, можно ответить теми же словами, а вернее и не словами, а тем, что всем известно – оружие в Приморье каппелевцы получили в Анучино, на Имане, в Хабаровске. А политика – так ведь всем известно тоже, что "каппелевцы" – это чуть-чуть не партия, но у нас, у каппелевцев, это не в ходу, не водится.

Даже больше. Нам известно, что это за "партия". Мы ведь знаем, что взят Хабаровск, что во Владивостоке не арестованы и благоденствуют десятки, а может быть, и сотни большевиков, что социалисты – в Нарсобе, что есть самый Нарсоб, что у армии нет обуви, белья, недостаточно оружия, что пленных отпускают на свободу, что, наконец, эта армия, пришедшая с Волги, Камы и Урала, прошла походом через Сибирь и принесла с собой 2 горчичных зерна – веру и старый "каппелевский" дух.

Биография генерала Каппеля несложна – обычная для военного – окончил военное училище, академию, сложил свою голову раньше времени – биография многих… Но немногие оставили такие следы в душах, немногие дали свое имя тому делу, ради которого гибли десятками…

Во имя справедливости, во имя права поднял генерал Каппель руку против озверевшей, разнузданной толпы, и все видевшие его помнят задумчивый взгляд, усталые веки и немой вопрос – как будто всем он его задавал – "что вы делаете!"

В его отряде были все, кто хотел бороться с большевиками – эсдеки, эсеры, беспартийные, кадеты, правые. Все это бурлило на привалах, в избах и молча складывало голову рядом, бок о бок – эсер с монархистом.

"Замороженной" – так звали политику в отряде…

Когда начался разгром правительства адмирала Колчака, только генерал Каппель и смог решиться дать бой под Красноярском… и если бы не разнузданность, развращенность тыла – генерал Каппель спас бы всю армию… Но… 90 верст тайги, бездорожье, мороз – сломили генерала, сломили тело и привели в могилу… Долго боролся дух, но Бог судил иначе…

До конца генерал Каппель не думал, что умрет, вот перед нами 2 приказа: первый – в начале болезни и последний – перед смертью…

Приводим их полностью, с сохранением орфографии и распоряжения (так в документе – ред.) с копией подписи генерала.


Приказ глав<но>ко<мандующего> восточного фронта

10 января 1920 г.

Номер 078

С<танция> Старая Барга.


1. По сложившейся обстановке приказываю

1-ю армию, ее штаб, управления и учреждения расформировать, включив все сохранившиеся части в состав 2-й армии. Чинов штабов, учреждений, управлений, подлежащих расформированию, зачислить в резерв главнокомандующего тылом.

2. Вследствие моей болезни, управление 2-й и 3-й армиями в оперативном отношении объединить в руках командующего 2-й армии генерал-майора Войцеховского.

3. Генерал-майору Войцеховскому ставлю задачей вывести все части, управления и учреждения в район Нижнеудинска, а если не удастся, то в район Иркутска или Читы, где будут производиться новые формирования для продолжения борьбы с большевиками.

4. Чинам штаба фронта, находящимся при мне, отправиться в Читу для выполнения возложенных мною на них поручений.

Главнокомандующий армиями Восточного фронта генерал-лейтенант Каппель.


* * *


А дальше – редкие встречи с генералом Каппелем дорогой. Печальный поезд из конного конвоя и одной повозки – генерал уже лежал в своем возке… да в душной избенке, грустные глаза с воспаленными веками…

Вьется дорога, то уходя вверх в горы, то змеей скользя просеками тайги. Худые клячи трусцой семенят тридцатую версту, и несется вдоль саней нетерпеливо-усталый крик – "понужай, заснули!…" Кто-то отогревает застывшие рукавицы… и вот, словно тени, мелькнули конные…

Стих весь обоз, и только волной проносится придавленный крик – "Каппель!.. дорогу дайте!.."

"Как, лучше…" Безнадежно машут конные. А вот и темный силуэт возка… Прошелестел мимо… И в остервенелой ругани издали, в бесконечном "понужай" чудится скованная мысль – "Эх, жисть!"

И так сутки за сутками…

Вот этот скорбный путь: 4 января – Голопупово, 10 января – село Старая Барга, 12 января – Таранба, 13 января – Александровка, 14 января – Локатуй, 16 января – Тинская, Черемшанка, 17 января – Авдюшино, 18 января – Талая, 19 января – Уярская, 20 января – Замзор, 21 января – Нижнеудинск.

Последний приказ глав<но>ко<омандующего> востока получен 25 января.

Командарм<у> 2-<й>.


25 января 1920 г. деревня Будасово номер 652. Ввиду моей болезни, предписываю вам вступить в командование армиями Восточного фронта с оставлением обязанностей командарма 2 <й армии>.

Главнокомандующий Генерального штаба генерал-лейтенант Каппель.




И все стихло в колоннах… "Ужель не выживет!.." А наутро 26 января его не стало…

На розвальнях деревянный гроб; понурая кляча и бледное лицо подполковника В.И., тихие речи в душной избе – чтоб не потревожить…

Вот и вся встреча. Последняя…

Прошло с той поры 2 года. Вновь много прожито. Но все еще в уме сверлит старая мысль – "Эх, если б он жил…"


ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ВЫДВИЖЕНИЯ ВОЛЖСКОГО КОРПУСА

НА ФРОНТ ВЕСНОЙ 1919 г.

(документы и мнения)


ПЕРЕГОВОРЫ ГЕНЕРАЛА КАППЕЛЯ ПО ТЕЛЕГРАФУ С ДЕЖУРНЫМ ГЕНЕРАЛОМ СТАВКИ ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО 21


У аппарата генерал Каппель.

– Я Вас просил по следующему вопросу. Только что говорил с на<чальником> шта<ба> Верх<овного главнокомандующего>, причем он выказал как предположение-желание выдвинуть авангард корпуса на Симбирском направлении, чтобы сменить части Уфимского корпуса, для маневра в <…> направлении.

Окончательное решение на<чальник> шта<ба> Верх<овного главнокомандующего> предполагал сообщить завтра директивой.

Хотя неприятно для дела формирования корпуса его выдвигать до получения необходимых пополнений и имущества, но если обстановка заставляет, приходится с этим мириться. Я высказал пожелание, чтобы из корпуса не брали отдельно полки, а поставили бы определенную задачу. Я смог бы выдвинуть головную дивизию, хотя и неполную, под командой своих начальников, оставив по батальону от каждого полка для приема пополнений в Бугульме.

Наштаверх ничего не имел против такого решения.

Сейчас я получил телеграмму о передаче одного полка в распоряжение командарма Восточной, а сейчас для доклада Вам справлялись о движении эшелонов корпуса в предположении свернуть их на Бугульминское направление. Позволяю себе высказать свой взгляд, что при таких условиях корпус, еще не совсем готовый, может распылиться, не закончив сосредоточения. Исключительные условия снабжения корпуса, необходимость досылать обмундирование, лошадей, к приемке которых только что приступили, обоз, поставит корпус в невозможные условия.

Посылка всего этого частям, которые будут распылены по разным направлениям, будет крайне затруднительна.

Крайне желательно ввиду неготовности корпуса части его не распылять, а если обстановка требует немедленного выдвижения, то все-таки направить в одном определенном направлении в составе дивизии под командой своего начальника. Мне кажется, что, имея в виду достижения боевой задачи, было бы выгоднее временно уступить территорию, но зато сохранить сплоченные части до их сосредоточения, дабы иметь возможность вслед за тем сильным ударом вновь вести крупную операцию.

Больше ничего сказать не имею. Я окончил.

– Буквально согласен с Вами и в этом духе буду докладывать генералу Бурлину, к сожалению, обстановка вынудила удовлетворить просьбу генерала Ханжина, в распоряжение которого временно передали лишь один Ваш головной полк, с правом использования его лишь в исключительно крайнем случае. В дальнейшем корпусу обеспечить полное сосредоточение и действия лишь полными составными частями. Глубоко скорблю, когда приходится отступать от общепринятых принципов. В прибытии на<чальника> шта<ба> Верх<овного главнокомандующего> сегодня буду просить его согласно Ваших пожеланий, вполне их разделяю.

Все. Будьте здоровы.

– Следовательно, распоряжение относительно головного полка надо считать окончательным?

– Да. По крайней мере до приезда на<чальника> шта<ба> Верх<овного главнокомандующего>.

– Грустно, но что же делать. Буду Вам бесконечно благодарен если Вы поможете корпусу в дальнейшем сосредоточении, и лишь после того выдвигаться на фронт.

Крепко жму руку.

<март-апрель 1919 г.>


ТЕЛЕГРАММЫ НАЧАЛЬНИКА ШТАБА ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО О СОСРЕДОТОЧЕНИ 1-го ВОЛЖСКОГО КОРПУСА


Ком<андиру> кор<пуса> 1-го Волжского, команд<ирам> арм<ий> Сибирской, Западной, ком<андиру> кор<пуса> 2-го отдельного Сибирского.

<…>

7. 1-й Волжский корпус и Сводный казачий корпус, указаниями на<чальника> шта<ба> Верх<овного главнокомандующего>, сосредоточить в районе западнее Уфы, оставляя их в резерве Верховного главнокомандующего.

Омск. 12 апреля 1919 г. 1085/оп.

Начальник штаба>

Верх<овного главнокомандующего>

Генерал-майор Лебедев


Из ставки Верховного главнокомандующего. Вне очереди.

Командующему Сибирской, Западной, Оренбуржской <армий>, командующему армейской группой генералу Белову, ком<андиру> кор<пуса> 2-го степного, ком<андиру> кор<пуса> 1-го Волжского.

<…>

10. 1-й Волжский корпус сосредоточить в район Сергиевска в резерве Верховного главнокомандующего на довольствии Западной армии, начав перевозку в конце пасхальной недели. <…>

Омск. 19 апреля 1919 г.

На<чальник> шта<ба>
Верх<овного главнокомандующего>
Генерал-майор Лебедев


ОПЕРАТИВНАЯ ТЕЛЕГРАММА НАЧАЛЬНИКА ШТАБА ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО О СОСРЕДОТОЧЕНИИ СИЛ СИБИРСКОЙ АРМИИ 22


Оперативная срочная.

Командующему Западной <армией>, ком<андиру> кор<пуса> 1-го Волжского, генералу Белову, команд<иру> Оренбуржской <армии>, ком<андиру> кор<пуса> 2-го степного.

<…>

5. Весь Волжский корпус сосредоточить в районе Белебея, образовать временную армейскую группу под командой генерала Каппеля в составе 1-го Волжского, 6-го Уральского корпусов и всех частей, сосредотачиваемых в районе Белебея, Шафраново, кроме частей, оставляемых командармом <в> своем резерве запаса. Группе генерала Каппеля по сосредоточении удар на Бузулук.

<…>

Омск. 2 мая 1919 г. N 1379 (оп.) д.

На<чальник> шта<ба><
Верх<овного главнокомандующего>
Генерал-майор Лебедев


ТЕЛЕГРАММА КОМАНДУЮЩЕМУ ЗАПАДНОЙ АРМИЕЙ НАЧАЛЬНИКА ШТАБА ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО 23


Уфа. Команд<иру> Западной <армии>.

Генерал Каппель выезжает <в> Уфу 5-го мая. Прошу до приезда его безусловно части Волжского корпуса не вводить в бой, по частям тоже.

4 мая <1919 г.>. Курган. N 11.

На<чальник> шта<ба>
Верх<овного главнокомандующего><
Генерал-майор Лебедев


А.П. БУДБЕРГ 24

О ВЫДВИЖЕНИИ 1-го ВОЛЖСКОГО КОРПУСА НА ФРОНТ 25


1 мая. Из ознакомления с донесениями с фронта убедился, что дела там совсем не важны и что оптимизм ставки ни на чем не основан. Достаточно разобраться по карте и проследить последние события, чтобы убедиться, что наше наступление уже захлебнулось и подкрепить его уже нечем. Здесь этого не хотят понять и злятся, когда это говоришь: слишком все честолюбивы, жаждут успехов и ими избалованы.

В районе Бугуруслана нас прорвали в очень опасном месте; этот прорыв уже третьего дня намечался группировкой красных войск и их передвижениями, и мало-мальски грамотный штаб, конечно, в этом разобрался бы и принял бы необходимые меры. У нас же этого не расчухали или прозевали, или не сумели распорядиться. Сейчас зато злятся, ищут виновных и рассылают обидные цуки.

Я считаю положение очень тревожным; для меня ясно, что войска вымотались и растрепались за время непрерывного наступления-полета к Волге, потеряли устойчивость и способность упорного сопротивления (вообще очень слабую в импровизированных войсках).

При таких обстоятельствах обозначившийся уже на левом фланге переход красных к активным действиям очень неприятен, так как готовых и боеспособных резервов у ставки нет; имеются совершенно сырые части генерала Каппеля, но для них нужно еще 2-3 месяца, чтобы они стали годными для упорных операций.

4 мая. На фронте неважно. На Уфимском направлении один из украинских куреней (здесь тоже допустили эту нелепицу) перебил офицеров и перешел к красным. Несмотря на то, что в Западной армии дела совсем плохи, Сибирская армия продолжает наступление на запад. Ставка на все это взирает и, по-видимому, не вмешивается, очевидно, не способная понять, что неуспехи на фронте Западной армии глубже и опаснее, чем это им кажется, и что надо очень и очень об этом подумать, подобрать вожжи и выработать план действий сообразно слагающейся обстановке.

На оперативном докладе 27-30-летние генералы, не видевшие фронта, очень решительно ругают неуменье и нераспорядительность фронтовых начальников. Пока что вместо того, чтобы остановить Сибирскую армию и сообразить, что же дальше делать, сорвали с места и экстренно гонят на фронт, на затычку разных дыр и слабин совершенно не готовые к бою части генерала Каппеля и бывшие в тылу конные части. Этим сырьем дела поправить нельзя, затычки и заплатки не помогут, но зато части быстро истреплются и станут неспособными к бою; ведь опять-таки недавний еще опыт германской войны дал нам десятки печальных примеров такой стратегии.

Ясно, что наше наступление выдохлось, а красное началось; нужно это учесть и принять сильные меры, а не отмахиваться и затыкать пробиваемые во фронте дыры. На мои замечания ставочные вундеркинды удивленно косятся и небрежно замечают, что победы под Пермью, Уфой и в других местах одержаны еще более сырыми частями; они не способны понять разницы в обстановке и разницы боевого качества милиционных частей при успешном наступлении от точно того же – при начавшихся неудачах, отступлении и необходимости упорной и стойкой обороны; к последней не были годны красные; не годны к ней и мы; значит, надо отходить, вытянуть резервы, дать им отдохнуть, дойти до выработанного исходного положения для нового наступления и тогда уже перейти в таковое.

При милиционных армиях теперешнего состава иной стратегии быть не может.

13 мая. Увидал сибирские резервы и с горечью убедился в том, что, несмотря на всю серьезность положения, у нас сохранились старые привычки готовить войска для парада, а не для войны, и втирать очки внешностью и подмазанным показом. С ужасом думаю о том, что сидящие в Екатеринбурге стратеги способны на то, чтобы отправить эти совершенно сырые толпы на фронт и поставить их в условия, требующие продолжительного напряжения и умения маневрировать; тогда все это, несомненно, побежит. Будь успешное наступление, то, конечно, пригодились бы и такие части, которые постепенно бы втянулись и выровнялись, но сейчас их пуск в бой будет равносилен тому, чтобы тушить костер, заваливая его вязанками соломы.

Обманывают Верховного, убежденного теперь, что у него есть нетронутые резервы и поэтому все неудачи на фронте Западной армии скоро будут поправлены; обманывают и тешат свое распухнувшее самолюбие: поглядите-ка, какие мы великие организаторы, маги и волшебники, рождающие полки, дивизии и десятки тысяч укомплектований. И нет средств бороться с этим обманом, ибо Ставка тоже ничего не понимает и думает только об успехах, победах и трофеях.

15 мая. Вернулись в пыльный и душный Омск. Был на оперативном докладе в ставке; последние сводки мне очень не нравятся, так как, несомненно, на фронте Западной армии инициатива перешла в руки красных. Наше наступление выдохлось, и армия катится назад, не способная уже за что-нибудь зацепиться. Наступление красных обозначилось уже определенно по двум направлениям: вдоль Самаро-Златоустовской железной дороги и вразрез между Сибирской и Западной армиями. Ставка не понимает положения и позволяет Сибирской армии наступать на Глазовском направлении. Одна лошадь в паре пятится назад, другая прет вперед. Направление вразрез армий ничем не прикрыто, и по мере передвижения сибиряков вперед их положение становится все опаснее. Когда я указал это генерал-квартирмейстеру ставки, то тот сослался на наличие в Екатеринбурге больших резервов и добавил, что с введением в дело резерва Каппеля на фронте Западной армии все перевернется опять в нашу выгоду.

Таким образом, вся судьба Зауральской кампании висит на двух кучах совершенно не готового к бою сырья, без артиллерии, без средств связи, не обстрелянного, не умеющего маневрировать; я не видел войск группы Каппеля, но и без того понимаю, что за несколько зимних сибирских месяцев и при условиях современной стоянки было абсолютно невозможно сформировать годные для боя части. Как подкрепление успеха такие части могли еще пригодиться, но, вдвинутые в расшатанный и катящийся назад фронт Западной армии, они не в состоянии помочь делу; фронт же Западной армии и расшатан, и катится неудержимо назад, что ясно чувствуется из туманных, загримированных и старающихся сохранить лицо донесений штаба этой армии; не подлежит сомнению, что потеряна способность сопротивления, что хуже крупного поражения.

В 1915 году при тяжелом отступлении от Варшавы за Полесье нас спасли старые кадры офицеров и солдат, а теперь у нас нет ни того, ни другого, и в этом очень тревожное будущее.

Ставка ничего не понимает и не хочет понять; когда я высказываю свои опасения, то на меня глядят снисходительно-насмешливо, как на выжившего из ума или безнадежного идиота, и даже не удостаивают спорить; иногда только какой-нибудь превосходительный вундеркинд отхлестнется презрительной ссылкой на то, что и красные должны скоро выдохнуться, или указанием на наличие у нас огромных резервов. Продолжается то же, что было и на германской войне: штабы распоряжаются номерами, не зная, что такое представляют собой эти номера и не зная их боевых коэффициентов; и тогда это было очень скверно, ибо боевая ценность разных частей была разная, но все же не в такой степени, как это имеет место сейчас. <…>

Утром отдано спешное распоряжение о посадке и отправке на фронт всех частей группы генерала Каппеля; этому придают решающее значение и уверены, что Каппель остановит ставшее уже угрожающим движение красных в направлении на Бугульму и Уфу.

При этой уверенности забыты элементы времени, не подсчитано, сколько нужно для перевозки, сколько для сосредоточения, сколько для развертывания, и вообще совершенно не разработан план операции. Гонят прямо войска на затычку дыр и прорех.

Как на несчастье, при осмотре кем-то войск Каппеля они оказались в очень нарядном внешнем виде благодаря английскому, с иголочки, обмундированию и снаряжению и отлично ходили церемониальным маршем, чем и обманули полководцев омской кунсткамеры.

Не нравится мне и то, что в составе этих частей много пленных красноармейцев, из которых, уверяют, Каппель сделал хороших и надежных солдат; не верю в такие чудеса; не сомневаюсь, что взятые в ежовые рукавицы красноармейцы прикинулись паиньками и будут таковыми… до первого подходящего случая. Кто раз хватил хмельного, всегда может опять напиться.

Положение на фронте сейчас таково, что надо сознаться, что начатая операция не удалась, а затем, не теряя ни секунды, принять новое и сильное решение, думая только о том, чтобы победить, и отбрасывая все побочное и мелкое.

Надо сознаться, что восстановить наступление на фронте Западной армии нельзя, а потому надо немедленно, большими переходами увести эту армию за Урал и там дать ей отдохнуть и устроиться. Местные условия этому очень благоприятствуют, ибо через Урал идет мало дорог, а местность благоприятствует обороне арьергардов.

Арьергарды должны выиграть время, чтобы дать армии отдохнуть, отоспаться, поесть как следует; в это же время армия должна занять исходное положение для контрнаступления, выделить резервы и ждать, когда истомленный борьбой с арьергардами враг начнет дебушировать на восточные склоны Урала.

То же, что делает сейчас Ставка, есть безнадежное цеплянье за возможность какого-то чудесного переворота в нашу пользу; идет игра на авоську: а вдруг красные выдохнутся или подброшенные резервы сразу изменят положение.

Все это приемы, недостойные крупной игры, показывающие, что вместо мастеров игру ведут авоськи да небоськи самого мизерного калибра.

16 мая. А на фронте нехорошо и нехорошо: красные на Уфимском направлении упрямо наступают и не дают нам передышки. Нервность молодых частей и жестокие условия гражданской войны влекут за собой малую стойкость и большую чувствительность к обходам и прорывам, почти что неизбежным, так как весь фронт – одна сплошная дыра. Все это чувствуют и все время зорко следят за тем, не ушел ли сосед; прислушиваются, нет ли выстрелов в тылу, и в результате получается равнение по худшим и наименее стойким, которые при первом признаке реальной или даже воображаемой опасности быстро сдают, обнажают соседей; те в свою очередь начинают пятиться, и, в конце концов, весь фронт катится назад. Положение очень серьезное, так как разведка показывает, что красные стянули против нас все резервы внутренних округов, над сформированием этих резервов они работали всю осень и всю зиму.

<…> Неудержимо гонят на фронт части группы генерала Каппеля; я перестал уже говорить об опасности отправки туда этого сырья, так как это бессильно кого-нибудь здесь вразумить. Закрыв глаза и заткнув уши, видят в этом спасение положения на фронте Западной армии и не желают разумно оценить все положение, хладнокровно подсчитать все шансы и принять решение, не считаясь ни с чем, кроме пользы. Мне уже надоело быть какой-то каркающей Кассандрой среди этих оптимистов, убежденных, что сейчас войну надо вести по особенным известным им и уже проверенным на опыте правилам. Юнцы не способны разглядеть тот рубеж, на котором кончилось июньское восстание прошлого года и началась настоящая война, имеющая, конечно, свои специфические особенности, но все же настоящая, управляемая незыблемыми законами война. Они не разбираются в том, что армия в сотни тысяч ртов (к сожалению, не штыков) – это не партизанские отряды и офицерские организации первого периода войны – и что для существования армий и управления ими необходимо держаться основ того, что выработала военная наука и что дал боевой опыт прошлого.

Вместо управления армиями, корпусами и дивизиями рождена и укрепилась идея старших начальников, самих водящих свои войска в атаку (своего рода опрощение начальника, опускание его на дно, микроцефалия своего рода); хотят повторить картины Бородина, Ваграма и Ватерлоо, где маршалы со шпагами в руках шли впереди многотысячных колонн. Не учуяли до сих пор, что боевая популярность старших начальников создается не тем, чтобы с шашкой или винтовкой бегать впереди солдат, ведущих наступление.

Старший начальник должен уметь почувствовать, где и когда нужно его личное появление, и должен уметь вовремя и без ущерба для управления своими войсками это осуществить, умело распорядиться и быть при этом все тем же большим начальником, а не рядовым бойцом.

Старший начальник должен иногда щегольнуть эпизодом личной храбрости и презрения к опасности и сделать это так, чтобы молва разукрасила и придала всему этому героический характер, но все это так далеко от того, чтобы размениваться в рядового носителя винтовки.

Скверно то, что адмирала убедили в том, что их взгляд на современного старшего начальника совершенно верен; того же убеждения и начальник штаба верховного Лебедев, который уже раз в ответ на мои доводы о невозможности отправлять на фронт неготовые резервы отчетливо отчеканил самым менторским тоном, что "теперь не 1915-1916 годы, и нет времени отделывать укомплектования; война при данных условиях дает возможность обходиться и с сырыми укомплектованиями, что можно видеть по блестящим успехам, одержанным молодыми сибирскими войсками под предводительством их храбрых начальников, с винтовкой в руке ходящих в атаку".

26 мая. То, что делает Ставка, для меня непонятно; это или полная военная безграмотность, или же отсутствие мужества сознаться в своей ошибке, в плохом расчете всей операции; видимо, Лебедев и Књ или безнадежно слепы, или не способны на сильное, мужественное решение, или безмерно честолюбивы; им хочется только успеха и славы; им, как капризным детям, хочется, чтобы боженька помог, чтобы с их горизонта исчезли противные красные бяки и чтобы наступили опять победные и столь приятные для них дни.

Сейчас не может быть никакого сомнения в том, что мы потеряли все успехи этой зимы; красные умело учли все наши ошибки и все невыгоды нашего безмерно растянутого, жалкого и расстроенного положения; ярко очевидно, что на нас ведется решительный удар, и что против нас введены в дело свежие резервы. Все это делает борьбу очень неравной, и в этом надо честно сознаться, трезво оценить создавшееся положение и принять героические решения.

Удар ведется по двум направлениям: на Уфу и на Красноуфимск; шалый и хаотичный выброс на треснувший по всем швам фронт последних, совершенно не готовых к бою резервов не привел ни к чему; нет, вернее сказать, привел к бесцельной трате тех ресурсов, которые при более хладнокровном управлении очень пригодились бы, скажем, через месяц или полтора.

31 мая. Вечером начальник канцелярии дал мне для прочтения письмо, полученное с фронта проживающим здесь известным епископом Андреем Уфимским; пишет мой бывший подчиненный по штабу 70-й дивизии подполковник Кронковский, только что прибывший в штаб Западной армии; он в очень мрачных красках описывает настроение отходящего фронта, причем указывает, что кучки героев затираются подавляющим числом самых отъявленных шкурников, больше всего боящихся опасности и смерти. Неосведомленность войск о происходящем на фронте и в тылу поражающая; как пример приводится письмо одного солдата о том, что к ним приезжал "какой-то аглицкий адмирал Кильчак, должно быть, из новых орателей, и раздавал папиросы"… Вот к чему сводится не прикрашенное ничем впечатление от посещений адмирала, который придает им такое значение. Вижу, что был прав, когда посоветовал адмиралу ездить на фронт в общегенеральской форме, и не защитной, а с лампасами и красными отворотами; надо понимать привычки наших солдат и рядового офицерства, считающих, что на большом начальнике должно быть много красного. <…>

Судьба блестящего по внешнему виду корпуса Каппеля, брошенного на фронт по частям и в неготовом для боя состоянии, ничего там не сделавшего и потерявшего часть состава ушедшими в сторону красных, и судьба резервов Сибирской армии, тоже не готовых к бою, брошенных запоздало в прорыв между армиями и разбежавшихся при первом ударе, должна, наконец, дать ставке и штабам армий самое грозное предостережение, к чему приводят такие нецелесообразные и неграмотные распоряжения. Через полтора-два месяца это были бы сносные, а для теперешних условий – даже и хорошие войска; сейчас же это жалкие остатки с таким трудом сколоченных резервов, потерявшие почти все, что было дано им из снаряжения, обмундирования и разных технических средств.

Вообще положение на фронте стало таким, что недавние оптимисты примолкли, и в Омске наступило довольно тревожное настроение.

3 июня. Теперь для меня совершенно ясно, к чему привело армии руководство ставки, стратегическое и организационное. Теша свое раздутое зимними успехами честолюбие и надеясь все время, что наступившие к весне неудачи пройдут, наши стратеги не пощадили истрепанные зимним и весенним походом войска и не сумели вовремя отойти за Урал, на подступах к которому можно было арьергардами из отборных частей очень надолго задержать красное наступление; им нужны были громкие успехи и обильные наградными последствиями победы, и в этом эгоистическом чаду не нашлось места для того, чтобы понять, что войскам надо было дать пополниться, отдохнуть, отоспаться, отъесться, и что по части организации и снабжения нужны были решительные, молниеносные реформы. Вместо всего этого цеплялись за авоську и на этом растрепали и погубили для будущего тыловые резервы – группу Каппеля и резервы Сибирской армии, а с ними – массу винтовок и драгоценных по нашей бедности запасов обмундирования и снабжения. То, что сейчас делается на фронте, является неизбежным результатом безграмотного и шалого руководительства ставки и ее горе-наштаверха.

14 августа. Много надежд возлагается на формируемый казачий корпус; считают, что вскоре нам удастся собрать конную массу до десяти тысяч шашек, то есть такую силу, которая в руках талантливого и энергичного кавалерийского начальника может совершить большие дела. Прорвать красную паутину очень нетрудно, а дальше идут степи, богатые продовольствием и фуражом, представляющие раздолье для широкого конного рейда с разгромом всего красного тыла.

К сожалению, у нас нет подходящего для выполнения такой задачи кавалерийского начальника; фронтовые офицеры, с которыми я говорил на эту тему, считают, что наиболее подходит к такой роли генерал Каппель, обладающий всеми необходимыми для этого качествами.

Но горе в том, что возглавление этого корпуса уже предрешено внеконкурсной кандидатурой генерала Иванова-Ринова, давно уже мечтающего о победных лаврах и о выдвижении в местные Бонапарты, не без дальнейших надежд и на более высокое будущее.

Это аннулирует совершенно боевое значение конного корпуса, ибо нигде, как в кавалерии, успех не зависит так от боевых качеств ее начальника, его таланта, знаний, беззаветной храбрости, глазомера, настойчивости, разумной, а иногда и безумной решительности и умения схватить, оценить и использовать обстановку.

24 августа. Утром узнали, что вчера вечером красные внезапным налетом конного отряда захватили станцию Лебяжью, с которой только что убрали в тыл поезда адмирала и Сахарова; очевидно, красные узнали, что на станции стоит штаб армии, и решили попробовать захватить столь ценный приз.

Выяснилось также, что 23 августа весь левый фланг 3-й армии и ее штаб были совершенно обнажены, так как самая левофланговая группа генерала Каппеля, слабая числом и вымотанная боями и переходами, потеряла способность удерживать фронт и под угрозой прорыва надвинувшихся красных откатилась на 30 верст на восток, оставив штаб армии ничем не прикрытым. <…>

Адмирал крайне рассержен на то, что неожиданный откат левого фланга 3-й армии нарушил все расчеты и всю идею "его" наступления и что теперь придется отнести назад линию развертывания назначенных для наступления дивизий.

Я еще раз воспользовался случаем и опять доложил адмиралу, что надо повременить с "его" идеей наступления, так как случай с группой Каппеля предупреждает еще раз, что все пределы сопротивляемости частей перейдены, что нервы у них перетянуты и что с такими больными войсками невозможны никакие наступательные операции…

После часового разговора очень расстроенный адмирал спросил меня, что же делать, если не наступать; я доложил опять, что надо все расстроенные дивизии отвести за Ишим, спешно отрекогносцировать и укрепить восточные берега, и на укрепленных позициях задержать красных до тех пор, пока мы не произведем необходимые организационные реформы, выправим настроение и снабжение армий, наладим резервы и укомплектования и вообще приготовимся к настоящей наступательной операции с полной надеждой на успех. Я не хотел путать адмирала, высказывая свое мнение, что эта готовность будет не ранее следующей весны; мне было необходимо только попытаться сломать, и прочно сломать, навязанную ему веру в необходимость скорого наступления.

Одновременно с укреплением линии Ишима надо продолжать отход фронтовых дивизий к этой линии, избегая ежедневных изматывающих войска стычек, под прикрытием арьергардов из более стойких частей.

По отходе за Ишим, занятый к этому времени отдохнувшими частями, передовые дивизии составят резервы оборонительных участков, что позволит им также отдохнуть. Одновременно надо использовать конницу, бросив ее глубоким набегом в тыл и на сообщения красных (очень жалко, что Каппель заболел дизентерией, что снимает его кандидатуру на командование конницей).

В конце беседы очень взволнованный адмирал сказал мне, что многое из сказанного мной кажется ему убедительным и он еще поговорит с Сахаровым и пересмотрит уже принятое решение по поводу наступления.

Переговоры с Сахаровым грозят свести на нет все мои усилия.

Первый удар успеху моего доклада был нанесен приехавшим к адмиралу начальником конной группы генералом Волковым, настроенным очень воинственно и сразу поднявшим наступательные тенденции адмирала. Уже тут я понял, что моя борьба проиграна и что наступление мне не остановить. После обеда понеслись на станцию Макушино, но нашего поезда там не нашли, так как ввиду угрожаемого положения этой станции его отправили на станцию Петухово; тут же узнали, что группа Каппеля продолжает катиться назад и вместо нее экстренно выдвинута на левый фланг Ижевская дивизия.

На станцию Петухово к адмиралу явился Сахаров; сначала он был очень смущен, докладывая об откате своего левого фланга, но скоро оправился и сделался хозяином положения. В частности доложил, что из подслушанного на линии разговора между красными штабами стало известным, что налет на Лебяжью был произведен отрядом известного уральского партизана Катарина, хотевшего захватить штаб 3-й армии; как человека я пожалел бы Сахарова, если бы его захватили красные, но был бы доволен, если бы этот горе-полководец исчез с нашего стратегического горизонта. Под влиянием Сахарова и общего шторма, вызванного переводом поезда на станцию Петухово, адмирал быстро вернулся к своему наступательному настроению и продолжал злиться на красных и на группу Каппеля за то, что нажим первых и откат второй сорвали весь его план наступления и все надо наново переделывать.


ОЦЕНКА ИСПОЛЬЗОВАНИЯ 1-го ВОЛЖСКОГО КОРПУСА

ВЕСНОЙ 1919 г. СОВЕТСКИМ ИСТОРИКОМ Г.Х. ЭЙХЕ 26


5 марта Ханжин телеграфирует начальнику штаба Колчака и просит срочно направить в район г. Троицка части формирующегося в Западной Сибири Волжского корпуса генерала Каппеля, так как 1-й и 2-й казачьи корпуса армии генерала Дутова вышли из подчинения.

12 апреля 119 г. последовала директива Колчака N 1085: "1-му Волжскому корпусу и Сводному Сибирскому казачьему корпусу, оставаясь в резерве Верховного Главнокомандующего, сосредоточиться в районе западнее г. Уфы".

Занятая Колчаком позиция в вопросе об отношении к казачеству привела белогвардейское командование к грубой стратегической ошибке – решению добиться победы без казаков – силами только двух армий собственного формирования – Сибирской и Западной. Об этом же говорит использование Волжского корпуса генерала Каппеля – стратегического резерва Колчака. Корпус был направлен в Западную армию и разгрузился в районе г. Белебея – на самом безыдейном в оперативном отношении направлении; его пришлось ввести в дело по частям, и фактически никакого влияния на исход событий он не оказал. Если бы части этого корпуса (как об этом уже давно и неоднократно просил Ханжин) были бы направлены на усиление армии Дутова, то они явились бы тем ядром, которое придавало бы устойчивость казачьим частям и вес распоряжениям высшего командования Колчака.

(30 апреля 1919 г.). Головные эшелоны корпуса Каппеля уже проследовали узловую станцию Чишма. 30 апреля на станции Талды-Булак (40 км. западнее Белебея) уже высаживались свыше 3,5 тыс. солдат, не принимавших пока никакого участия в боях.

По директиве от 12 апреля Колчак приказал сосредоточить Волжский корпус и Сводную казачью конную дивизию западнее г. Уфы, оставляя эти соединения в своем резерве. 27 апреля последовала его директива N 1203, согласно которой резерву были указаны новые районы сосредоточения: Волжскому корпусу – район Сергиевска, казачьей дивизии – район Бугульмы. Обстановка вынудила отнести сосредоточение назад – в район Белебея вместо Сергиевска. Это ничего не дало; вместо того, чтобы развернуть корпус для нанесения удара движением вперед на избранном направлении, войскам корпуса пришлось сразу же перейти к обороне в районе выгрузки, а затем начать отход вместе с остальными соединениями армии Ханжина.

Первое распоряжение об отправке корпуса в действующую армию было отдано в дни крупных успехов армии Ханжина, стремительного наступления ее и боев уже на подступах к гг. Бугульме и Бугуруслану. Корпус сосредотачивался западнее г. Уфы, в 150-180 км. за центром и в тылу продолжавшей успешное наступление Западной армии. К этому моменту Ставка еще не решила, где и когда использовать стратегический резерв. Двумя неделями позже последовало новое распоряжение (N 1203). Ханжин в это время упорно настаивал на скорейшем прибытии корпуса для развития успехов своей армии или усиления Дутова; Ставка же заняла в этом вопросе выжидательную позицию, что объяснялось рядом позиций, из которых главными были: незаконченность формирования, неподготовленность большого процента солдат корпуса, прошедших ко дню отправки только двух-, трехнедельное обучение, а главное – нежелание выпустить из своих рук последний крупный резерв. Назначение района г. Сергиевск таким образом являлось лишь компромиссом, позволявшим формально выполнить требование Ханжина и сохранить распоряжение корпуса в своих руках. Не оправдался ни один из этих расчетов: Ханжин не дошел до Волги, корпус не доехал до Сергиевска. Положение лучше всего характеризуется выдержкой из заявления командира корпуса генерала Каппеля генерал-квартирмейстеру Западной армии в дни боев в районе г. Белебея:

– Я не хочу участвовать в расстройстве того, что создавалось с таким трудом для пользы общего дела, и в таком случае прошу о моем увольнении от должности командира Волжского корпуса.

Передача корпуса в полное распоряжение командующего Западной армией – решение вынужденное, ибо Ханжин уже не мог сдерживать натиск Южной группы красных собственными силами, и войска Каппеля ходом событий сразу же оказались в сфере действий сил красных. На деле это означало, что стратегический резерв Верховного главнокомандования будет использован для "затыкания дыр" на фронте одной Западной армии.


ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ О ГЕНЕРАЛЕ В.О. КАППЕЛЕ


ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ПОЛКОВНИКА СВЕРЧКОВА О В.О. КАППЕЛЕ В ПЕРИОД ЕГО СЛУЖБЫ В 17-м УЛАНСКОМ НОВОМИРГОРОДСКОМ ПОЛКУ 27


Владимир Оскарович Каппель был убежденным монархистом, преданным вере православной, Батюшке-Царю и своей Родине России. Из большинства господ офицеров полка он выделялся всесторонней образованностью, культурностью и начитанностью, думаю, что не осталось ни одной книги в нашей обширной библиотеке, которую он оставил бы непрочитанной. Владимир Оскарович не чуждался общества, особенно общества офицеров полка, любил со своими однополчанами посидеть до поздних часов за стаканом вина, поговорить, поспорить, но всегда в меру, без всяких шероховатостей; поэтому он был всеми любим и всеми уважаем. В военном духе он был дисциплинирован, светски воспитан. Владимира Оскаровича любили все, начиная от рядового 1-го эскадрона, в котором он вместе со мной служил, до командира полка включительно. Внешний вид его сразу внушал симпатию – выше среднего роста, сбитый, хорошо сложенный, ловкий, подвижный, темный блондин с вьющимися короткими волосами.


ВОСПОМИНАНИЯ ГЕНЕРАЛА РЯБИКОВА О В.О. КАППЕЛЕ 28


Генерал Каппель 10 декабря 1919 г. приехал в своем вагоне с адъютантом в Тайгу, где и вступил в должность Главнокомандующего. Попытаюсь нарисовать краткую характеристику этого безусловно выдающегося военного и прекрасного человека.

Владимира Оскаровича я впервые узнал за несколько лет до войны, когда он был обучающимся в Николаевской академии Генерального штаба, будучи молодым офицером (поручиком) одного из Уланских полков.

Я в это время был штаб-офицером, заведующим обучающимися в академии офицерами.

В академии Владимир Оскарович Каппель проявил себя как отличный, исправный во всем, всегда корректный, дисциплинированный, скромный и выдержанный офицер.

Во время Великой войны Владимир Оскарович Каппель был на различных должностях Генерального штаба, дойдя, насколько помню, до чина подполковника, не имея возможности проявить себя в роли строевого (выделено автором) начальника.

Широко развернулись военные таланты Владимира Оскаровича Каппеля во время гражданской войны, в которой он остался для армии героем, искренне любимым своими войсками, ставших по имени вождя "каппелевцами".

Свое активное участие в гражданской войне Владимир Оскарович Каппель начал на Волге со взятия его отрядом вместе с чешскими войсками под командой полковника Степанова Самары.

Там Каппель начал формировать русские отряды. Первыми каппелевцами были офицеры, солдаты, чиновники, учащиеся и просто гражданские, начавшие с оружием в руках бои с большевиками.

Удивительно скромный, никогда не выдвигавший своих личных заслуг, а выделявший подвиги и дела своих каппелевцев, человек, совершенно чуждый бацилл интриги и политиканства. Смелый, решительный, всегда стоящий близко к солдатам и с ними работавший, Владимир Оскарович был глубоко популярен среди своих войск, и популярность эта росла все шире и шире.

Одна из военных газет говорила: "Каппель и каппелевцы – это солдаты, страдающие друг за друга".

"Имя Каппеля носил в своем сердце каждый солдат. Его чувствовал и каждый человек, сидящий в тылу. И каждый знал, что Каппель – это несокрушимая стена, отгораживающая нас от озверевших красных" – говорила другая газета.

Первоначальная слава Каппеля расширялась все больше и больше, начались и славные бои – взятие Ставрополя, Сенгилея, участие во взятии Симбирска и Казани и так далее.

Одним из последних успехов было взятие им Вольска ударом из Самары волжскими и другими частями.

Никогда не обостряя политических разногласий, так всегда вредивших делу борьбы, Владимир Оскарович внушал к себе уважение и доверие и гражданских деятелей различных политических направлений, умел использовать то общее антибольшевицкое настроение, которое иногда чувствовалось во всем его настрое и особенно ярко проявлялось в первый период борьбы в Сибири.

В конце концов, генерал Каппель возглавил 3-ю армию. Будучи отменным военачальником, генерал Каппель был и хорошим политиком, обладал талантом не допускать у себя разногласий.

Относительно большой дисциплинированности Каппеля можно сослаться на случаи с Сахаровым и Дитерихсом. Генерал Каппель едва ли разделял взгляды генерала Сахарова при инциденте между Адмиралом и Дитерихсом и не способствовал его продолжению, а при аресте Сахарова Пепеляевым сказал ему: "Так нельзя, если Вы арестуете Сахарова, тогда Вы не можете быть уверены, что Вас не арестуют собственные солдаты. Арест Сахарова может быть произведен лишь по закону, а не Вами".

Будучи поставленным на пост Главнокомандующего, генерал Каппель быстро прибыл в сопровождении одного адъютанта. Ему приписывались следующие слова: "Поеду без конвоя в одном вагоне. Эвакуация в полном ходу, едут тысячи женщин и детей. Не мне же нарушать ее порядок".

С приездом генерала Каппеля в поезде Главнокомандующего все стало как-то проще, сердечнее. Сразу же и здесь Владимир Оскарович сумел заслужить к себе общее расположение чинов штаба.

Для завершения этой весьма неполной характеристики укажу еще, несколько забегая вперед, об удивительной заботе Владимира Оскаровича во время тяжелых переходов по тайге по отношению к нам с генералом Филатьевым – его старшим начальникам по академии.

В том числе и ночью двигался Каппель верхом. Увидев нас, застрявших в заторе среди брошенных и запряженных и саней, он крикнул: "Генералы Рябиков и Филатьев едут!" И только тогда мы проскочили и продолжили свой путь через толпы всадников и сгрудившиеся сани…"


И. АКУЛИНИН

ГЕНЕРАЛ КАППЕЛЬ 29


Есть люди, которые в обыкновенной обстановке мало чем выделяются из общего житейского уровня, но в годы потрясений и военных бурь сразу обнаруживается величие их души.

К таким людям принадлежит Владимир Оскарович Каппель.

Службу он начал в 17-м уланском Новомиргородском полку; был хорошим строевым офицером и прекрасным товарищем.

Во время прохождения курса Императорской военной академии держался скромно, но независимо и всегда с достоинством.

Такую же линию вел и в Офицерской кавалерийской школе, находясь в переменном составе.

Военную академию окончил (в 1913 году) по первому разряду и был причислен к Генеральному штабу.

Вскоре началась Мировая война, во время которой он занимал ряд должностей офицера Генерального штаба и получил ряд отличий, продвинувшись до чина полковника.

Большевизм застал В.О. Каппеля в Самаре.

Когда в 1918 году на Самаро-Златоустовской и Сибирской железных дорогах началось чехословацкое движение и в городах произошли местные восстания, подполковник Каппель стал во главе добровольческих отрядов, с которыми двинулся вверх по Волге.

Действуя совместно с чехословаками и другими отрядами, В.О. Каппель освободил от большевицкой власти ряд городов и крупных поселений, лежащих по средней Волге.

С приходом к власти Верховного правителя боевая деятельность В.О. Каппеля развернулась в более широком масштабе. Он был произведен в чин генерал-майора и весной 1919 года поставлен во главе вновь сформированного корпуса, который с успехом действовал в районе Уральских гор.

Но наиболее тяжелая и ответственная задача выпала на долю молодого генерала Каппеля во время отступления армий адмирала Колчака в глубь Сибири.

Как всегда, при неудачах – осенью 1919 – среди высшего командного состава Сибирской армии произошло много перемен; в конце концов, во главе отходящих войск оказался доблестный генерал Каппель.

Войскам приходилось отходить в жестокую зиму, под напором красных и среди районов, охваченных партизанскими восстаниями.

Это был поистине легендарный Ледяной поход!..

Генерал Каппель, двигаясь со своим штабом походным порядком, дни и ночи проводил на коне, появляясь в самых опасных местах.

Во время одной рекогносцировок, когда колонны шли по реке, он вместе с конем провалился под лед; весь измок, схватил простуду и отморозил себе ноги.

Несмотря на уговоры ближайших сотрудников отправиться как можно скорее на линию железной дороги, чтобы пересесть для дальнейшего следования в один из проходящих поездов, генерал Каппель наотрез отказался: он не хотел покидать своих соратников в самый тяжелый для них момент – и продолжал путь по Сибирской тайге тем же походным порядком, на коне.

Стояли жестокие январские морозы… На одном из переходов доблестный генерал Каппель, сохраняя до конца величавое спокойствие духа, скончался. Тело его было довезено войсками до Читы и там погребено с воинскими почестями.

Но имя генерала Каппеля не умерло. Оно стало символом долга и самопожертвования. Дела его не забыты. Память о нем свято чтится и на Волге, и на Урале, и в Сибири, и на чужбине.

Войска, во главе которых он совершил крестный путь, с гордостью стали именовать себя каппелевцами (выделено автором – ред.).

Впоследствии, когда Забайкалье было оставлено, они ушли в Приморскую область и там продолжали борьбу с большевиками вплоть до падения Владивостока, что произошло в конце 1922 года.

И по сие время каппелевцы в своих рядах с благоговением вспоминают своего вождя.

Будущий историк гражданской войны, изучая события на Восточном фронте, не пройдет мимо генерала Каппеля. Его жертвенный подвиг он оценит по достоинству и воздаст должное его делам.

Мы же, его соратники, в девятую годовщину его трагической смерти смиренно склоним наши головы перед памятью того, кто превыше всего ставил благо Родины и честь Русской армии.


П.П. ПЕТРОВ

ПАМЯТИ В.О. КАППЕЛЯ 30


Владимир Оскарович Каппель, офицер Генерального штаба выпуска 1913 года из Императорской Николаевской военной академии; ранее – кавалерийский офицер.

В мае 1918 года, я встретил его в Самаре; в штатском платье он пробирался к семье на Украину.

В это время в Самару только что прибыл с бывшего Северного фронта штаб 1-й армии, который переформировывался в штаб Поволжского военного округа и начинал работу по выработанному в Москве плану создания армии. Штаб прибыл почти в том составе, который был на войне, согласился начать работу с условием, что будет ведать только частями, создаваемыми для внешней борьбы.

В.О. Каппель нашел в штабе, кроме меня, еще нескольких своих товарищей по академии и решил присоединиться к нам.

Все мы тогда плохо знали или закрывали глаза на то, что делалось на юге, и считали, что в интересах русского дела надо держать в своих руках, хотя бы и в стеснительных условиях, военный аппарат. Вспышки гражданской войны нас непосредственно не касались.

В конце месяца на Волге заговорили о чехах. В Оренбургской губернии действовал неуловимый Дутов. Уральское войско вступило в борьбу с большевиками и имело несколько успешных дел.

В Самару прибыл Подвойский и сразу же показал нам цену тех условий, на которых мы собирались работать.

Начались требования на специалистов и офицеров Генерального штаба для руководства революционными красными отрядами всевозможных наименований. Кого посылали против уральцев, кого против чехов.

Мы отказались; наше право на отказ защищал даже один из окружных комиссаров.

Нам пригрозили расправой; мы решили воспользоваться первым случаем, чтобы скрыться. Тогда еще не было общих регистраций; не было призыва всех офицеров.

Нам помог приход чехов. Перед приходом часть штаба была отправлена в Симбирск, а часть осталась.

8 июня 1918 г., когда чехи вошли в Самару, а большевики бежали, когда появились воззвания новой власти – Комитета учредительного собрания – было решено присоединиться к выступившим.

В.О. Каппель смотрел на положение так:

Новая власть эсеровская, узкопартийная; силы выступивших слабенькие, людей мало, чехи могут уйти, а путь все же один – надо определенно выступить против большевиков.

"Удастся – хорошо, не удастся – пойдем к Уральским казакам. Зрителем оставаться нельзя". Так же смотрели и другие.

Всего один день Владимир Оскарович проработал в штабе как начальник оперативного отдела. Обстановка требовала немедленной боевой работы, чтобы обезопасить Самару от большевицких шаек, сначала разбежавшихся, а теперь начавших оправляться.

Прежде всего, потребовалось помочь Сызрани. Там железнодорожные служащие, воспользовавшись паникой у большевиков, прогнали их, но не могли справиться в дальнейшем.

Мы собрали в Самаре 2 роты, эскадрон, конную батарею, устроили 2 бронепоезда. Нужен был начальник; подходящего не было – все зеленая молодежь.

Вызвался сам Владимир Оскарович: "Я поеду и попробую воевать". Меня просил остаться за него и вообще в штабе, "чтобы легче было работать".

В 2 дня маленький отряд в руках Владимира Оскаровича получил законченную организацию. Ничего не было забыто. Этот маленький отряд явился под Сызрань, атаковал в несколько раз превосходящего противника и обратил его в паническое бегство. Броневики далеко преследовали бежавших; одно время шел вопрос, не занять ли Инзу и Пензу.

Успех достигнут широким маневром с небольшими силами. Этот широкий маневр был излюбленным способом действий Владимира Оскаровича впоследствии.

Это было началом боевой работы В.О. Каппеля против большевиков.

Затем с головокружительной быстротой следуют одна за другой ряд мелких операций, направленных к закреплению положения – все под непосредственным руководством Каппеля.

Взят при содействии речного флота Ставрополь; очищен против него правый берег Волги с боем у села Новодевичья. Владимир Оскарович рассказывал мне, что перед этим боем он пережил несколько напряженных часов – от удачи зависела вера в него или потеря авторитета. "Отряд высадился далеко у Новодевичья и ночью по незнакомой, очень пересеченной местности должен был подойти к расположению красных, чтобы на рассвете атаковать. Долго шли, наконец, по расчетам подошли; хороших карт не было.

Остановились в лесу, люди начали нервничать, так как не были уверены, где Новодевичья, куда их завели и даже правильно ли их поставили по отношению к красным.

Начинаются вопросы, просьба ориентировать. Даю разъяснения, отдаю приказания, а сам не уверен точно, где мы. Только на рассвете увидел, что не ошибся. Все стало хорошо и легко. Через несколько часов красные бежали, хотя во время боя один раз положение было критическим, и спасла его находчивость Фортунатова" (члена Комитета Учредительного собрания).

Выигран тяжелый бой у Ставрополя с красными, перешедшими в наступление от Мелекеса. В этом бою наша артиллерия расстреляла все снаряды, а красные упорно держались на опушке леса. Тогда Владимир Оскарович развернул на широком фронте в лаву свою конницу и часть артиллеристов и атаковал красных, угрожая их отходу. Те не выдержали.

В первых числах июля Каппель снова переброшен к Сызрани и вместе с чехами бьет красных, успевших занять город. Применен широкий маневр, красные отброшены на юг, следствием чего было занятие Хвалынска.

После закрепления у Сызрани начинается подготовка к походу на Симбирск. Сколотив небольшой, но отличный отряд, с сильной артиллерией, и выждав приближение к Симбирску с востока чехов, Каппель в 4 перехода делает 140 верст и атакует красных, не взирая на угрозу своему тылу со стороны Сенгилея, где был сильный отряд Гая.

Красные бежали на север.

Через две недели Каппель в Казани, еще через неделю – снова у Симбирска, где впервые чувствует начало серьезной борьбы с красными. Сюда под Симбирск собрано все, что в это время могла собрать советская власть, заметна некоторая организованность; разыгрывается небольшое, но длительное упорное сражение. Как всегда Каппель прибег к широкому маневру, но и красные пытались делать то же. Красные отброшены, но не разбиты, а обстановка у Казани снова требует боевой работы Каппеля.

Владимир Оскарович собирает в Симбирске все, что можно, и отправляется под Казань. Организует широкий маневр, выходит с отрядом далеко в тыл, но решительного результата не имеет. Между тем, ослабление у Симбирска учтено отброшенными красными, и они начинают снова давить на него. Казань обречена, а Каппель спешит снова к Симбирску.

Изменить положение он уже не может и принимает на себя задачу – прикрывать направление Симбирск – Уфа. Задача затрудняется тем, что надо дать время выйти на линию железной дороги казанцам и наступает скверная осенняя погода.

На этом направлении Каппель остается один (чехи скоро были выведены) и целым рядом боев держится до последних чисел декабря, хотя красные здесь имели значительные силы, действовавшие уже в дивизионных соединениях. Особенно тяжелы были ноябрь и декабрь. В ноябре Каппель вместе с Войцеховским основательно побили красных и отбросили их к Бугульме. В декабре ушли с Самарского направления чехи, и Каппелю приходилось уделять внимание и этому направлению. В суровые морозы он оставляет на своем направлении заслон и бьет красных у Белебея, а затем возвращается.

Непрерывные бои истощают группу и, когда выяснилось запоздание прибытия к Уфе Уральских частей, а также безнадежность ожидания помощи союзников, Каппель с отрядом отводится в тыл для переформирований.

Весной, в мае 1919 года, Каппель снова на фронте с Волжским корпусом. Скверно и поздно укомплектован, попадает на фронт в неблагополучное время, но все же пытается вырвать из рук красных инициативу действий. Не раз бьет их на реке Белой и в Уральских проходах, будучи вынужден общей обстановкой к отходу вместе с другими частями армии.

Лето и осень 1919 г. прошли для Каппеля в тяжелых боях и тяжелых переживаниях. Он безотлучно с войсками, участвует с корпусом в Челябинской операции, в наступлении от Петропавловска к Тоболу, в боях на Тоболе, в отходе к Омску.

После назначения генерала Сахарова Главнокомандующим, Каппель назначается командующим армией, а затем после ареста Сахарова братьями Пепеляевыми – Главнокомандующим.

Обстановка скоро осложняется тем, что тыл восстает. Правительства нет, а Каппель с остатками армии принужден искать выход один. Тяжелое бремя свалилось на плечи Владимира Оскаровича. Я видел его в Ачинске после взрыва его поезда, присутствовал при переговорах с Красноярском, требовавшим подчинения. Владимир Оскарович оставался неизменно внешне спокойным и тревожился только за судьбу людей. Его особенно удручало тогда положение 3-й армии, еще не вышедшей к линии железной дороги с юга. С Красноярском он надеялся справиться; у него не было никаких колебаний – если будут мешать, остатки армии расчистят дорогу к Иркутску.

Первая попытка захвата Красноярска не удалась; от второй отказались, так как подошли красные. Часть армии была уже за Красноярском, а другая спускается вниз по Енисею и рекой выходит к железной дороге.

На реке Кан Владимир Оскарович, легко вообще одетый, отморозил ноги и простудился.

После Красноярска я видел его раза три. В последний раз уже поправлявшимся и бодрым. Ничего угрожающего не было видно.

28 января в Тулуне мы узнали, что Каппель скончался 26 числа, будучи перенесен перед смертью в Румынский эшелон. Ему не было и 40 лет. Его заменил Войцеховский; в войсках же как-то само собой привилось название "мы – каппелевцы". Так это название сохранилось затем за пришедшими с запада в Забайкалье и Приморье.

Тело Каппеля было похоронено в Чите, а затем перевезено в Харбин.

Вот, вкратце, об участии покойного В.О. Каппеля в борьбе с большевиками; я отметил только то, что хорошо знаю. Другие, может быть, сделают больше.

Часто приходилось потом слышать вопрос: кто он был, монархист? Он не особенно любил говорить об убеждениях, кажется, не ошибусь, если скажу, что его симпатии были на стороне монархического образа правления, но он, безусловно, готов был честно служить и при другом, лишь бы преследовались национальные цели. Как воспитанный в принципах вреда в армии всякой политики, он всегда чуждался ее, был противником партийности в армии. В рядах его частей охотно служили люди разных направлений; в 1918 г. он защищал от нападок тыла Б.К. Фортунатова (члена Комитета Учредительного собрания) и его людей. Всегда с горечью говорил о тех, кто не хотел служить в Народной армии в Самаре и пробирался в тыл, выставляя причиной нежелания служить состав местной власти. Не вмешиваясь в политику, он принужден был раз заявить этой власти, что она должна быть бережнее к составу Народной армии, который – отнюдь не подданные эсеров; это было после взятия Казани, когда в органе Комитета Учредительного собрания началась особенно резкая травля буржуазии.

Как военный, это был человек широкой инициативы в действиях, сторонник широкого маневра в гражданской войне. Он был бы отличным начальником больших кавалерийских сил. Это дело он любил больше всего; в его руках даже два-три эскадрона с пулеметами превращались в грозную силу.

Как человек, он оставил память о себе, прежде всего, как о рыцаре. Рыцарски вежливый, простой, доступный, иногда даже застенчивый, выносливый, нетребовательный для себя.

Личному примеру в бою он придавал большое значение и в тяжелые минуты был всегда с войсками в наиболее опасных местах. Большое гражданское мужество при большой скромности и забвении своих интересов ради дела – были у него как бы врожденными.

ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ.


Соратники сохранят в своих сердцах твой образ навсегда.


В. ПОПОВ

ПАМЯТИ ГЕНЕРАЛА В.О. КАППЕЛЯ 31


Сегодня исполняется десятая годовщина смерти генерал-лейтенанта Владимира Оскаровича Каппеля, последнего главнокомандующего армиями адмирала Колчака.

Русским эмигрантам, находящимся в Западной Европе, его имя мало известно, знают о нем лишь те, кто занимается изучением истории гражданской войны на востоке России.

Впервые о Каппеле заговорили лишь летом 1918 г. Немедленно после взятия чехами Самары Каппель, бывший тогда в чине подполковника, Генерального штаба, собирает вокруг себя несколько десятков молодых офицеров, студентов, кадетов и гимназистов и, составив из них отряд "Народной армии", выступает с ними на борьбу с большевиками.

Прошло только несколько дней, и в Самару стали приходить отовсюду вести о каппелевских победах. Одиннадцатью каппелевцами был взят Ставрополь, потом была освобождена от большевиков Сызрань, а затем с налета лихо был взят охранявшийся многочисленным гарнизоном и прекрасно защищенный Симбирск. Развивая свой успех, быстро двигались каппелевцы вверх по Волге и дошли, наконец, до Казани, где в их руки попала огромная добыча, в том числе весь золотой запас Российского государства.

Но затем наступили для каппелевцев черные дни. Огромные организованные интернациональные отряды (мадьяры, немцы, китайцы, латыши) навалились всей своей массой на малочисленную Народную армию, и последней пришлось начать отступление и сдачу ранее взятых городов. Но и тут каппелевцы обнаружили чудеса храбрости. С боем отдавали они каждую пядь земли, и немногие из них дошли до пределов Сибири, где тем временем успела вырасти и сорганизоваться Сибирская армия адмирала Колчака. Остатки каппелевского отряда влились в состав колчаковских армий и быстро там завоевали исключительное положение. Занимая постепенно все более высокие командные должности, генерал Каппель в конце концов был призван адмиралом Колчаком на пост главнокомандующего всеми его армиями. Но было уже поздно. С запада энергично наседали красные, в тылу орудовали многочисленные партизанские отряды, подготовлялось и зрело вооруженное восстание. Но терявшая веру в успех, лишенная железной дороги, на которой безраздельно хозяйничали интервенты, лишенная позиций, на которых можно было бы закрепиться, жестоко страдала не столько от вражеского огня, сколько от страшных сорокоградусных морозов, медленно отступала на восток каппелевская армия.

Ни на минуту не покидая своих войск, терпя вместе с ними все тяготы поистине Ледяного похода, верхом на коне двигался за армией и генерал Каппель. В январе 1920 г. положение, вследствие переворотов в Красноярске и Иркутске, резко ухудшилось. Армии приходилось двигаться в сплошном огненном кольце. На каждом шагу и со всех сторон отражали наседавшего врага. Под Красноярском армию ждало самое тяжкое испытание – в бою был ранен в руку сам генерал Каппель. Сильно страдая от боли, он вынужден был сойти с коня и дальнейший путь уже делал в повозке. Через несколько дней к страданиям от раны прибавилась жестокая простуда, обнаружилось воспаление легких, и 26 января на станции Зима Каппеля не стало. Тяжким ударом была для армии смерть любимого начальника. Исчезла последняя вера, последняя надежда.

Но имя Каппеля навсегда осталось с его армией. С гордостью продолжали именовать себя "каппелевцами" и впоследствии воины его армии.

О Каппеле можно написать немало. Его влияние и авторитет были безграничны, он умел воодушевлять и двигать на подвиг своих подчиненных, он умел из вчерашних врагов-красноармейцев создавать отборные антибольшевицкие части, он заражал своей горячей любовью и преданностью к Родине. Его имя принадлежит истории, и нет сомнения, что в пантеоне великих борцов за благо и счастье Родины ему будет отведено достойное и почетное место.


С. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ

ГЕНЕРАЛ В.О. КАППЕЛЬ 32


"Когда наш Каппель умирал,

Любить Россию завещал…"

(Из песни каппелевцев)


На разъезде Утай 26 января 1920 г. в 11 часов 55 минут под Иркутском в санитарном вагоне Румынского отряда экспедиционного корпуса союзников скончался генерал-лейтенант Владимир Оскарович Каппель. Острое воспаление легких, начавшееся гангренозное воспаление обмороженных, изрезанных ног – и железный организм легендарного волжского героя не выдержал. Генерал Каппель умирал на руках своего друга, полковника Вырыпаева. В предсмертный час он говорил о самом для него дорогом – о России и о своих добровольцах. "Передай им, что я с ними. Пусть они никогда не забывают Россию!"

Так ушел от нас навеки наш генерал.


* * *


В городе Самаре 8-го июня 1918 г. с приходом чехов организуется антибольшевицкий боевой отряд. В этот день на собрании старших начальников был поставлен вопрос – кому вести отряд на фронт. Добровольцев не оказалось. Тогда в смущении старшие начальники решают бросить жребий. В этот момент из толпы офицеров вышел малоизвестный молодой офицер Генерального штаба и скромно заявил: "Раз из старших никто не желает идти, то разрешите мне хотя бы временно повести отряд на фронт". Это был Каппель. Так начались каппелевцы. Их было 250 человек.

Отряд, состоящий из офицеров, кадет, гимназистов, мещан и рабочих-добровольцев от 16 до 65 лет, 10 июня с налета разбивает красные полчища Тухачевского и освобождает город Сызрань. Захвачена военная добыча. Красные на эшелонах отскочили за 140 верст в город Кузнецк. Отряд утроил свои ряды.

Началось постепенное освобождение волжских городов, началась слава Каппеля и его добровольцев.

За Сызранью следовал Ставрополь, затем – Симбирск. Каппель совместно с чехами удар за ударом разбивает всю волжскую группу красных. Красный штаб особым приказом объявляет денежную премию за голову Каппеля. Тем временем каппелевцы с чехами берут Казань, захватив там золотой запас. После Казани, пользуясь паникой красных, Каппель порывается идти немедленно на Нижний Новгород и дальше на Москву. Штаб и Самарское правительство эсеров запретили ему этот поход и перебросили его под Симбирск.

В правительстве – раздоры, в тылу начался развал и разложение. Инициатива была упущена. Красные оправляются от разгрома, к ним подходят особые интернациональные полки. В декабре 1918 г. в районе города Уфы каппелевцев, наконец, сменяют уральскими частями и отводят в тыл.

В тылу на этот сводный отряд Каппеля подтянутые сибиряки смотрят косо. Тыловое начальство побаивалось и явно недружелюбно относилось к этой "волжской вольнице", называя отряд "учредиловцами" или еще хуже – "авангардом Троцкого". Называли так за то, что в отряде Каппеля долго ходили без погон, за чинами не гнались и своих начальников называли просто – "господин начальник", по имени-отчеству.

Эта "волжская вольница" считала, что самое главное – борьба с большевиками, а все остальное придет после. Посему в отряде уживались люди всех социальных классов и всех политических убеждений. Всех их спаяла в одно целое общая борьба за Россию и вера в своего командира. Главный штаб уже готовил приказ о расформировании каппелевцев, лишь личное вмешательство адмирала Колчака спасло отряд от разгрома. В тылу, у города Кургана, отдыхая, стал формироваться Волжский корпус, и, формируясь, ему пришлось ликвидировать два коммунистических восстания. Одно – у Симского завода, другое – в Кустанайском районе, где у повстанцев была своя артиллерия.

В весеннем наступлении 1919 г. на Волгу корпус Каппеля не участвовал. Волжан срочно вызвали на фронт под Уфу в тот момент, когда Ленин и Троцкий, бросив на Восточный фронт все свои резервы, опрокинули молодую наступающую армию адмирала Колчака. Фронт покатился назад.

В эти дни Каппель настойчиво просил Ставку отпустить его с конными волонтерами в тыл 5-й советской армии, прямо на Самару. Он предчувствовал, что за Уральскими горами, в Сибири, нас ждет неминуемая гибель от разваливающегося тыла, от бесчисленных партизанских отрядов и от недовольных сытых сибиряков, не испытавших на себе ни власти советов, ни ужасов ЧК. В тылу же у противника, на Волге каждый взятый город, каждое освобожденное село дадут новых добровольцев и обильные военные запасы. Нужны были риск и дерзание.

Неудачное Челябинское наступление, затем – "лебединая песня" Сибирского фронта – осеннее наступление 1919 г. на Курган. После него – окончательный крах. На железных дорогах бесчинствовали чехи и прочие "союзники". Добровольцы – волжане, уфимцы, уральцы и рабочие Ижевско-Воткинской дивизии, одетые в рваные, износившиеся английские шинели, часто без патронов, снарядов, без всякой надежды на тыл, на чью-либо помощь, уставшие от бесконечных походов и бессонных ночей, отступали на восток.

Генерала Каппеля назначают командующим Западной армией.

Неожиданно захвачен красными 14 ноября 1919 г. город Омск. Ровно через месяц покинули город Новониколаевск, оставляя за собой длинные хвосты железнодорожных составов с беженцами, ранеными и больными, а по Сибирскому тракту тянулись вереницы отступавших слабых, женщин и детей. Озверевшие каторжники-партизаны как хищники набрасывались на отступавших. В Щегловской тайге, в одной из глухих деревушек ночью был вырезан целый батальон спавших добровольцев.

На одной сибирской станции состоялось последнее свидание адмирала Колчака с генералом Каппелем. Ему Верховный правитель вручил все свои армии…

Армия подходила к Иркутску, зная, что там ее ждут отдохнувшие добровольцы генерала Пепеляева.

По дороге к Иркутску, по пути армии едущими в эшелонах чехами и другими "союзниками" усиленно разбрасывались летучки-воззвания – знаменитое письмо генерала Брусилова к белым офицерам. Брусилов приказывал прекратить гражданскую борьбу и всем идти защищать Россию от поляков. Кое-кто поверил Брусилову и сдался. Редкий из них попал на Польский фронт. Большую часть малодушных ждал "скорый суд", расстрел, тюрьма, а остальных сгноили в Судженских и Анжерских угольных копях на принудительных работах.

В 3-4 переходах от Красноярска генерала Каппеля вызвал к прямому проводу генерал Зиневич – командир Сибирской дивизии в Красноярске. Он предложил отступающей армии немедленно от "имени Революционного комитета" признать советскую власть единственной русской властью и с оружием в руках ехать на Польский фронт защищать Россию. Генерал Каппель коротко ему ответил, что с генералами-изменниками России он не разговаривает, советскую власть никогда русской властью не была и не будет, а посему каппелевцы будут продолжать борьбу как с большевиками, так и с предателями-генералами.

Взять Красноярск нам не удалось. Польские легионеры, выслав бронепоезда навстречу армии и закрыв железнодорожный путь, разъединили каппелевцев. Прямой путь на восток был закрыт.

Начался Ледяной Сибирский поход. Генерал Каппель повел своих добровольцев, основное ядро армии, вниз по Енисею, в обход Красноярска с севера. Еще севернее пошел полковник Перхуров со своими казанцами. Кое-кто из командиров повел свои отряды в Монголию. С Енисея 27 декабря 1919 г. каппелевцы круто свернули в дикую тайгу и по горной реке Кан, без дорог, без карт двинулись на восток.

По ночам в глухой тайге разжигались гигантские костры. Добровольцы грелись, курили растертый в порошок сухой лист, варили "заваруху" – снег с мукой. Других продуктов не было. Так встретили в сибирской глухой тайге новый 1920-й год.

Местами на лед замерзшего Кана с гор стекали горные ручьи. Снег таял, поднимался пар. Казалось, что река кипит. Для расчистки пути генерал Каппель пустил вперед, поперек реки, всю свою кавалерию. По смятому, перемешанному с водой и льдом снегу тащили сани с пулеметами и патронами, а за ними ехали и шли добровольцы. Падали лошади, бросались повозки, отставали ослабевшие люди. Весь этот Ледяной путь по Кану был усеян трупами. Каппелевцы шли, падали, вставали и шли на восток.

По ночам все леденело. Люди и лошади, как сказочные призраки, покрылись толстым инеем.

В одну из таких ночей главнокомандующий упал в полынью, а сушиться было негде и некогда. Через день, когда отряд, наконец, вышел на какую-то сибирскую деревушку, оказалось, что у генерала обморожены обе ступни. Ноги распухли. Здесь же, в сибирской хате, случайный в отряде студент-медик бритвой и ножом оперировал Каппеля, сняв верхние покровы обмороженных ступней. Стальная воля и крепкий организм генерала перенесли эту операцию, но Каппель не мог уже сам садиться на коня. Его на руках сажали в седло, на руках снимали с коня… Ежедневно по утрам, напрягая свои последние силы, почти теряя сознание от нестерпимой боли помороженных, изрезанных ног, генерал Каппель встречал и пропускал мимо себя своих добровольцев. Горячим "ура!" приветствовали они своего вождя.

Так каждый день, каждое утро армия видела своего генерала и спокойно шла вперед на Иркутск.

Около Нижнеудинска, в одном из таких смотров, железный организм не выдержал. Генерал Каппель упал на снег. Это был последний его смотр. В Нижнеудинске, в бреду и горячке, Каппель дрожащей рукой подписал приказ о заместителе, назвав им генерала Войцеховского.

Скончавшегося генерала каппелевцы не хотели оставлять большевикам. Румыны отказались провезти тело генерала через восставший красный Иркутск, к тому же и верный старый друг Каппеля, полковник Вырыпаев, не рискнул доверить им тело Вождя. На одном из полустанков он выгрузил из поездного состава гроб, расторопный вестовой достал полуживую лошаденку и розвальни. Привязали гроб ремнями к саням и пустились в путь. Пробирались проселочными дорогами, тайгой, избегая заезжать в деревни. Ехали и день, и ночь. У Байкала догнали арьергард каппелевцев.

Всю ночь плелись вдоль западного берега Байкала. Лошаденка еле-еле шла. Днем добрались до поселка, откуда нужно было пересечь Байкал. На западе строчили пулеметы. В поселке остались одни женщины и дети. Мужики все ушли к партизанам. Не останавливаясь, двигались через Байкал. Переход в 70 верст. Дул сильный Баргузин – северный ветер, пронизывая до костей. На льду повсюду валялись брошенные сани, трупы людей и лошадей. По ним, как по верстовым столбам, держали направление. Верстах в двадцати от западного берега снег исчез. Впереди – гладкое ровное ледяное поле, некованая лошаденка скользила. Наступила ночь. Байкальский лед трещал, гулко ухая, как орудийные выстрелы, образуя широкие трещины. У одной из таких трещин упала лошаденка. Поднять ее не было сил. В отчаянии полковник Вырыпаев решился на последнее средство – взорвать лед и на дно Байкала опустить гроб Каппеля. Лишь бы не достался врагу! Стали приготовлять гранаты, подвязывать к гробу винтовки и все тяжелое, что было. В этот момент подъехал одинокий всадник. Узнав, в чем дело, быстро соскочил с коня и подвел его к саням. "Возьмите коня для Каппеля, а я доплетусь как-нибудь".

К вечеру следующего дня обледеневший полковник Вырыпаев с гробом вождя перешел Байкал, добравшись до городка Мысовска, где собрались каппелевцы. В местной церкви была отслужена первая панихида по погибшему Каппелю. Уставшие, полузамерзшие добровольцы собрались на панихиду, запрудив церковную ограду и всю площадь.

Кругом горели большие костры, стояли кони, повозки и простые обыватели. Когда запели "Вечная память", вся эта тысячная толпа упала прямо на снег на колени. Добровольцы плакали, как маленькие дети. Удивленный таким зрелищем, проходивший мимо японский взвод солдат с офицером остановился и взял "на караул".

Так кончился Ледяной Сибирский поход каппелевцев.

Из действующей 150-тысячной армии адмирала Колчака в Забайкалье пришли 25 тысяч бойцов и 700 женщин. Три четверти этих остатков армии были добровольцы-каппелевцы. Вот почему в Сибирском Ледяном походе, позднее, в Приморье и под Хабаровском Дальневосточную белую армию просто называли каппелевцами. О них вспоминают и сейчас в подъяремных Забайкалье и Сибири. Их ждали, как своих избавителей.

Теперь каппелевцы разбросаны по всем частям света, но каждый из них помнит завет своего вождя. Борьба за Россию не окончена, Россия не погибла и не погибнет. Грядущая Национальная революция сметет весь этот смрад большевизма и освобожденный, свободный русский народ на берегах Волги, среди Жигулевских гор, на высоком кургане поставит памятник своему волжскому герою – генералу Каппелю. Поставит памятник чести и верности России и русскому великому народу…


В.О. ВЫРЫПАЕВ

"О КАППЕЛЕ" 33

(мысли читателя)


1920 года 25 января в 11 часов 55 минут на разъезде Утай от двухстороннего крупозного воспаления легких скончался главнокомандующий армиями Восточного фронта Владимир Оскарович Каппель.

Сильно простудившись и заболевши во время беспримерного перехода по плохо замерзшей реке Кан, генерал Каппель продолжал поход с армией, а не устроился в одном из чешских эшелонов, идущих на восток.

И по дороге умер среди своих войск так же мужественно, как тысячи солдат и офицеров умирали от болезней и ран во время Ледяного похода.

Прошло с той поры 17 лет, многое за это время изменилось, многое, естественно, забылось.

Но память о генерале Каппеле жива и свежа до сих пор.

Почему это – ведь были начальники и до генерала Каппеля, и после него. Доблестные и храбрые, многие из них отдали также свои жизни за общее дело, некоторые живы, и имена их произносятся с большим уважением, как борцов за Россию.

Но имя Каппеля стоит особняком и по сию пору вспоминается людьми, близко знавшими его, почти с благоговением.

Это можно объяснить только тем, что генерал Каппель олицетворял собой, как один из немногих, точную, кристально чистую, без каких-либо оттенков и надстроек идею белой борьбы.

Он был выше всяких группировок, выше всяких политических течений и партий.

Для него Россия была все. Он знал лишь одно – что она должна быть великой и сильной. Какой строй и какое правительство будут возглавлять ее, его мало интересовало, лишь бы этот строй не был большевицким.

Вот поэтому-то в войсках под командой генерала Каппеля дрались с большевиками представители из самых разнообразных слоев русского населения. И вот поэтому там, на Волге, был только успех.

Во время разногласий в правительстве, когда эсеры обвиняли в засилье правые группировки, генерал Каппель их всегда резко останавливал, указывал на то, что среди его войск сражаются с большевиками как те, так и другие, и что они хотят освободить Россию от врагов не ради правых или левых, белых или красных, а ради ее самой, такой, какая она есть.

Россия для генерала Каппеля была выше всего и прежде всего. Кроме нее для него ничего не существовало – ни личная жизнь, ни личные интересы.

Он весь с головой ушел в борьбу за освобождение России, для чего пожертвовал своей собственной семьей, а в конце концов, и собственной жизнью.

И теперь, в перспективе прошедших лет, становится понятным, почему рассеянные по всему свету каппелевцы, а с ними и все, кому дорога Россия, так благоговейно чтут светлую память о большом патриоте, рыцаре без страха и упрека, о генерале Владимире Оскаровиче Каппеле.


Н.А. МАРТЫНОВ

РЫЦАРЬ БЕЛОЙ ИДЕИ – ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТ ВЛАДИМИР ОСКАРОВИЧ КАППЕЛЬ 34


Аще кто не имать той любви,
Да кто душу положит за други своя.


Передайте войскам что я любил Россию…

Я любил их… и смертью своей среди них доказал это…


Уже прошло больше 19 лет, как отошел в лучший мир один из лучших людей великой национальной России, генерал Владимир Оскарович Каппель. Рыцарь белой идеи, один из популярных и прямо легендарных вождей национального добровольческого движения в борьбе с Коминтерном за восстановление Великой России.

Генерал Каппель является для нас не только искусным полководцем, он для нас – определенная идея борьбы за Родину – победить или умереть.

К большому сожалению, все записки генерала Каппеля, которые у него были, пропали, и мы лишены возможности ознакомиться с его планами и мыслями, которые он аккуратно вносил в свой дневник ежедневно.

Но, как говорится, дела человека говорят за него, и по делам человека судят о нем.

Ниже мы постараемся описать наиболее характерные факты из боевой жизни этого рыцаря без страха и упрека.

Должен оговориться, что этот очерк пишется по памяти, так как вследствие своего ранения. Я все документы и записки вынужден был оставить в России.

Будет погрешность в точности дат, а иногда и в фамилиях, но несомненно все будет правдиво в отношении фактической стороны тех дел, которые творил генерал Каппель.

Я находился вместе с генералом Каппелем с самого первого дня его появления в Самаре, то есть с первого дня начала добровольческого движения на Волге. Только после ранения 30 октября я был вынужден оставить его. В последний раз я своего любимого вождя видел живым 30 октября 1919 и тогда получил его последний приказ:

"Да сохранит Вас Господь, старый доброволец. Если умрете, то знайте, что Вы умрете славной смертью, которая должна быть желанным концом всякого русского воина. А если останетесь живы, то запомните, что мы добровольцы – скелет, основа всего Белого движения, а поэтому всегда будьте впереди, гордясь, что Вам выпало большое счастье быть добровольцем – избранником народа, ибо доброволец – это человек, который пошел добровольно отдать жизнь за Родину, а это не всякому Богом дано, это особая благодать Божия – добровольцы это самая сердцевина, сущность, мозг народа, а поэтому и обязательства их перед Родиной велики в сравнении с обязанностями массы народной. У добровольца нет никаких прав, кроме права умереть.

И у добровольца только обязательства".

С этими словами генерал Каппель благословил меня, и мы расстались.

Генерал Каппель в начале 1918 года попал со всей своей семьей (жена, двое детей, отец и мать) в Пермь. Как только в Самаре свершился переворот, генерал Каппель бросает семью и пробирается в Самару.

В Самаре у власти в этот момент стоял комитет Учредительного собрания, который поддерживался советом чехословацких легионов, а эти, в свою очередь, находились под покровительством Франции в лице злого гения российского Белого движения генерала Жанена.

Генерал Каппель блестяще окончил академию Генерального штаба.

Об этом нам рассказал покойный начальник академии Генерального штаба генерал Андогский, ему пришлось экзаменовать генерала Каппеля.

Штабс-капитан Каппель поражал всех, и профессуру и слушателей, не столь своими ясными, короткими, всеохватывающими и всеобъясняющими ответами, сколько вопросами, которые он задавал профессуре и слушателям.

Когда подполковник Каппель прибыл в Самару, то член комитета Учредительного собрания полковник Галкин уже начал формировать добровольческие части. Были готовы четыре добровольческие роты, из которых три солдатских и одна офицерская.

Этим ротам приказом по Народной армии было присвоено название – "1-й Самарский добровольческий батальон".

Командиром этого батальона и был назначен Генерального штаба подполковник Каппель.

Этот батальон генерал Каппель и развернул в Волжский стрелковый корпус, вокруг которого потом и образовалась "Особая армия генерала Каппеля". Так она именовалась официально.

Вспоминаю, как мы получили приказ о назначении генерала Каппеля.

Нужно сказать, что тогда была модна идея войны плечом к плечу с союзниками, до полного сокрушения Тройственного союза.

Поэтому, когда мы получили приказ, то среди добровольцев и офицеров прошел разговор: "Каппель, да еще Оскарович, что-то немцами пахнет".

Но после первого обхода батальона подполковником Каппелем настроение резко переменилось.

Этот обход был совершенно для всех неожиданным – во время утренней уборки.

Я имел честь в это время рапортовать командиру батальона подполковнику Каппелю, и я до сих пор вижу перед собой его строгое лицо, с характерным волевым лбом и складом губ.

А глаза? От них оторваться невозможно. А главное, смотря на них, нельзя было ни соврать, ни отказаться от того или иного поручения.

Они и притягивали и повелевали с отеческой лаской.

Не мудрено, что когда генерал Каппель непосредственно перед боем обходил войска, то они всегда имели удачу, ибо дрались как львы.

Это даже отметили красные в одной из своих летучек.

Желая сыграть на простоте родной, большевики говорили, что он их завораживал, чтобы бросить на истребление.

Во время первого же обхода батальона генерал Каппель с каждой ротой имел беседу.

Беседа эта была чрезвычайно коротка.

Подполковник Каппель сказал: "Наша прекрасная Российская Империя гибнет от красной заразы, и Ее можно спасти не словами, а делом. Мы, добровольцы, взялись за это, и мы докажем, что у нас слова не расходятся с делом. Мы оправдаем звание добровольцев.

Народ нам вверил оружие для этого.

И наш долг оправдать это доверие. Да будет Бог нам в помощь.

А о себе я скажу, что меня с Вами разлучит только смерть. Об остальном говорить не буду".

В первый момент после речи подполковника Каппеля мы как-то не поняли всего того, что с нами произошло. Он же после речи стал каждого спрашивать кратко, но бесконечно отечески, о его прошлом. И вот, когда подполковник Каппель ушел, то мы все минут пять молчали, и только один офицер из сверхсрочных подпрапорщиков, сквозь слезы умиления, сказал: "Да, за этим не пропадешь и пойдешь и в огонь и в воду".

Эти слова как будто пробудили всех.

У всех была какая-то трепетная радость, почти у всех на глазах были слезы.

Все поняли, что Бог послал нам вождя, и мы его обрели.

Через пять дней 1-й Самарский батальон развернулся в полк, а потом и в отряд полковника Каппеля, как он тогда именовался в приказах по армии.

Этот отряд сразу был брошен в бой, и полковник Каппель с этим отрядом делал чудеса.

Буквально с налета он берет Ставрополь, Бугуруслан, Бузулук, где гарнизоны состояли из латышей, мадьяр, корейцев и китайцев.

Слава про Каппеля и его отряд пошли по всему Поволжью. Появление Каппеля везде означало успех.


М.А. МАРТЫНОВ

НАЦИОНАЛЬНЫЙ ГЕРОЙ РОССИИ И РЫЦАРЬ БЕЛОЙ МЕЧТЫ 35


Генерал Каппель показал величайший подвиг – имея возможность "пристроиться" в один из союзнических эшелонов, он пошел во главе авангарда своих каппелевцев и отдал свою чистую душу Господу Богу на руках своих доблестных добровольцев.

Как благородны его последние слова на закрывающихся смертью устах: "Передайте войскам, что я любил Россию, любил их, и своей смертью среди них доказал это".

Только после этих слов генерал Каппель снял со своей груди орден Святого Георгия и передал его генералу Войцеховскому вместе с властью над войсками.

И в последнюю очередь подумал о семье. Он снял свое обручальное кольцо, вручил его тоже генералу Войцеховскому и просил передать своей жене. Между прочим, его жена была захвачена после его бегства в Самару для участия в противобольшевицком движении командующим красным Пермским фронтом Мрачковским. С того момента жена генерала Каппеля была в штабе Мрачковского под беспрерывным и тщательным надзором.

Там же остались и родители генерала Каппеля и двое детей его. Родителей и детей при занятии генералом Пепеляевым Перми группе офицеров удалось спасти и вывезти в Иркутск, где они снова попали в плен, вследствие "толковой распорядительности" некоего Начальника всех боевых сил Иркутска.

Красные раз намекнули, что, если бы генерал Каппель ослабил бы свои удары по красным, то его жена могла бы быть освобождена. А генерал Каппель на это ответил: "Расстреляйте жену, ибо она, как и я, считает для себя величайшей наградой на земле от Бога – это умереть за Родину. А вас я как бил, так и буду бить".

Не было в прошлом красивее и величественнее предсмертных слов генерала Каппеля и этого ответа его красным извергам, тем более это были слова, претворенные в жизнь.

Да, волжане и все герои славного Ледяного похода, наш шеф и доблестный вождь умер, но душа его с нами. Кто из нас, добровольцев, в минуты тяжелой боевой страды не обращался своей душой и сердцем к духу его с просьбой о помощи.

Мне лично рассказывал доблестный и достойнейший генерал К.В. Сахаров, что в тяжелые минуты боя он обращался душой и мыслью к Каппелю, и это давало ему силы преодолевать препятствия и бить красных.

Волжане и все добровольцы – герои славного Ледяного похода. И ныне в нашей борьбе с красным дьяволом наступает трудная страда. В этот-то момент мы должны вспомнить все, чему учил нас вождь. Вспоминается фраза из его одной речи к своим славным частям: "Помните, друзья-добровольцы, вы – основа всего Белого движения. Вы отмечены на служение Родине перстом Божиим. А поэтому идите с поднятой головой и с открытой душой с крестом в сердце, с винтовкой в руках тернистым крестным путем, который для вас может кончиться только двояко: или славной смертью на поле брани, или жизнью в неизреченной радости, в священном счастье – в златоглавой матушке Москве под звон сорока сороков".

И в данный момент мы, друзья-добровольцы, есть остов антибольшевицкой силы. И ныне перед нами Крестный путь или к Господу Богу, или на нашу прекрасную Родину. Напомним эмигрантам, а особенно каппелевцам, один факт – случай из периода славного Ледяного похода.

Генерал Каппель во главе армии героически пробирался через Сибирь – бушующую и вьюгами, и разными партизанами с благословения неких союзников – друзей с Запада. Эти союзники-друзья видят, что ни вьюга, ни партизаны не могут сдержать движения войск генерала Каппеля, отдали приказ чехо-войскам заняться вредительством и не пропускать части генерала Каппеля.

Генерал Каппель, видя всю эту злость чехо-войск и не желая вступать в междоусобицу с ними, как Главнокомандующий Российской армией, вызвал Главнокомандующего Чехословацкими войсками генерала Сырового на дуэль, дав об этом соответствующую телеграмму.

Эта телеграмма была в свое время опубликована, к сожалению, мы ее не имеем под руками, а поэтому приводим по памяти: "Генералу Сыровому, копия атаману Семенову, кабинету министров, союзному командованию. Российская армия с боями против красных пробивалась на Восток. В этом движении чехословацкие войска оказывают всякое противодействие, не пропуская эшелонов, в которых замерзают раненые офицеры и солдаты Русской армии и женщины и дети. Во многих мелочах под разными предлогами задерживают наши части, давая этим красным уйти. В Русской доблестной армии, несмотря на тяжесть положения, в которое она попала, есть офицеры и солдаты, которые смогли бы поставить на свое место чинов вверенной вам армии. Но я не желаю в этот тяжкий и ответственный момент пролить драгоценную кровь Русских воинов – офицеров и солдат. Поэтому я, как Главнокомандующий Российской армии, вызываю вас к барьеру, тоже как Главнокомандующего Чехословацкой армией, чтобы этим ответить на оскорбление, которое не без вашего ведома, нанесено в ряде случаев вашими частями в лице их строевых начальников чинам доблестной Российской армии. Генерал Каппель"".

Эта телеграмма была как сильнейший ураган среди чарующего весеннего ясного дня. Я в это время был уже в красном Иркутске, раненым лежал в госпитале. Чехи прямо бесновались в злобе на генерала Каппеля, но должны были сознаться, что их положение в смысле воинской чести безвыходно, если генерал Сыровой не примет вызов.

Была какая-то трепетная тишина. И вдруг среди этой тишины вторая телеграмма атамана Семенова, который в то время был по указу Верховного правителя назначен его преемником. Этой телеграммы мы тоже не имеем под руками и приведем ее по памяти: "Главнокомандующему Русской армией генералу Каппелю, копия генералу Сыровому, кабинету министров, союзному командованию. Ваше превосходительство. Вы в данный грозный и ответственный момент нужны для армии. Я вместо Вас встану к барьеру и вызываю генерала Сырового, дабы ответить за оскорбление, которое нанесено его частями доблестной Российской армии, героически сражающейся сейчас с красными под Вашим командованием. Атаман Семенов".

Получилась поразительная картина: генерал Каппель оказался не один в защите чести Российской армии. С ним был атаман Семенов. Он понял душу Каппеля и, ценя его, как вождя для армии, и не желая допустить, чтобы он погиб на дуэли, сам решил встать к барьеру, то есть при неблагоприятных условиях дуэли отдать свою жизнь, чтобы при этом сохранить жизнь Каппеля для армии. Героическая красота поступка и несомненная великая жертвенность атамана Семенова во имя блага России ясна без красных слов.

Посвящается светлой памяти Генерального
штаба генерал-лейтенанта В.О. Каппеля,

Волжскому стрелковому генерала Каппеля полку
и всем героям славного Ледяного похода.


ГЕНЕРАЛ-МАЙОР ХАРТЛИНГ О В.О. КАППЕЛЕ 36


Каппель – его имя будет вписано вместе с именами Корнилова, Маркова, Каледина…Молодой, всегда элегантный, простой – он там, где опасность, он среди солдат. С ними ест, с ними спит… Каппель берет Симбирск, Каппель – в Казани, Каппель – в Сызрани, Каппель, словно чародей, всюду и везде. Каппелевского офицера и солдата вы узнаете из тысячи – ни одной жалобы, ни одного горького слова. "Ты откуда?" – "Мы – каппелевцы!" "Вы капитан какой части?" – "Мы – каппелевцы!" – всегда один и тот же гордый задорный ответ… И никогда ни одной честолюбивой мечты, он только исполняет приказания и дерется… И этот Каппель вел армию. В истории ничего подобного нет – пять тысяч верст по тайге, при сорокаградусном морозе, окруженный врагом, с восстанием в тылу и впереди… После Красноярска Каппель обмораживает ноги и заболевает воспалением легких и ни за что не соглашается лечь, каждое утро его выносят в сани, он делает невероятное усилие, встает, и, держа руку под козырек, смотрит на своих "каппелевцев", громко здороваясь с ними. Он умер среди своих солдат, этот первый солдат своей героической армии, и его армия дошла с его трупом до Читы.


А.А. ФЕДОРОВИЧ

А.В. КОЛЧАК И В.О. КАППЕЛЬ: ДВЕ ВСТРЕЧИ 37

(фрагменты из книги)


С продвижением Каппеля на восток в Омске все больше в некоторых военных кругах плелись против него интриги. Ставка Адмирала была настроена против Каппеля. Все, более или менее связанные с ней, поддерживали ее. Это отчасти можно объяснить и понять. Самарский Комуч состоял исключительно из эсеров, причем вначале это были эсеры левого толка, мало отличавшиеся от большевиков. Позднее, правда, их заменил Авксентьев – правый эсер, но для русского офицерства все они принадлежали к партии Керенского, который за свое короткое, но роковое правление страной бросил Россию в пучину великих бедствий, а русского офицера обрек на невиданные страдания. Керенский предал и погубил генерала Корнилова, и этого одного было достаточно. Поэтому и Каппель, как уже говорилось, вызывал к себе если не недоверие, то настороженность. Правда, золотой запас, хранившийся в Омске, был захвачен у большевиков Каппелем, правда, Омское правительство произвело его в генералы, правда, в ставке имелись самые точные сведения о его работе и победах на Волге, правда, с ним шло несколько тысяч его добровольцев, но за его спиной черной тенью стоял Самарский Комуч. Это или пугало или заставляло задумываться. Эти соображения, до известной степени, могли быть оправданы. Но было и худшее, о чем скрывать не приходится. Как у генерала Деникина, так и в Омске, и в сибирском тылу было немало таких, которые, укрываясь от фронта, пристраивались на удобные, спокойные должности. Для людей такого сорта появление Каппеля в Омске было весьма нежелательно, ибо если он войдет в доверие у Верховного правителя и получит какой-нибудь большой пост, то этим героям тыла придется расстаться со своими часто фантастическими, должностями. Эти люди не стеснялись в распространении о Каппеле самых темных слухов. Трудно предполагать, но не исключена известного рода простая зависть в отношении человека, показавшего свою огромную талантливость военного. Адмирал Колчак, слушая доклады своих помощников по военной части о Каппеле, тоже стал проявлять в отношении его некоторые колебания. Познакомясь с его боевой работой на Волге, не мог не отдавать ему должного.

А Каппель все приближался. Почти не имея эшелонов, полузамерзшие добровольцы делили со своим Вождем все тяготы этого пути, и только около Симского завода части были погружены в вагоны и направлены в район Кургана для отдыха и переформирования. Генерал Каппель был вызван в Омск к Верховному правителю. Утром того дня, когда был назначен прием Каппелю, Верховный правитель был настроен особенно нервно. Причин было слишком много, и он был уже на пороге того состояния, когда в бешенстве ломал телефонные аппараты и резал ножом подлокотники кресла. В это время ему доложили о прибытии Каппеля. Адмирал на минуту задумался. Предстояло принять человека, о котором говорили или очень плохо, или рассказывали легенды. Приняв строгий официальный вид, Колчак коротко сказал – "Просите". Дверь отворилась, и с таким же строгим видом, опустив глаза, он встал. Чуть звякнули шпоры и спокойный, звучный голос произнес: "Ваше Высокопревосходительство, генерал Каппель по Вашему повелению прибыл". Адмирал поднял глаза, и его горячий, страшный взгляд скрестился с лучащимся спокойным взглядом синих глаз Каппеля. Несколько секунд продолжалось это, и до болезненности чуткий ко всему чистому и правдивому, Адмирал облегченно вздохнул. "Лгали, все лгали" – мелькнуло в голове, и, быстро выйдя из за стола, он протянул обе руки: "Владимир Оскарович, наконец вы здесь – я рад, я очень рад". Адмирал по своей натуре не мог двоедушничать, и столько искренности послышалось в его голосе, что Каппель, предупрежденный о предубеждении Верховного правителя, всей душой почувствовал, что это предубеждение рассеялось навсегда. "Ваше Высокопревосходительство", – начал он, но Колчак поднял руку: "Меня зовут Александр Васильевич".

В приемной Адмирала ждали, волновались те, кто нашептывал ему о Каппеле злые небылицы. Прошло полчаса, час, полтора часа. Двери в кабинет Адмирала оставались закрытыми. А за ними возбужденный и взволнованный Каппель рассказывал Адмиралу обо всем, что было. И слушая его, Адмирал, уловив, что, называя части бывшие в делах на Волге и позднее и их командиров, Каппель ни разу не упомянул о себе, прервал его рассказ:

"Но вы-то, вы сами, Владимир Оскарович?". Каппель смутился – "Я? Я ничего", – смущенно ответил он. Адмирал опустил голову и задумался – Каппель совсем не походил на окружавших Колчака людей. "Сколько вам лет?", – спросил он. "Тридцать семь, то есть тридцать седьмой". "Тридцать седьмой", – задумчиво повторил Колчак. "Ну, а как вы смотрите на то, что происходит? Как, вы думаете, нужно бороться со всем этим?" И Каппель, почувствовав в себе прилив той энергии, что двигала его, вспомнив свои мысли о гражданской войне, которые он выносил и испытал на практике, начал говорить. Забыв на этот раз свою скромность, он начал со случая на Аша-Балашовском заводе, приведя его как доказательство правильности своих взглядов. Он вспомнил те случаи, когда отпускал пленных красноармейцев и расстрелял Мельникова; он говорил о болезни России и о том, что к этой России нужно относиться, как к больной. Он говорил, забыв обо всем, открывая всю душу человеку, который был правителем и которому он, Каппель, будет верно до конца служить. Когда он окончил, Адмирал сидел за столом, опустив голову на руки. В кабинете легла тишина. Наконец, Адмирал встал:

"Владимир Оскарович, спасибо Вам. Мне бывает часто очень тяжело. Спасибо вам". И потемневшим от волнения взглядом Каппель, тоже встав, впился в лицо Адмирала: "Ваше Высокопревосходительство, перед нами Россия, остальное неважно".

Ожидавшие в приемной правителя вскочили со своих мест. Под руку с Каппелем вышел Колчак.

"Владимир Оскарович, еще раз спасибо вам за все – напишите, что вам будет нужно для вашего корпуса – все будет исполнено". Каппель вышел.

Адмирал окинул взглядом присутствующих: "А ведь он ни на кого не жаловался", – мелькнуло в голове, и в презрительной улыбке дрогнули губы. В этот день на приеме своих военных помощников он был особенно строг и придирчив. Но о Каппеле ни один из докладчиков говорить уже не посмел.


* * *


После того, как присутствовавшие в приемной адмирала Колчака услышали, что Каппель назначается командиром корпуса, отношение к нему со стороны многих, распускавших про него разные небылицы, резко изменилось в лучшую сторону, что было вызвано, конечно, не искренностью. Во всяком случае, внешне создалась другая картина. Но Ставка Адмирала, возглавляемая генералом Лебедевым, хоть и в более скрытой и осторожной форме, но отношения к Каппелю не изменила.


* * *


В морозном тумане, утром 3-го декабря (1919 года – ред.), покрытый инеем вагон Каппеля остановился на станцию Судженка. Почему-то на станции было тихо – на запасных путях стояли два-три эшелона, но ни шума, ни беготни, столь обычных на встреченных станциях, здесь не было. Сквозь морозную мглу было видно, что около одного эшелона прохаживается несколько офицеров. Каппель и Вырыпаев направились к ним, чтобы узнать где стоит поезд Адмирала. Когда они подходили к этой группе, то до них донесся чей-то голос: "Скажите, а скоро приедет генерал Каппель?" Каппель вздрогнул – он узнал голос Верховного правителя. Ускорив шаг, он подошел к Адмиралу и приложил руку к головному убору: "Ваше Высокопревосходительство, генерал Каппель по вашему приказанию прибыл". Колчак протянул к нему обе руки – "Слава Богу, наконец", и, видя только одного Каппеля, спросил: "А где ваш конвой, Владимир Оскарович?" И спокойно и уверенно прозвучал ответ: "Я считаю лишним иметь конвой в тылу армии и загромождать этим путь и так забитой железной дороги".

Адмирал несколько минут молчал. "Да, как вы непохожи на других", – тихо сказал он. Он внимательно смотрел на Каппеля, но, как и в Омске, видел открытые серые глаза и спокойное лицо, отражавшее волю и ум.

"Пойдемте в вагон", – быстро бросил он и, обращаясь к кому-то из своих спутников, добавил: "Сейчас я никого не принимаю". Каппель поднялся вслед за Адмиралом в вагон.

Три часа продолжался разговор между двумя людьми, к которым уже вплотную подошла смерть. Естественно, что разговор шел, главным образом, о военных вопросах, но надо предполагать, что часто он переходил и на темы личного характера. Потерявший веру почти во всех своих помощников и в союзников, Адмирал, как и первый раз в Омске, под обаянием своего нового Главнокомандующего, наверное, не раз открывал ему свою измученную душу. Вырыпаев ждал Каппеля около вагона. Было очень холодно; после недавнего тифа он чувствовал слабость, у него кружилась голова, но идти по приглашению спутников Адмирала к ним в вагон он отказался, ожидая выхода Каппеля на платформу. Наконец, дверь открылась, и Каппель спустился на перрон. В одном френче, с белым крестом на шее, провожавший его Колчак не спускал с него глаз. Приложив руку к головному убору, Каппель стоял у вагона и его взгляд скрестился с взглядом Колчака. Адмирал спустился на одну ступеньку и протянул Каппелю руку.

"Владимир Оскарович", – сказал он тихо и на секунду замолк, а потом, отдавая Каппелю последнюю веру в человека, добавил те же слова, что вчера сказал Пепеляев: "Только на вас вся надежда".

Неразговорчив был Каппель, возвращаясь после своего свидания с Адмиралом обратно на станцию Тайга. Видимо, это свидание было настолько драматично, и слова, которые там говорились, были так значительны и тяжелы, что даже с Вырыпаевым он почти ничего не говорил. С раздражением он показал Вырыпаеву приказ, подписанный Адмиралом, об аресте Сахарова.

"Все не так, все не то", – мрачно произнес он. Отрывистыми фразами он сказал, что советовал Адмиралу быть ближе к армии, быть с армией, но тот ответил, что находится под защитой союзных флагов. "Союзники", – горько протянул Каппель и снова замолк. Потом, немного погодя, добавил, что Верховный правитель предлагал ему взять несколько ящиков золота из стоявшего в Судженке эшелона с золотым запасом. Каппель отказался, говоря, что золото его только стеснит и потребует особой охраны. Но все это были только мелкие кусочки из трехчасового разговора. Больше Каппель ничего не передал Вырыпаеву. Он слишком был предан Адмиралу, слишком высоко ставил его, чтобы передавать кому бы то ни было его слова личного, интимного характера.


Н. ДОЗОРОВ

У МОГИЛЫ ГЕНЕРАЛА КАППЕЛЯ 38


Имя волжского героя,

Над российскою бедой

Светит сердцу золотою

Путеводную звездой.


Велеречия не надо

Светлой памяти его -

Над могильною оградой

Высшей славы торжество!


Высшей чести незакатный,

Окрыляющий нас свет…

Пусть на солнце даже пятна,

Но на Каппеле их НЕТ!


Озаренный высшим светом,

Он, прекрасная звезда,

Как Ослябя с Пересветом, -

Свят России навсегда!





КАППЕЛЕВЦЫ


ДОКУМЕНТЫ ОБ ОРГАНИЗАЦИИ НАРОДНОЙ АРМИИ


ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ ВРЕМЕННЫХ ПРАВИЛ ОБ ОРГАНИЗАЦИИ НАРОДНОЙ АРМИИ 39


1) Армия комплектуется призывом добровольцев.

2) Минимальный срок службы – 3 месяца, каждый записавшийся на службу не имеет права оставлять ее ранее этого срока под страхом ответственности перед судом.

3) Доступ в ряды Народной армии открыт для всех граждан не моложе 17 лет, готовых отдать жизнь и силы для защиты Родины и свободы.

4) Все без исключения добровольцы состоят на готовом полном довольствии и получают жалование 15 рублей в месяц.

5) Ввиду различных условий службы, ответственности и знаний добровольцев устанавливаются следующие суточные деньги:

Рядовому бойцу – 1 рубль в сутки.

Отделенному командиру – 2.

Взводному – 3.

Ротному – 5.

Батальонному – 6.

Полковому – 8.

Инспекторам по обучению войск – 8.

6) Сверх того, каждый доброволец, имеющий на своем иждивении семью, независимо от занимаемой должности, получает пособие на содержание семьи – 100 рублей в месяц. В случае многосемейности – более 3 детей – ставка увеличивается.

7) Добровольцы, бросившие ради защиты Родины должности в общественных и государственных учреждениях, сохраняют за собой должности до окончания срока службы.


ПРОГРАММА ЗАНЯТИЙ С СОЛДАТАМИ В ПОЛКАХ НАРОДНОЙ АРМИИ 40


Утверждается 10 июля 1918 г.
Начальником штаба, полковником
Галкиным, начальник отдела
Формирования и устройства войск,
Генерального Штаба Барышников.
Номер 16.


Программа занятий с солдатами в полках Народной армии. В первый период обучения должно быть пройдено:


I.

Стрелковое дело.


а) Ознакомление с винтовками и патроном.

б) Сбережение винтовки.

в) Подготовительные к стрельбе упражнения.

г) Стрельба и глазомерное определение расстояний.

д) Обучение метанию ручных гранат.


II.

Стрельба.


Первое упражнение – 100 шагов, 4 патрона, лежа с упора, мишень черный круг на белом щите.

Второе – 400 шагов, 4 патрона, лежа с упора, по поясной (падающей) мишени.

Третье – 400 шагов, 5 патронов, лежа с упора, по поясной (падающей) мишени в одну минуту.

Если по условиям местности стрельбу на 400 шагов производить нельзя, тогда второе и третье упражнения надо проходить на 200 и даже на 100 шагов, но с уменьшением времени до 30 секунд.


III.

Строевое обучение.


а) Одиночное обучение.

б) Удар штыком.

в) Шереножные и взводные строевые учения.

г) Взводное тактическое учение: а) боевой порядок роты, б) действия стрелка в цепи – применение к местности, устройства упора, наблюдение за противником, передвижение цепи, стрельба в цепи, порядок в цепи, передача приказаний по цепи, движение вне обстрела, движение под обстрелом, накапливание на последней стрелковой позиции, пополнение патронов, движение в атаке, занятие позиций противника, в) занятие позиций и огня при обороне, г) охрана флангов, д) связь, е) передача донесений в глубину.


IV.

Внутренняя служба.


а) Общие обязанности воина Народной армии.

б) Общие правила, как вести себя на службе и вне службы.

в) Правила по содержанию себя и вещей в чистоте и исправности.

г) Назначение солдата – в каком отделении, взводе, роте, батальоне, полку солдат служит, как разделяется взвод, рота, батальон и полк.

д) Чины и фамилии начальников – со взводного до командира части включительно.

е) Кто назначается начальником.

ж) Присяга.

з) Обязанности дневального и посыльного.


V.

Гарнизонная служба.


а) назначение караулов, б) часовой, в) чьи приказания исполняет часовой, г) общие и особенные обязанности часового, д) смена часового, е) разводящий, конвойный, ж) общие обязанности конвойных, з) когда часовой и конвойный могут употребить в дело оружие, и) пропуск.


VI.

Полевая служба.


а) Назначение сторожевых частей.

б) Понятие об охранении на походе, отдыхе и в бою.

в) Служба сторожевой заставы.

г) Полевой караул, обязанности часового и подчаска. Секрет. Отзыв и пропуск.

д) Походная застава. Служба дозора.


VII.

Окопное дело.


а) Самоокапывание под огнем, приспособление к обороне местных предметов, окопы для стрельбы лежа и с колена, маскировка окопов, ходы сообщения, проволочное заграждение и рогатки, как преодолеваются искусственные препятствия.

б) Использование индивидуального пакета.


VIII.

Дисциплина.


а) Сущность воинской дисциплины.

б) Исполнение обязанностей службы.


IX.

Полевая гимнастика.


Преодоление препятствий в виде канавы, рва, забора, стены. Быстрое выскакивание из окопа вперед.

Примечание – изложенная программа является основной и должна всеми быть отлично усвоена и пройдена в четырехнедельный срок.


ИЗ БОЕВЫХ ДОНЕСЕНИЙ КАППЕЛЕВЦЕВ


ДЕЙСТВИЯ КОННОГО ОТРЯДА САМАРСКОГО ОТРЯДА ПОЛКОВНИКА КАППЕЛЯ В ТЕЧЕНИЕ 10-го ИЮЛЯ 1918 г. 41


В 1 час ночи 10 июля конный отряд в составе 1-й сотни уральских казаков, эскадрона Самарского народного полка и конно-артиллерийского взвода выступил из деревни Троекуровка, имея задачей движение на деревни Ивачинское, Рамена, Заборовка, в районе которой должен был прорвать сообщение на Московско-Казанской железной дороге и двигаться по большой дороге Заборовка – Сызрань для содействия войскам, берущим Сызрань. Когда головной разъезд подошел к переправе у деревни Ивачинской, то был обстрелян разведкой противника. Для оказания помощи частям, формирующим дефиле, конно-пулеметный взвод эскадрона народного полка открыл огонь. Сильный разъезд противника в беспорядке отошел на Сызрань, и отряд продолжал движение на деревню Рамена, которой и достиг к 5 часам утра. В деревне Рамена было расстреляно несколько мадьяр. После небольшого привала отряд двинулся на деревню Заборовка.

Деревня Заборовка оказалась свободной от большевиков, но по донесениям местных жителей на разъезде Кувай Ключ в 21/2 верстах от Заборовки стоял эшелон. По выяснении обстановки была послана команда подрывников для взрыва пути, а отряд двинулся на разъезд Кувай Ключ. По дороге было выяснено, что на разъезде стоит несколько составов, три воинских и один классный с двумя паровозами. Не доезжая 1/2 версты от разъезда конно-артиллерийский взвод стал на позицию и открыл огонь по эшелонам. Состав с классными вагонами был подбит и загорелся, загородив путь. Одновременно с артиллерийской стрельбой были слышны взрывы высланной команды подрывников. Людской состав эшелонов при первых артиллерийских выстрелах занял насыпь полотна железной дороги и открыл сильный ружейный огонь. Как потом выяснилось, это были латыши, которые понесли большие потери от артиллерийского, ружейного и пулеметного огня конного отряда. В ответ на огонь латышей был открыт сильный ружейный и пулеметный огонь спешенными частями отряда. Когда выяснилось, что путь поврежден и взрывами, и разбитым составом на продолжительное время, отряд двинулся во исполнение второй части своей задачи на город Сызрань. Часть отряда двигалась по большой дороге Заборовка – Сызрань, другая часть – лавой вдоль железной дороги. Во время движения было изрублено и расстреляно несколько десятков бегущих из Сызрани большевиков, причем взято несколько винтовок.

В 1 час дня отряд прибыл в город Сызрань, где встал на отдых.

Потери отряда – 2 раненых казака.

Командир Самарского эскадрона
Ротмистр Фельдман
г. Сызрань, 11 июля 1918 г.


ОПИСАНИЕ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ ЭСКАДРОНА 1-го КВАЛЕРИЙСКОГО НАРОДНОГО ПОЛКА И ВЗВОДА КОННОЙ БАТАРЕИ В АВГУСТЕ 1918 г. 42


4-го августа конный отряд высадился на пристани Нижний Услон и в 7 часов двинулся в направлении на деревню Верхний Услон, входя в состав Чешского отряда. Когда выяснилось, что противника в направлении Верхнего Услона нет, конный отряд выделился и мною было принято <решение> идти на Свияжск и дальше, к железной дороге Москва – Казань. В 22 часа отряд двинулся на Свияжск. Не доходя 5 верст до города – настигли несколько подвод с моряками социалистического батальона и их уничтожили. По сведениям жителей, в городе Свияжске было несколько сот красноармейцев. По получении сведений я принял решение продолжать движение на город Свияжск. Спешенные два взвода с пулеметами прошли гать и мост через реку Свиягу и вошли в город. Высланный дозор донес, что в городе красная кавалерия. Тотчас же было двинуто два взвода, которые атаковали выходивший из города эскадрон и обратили его в бегство. Много красных было порублено и взято два пулемета Кольта и несколько лошадей (около 20). В самом городе было расстреляно несколько десятков пеших красных.

В 5 часов утра отряд двинулся к станции Свияжск. При подходе к станции дозоры донесли, что перед станцией лежит цепь. Артиллерия вышла на позицию и с дистанции в 300 открыла огонь по станции и эшелонам. Высланный конный взвод подошел к полотну железной дороги с целью разведать силы, но был встречен в упор ружейным и пулеметным огнем. В это же время бронированный поезд открыл артиллерийский огонь по взводам, пытавшимся приблизиться к станции. Разведкой было установлено присутствие трех эшелонов 1-го Латышского полка на станции Свияжск. Произведя панику появлением кавалерии и артиллерийским огнем (выпущено до 100 снарядов), я решил вывести артиллерию из боя, так как она стояла на открытой позиции и поражалась ружейным огнем (1 ранен), и к 9 часам отошел в город Свияжск.

В Свияжске отряд пробыл до 12 часов, после чего двинулся на присоединение к Самарскому отряду.

Командир эскадрона 1-го кавалерийского народного полка
Ротмистр Фельдман
8 августа 1918 г.


ГВАРДИЯ НОВОЙ РОССИИ


ПИСЬМО ОФИЦЕРА НАРОДНОЙ АРМИИ СВОЕМУ БРАТУ В СИБИРЬ.

ОСЕНЬ 1918 г.

Дорогой Сеня! 43


Твою телеграмму, в которой ты приглашаешь меня приехать в Омск, получил. Она адресована была в Сызрань, а я находился в Хвалынске. Благодаря случаю, она попала ко мне.

Буду до последнего дня при войсках Хвалынского района. Нас теснят. В руках Народной армии осталась на правом берегу Волги одна Сызрань. Причина наших неудач – нежелание мобилизованных сражаться с большевиками (здесь и далее выделено автором документа – ред.), несмотря на все усилия со стороны последних по части грабежа, насилий и разбоя. 75% мобилизованных дезертировали, держимся только офицерами и добровольцами, происходит уничтожение всего интеллигентного, отважного и патриотичного.

Положение – небезнадежное, еще месяц продержимся.

К великому своему огорчению, должен признаться, что своими силами нам не справиться и не стать на ноги, до того мы исподлились и ослабели под влиянием большевизма. В Народной армии ничего не сделано для водворения дисциплины, служат только желающие, а так как умирать добровольно никому неохота, то при первых выстрелах солдаты бегут. Для восстановления дисциплины у нас пока ничего не сделано.

Никогда и не предполагал, что могу быть интендантом, теперь состою таковым при войсках Хвалынского района. Отдел формирования упразднили, и я, волей-неволей, принял предложение быть интендантом.

Обороняем Сызрань с юга, стоим у сел Кашпир, живем на пароходах. С нетерпением ждем подкреплений, пока подошел башкирский полк.

Летят вальдшнепы, и приходится или писать целыми днями, или рыскать в поисках продуктов…

С установлением Директории, возможно, что наши дела улучшатся. Волга занята войной, и в смысле перевозок все замерло.

Плыву по течению, куда и когда приплыву – не знаю.


Ушаков


P.S. Надеюсь на Сибирь и на союзников.


ДОБРОВОЛЬЧЕСТВО В ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ 44


В войне внешней, с врагом, пользующимся общей ненавистью, как в последнюю германскую, армию, помимо дисциплины, спаивают общие переживания и настроения, национальная вражда и голос крови.

Другое дело – война гражданская, между своими, где в разных лагерях могут волей судьбы оказаться близкие приятели, родные – даже отец с сыном.

Когда большевики разложили прежнюю нашу армию и не успели еще создать новой, их главной опорой были военнопленные мадьяры и немцы, видевшие в сражениях внутри России продолжение той общей мировой войны.

И китайцы да латыши, влитые в их войска, лишь усиливали иноплеменный характер большевицкой рати, облегчая борьбу с ними.

Но это длилось недолго. Их вожди скоро поняли, что без коренных русских им воевать никак нельзя. И стали формировать добровольческие ядра армий, их душу, опору и руководителей.

Такую роль у них сыграли сперва опричники революции – кронштадские матросы, а потом коммунисты, то есть все те распропагандированные или партийные, кто своими выгодами или преступлениями сильнее всего связали с большевиками свою судьбу.

У нас Комитет членов Учредительного собрания, в руках которого одно время была судьба противобольшевицкой России, не сумел понять, а главное – зажечь широкого добровольческого движения.

Преследуя прежде всего свои партийные цели, Комуч, бедный людьми широкого, государственного кругозора, додумался лишь до создания прежде всего своей (здесь и далее выделено автором – ред.) гвардии – батальона Учредительного собрания.

А формирование Народной армии начал с мобилизации, не обеспечив ядер новообразующихся частей добровольцами.

Поэтому, вырастая на бумаге и имея многочисленные штабы, эта армия не успела слиться в грозную силу. И начатая при самом формировании с усмирения восстаний, вызванных мобилизацией в бузулукском и николаевском уездах, быстро рассыпалась при первых же неудачах.

Комуч, выступая на митингах и среди солдат с потоками красных слов, не учтя момента, повторял политику и тактику А.Ф. Керенского:

Слова, Слова, Слова…

И пока в "Самарии" лились потоки красноречия, большевики лихорадочно готовились к обратному отвоеванию Казани, из которой правящие эсеры не сумели вывезти даже богатейших запасов обмундирования и снаряжения.

Но уральская, архангельская и особенно алексеевская армии сразу же организовались на иных началах, широко используя добровольчество.

И в то время, как в "красной" Самаре офицерству для защиты от насильственно мобилизованных "своих" большевиков приходилось спать в казармах, не раздеваясь, охраняя пулеметы с оружием под руками – на Кубани, в Архангельске, Уральске и Пскове в ряды восставших против советской власти непрерывно текли добровольцами прозревшие крестьяне, рабочие, горожане, учащаяся молодежь. И офицерству, создававшему могучую и несокрушимую армию, легко и радостно было среди них!

Точно также, на добровольцах, сознательно защищающих то дело, которое они считаю правым, создавались и прославившие себя во время гражданских войн в Европе и Америке: полки Кромвеля в Англии, марсельский батальон и национальная гвардия во Франции, отряды Гарибальди в Италии, армия северян Вашингтона в Америке.

От недоброй памяти Комуча и немощной Директории правительство адмирала Колчака получило единственно надежный осколок Народной армии, образовавшийся помимо них, по личному почину капитана Каппеля 45 – его отряд.

И этот "осколок" потому и оказался живучим, что как первое его ядро, образовавшееся в Самаре, так и последующие его пополнения в Симбирске и Казани, были сплошь добровольческие, двинувшиеся освобождать Россию "не за страх, а за совесть", по воле сердца.

Влияние этих основных полковых ячеек оказалось настолько значительным и плодотворным, что даже пленные красноармейцы, из которых составились их пополнения под Челябинском, как и у генерала Шкуро, в короткое время сливались с ними, превращаясь в прекрасных солдат.

Блестящий опыт каппелевцев, к счастью, не пропал даром.

И теперь новые формирования "крестоносцев", ударников, кавалеристов, карпаторуссов славянского отряда – все идут по этому основному плану.

Слава и честь первому почину, указавшему единственно верный путь создания надежной боеспособной армии для гражданской войны!


ДОБРОВОЛЬЧЕСКАЯ АРМИЯ 46


Есть люди, которым непонятно, зачем формируются добровольческие отряды, <такие> как, например, Махина, Фортунатова, когда в Сибири формируется армия для защиты Родины.

Они удивляются, зачем в эти отряды зовут людей на защиту Учредительного Собрания, если теперь есть Всероссийское правительство.

Они боятся, что образуются полки Чернова, Брушвита и других, что этим призываем к защите Учредительного собрания, что нынешние сознательные солдаты-добровольцы втягиваются в эту политическую борьбу, которая в начале весны расстроила некогда сильную русскую армию.

Они утверждают, что Учредительное собрание настоящего созыва не выражает воли народа, а новое никто не покушается, а следовательно, и зовут на защиту Учредительного собрания, задумав через это не допустить, чтобы народ успокоился и занялся мирным трудом.

Посмотрим, справедливо ли говорят люди, так думающие. Еще так недавно, всего какой-то месяц назад, нами была сдана большевикам Самара. Сибирские полки формировались, была и Народная армия, собранная по призыву, но ее оказалось недостаточно для защиты Поволжья. Если мы как следует приглядимся к защите колыбели возрождающейся Родины, то увидим, что самыми крепкими и отважными защитниками ее оказались не призывные войска, а добровольческие отряды полковников Каппеля и Махина.

Значит, призывных не хватает, да и дерутся лучше те, кто добровольно идет биться за великое дело освобождения Родины. В самом деле, тот, кто почувствовал всей своей душой, что он может жить лишь в свободной, счастливой России, тот будет драться ради нее, не щадя живота, и никакие уговоры, никакие обещания личных выгод не собьют его с пути, как бы такие отряды не назывались – черновские ли, милюковские ли, или еще как – все равно. Дело от этого не изменится. Лишь бы они дрались за единую, сильную Россию. Лишь бы они шли вместе с Временным Российским правительством и бились бы, следовательно, за основную задачу, поставленную перед ними – за Учредительное собрание, так как лишь Учредительное собрание найдет пути дать всему уставшему народу нашей Родины успокоиться и приняться за мирный труд. Ведь пока ездят карательные отряды, пока нагайкой доказывают свою правоту, пока не решены все наболевшие вопросы – как, например, земельный или рабочий – вряд ли кто-нибудь сможет вполне спокойно приняться за мирный труд, будучи уверен, что этот труд не пропадет даром, а такую уверенность может дать лишь Учредительное собрание.

Значит, борьба в рядах добровольцев за Учредительное собрание и есть борьба за скорейший мирный труд. Значит, зовут в эту борьбу вовсе не для того, чтобы оторвать людей от дела, а наоборот, чтобы можно было как можно быстрее людям заняться делом.

Теперь нужно только рассудить – правильно ли делают, что зовут на защиту Учредительного собрания. По-моему, правильно. Мы знаем, что не все добровольческие отряды готовы защищать Учредительное собрание. Многие не верят ему и ненавидят его.

А защита собрания народных представителей необходима.

Хотя в этом Учредительном собрании и оказалось много большевиков, но там много было и действительно стоящих душой за народ людей. Несмотря на наведенные на них большевиками ружья, они в первом и последнем своем собрании, с которого их чуть не прикладами разогнали, успели издать начало закона, в котором говорится о самых заветных думах крестьян.

Значит, это Учредительное собрание все-таки является представителем большинства русского народа. Так, очевидно, думали и представители различных местных правительств, съехавшихся в Уфу устанавливать Всероссийское Временное правительство. Ведь выбравши Временное правительство, они решили, что если съедется 250 членов Учредительного собрания к январю месяцу, то в январе же, а если нет, то при 170 членах в феврале месяце Учредительное собрание снова начнет свои занятия, и само временное правительство должно было за свои теперешние дела держать ответ.

Так выходит, <что> нынешнее Учредительное собрание выше Временного правительства, и если станешь защищать Временное правительство, то будешь защищать и того, кому оно дает ответ за свои дела – то есть Учредительное собрание. Будешь защищать Учредительное собрание – так нужно защищать и Временное правительство, которое ему подответственно. Выходит, что призывая на защиту Учредительного собрания, ни в какую борьбу против Временного правительства втравить войска нельзя. Понятно, что такие войска будут верным орудием в руках временного правительства в деле воссоздания России и сбора своего хозяина – Учредительного собрания нынешнего созыва. А врагов у Учредительного собрания много, ох, как много. Есть и явные – большевики – и с ними, грудь о грудь, борются добровольческие войска, призванные на защиту хозяина земли Русской. Есть и тайные – они зовут наперекор постановлению Уфимского совещания вовсе не верить Учредительному собранию настоящего созыва. Эти люди в большинстве говорят, что это Учредительное собрание вовсе не надо созывать, а нужно созвать новое, когда все успокоится, а до того времени можно и без всякой ответственности быть правительству.

Таким образом, они хотят, чтобы наше Всероссийское Временное правительство нарушило свое торжественное обещание. Есть и такие люди, которые просто без всяких оговорок думают о царе.

Все эти тайные враги Учредительного собрания зазывают на свою сторону тех людей, что потемнее. А чтобы им не удалось такую смуту поднять и в войсках, необходимо, чтобы все добровольцы знали, что они являются борцами за январский созыв Учредительного собрания и поддерживают Временное Всероссийское правительство во всех начинаниях к воссозданию истерзанной Родины. К этому зовет всех граждан и само временное правительство, а значит, нет и ничего преступного в этом приказе.

Вот почему и необходимо всем искренне любящем Россию, всем поборникам свободы и счастья народа пополнять тающие в боях кадры добровольческих Русско-Чешского полка, батальона имени Всероссийского Учредительного собрания и кавалерийского полка корнета Фортунатова, не боясь, что их втягивают в политику.

В. Шоур

ВОЙНА И НАРОД 47


Одержанные на всех наших направлениях успехи, о которых оповещает нас сегодняшнее сообщение штаба, имеет громадное значение для нашей молодой армии. Это первые ее удачные действия после занятия Казани и Симбирска большевиками.

Успех, достигнутый там большевиками, благодаря громадному превосходству сил и неблагоприятным для нас местным условиям, должен был поднять их дух. Обратно, всякий неуспех забрасывает в сердца побежденных сомнение в своих силах.

Теперь большевики вновь убедились, что сокрушить наших защитников не так легко.

Мы приветствуем с этим успехом героев чехословаков и воинов молодой Народной армии, веря, что он даст им новую энергию в их правом деле защиты Поволжья от вражеского вторжения наемных банд.

Бой под Сызранью доказал теперь, что против нас дерутся наемные китайцы и венгры. Грустно, что среди них дерутся еще <и> свободолюбивые латыши. Будем верить, что разум их проснется и что их имя все реже будет встречаться в числе наших врагов.

Пусть обыватель, пользующийся всеми благами и получающий спокойствие от сознания стойкости своих защитников, не забывает их и всячески их поддерживает…

Генерал В. Нотбек


В. АНЗИМИРОВ

ГВАРДИЯ НОВОЙ РОССИИ 48

(каппелевцы)


Когда летом прошлого года (1918 – ред.) мы приехали из Уральска вместе с председателем и членами Войскового правительства Г.М. Фомичевым, Б.И. Хорошкиным, А.А. Михеевым в Самару, недавно освобожденную чехами, столковываться с Комучем, каппелевцы не только успели сорганизоваться, но взяли уже Новодевичье, Климово, Сенгилей, Симбирск, Казань.

Последние города, разумеется, не одни, а действуя с главными силами, состоявшими из чехословаков, уральских казаков и сербов.

Среди этого отборного, героического войска, соперничавшего между собой в подвигах, выделиться было, конечно, нелегко.

Однако о каппелевцах уже заговорили:

– Орлы! – восторженно отзывались сенгилейцы.

– Надежные боевые товарищи, – аттестовывали чехи.

– Истинные герои, – подтверждали казанцы.

– Да, это наше отборное войско, сливки Народной армии, – соглашался и тогдашний главковерх полковник Галкин.

Ядро их – учащаяся молодежь, уже понюхавшая пороха. Добровольцы – молодец к молодцу! Пламенно ненавидящие большевиков, многие – пострадавшие от них, застрахованные от какого-либо разложения агитацией врага.

А вдобавок – целые офицерские или как их тогда называли – "инструкторские" роты.

И вся эта огромная моральная сила, как и у М.В. Алексеева, спаяна сознанием долга и величием переживаемого момента – Воскресения Родины.

В тон этой симфонии силы, буйной молодости и душевной красоты подвига – их вождь.

Живой, обаятельный, безумно храбрый.

Общий любимец, старший брат, любящий отец, друг-товарищ, среди своих.

Гроза и ужас врагов, сумевший в три месяца стать живой легендой. Со славой лучших партизан двенадцатого года.

<…>

Но настали и тяжелые дни.

Не выдержали вдесятеро сильнейшего напора врага чехословаки.

Пал смертью храбрый, благородный вождь братьев-сербов майор Благович, увековечивший свое имя под Казанью.

Дрогнули удалые уральцы.

И каппелевцам, уже разросшимся до дивизии, пришлось ввязаться в новую работу – прикрывать отступление…

Не слишком трудно, среди общего подъема и порыва, в опьянении побед и непрерывных удач, прослыть героем даже трусу.

Но отступать!.. Пядь за пядью отстаивать и возвращать уже отвоеванную, казалось, навсегда землю от проклятых интернационалистов.

Цепляться за каждый холм, ручей, лесок, чтобы выиграть время, необходимое отходящим обозам.

Предупреждать окружения и обходы. Выбиваться из кольца врагов, которые вот-вот может сомкнуться.

Неделями не выходить из боев, без сна и отдыха.

Видеть разочарованные, испуганные лица крестьян, еще недавно приветствовавших своих освободителей.

Или – испытывать предательство, снова наглеющего, еще не изжившего большевизма, тыла.

Выносить из ада современных битв, непременно всех своих раненых.

И при этом не разу не упасть духом, не дрогнуть, не побежать – это могут делать лишь действительно исключительные воинские части.

Люди с железной волей и высоким чувством долга.

Те "безумцы", которым поэзия и жизнь одинаково "поют славу".

Таковы были каппелевцы на скорбном пути отступления вдоль Волго-Бугульминской железной дороги, к Уфе и дальше на Восток…


* * *

Мне пришлось встретиться с ними снова весной нынешнего года под Челябинском, когда они, развернувшись в трехдивизионный корпус со штабом в Кургане, отдыхали и пополнялись.

Сильно поредели их ряды. Но цвет полков – учебные команды, разведчики и пулеметчики, да артиллерия, украшенные георгиевскими ленточками, по прежнему резко выделялись из солдатской массы.

Дисциплинированные, сознательные, преданные великому солдатскому долгу.

– Своя красная армия, – добродушно шутили над ними за их прежнюю службу Комучу.

– Самое большее – розовая! – отшучивались старые каппелевцы.

Солдаты, пополненные из пленных красноармейцев, или мобилизованные тобольцы еще заводили иногда прежние разговоры об офицерах времен развала нашей армии на фронте.

– Понадели золотые погоны и важничают!

– Подтягивают нас, а сами-то…

– Честь, вишь, спрашивают!

– Все на старое норовят повернуть!

Но их тот час осаживали свои же.

– Дубины! Да в бою без офицеров-то пропадешь!

– Какая же армия может быть без дисциплины!

– У гусей – и у тех небольшие есть вожаки! А у пчел – матка. Да помни – не выборные.

– Порядок – всему голова!

– Погоны – это особая статья: первое дело от красных в бою отличка, а второе – не все ли равно на воротнике ли, либо на рукаве, или на плечах – чины обозначены, чтоб начальник знал?

– Не в погонах, брат, дело! А в своевольстве. Вот оно то и сгубило.

– Помалкивайте уж вы, герои-барахольщики – как вы матушку Россию немцам да большевикам предали. Аль еще попытать хотите?

И умолкали митинговые умники. Как "бесы посрамленные".

А им еще вклинивали:

– Вот кончим войну, наденем свою одежу – тогда и рассуждай на здоровье! Хоть в депутаты выбивайся – побалтывай треплом-то. А теперича мы армия – защитники отечества. Сила наша в том, чтобы все как один. Аки слитые. Не иначе!

– России служим, не начальству!

– Станете слухаться, и пуля вас не возьмет! Она настоящих-то солдат тоже боится! – вставляет свое словечко полковой балагур.

– Смир-р-рно! – Ревет вдруг взводный, завидя полковника Сахарова – первого в бою, но строгого и в тылу.

И все вытянулись, замерли…

Видел я каппелевцев и после усмирения Кустаная.

Дорого он им обошелся.

С дрожью негодования рассказывали мне солдаты и офицеры, как их там "приняли".

Как обстреливали: из окон, из-за заборов, с чердаков – отовсюду.

– Может, и мы кого невинных прикончили, потом сгоряча. Да – натерпелись больно…

– В бою ведь вроде безумного делаешься, шалеешь… Не сразу отойдешь, – словно оправдывались они в крутой расправе.

– А все же хорошо и они дрались! – деловито вставляет молодой разведчик с открытым, добрым, почти детским лицом.

– Помните как девушка ихняя на коне с красным флагом и лентой алой неслась впереди отряда на казаков, – заметил кто-то.

– Да, да!.. Загляделись мы на нее. Красавица!

– Ранили, значит ее… Ну свалилась – и опять на коня… Несется… Бесстрашная какая-то! – восхищаются.

И врагу смертному они отдают должное. Свойство только истинно храбрых и благородных!..

Потом – опять славные бои. Наступление почти до Самары, вдруг оборвавшееся…

И снова – тяжкая, постылая арьергардная работа.

Борьба за Белую, Уфу, Златоуст, Миасс, Челябинск, Курган…

– Думали ли об этом весной, когда мы были уже почти у Волги! – вздыхают…

Устали… Умаялись…

Но… коротенькая передышка. Отоспались. Щей горячих хлебнули. И снова оправились, как феникс из пепла.

И – опять впереди.

С той же несокрушимой верой в своего вождя и в свое правое, святое дело.

С тем же бодрым, упористым, неумолимым для врага порывом:

– К Волге! В Москву!

– В Москву! – отзываются с того берега несокрушимые деникинские богатыри.

– В Москву, в Москву, – конечная цель северных крестьян и архангельских рабочих, братьев поляков, армий Юденича, Миллера и восставших "зеленых".

И верится, что цель эта, несмотря на все пережитые испытания, неуклонно, как грозный рок большевизму, приближается.

И наступит скоро радостный день.

День заслуженного отдыха в Златоглавой славного Волжского корпуса – этой новой гвардии Новой Свободной России…


А. МИХАЙЛОВ

ВОСПОМИНАНИЯ КАЗАНЦА 49


Я, как сейчас, помню тот ясный день в октябре 1918 года, когда нам объявили, что мы всей Казанской бригадой вливаемся в группу генерала Каппеля, тогда еще полковника.

Первое боевое крещение под его командованием Казанская бригада получила под Бугульмой, где она прикрывала отход всех частей, и с этого-то времени начала создавать себе, в частности, как и группе генерала Каппеля вообще, неувядаемую славу. Показав свою стойкость, бригада стала служить как бы ударной, а потому, где только чувствовалась слабость, ее сейчас же бросали туда. По словам пленных, перешедших к нам, большевики сильно боялись Казанской бригады, и у них был даже отдан приказ – изловить во что бы то ни стало казанцев, на что они и покушались в ноябре прошлого года. Выставив против казанцев самые надежные коммунистические полки, они два раза делали обход Казанской бригаде: у деревни Кашкалаши и деревни Пурлино.

Когда группа генерала Каппеля в 1918 году была в 40-50 верстах по ту сторону Уфы, то все так были изнурены, а главное – угнетены тем, что нет не только смены, но даже поддержки. Когда подошли к Алкинским хуторам, была подана надежда; сказали, что группе надо продержаться и не сдавать Уфу дней 7-8, а не 18 дней, но смены все не было. Вот тогда то нервы у всех уже взвинтились до того, что можно было каждую минуту услышать ропот недовольства.

По сдаче города каппелевцы опять таки не были сменены, несмотря на то, что во всей группе не оставалось и 2000 штыков, а в полках было от 50 до 100 штыков. Отходя шаг за шагом, с упорными боями каппелевцы отошли до деревни Кирилловки, верстах в 40 от Уфы, где дали последний бой и наконец были сменены и отведены, но еще не на полный отдых и формирование, а лишь в армейский резерв, в Аша-Балашовский завод, где и простояли более месяца, задерживая дезертиров. Одной N дивизией было задержано около 400 человек, из коих 27 были тут же расстреляны. На формирование в глубокий тыл группу отвели лишь в феврале, но формироваться пришлось недолго, так как февральская неудача этого года на уфимском фронте заставила выдвинуть туда и каппелевцев, но уже не в виде группы, а 1-го Волжского корпуса. Корпус и до сих пор так же храбро дерется на курганском направлении, но теперь он стал еще славнее: ему придали дивизию истинных героев рабочих-ижевцев, которые в среде каппелевцев нашли дружных и славных соратников, идя плечом к плечу туда, куда стремиться наша русская душа, к сердцу России – Матушке Москве.


Ф. ЧЕМБУЛОВ

В УФЕ 50


Имя Каппеля и его отряда всегда будут вспоминаться уфимцами с большой признательностью и благодарностью.

Когда год назад военное счастье на гражданском фронте изменило, и в связи со сдачей Казани, Симбирска, Самары красные стали подходить к Уфе, единственно надежным отрядом, который героически задерживал красных, был отряд Каппеля.

Грустно было наблюдать чехословацкие эшелоны, направляющиеся на восток, а не на запад.

И уфимцы, упорно не желая покидать родных гнезд, все свои надежды строили на стойкости каппелевцев.

Медлительный отход и опасность быть обойденными и отрезанными красными, двигавшимися по двум железным дорогам, ведущими к Уфе, заставляли Каппеля перебрасывать несколько раз свои силы с Белебейского направления ну Бугульминское, с поражающей быстротой и неутомимостью.

Если Уфа и была сдана, то в этом ни в коем случае не вина каппелевцев. А в том, что она была сдана медленно и все ценности ее в виде нефти и товаров были удачно вывезены, мы обязаны Каппелю.

Характерно, что этот истый герой самоотверженно защищал Уфу, когда там еще имел власть Совет управляющих ведомствами комитета членов Учредительного собрания, несмотря на то, что Каппель открыто заявлял, что по убеждениям он монархист.

У него следовало бы поучиться многим чувству воинского долга и "поэтичности воина", о которой у нас так много говорят.

Неудивительно поэтому, что в рядах его отряда можно было встретить многих добровольцев-социалистов и последовательных демократов, которые относились к нему с чувством глубокого уважения и доверия и, следуя его примеру, честно исполнили свой боевой долг.


В.Ш.

АТАМАН СВЕШНИКОВ 51

(один из "стаи славных" каппелевцев)


Валентин Николаевич Свешников, ветеринарный врач по образованию. Когда началась в 1914 году война, участвовал в ней в качестве рядового бойца: в тяжелую минуту для Родины он предпочел поле битвы сравнительно спокойной жизни врача. За храбрость и распорядительность Полтавский полк Кубанского казачьего войска, в котором он служил, выбрал его в казаки, и Свешников вернулся с войны подъесаулом…

Когда в 1918 году Народная армия взяла Казань, В.Н. Свешников, не имея никаких средств, в несколько недель, только благодаря своей кипучей энергии, сформировал партизанский отряд и защищал с ним родной город. А по оставлении его нес при чрезвычайно трудных условиях всю разведывательную, арьергардную службу при отряде полковника А.Н. Перхурова, уже по выходе из Казани развернувшегося сначала в Казанскую бригаду, а затем дивизию. Заслуги атамана Свешникова в этот поход от Казани за Уфу неоценимы: около села Мамыково Чистопольского уезда ему удалось расшифровать группировку сил противника, и только благодаря ему высшее командование без всяких потерь отвело наши войска благополучно за Бугульму.

Нельзя забыть поразительной по быстроте и искусству высадки отряда атамана Свешникова на разъезд Михайловка в 7 верстах около Бугульмы, в конце сентября прошлого года (1918 – ред.). Подъехал к разъезду эшелон – оказалось, никаких приспособлений для выгрузки нет. Моментально из досок и шпал сооружаются мостки, бегом выводятся из вагонов лошади, обоз, и через 10 минут отряд уже в полной боевой готовности потянулся красивой лентой к селу, к которому уже подходили красные. Это была не робкая торопливость, а обдуманная решительность. Кто умеет так искусно выгрузить целый отряд с обозом и лошадьми, тот сумеет распорядиться им и во время боя. И действительно, атаман Свешников неизменно ведя арьергардные бои, сдерживая натиск превосходящих сил противника, в то же самое время всегда умел занять такую позицию, что почти не имел потерь…

Популярность как его, так и его отряда, была исключительной. Солдаты его партизан так и называли: "атаманцы", "свешниковцы". Его неутомимая деятельность не знала границ: дорогой он ловил дезертиров и успевал из них, в пути, в боевой обстановке создавать отличных партизан.

Такими людьми, как доблестный атаман Свешников, Россия должна гордиться, но русские люди, особенно казанцы, должны поддержать его – как и каппелевцев вообще – добровольцами и всякой помощью

В настоящее время (имеется в виду осень 1919 года – ред.) отряд атамана Свешников переименован в 13-й Казанский конный дивизион.


ГЕНЕРАЛ КАППЕЛЬ 52


Вчера волжскими беженцами был устроен в гарнизонном собрании большой вечер, весь сбор с которого поступит в пользу отряда Каппеля.

Имя этого генерала не говорит много сибиряку. Но для волжанина это имя слишком свято. С ним соединены воспоминания о легендарных подвигах нашей армии на Волге.

Когда чехи заняли Самару, одним из первых добровольцев был полковник Каппель. Он собрал вокруг себя горсть преданной Родине молодежи и получил назначение очистить по возможности Волгу от большевиков.

Большевики, оставив Самару, стояли около нее.

Отряд Каппеля насчитывал всего 250 человек, в том числе пехота, кавалерия и артиллерия при двух пушках.

Но полковник Каппель не смутился этим и ринулся на врага. После первых же стычек с красными каппелевцы внушили ужас врагу. Горсть храбрецов бросалась в атаку, не считаясь с количеством противника. И всегда побеждала.

Ужас перед каппелевцами был так велик, что когда 11 человек из них "высадились" у города Ставрополя и "повели наступление" на город, красные в панике бежали, оставив победителям несколько пароходов, баржу с грузом и… 5 человек пленных.

Местечко Усолье, защищавшееся сотней красных, взял отряд из семи каппелевцев.

Красные банды, теснимые Каппелем на обоих берегах Волги, собрались в Сенгилее, где решили дать генеральное сражение легендарному полковнику.

Они укрепились в Сенгилее, собрали здесь 16 орудий, 10 пулеметов и 5000 штыков. Кроме того, семь пароходов были вооружены пушками, чтобы защищать подступы к Сенгилею со стороны Волги.

Каппель подъехал к Сенгилею на двух буксирах. Принял бой, потопил один из красных пароходов, но огонь 16-ти орудий и артиллерии с судов был так велик, что пришлось отступить. Пятью тысячами винтовок красные решетили буксиры.

Но каждый каппелевец рвался в бой. Сенгилей решили взять, во чтобы то ни стало.

Каппель высадил части отряда на берег для захода в тыл, а буксиры двинул к Сенгилею.

Загудели батареи, затрещали винтовки и пулеметы. Два буксира лавировали среди шести пароходов и наносили им тяжкие раны. Три красных парохода выкинулись на берег, а три пустились бежать вверх по Волге. Им вдогонку послали два снаряда: один пролетел мимо, а другой разорвался на палубе и зажег пароход.

В то же время "обходная колонна" числом около 150 человек ворвалась в город с суши. Красные спасались, кто куда мог. Все снаряженье было брошено в Волгу, откуда на другой день было выловлено около сотни пулеметов, 5000 винтовок, пики и бесконечное количество снарядов.

У пристани стоял огромный волжский пароход. Красные стаскивали с пристани ящики со снарядами, тащили их в пароход и с палубы бросали в Волгу. Количество потопленных ящиков было так велико, что когда пароход хотел бежать, то не смог тронуться с места: кругом дно было запружено ящиками.

Несмотря на убыль в людях, отряд Каппеля победоносно носился по Волге, появляясь то ниже Сызрани, то под Казанью и всюду неся гибель красным.

Красные скрежетали при появлении каппелевцев, но сделать с ними ничего не могли. Если же приходилось захватить раненных каппелевцев, то красные вымещали на них свою злобу. В Самару привозили труппы каппелевцев, брошенные красными: отрезанные уши и нос, вырезанные веки, изрубленные как лапша щеки, выколотые глаза, содранная кожа и прижженное мясо.

Отряд Каппеля был пополнен и при отступлении войск с Волги поставлен на защиту Уфы.

Три тысячи человек сдерживали своей грудью напор 20000 красных. Каппелевцы удерживали противника на Бугульминском и Абдулинском направлениях. Отступали только с боем и с песнями.

Таков отряд Каппеля. Таковы подчиненные этого генерала, на которого сейчас смотрят тысячи глаз с обеих сторон фронта.

Смотрят и молят:

– Верни нас на Родину!

А с далекого Поволжья несутся голоса:

– Спаси из омута!

С.

МАЛЕНЬКИЕ ЗАМЕТКИ

"ЗАБЫТЫЕ" 53


Сегодня день поволжского воина.

О сибирских за последнее время как-то чаще стали вспоминать.

А вот о поволжских воинах, кажется, в первый раз только вспомнили.

Да и то свои, земляки – самарские беженцы – вспомнили…

Поволжские воины – это Народная армия.

Армия добровольцев по преимуществу.

Армия молодежи, вспыхнувшая гневным огоньком против большевизма и большевиков в мае прошлого года.

Народная армия родилась на Волге, в Самаре и Сызрани.


* * *


Помню, это было в апреле-мае.

Большевики держали себя дерзко, нахально, вызывающе.

На Страстной устроили "Красную неделю".

Митинговали день и ночь. Рыскали на лихачах, мотоциклетках и автомобилях. Совдепы кутили и безобразничали напропалую. Партийные пришпилились. Обыватели сидели по домам и не показывали никуда носу.

За "Красной неделей" – 1-е мая.

"Смотр силам". Он вышел кричащий, но жалкий.

Жиденькие кучки рабочих, ремесленников, партийно-левосоциалистической полуинтеллигенции, латышей, поляков, украинцев, евреев, немцев, австрийцев, мадьяр.

Среди них – торжествующе носящиеся большевики – на конях, велосипедах, автомобилях.

А по бокам – густые толпы безучастных, скрыто озлобленных жителей.


* * *


А внутри идет потайная работа.

Опасная – "к стенке" и конец…

Офицерская молодежь тайком собирается в кружки, организуется, готовится к борьбе, намечает план действий.

На горизонте только что появились чехи.

Там еще где-то далеко от Самары, около Пензы.

Никто из обывателей еще толком не знает, что это такое за чехи, из-за чего они спорят с большевиками, чего они от них требуют и за что борются.

Большевики оправляются, организуются, сгоняют в свою армию и встречных, и поперечных, как баранов.

Симбирск красными взят обратно. Надо возвращать.

Кому поручить?

Каппелю, каппелевцам.

Возвратили.

А уж в опасности Бугульма.

Кого послать на ее защиту?

Конечно Каппеля, каппелевцев.

Правда надо бы им отдохнуть, да вот некогда.

А там пала Самара. Большая угроза Уфе.

Надо дать возможность эвакуироваться беззащитному населению.

А кому же заслонить Уфу?

Каппелю, каппелевцам…

Лето сменилось уже осенью. Осень жестокой зимой… Мороз 35-40 градусов.

А каппелевцы – все еще в летних штиблетах, потрепанных обмотках, разорванных гимнастерках, истертых, дырявых, летних шинелях, с полусгнившим бельем на измученном теле, а то и совсем без белья.

Обмороженные, голодные, больные, уставшие, израненные, в грязных лохмотьях и худых опорках, забытые и покинутые всеми, плетутся они пешком сотни верст, как когда-то враги французы в 12-м году…

А мимо едут в теплушках воинские эшелоны, тепло одетые, обутые, сыто накормленные, с гармошками в руках.

Ведь мы – Народная армия, ведь мы "красненькие", горько шутят каппелевцы. Полубольшевички… Совдепщики… За Учредительное собрание… За волю народа. Может… так нам и надо?


* * *


Теперь каппелевцы отдыхают.

Наконец-то каппелевцы отдыхают.


А.Р.

СУДЬБА ОСТАТКОВ КАППЕЛЕВСКОЙ АРМИИ 54


Судьба остатков армии генерала Каппеля, разбросанных на Дальнем Востоке, частью – в Чите, частью – в Харбине и в других местах, сильно озабочивает дальневосточные общественные и политические круги. Положение нескольких десятков тысяч человек, состоящих в большинстве из уральских и сибирских рабочих и других добровольцев, проделавших поход через всю Сибирь, крайне неопределенное и тяжелое. С одной стороны, читинские большевики всячески стараются задабривать их обещаниями всяких благ, лишь бы они вошли в состав красной армии. Владивостокские большевики на этот счет держатся другого мнения и преследуют каппелевцев, как контрреволюционеров.

Находящиеся в Китае части разоружены китайскими властями и влачат бездеятельное существование беженцев. Боевых, сведенных в части единиц почти нет, за исключением нескольких, довольно, правда, многочисленных отрядов, рассеянных в нескольких местностях Приморья.

Но, несмотря на разбросанность, каппелевцы отличаются сплоченностью и строгой дисциплиной, царящей среди них.

Это-то обстоятельство плюс наличие в этой армии большого количества специалистов-рабочих и техников по всем отраслям промышленности, подает мысль некоторым общественным кругам предоставить каппелевцам какое-нибудь занятие на коллективных началах, что спасло бы такое огромное количество людей от безработицы и необходимости прибегать к частной и общественной благотворительности.

С этой целью выдвигают проект отдачи каппелевцам лесных концессий в Приморской области. Огромные лесные богатства Приморья остаются до сих пор не эксплуатируемыми или, в лучшем случае, являются объектом спекуляции со стороны всевозможных дельцов. Гораздо рациональнее было бы, по мнению некоторых деятелей, передать разработку некоторых лесов на кооперативных или акционерных началах армии молодых, способных и энергичных людей, которые смогли бы своим трудом и техническими познаниями оживить промышленную жизнь Приморской области.

Каппелевская армия располагает капиталом в 3 миллиона золотых рублей (1,2 миллиона – наличными, 2 миллиона передано японцам при эвакуации). Этого капитала достаточно для работы.

Вышеизложенный проект предусматривает также создание целого ряда промышленных предприятий, связанных с лесным делом, как-то – заготовка шпал, гонка скипидара, производство древесной массы, фабрика гнутой мебели, заготовка строительного материала, фанеры и другого. Спрос на лесные материалы за границей очень велик, и обрабатываемый лес может быть экспортируемым.

Симпатии, с которыми этот проект был встречен общественными кругами и каппелевцами, заставляет думать, что намеченный план будет осуществлен, и огромная масса людей освободится от надвигающегося призрака безработицы, голода и вытекающих отсюда страшных и опасных последствий.


Н. БЕЛИНСКИЙ

ЧТО ПРЕДСТАВЛЯЮТ СОБОЙ КАППЕЛЕВЦЫ? 55


Приамурское правительство обязано своему успеху последнего времени как общенародному недовольству большевицким режимом Дальневосточной республики, так и исключительным боевым качествам армии, расположившейся на территории Приморья.

Войска правительства принадлежат к двум группировкам, значительно разнящимся друг от друга – гродековской и каппелевской. Каппелевцы не один раз хоронились левой прессой, на время исчезали со страниц текущей истории, но наступал момент, и они снова воскресали, как Феникс, снова заставляя считаться с собой.

О гродековской группе мы говорить не будем. Она малочисленна и большого значения не имеет.

В настоящий момент, когда тихоокеанские страны начинают пристально всматриваться в события, разгоревшиеся в Приморье, мы попробуем разобраться, что представляют собой каппелевцы – главный фактор этих событий.

Интересно вспомнить историю их возникновения, разобраться в идеологии этой армии, выяснить ее состояние в настоящее время и получить ясное представление о руководящем ее составе.

Каппелевцы произошли от войск адмирала Колчака, составившись, как известно, из Народной армии Самарского Комуча и Сибирского правительства. После падения Директории обе эти организации слились воедино.

После целого ряда неудач на фронте, сдачи Омска, войска адмирала Колчака начали отступление на восток, вылившееся в знаменитый Сибирской Великий поход. Малодушные не выдерживали трудностей Ледяного похода, отставали и сдавались. Шли вперед наиболее сильные и убежденные. Не доходя Красноярска, большая часть армии была окружена восставшим гарнизоном города и подоспевшей 5-й армией большевиков. Из окружения пробились очень немногие. Естественно, что это были наиболее приспособленные к боевой жизни и готовые вынести все.

После Красноярска армия насчитывала в своих рядах не более 20-25 тысяч человек. Во главе этих остатков стал в недалеком прошлом назначенный Главнокомандующим генерал Каппель, "маленький Маккензен", по определению советского командарма Тухачевского. Тогда-то в советских листовках и появилось слово "каппелевцы", так и оставшееся за героями Ледяного похода.

Простудившись на сорокаградусном морозе и отморозив обе ноги, генерал Каппель получил воспаление легких, от которого и умер в Нижнеудинске. Командование армией принял генерал Войцеховский, человек молодой, энергичный и талантливый. Ему удалось преодолеть все невероятные трудности, он сумел сорганизовать начинавшие падать духом части, и, нанося поражение за поражением партизанам и восставшим гарнизонам сибирских городов, вывел армию в Забайкалье. Отдых в Забайкалье длился недолго. Красные, задавшись целью занять Читу и ликвидировать власть атамана Семенова, повели наступление на город. Железная дорога на станции Манчжурия находилась под ударом со стороны Амурской группы большевиков. Каппелевцам пришлось принимать самое интенсивное участие в боевых действиях. В это время из-за трудностей с атаманом покинул свой пост и уехал в Шанхай и далее в Европу генерал Войцеховский. На его место был назначен генерал Лохвицкий.

Военные действия развертывались успешно. Тем не менее, высшее командование было убеждено, что долго так продолжаться не может, и рано или поздно малочисленная армия будет раздавлена превосходящими силами большевиков. Был возбужден вопрос о переводе армии в более безопасное место. В связи с этим во Владивосток выезжает для переговоров с местным коалиционным правительством генерал Дитерихс.

Переговоры о переводе армии сначала шли довольно успешно, но в скором времени были сорваны произошедшим в Забайкалье кризисом командования, давшим армии нового командующего – генерала Вержбицкого, а затем состоявшимся Хадабулакским соглашением.

Совершенные ошибки не прошли даром, и большевики, усыпив бдительность противника примиренческими условиями, перешли в энергичное наступление по всем направлениям. Удар был настолько интенсивен, что каппелевцы начали стремительный отход на Манчжурию и Монголию.

Ни атаман Семенов, ни штаб командующего армией не приняли в свое время никаких мер для устройства каппелевцев за пределами Забайкалья. Войска, не имея даже помещений, толпились на станции Маньчжурия. На ближних сопках полукругом расположились победители-большевики.

В это время велись переговоры о переходе в Приморье. Наконец, условия были выработаны. Каппелевцы были пропущены через полосу отчуждения без права оставаться там. Оружие было сдано китайским властям.

Приморское правительство Антонова далеко не было обрадовано прибытием армии и чинило всякие препятствия к проникновению каппелевцев в пределы области. Входить приходилось почти силой. Так или иначе, войска вступили в Приморье и расположились в двух населенных пунктах, стоянках прежних гарнизонов.

В противовес правительству, общественность встретила войска очень тепло. В армию потекли пожертвования. Была организована "неделя каппелевцев", давшая очень внушительный сбор.

Наряду с тяжелыми внешними условиями, в армии начались внутренние нелады. Царило общее недовольство генералом Вержбицким, не сумевшим ничего подготовить к устройству армии и своими неумелыми боевыми распоряжениями, ставившими ее, к расстройству, в крайне тяжелое, почти безвыходное положение. Совместными усилиями старших после него генералов Молчанова и Смолина, понимавших, что подобные нелады только усиливают врагов, конфликт был улажен, и престиж командарма стал на подобающее место.

Совершенно иначе обстояло дело с общей ненавистью к атаману Семенову. Имя его пользовалось вполне определенной симпатией из-за нашумевшего в свое время удаления популярного генерала Войцеховского, отлет из осажденной Читы на аэроплане, непринятия мер к устройству армии в Приморье, известного приказа во время последних боев "держаться" до не состоявшейся поддержки японцев, стоившего несколько тысяч жизней и, главным образом, спешного отъезда атамана в Дайрен. Высшее командование поддержало недовольство, и в скором времени состоялся полный разрыв с атаманом. Общее политическое положение было тяжелым. Оставаться в качестве армии, благодаря почти коммунистическому правительству, было невозможно, и каппелевцы надели маску беженцев, устраивавшихся на работы.

На этой почве произошел конфликт с командиром одного из полков, полковником Глудкиным, собравшим вокруг себя группу желающих считаться войсками. Таким образом, получились так называемые "глудкинцы".

Время шло. Командование вступило в переговоры со Съездом несоциалистических организаций. Начал подготавливаться переворот. В мае 1921 г. он свершился гладко и почти без кровопролития. Каппелевцы снова превратились сначала в милицию, а затем и в армию.

Первые месяцы после переворота характеризовались борьбой с приехавшим во Владивосток атаманом Семеновым. В эту борьбу, к сожалению, была втянута и армия. В преданных атаману частях велась пропаганда, склонявшая их к переходу на сторону правительства. Переходы эти были нередки. Не обходилось дело и без кровавых столкновений. Так, в Раздольном произошло целое сражение с жертвами с обеих сторон между Уфимским полком и с частями генерала Молькена.

Полковник Глудкин благоразумно уклонился от политической борьбы и увел свои части в Спасск.

В конце концов, атаман уехал. Части его признали правительство, но внутренняя рознь между ними и каппелевцами не ликвидирована и до сих пор.

Совершенно особые условия формирования частей, ставших родоначальниками каппелевской армии, и исключительная история которых (так в документе – ред.) – наложили на эту армию своеобразный отпечаток.

Два краеугольных камня, на которых держатся каппелевцы – это ненависть к большевикам и преданность популярным начальникам. Не было бы этих двух стимулов, армия никогда бы не перенесла того, что ей пришлось перенести, и давно бы рассыпалась. В пользу этого говорят слабая внешняя дисциплина, разнородность состава, как в политическом, так и в национальном отношении, и отсутствие аполитичности, признаваемой многими военными авторитетами необходимой в жизни войск…

Внутренняя, нравственная дисциплина всегда стояла высоко. Случаев неисполнения приказаний не было. Со стороны же внешней, в смысле отдания чести, выправки, подтянутости, каппелевцы не производят должного впечатления на постороннего наблюдателя.

Постепенно это вошло в привычку, и отношения офицеров и солдат поражают своей простотой, чтобы не сказать больше.

Большинство каппелевцев – русские, но значительная часть их – мусульмане, татары и башкиры. Последний элемент очень хорош в боевом отношении, но в условиях внутренней жизни, в особенности, в периоды понижения дисциплинарных требований (например, во время Ледяного похода, Приморского переворота), не всегда удобно управляем. В эти периоды эти каппелевцы легко поддаются действию национальной и религиозной пропаганды, и со стороны командного состава требуется много такта, чтобы избежать возможных на этой почве эксцессов.

Так, в Забайкалье, проповедь "Бешеного Муллы" и агитация идеи Башкирского войска доставляла много неприятных минут командованию и лишь с большим трудом были ликвидированы благополучно.

Состав армии в политическом отношении пестр до крайности. Не надо забывать, что в армии тесно переплелись между собой элементы крестьянский, рабочий и интеллигентный. В среде их встречаются представители всех политических течений, до коммунистов включительно, не приемлющих беззастенчивого жульничества большевиков.

Правда, в последнее время, большим успехом пользуется идея монархизма, но сказать, что все каппелевцы – монархисты, конечно, нельзя. Единая средняя линия, удачно взятая командованием и сводящая на нет какие бы то ни было партийные разногласия – жертвенность всем во имя борьбы с большевизмом для воссоздания России.

Каждый каппелевец – прежде всего патриот. Даже затасканный лозунг борьбы за Учредительное собрание не встречает возражений. И монархисты-каппелевцы, раньше всего народовольцы, говорят: "к царю через Учредительное собрание!"

Каппелевская армия – далеко не аполитична. Требование это во время гражданской войны, то есть борьбы за тот или иной политический лозунг, абсурдно. Можно сказать больше – каждый каппелевец глубоко убежден в правоте своих взглядов. Вследствие этого армия абсолютно недоступна политической пропаганде.

В период перед Приморским переворотом к обращению в войска были допущены без всякой цензуры газеты всех решительно направлений – от монархического "Слова" до большевицкого "Красного Знамени". В то же время, представителям всех партий была предоставлена свобода агитации в войсках в свою пользу. Нечего и говорить, что вся эта пропаганда никакого успеха не имела, и не в меру ретивые ораторы изредка платились за свои попытки боками.

В настоящее время каппелевская армия насчитывает в своем составе около 20 тысяч штыков и сабель.

Она состоит из корпусов – 2-го Сибирского генерала Смолина и 3-го Европейского генерала Молчанова.

Корпуса – только громкое название и по численности они меньше нормальной дивизии военного времени. Корпуса эти являются кадрами, которые всегда могут развернуться в соответствующие военные единицы, теперь, в момент наступления, при постоянном приливе добровольческого пополнения, это и происходит на самом деле.

В состав 2-го корпуса входят части исключительно сибирские, в 3-й же – волжские и уральские, русские по преимуществу, уфимские – главным образом, мусульмане, ижевские и воткинские – состоящие из повстанцев-рабочих одноименных заводов.

Теперь интересно рассмотреть, кто же вожди этой своеобразной армии, лица, объединяющие и сливающие в одно целое все многообразие национальностей и направлений, сумевшие благополучно провести вверенные им войска через горнило физических и нравственных испытаний.

Во главе армии стоит генерал Вержбицкий. Он – честный армейский служака, беззаветно преданный делу, не особенно опытный руководитель военных масс и еще менее опытный и знающий политик. Он – прекрасный хозяин, и лишь благодаря его бережливости и умелому распределению запасов, армия обязана тем, что, не голодая, дождалась переворота.

Главный его помощник – генерал Молчанов, командир 3-го корпуса. Этот генерал вполне заслуженно популярен, как в частях, так и в среде населения. Он – талантливый стратег, проведший большинство труднейших операций лично. В трудную минуту его всегда можно видеть в опаснейшем месте, лично руководящим войсками.

Он – совершенно неутомимый работник, не знающий, что такое отдых. Достойнейшим партнером ему является командир корпуса генерал Смолин. Он менее талантлив, чем Молчанов в области военного искусства, но несомненное его достоинство – необычайная поворотливость, нередко выручавшая армию во время ее допереворотного нелегального в Приморье положения.

Третьим главным действующим лицом является начальник штаба армии генерал Пучков, человек большого ума, военного таланта и дипломатических способностей.

Говоря о главных руководителях армии, нельзя обойти молчанием начальника штаба 3-го корпуса полковника Ловцевича. Он – незаменимый помощник Молчанова в условиях военной обстановки. Он – умелый организатор, которому поручаются наиболее ответственные политические задания. Так, например, он был главным руководителем и организатором майского переворота (1921 г., в Приморье).

Характерной чертой всего командного состава является то, что весь он вышел из армии, начав свою карьеру гражданской войны со сравнительно незначительных должностей. Элемент посторонний в армии не уживается. Это явление – до некоторой степени недостаток командования, так как в среде его мало лиц, получивших высшее военное образование, но недостаток этот, в значительной степени, искупляется общей преданностью долгу той популярностью, которой пользуются в войсках эти "свои" начальники.


Р.

КАППЕЛЕВЦЫ 56


Тиф и холод помогли красным, и остатки армии адмирала Колчака после четырехмесячного похода по Сибири очутились в Чите, сердце Забайкалья. Генерал Каппель отморозил ноги еще при переходе по реке Кан и в Читу прибыл в гробу, который каппелевцы не пожелали оставить большевикам. История гражданской войны на Дальнем Востоке остается пока наименее освещенной. Автор настоящей статьи, недавно вырвавшийся из России – сам участник каппелевского движения, передает многие подробности его, вероятно, мало кому известные до сих пор.

В Чите каппелевцев встретили семеновцы, то есть армия атамана Семенова и японцы. С первого дня начались нелады между каппелевцами и семеновцами, и дошли эти нелады до открытого столкновения. Каппелевцы не могли забыть того, что семеновцы в тылу безобразничали, когда армия была еще на Урале. Здесь, по приходу войск из Сибири, чистенькие, щеголеватые семеновцы не могли завоевать симпатий хмурых, оборванных каппелевцев, да и население, инстинктивно чувствуя, что эти новые, оборванные ближе им – усиливало вражду своими рассказами о похождениях семеновцев. А каппелевцы пришли с "демократическим душком", как презрительно говорили семеновцы. Были случаи, когда каппелевцы, узнав, что в одном из броневиков томятся заключенные с виной, никому, кроме начальника поезда, неизвестной – взяли этот броневик и, освободив женщин, мужчин отдали в руки высшего командования. А знаменитый Унгерн – "сумасшедший барон" – давно был бы ими повешен, если бы не японцы. Потом он погиб еще более худшей смертью. Атаман Семенов после ухода генерала Войцеховского назначил командующим Лохвицкого, а затем – генерала Вержбицкого. Это не помогло, и командующий, хотя и каппелевец, но потушить вражду не мог, хотя, кажется, не особенно старался это делать.

После эвакуации японцев атаман Семенов очень остроумно распределил армию так, что каппелевцы остались "на прикрытии", а семеновцы благополучно ушли, не шевельнув пальцем, чтобы вернуться и помочь окруженным со всех сторон каппелевцам. Каппелевцам было к этому не привыкать, и из этого положения они вышли с честью. Бои у станции Борзи и Даурии долго будут помнить большевики, очень уж понадеявшиеся на свою численность. Атаман Семенов же сел на аэроплан и улетел…

Все это должно служить показателем, что каппелевцы, проехав Манчжурию и очутившись на территории "Приморского правительства", не могли надеяться на дальневосточных царьков, а должны были строить что-то свое. "Приморское правительство" – "представление с разрешения начальства". По каким-то соображениям японцам было нужно смотреть сквозь пальцы во время большевицкого переворота, и потом они разрешили большевикам остаться в виде "демократической республики", но не делать того-то и того-то. Таким образом, нельзя было держать армии, но можно – милицию, нельзя арестовывать политических, но существовала ЧК, и расстреливали потихоньку каждую ночь. Одним словом, "республика". Вот в такую республику и вступили каппелевцы, проехав Манчжурию, полуголодные, оборванные и без оружия. Большевики подняли гвалт перед иностранцами, что те покровительствуют белобандитам и требовали их удаления. А те отговаривались тем, что это идет невооруженная толпа для приискания работ и тому подобное. Тем временем каппелевцы заняли полуразрушенные казармы города Никольск-Уссурийского и Раздольного и, приведя их и себя в порядок, поселились в них. Большевики прислали к ним агитаторов, а когда некоторые из них исчезли неизвестно куда – опять гвалт. Каппелевцы ответили – "не трогайте нас, и мы вас не тронем". Агитация кончилась.

Кое-какие запасы, привезенные каппелевцами, подходили к концу. Начали задумываться, что делать дальше. Совещания, разговоры. Решили расходиться на работы, рыбные промыслы. Часть не согласилась, упирая на то, что державшись вместе, армия представляла все-таки силу и в любой момент могла выступить на фронт, а на работах – разрозненность, и уже о прежней спайке нечего и думать. Переругались. Раскололись. Большая часть пошла искать работ, а меньшая начала выходить на строевые занятия. Командование над ней принял бравый полковник Глудкин, командир Егерского отряда, а назвалась отколовшаяся группа (егеря, уральцы (не казаки) и часть волжан) 1-м имени генерала Каппеля полком. Эта группа решила поддерживать существование какими угодно путями, но не расходиться. Послали во Владивосток на разведку капитана Ружина. Приехал тот через неделю и, кроме сочувствия, ничего не привез. Решили послать куда-нибудь дальше. Послали того же офицера с широкими полномочиями – дескать, если сам атаман Семенов под руку подвернется, то и к нему толкнись. Только у него, собственно, и были средства. Нашел он атамана Семенова у японцев, в городе Риоджуне (Порт-Артур) со всем его штабом – человек до 40. Он жил под охраной японских жандармов. Короче говоря, капитан Ружин "бил челом" и назад возвратился с деньгами и продуктами. В этом же поезде возвращался и командующий "рыболовов" – то есть остальных каппелевцев. Видимо, у них тоже с работой не клеилось, раз ездили к Семенову, а иначе ведь ездить не за чем.

С приездом капитана Ружина начали деятельно готовиться к перевороту, а если не к перевороту, то так "пощипать большевиков, чтобы солдаты не засиживались". Пригласили генерала Лебедева (бывшего начальника штаба адмирала Колчака) из Харбина, как опытного "переворотчика". Тот тайно приехал во Владивосток и там занялся, кроме всего, "уговорами", желая привлечь в это дело все группировки, а полковник Глудкин начал постепенно отправлять людей во Владивосток, где их размещал по подвалам и погребам капитан Ружин, командированный туда для этого.

Дело начало налаживаться как у генерала Лебедева, так и у полковника Глудкина. В это же время под защитой японцев начался "Съезд делегатов несоциалистического населения". Чекистам было работы вдоволь, и этим воспользовались каппелевцы и пробирались во Владивосток чуть не взводами, но зарвались, и 30 марта 1921 г. было арестовано человек 40-50, а за кампанию и делегат "Несосъезда" от города Харбина генерал Лохвицкий. Послали в сопки к полковнику Глудкину донесение.

Часа в 2 ночи в город ворвался полковник Глудкин и с ним человек 100 солдат. Разгромили "чрезвычайку", освободили арестованных и в 3 <часа ночи> исчезли.

Большевики стали осторожнее и очень чутко стали реагировать на всякий слух о перевороте. Этим воспользовался генерал Лебедев и буквально измучил их, распуская каждый день слухи, что "сегодня ночью обязательно будет переворот". Крупные комиссары ночевали на американском крейсере (те к ним благоволили), а красноармейцы вечером копали окопы, а утром их закапывали – было стыдно.

Переворот совершился 25 мая 1921 г. в 11 часов утра с 60 винтовками, тогда как у большевиков было около 5-6 тысяч человек, хорошо вооруженных! Никто из них не ожидал, что переворот будет днем! Через 3 часа после начала переворота власть перешла в руки "Народно-революционного комитета", то есть, фактически, в руки генерала Лебедева. Через несколько дней власть была передана Совету "Съезда от несоциалистического населения". Съезд уже кончился, и во Владивостоке остался Совет, который состоял только из местных представителей лишь потому, что иногородние потребовали бы денег на свое содержание, а их съезд не имел. Председателем Совета съезда оказался С.Д. Меркулов, а членами – Н.Д. Меркулов, Е.М. Андерсон, Еремеев и еще один. Исключая С.Д. Меркулова, все – до смешного люди, не приспособленные не только к власти, но и к жизни. Нужно отдать им справедливость – они это чувствовали и сами через несколько дней запросились "на покой", исключая Н.Д. Меркулова, который, будучи военным министром, так уцепился за этот призрак власти, что когда вследствие бешеной, но страшно бестолково проявляемой им энергии от него захотели отделаться "командировкой", он ни на какие ловушки не шел и даже на Вашингтонскую конференцию ехать отказался.

Из Харбина на другой день после переворота наехала такая масса "общественных и политических деятелей", что, само собой, должна была возникнуть грызня. К довершению бед, во Владивостокскую бухту вошел пароход "Киодо-Мару", имевшего на борту атамана Семенова со всем штабом. Каппелевцы не допустили, чтобы пароход пристал к берегу, и "Киодо-Мару" стоял на рейде.

Пошли интриги, переговоры и заговоры. Разделились на 2 лагеря, и дело дошло до столкновения (в местечке Раздольном). Семенов, не дождавшись разрешения выйти на берег, съехал с парохода тайком и ночью проехал в район расположения верных ему семеновцев. Примирить семеновцев и каппелевцев, чем занялся генерал Лебедев, не было возможности. Семеновцы обвиняли каппелевцев чуть не в большевизме, а те упрекали семеновцев в потере Забайкалья, где, действительно, чуть не половина населения ушла в партизанские отряды. Начались переговоры с отдельными начальниками тайком, каждая группа переманивала к себе. Семенов произвел полковника Глудкина, занявшего нейтральную позицию, который со своим отрядом ушел вслед за красными и остался на границе, "за переворот" в генералы, а через 2 дня тот снял с себя не только генеральский, но и полковничий чин, полученный им после гибели адмирала Колчака, и в приказе он объяснил это тем, что "интриги и неурядицы в армии происходят из-за перепроизводства старших чинов", и так далее и тому подобное.

Каппелевцы, удерживая власть в своих руках, начали проводить в жизнь свою политику и такую повели агитацию, что даже большевики язык прикусили. Приступили к выборам в Народное собрание, и благодаря тому, что каппелевцы действительно решили вести борьбу с коммунизмом на новых началах и доказывали это на деле – в Народное Собрание прошли желательные люди, преимущественно из крестьянства. Образовалась очень сильная крестьянская фракция, которая после нескольких заседаний разъехалась по деревням и подтвердила населению, что каппелевцы и в городе такие же, как по деревням – каппелевцы особенно занялись деревней. Симпатия населения росла и лучшим доказательством этого служило то, что коммунисты прислали для ликвидации этой агитации одного из своих "тузов" – товарища Цейтлина. Возможно, что Цейтлин рискнул, узнав, что политических каппелевцы только высылают за пределы Приморья, но на этот раз просчитался и при аресте он был убит.

Между тем, атаман Семенов принужден был уехать из Приморья и, таким образом, и здесь каппелевцы победили. Правительство правило только в Морском штабе (здание, где происходили его заседания) и занято было приисканием премьера, которого долго не могли найти. Наконец, назначен был Иванов, казанский адвокат. Парламентские интриги больших волнений не делали и сводились к словопрениям между отдельными "златоустами". Первое заседание пошло на то, что целый вечер спорили по поводу правильности мандата депутата Позднякова (эсер), и только вовремя подошедший кадет Л.А. Кроль помирил всех на том, что пока не сформированы комиссии, в том числе и мандатная – все депутаты находятся на положении депутата Позднякова. Фракции – национал-демократы, Демократический союз, крестьянская фракция, правые и так далее, в порядке по численности.

Каппелевцы, между тем, вели свою линию и мало-помалу захватывали участок за участком, своим поведением и отношением к населению укрепляли к себе симпатии. Партизанские отряды начали редеть, коммунисты забеспокоились, и кое-где начались стычки, появились в партизанских отрядах регулярные войска. И туда были посланы агитаторы. В некоторых частях появилось течение за то, что пора ударить на большевиков и захватить у них Хабаровск, а следом и Амур, где теперь-де бояться за тыл нечего, раз крестьянство хорошо относится и так далее. Опять чуть было не раскололись на 2 лагеря, но дело, к счастью, кончилось только арестом полковника Глудкина (сторонника немедленного наступления) и высылкой в Японию генерала Лебедева, которого заподозрили в подстрекательстве к этому.

Между тем, японцы, все время грозившие эвакуацией, когда это им было нужно, вдруг действительно начали частичную эвакуацию. Тогда и главное командование решило идти на Хабаровск. Были отправлены также две экспедиции – одна, полковника Бочкарева, на Камчатку, и в Якутскую область – генерала Пепеляева.

Наступление на Хабаровск для каппелевцев было сплошным триумфом. Хабаровск был взят, и каппелевцы прошли верст 200 дальше. Население действительно хорошо относилось к ним, и благодаря этому, было сформировано несколько добровольческих полков. Отношение было хорошим не потому, что раз пришли – то нужно хорошо относиться, а в действительности – искренне-хорошее. Пишущий эти строки с началом наступления выехал в тыл к красным и прожил в Чите весь этот период и видел и слышал, что делалось там. На улицах вслух говорили, что "наши идут", "наши Хабаровск взяли" и так далее. Формировались тайные отряды, покупалось оружие, портилось, чуть не ежедневно, железнодорожное полотно…

Трудно сказать, почему каппелевцы отступили. Свирепые морозы, отсутствие теплого обмундирования, малочисленность (на фронте – 15-20 тысяч человек, сравнительно с подвезенными из советской России войсками большевиков (около 75 тысяч человек), отказ организаций семеновской ориентации поддержать борьбу – вот все, что можно сказать. Нужно прибавить, что несмотря на симпатии населения, было мало веры, не доверия, а именно веры. Очень уж мало было каппелевцев!

Отступали они медленно, огрызаясь так, что большевики в восхищение пришли. Одна рота, прикрывавшая важную дорогу, будучи поставленной в безвыходное положение, самоуничтожилась! "На сельской площади старший, кажется, полковник, всех выстроил и все застрелились, ни один не сдался" – вот рассказ раненого большевика. От этой картины две женщины этого села лишились рассудка.

Отступали до Спасска… Почти половина отступавших была ранена. Генерал Молчанов, самый популярный из каппелевских командиров, руководивший этим наступлением, и его начальник штаба, полковник Ловцевич – были тяжело ранены.

В это время произошел "дворцовый переворот", и на сцену выступил генерал Дитерихс. Знающие его люди говорили, что на него ужасно подействовало какое-то обстоятельство, когда он был председателем комиссии по расследованию убийства царской семьи. Так или иначе, но человек это был, безусловно, ненормальный. Собрал он "Земский собор", объявил армию "Земской ратью" и себя назвал "воеводой". Первую роль заиграл "церковный приход". Даже "Свет", харбинский орган печати ультраправых, сконфузился.

Можно ли было ожидать чего-нибудь хорошего! Усталые, замерзшие каппелевцы даже если бы хотели, поддержкой "воеводе" быть не могли! Еще несколько боев под Никольск-Уссурийском и Владивостоком, и каппелевцы очутились "в эмигрантах". Часть уехала на Манилу, часть – в Корею и так далее.

Каппелевцы – не группа людей, увлеченных одним или несколькими определенными убеждениями. Это – горстка, выкристаллизировавшаяся из огромной армии, через сибирскую тайгу, при жесточайших морозах, с ежедневными боями. Почти все за это время переболели тифом. Пишущий эти строки перенес их целых три. Им нужно было пройти около четырех тысяч верст для того, чтобы получились каппелевцы, каких их знает Дальний Восток. Твердый дух, крепкая спайка между офицерами и солдатами, трезвый взгляд на все, что делается в советской России и на свою будущую роль, и глубокая вера в то, что лучшие времена – не за горами – все это привлекает сердца знающих каппелевцев и заставляет думать, что эти такие неказистые на вид люди знают, за что они идут, если они это делают. С этой стороны большевики их очень хорошо знают.

Трудно подобрать более компактную, единую в своих убеждениях массу, прошедшую через такое чудовищное горнило страданий и боевой славы (у каппелевцев – знак на груди в виде серебряного тернового венца с золотым мечом) и неуклонно все-таки идущую все к той же цели – национальной, демократической России. "За Родину и Свободу!" – с этой позиции каппелевцев не сбить!"


ПАМЯТИ ПАВШИХ 57


Снимите шапки и преклонитесь!

Вечная память умершим!

С далеких берегов Волги и Камы, из самого сердца России, все вместе пришли мы сюда.

Теперь они пали смертью храбрых. В поисках правды и света и стремлении видеть Россию живой и свободной мы бились и умирали. Умирали бесстрашно и честно.

Мы знали и знаем свою правду, с которой вошли в жизнь и за которую многие из нас легли бездыханными в степях и тайге бесконечной Сибири.

Народилась новая правда – правда крови и смерти, и мы можем ее принять.

Быть может, так нужно. Быть может, путями нашей борьбы и нашей смерти родится новая жизнь и новая Россия. И за нее мы готовы отдать свои жизни.

Во время бесконечных ночей, на бессменных постах, когда цепенели руки и сами собой закрывались бесконечно усталые веки, в мыслях нам грезилась Родина – и сердце стремилось к ней – такой далекой и желанной.

Каждый день уносил новые жертвы. Падали честные, гордые люди. А остальные сдвигали теснее ряды и бились беззаветно, бесстрашно.

В тылу шла продажа и купля. Торговали честью, душой и телом. Торговали кровью тех, кто был там, на фронте.

И гибелью многих бесценных жизней покрывали они свое мелкое, грязное, окровавленное счастье.

Железным кольцом нас охватили враги и отовсюду грозили нам смертью. Но мы пробили стену врагов и ушли.

Нас спасали не пулеметы, не винтовки, не пушки. Мы были все как один – одна воля, один ум, одно сердце.

Впереди нас были наши вожди, которых мы знали, которым мы верили. Они нам дали клятву жить и умереть с нами, и мы знаем, что они сдержат ее.

В далекой, чужой стороне мы должны быть все, как один. Мы имеем незапятнанную совесть и чистые руки и сохраним их до смерти. Сотни и тысячи из наших рядов пали в борьбе за правду, за счастье России, и мы не запятнаем памяти павших.

Мы верим, что на телах погибших братьев возродится Россия!

Вечная память погибшим!


ФРОНТОВЫЕ ПЕСНИ И ЧАСТУШКИ КАППЕЛЕВЦЕВ


А. ШИШКИН

ШАРАБАН 58

(посвящается полковнику Вырыпаеву)


Прошел уж год – мы из Самары

Ушли под звуки родной гитары.

Ах, шарабан мой, шарабан и т.д.

Последним Каппель отступал,

Петь шарабан всем приказал.


* * *

Вот запевалы: Вырыпаев, Девятов,

Горин, Рахманин и Шурка Пятов.


* * *

Жужжали пули, рвались шрапнели,

Иди "Дворянской" мы грустно пели.


* * *

Мотив шарабана – легок, приятен,

Сибирякам он непонятен.


* * *

С ним много связано родного,

Для нас безумно дорогого.


* * *

Так скрылись Волга, Жигули,

Струковский сад – мы все ушли.


* * *

Когда не видно стало Самары,

Замолкли струны дивной гитары.


* * *

Нас было мало – нам тяжело,

Было обидно, всех брало зло.


* * *

Теперь нас больше, нам веселей,

Для красных стало еще страшней.


* * *

В любой момент вдруг в тыл зайдем,

Мы с генералом не пропадем.


* * *

К Волге вернемся – приказ нам дан,

Споем в Самаре свой шарабан!


ИЗ КАППЕЛЕВСКИХ ПОХОДНЫХ ПЕСЕН И ЧАСТУШЕК 59


Мы прошли Казань, Самару,

Волгу, милый край Родной,

Гнали красных по Уралу,

Исполняя долг святой.


* * *

И теперь, храня заветы

Нам любимого Вождя,

Собрались здесь атлеты,

Родной Волги сыновья.


* * *

Нам не надо патрон много -

На штыках везде дорога.

По ущельям, по холмам

Мы разгоним красный стан.


* * *

Мы, волжане, жили мирно,

Мирно труд несли мы свой -

Но пришли к нам комиссары

И внесли свой красный строй.


* * *

Красный строй с расстрелом пыток,

С плачем жен и матерей,

Но восстал наш славный Каппель,

Первый волжский наш солдат.


* * *

Гей волжан, Гей лихо,

Марш за Родину вперед,

С нами Каппель, сын России,

С нами славный Вождь идет.


* * *

По путям идет вагон,

В нем "железный батальон",

Ванька, Петька, Колька, Тит,

Всякий прет куда хотит.


* * *

Воевать нам не с руки,

Значит, мы большевики,

Без войны набьем карман,

Пролетарии всех стран.


В. МЕНЕСТРЕЛЬ

ОРЛИНАЯ СТАЯ 60

(отряд Каппеля)


Грозно штыками сверкая,

Рвутся безумно вперед…

Это орлиная стая,

Это железный народ!


Волги красивые дали,

Цепи зеленые гор

И бесконечный простор

Витязей смелых создали…


Бьются не зная покоя,

Снится им волжская ширь!

Вождь их – герой из героев,

Древних былин богатырь!


Родину-мать они любят

С нежностью малых ребят.

Кто-то усталых орлят

Дома потом приголубит!..


Рать молодая все тает…

Волга все так же зовет…

Рвется орлиная стая

Неудержимо вперед!

=============================================

Примечания

1 Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 409. Оп. 2. Д. 33807. Лл. 2, 5.

2 РГВИА. Ф. 409. Оп. 2. Д. 33807. Л. 1.

3 РГВИА. Ф. 544. Оп. 1. Д. 1453. Л. 291.

4 РГВИА. Ф. 2067. Оп. 1. Д. 2815. Лл. 36-36 об.

5 РГВИА. Ф. 2607. Оп. 3. Д. 13. Лл. 212-212 об. Подлинник.

6 Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. Р-127. Оп. 1. Д. 8. Лл. 1-1 об.

7 ГА РФ. Ф. 749. Оп. 1. Д. 51. Л. 34.

8 Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 39458. Оп. 1. Д. 5. Лл. 15-15 об.

9 РГВА. Ф. 39458. Оп. 1. Д. 5. Л. 30.

10 Там же. Л. 36.

11 Там же. Л. 34.

12 ГА РФ. Ф. 4370. Оп. 1. Д. 32. Л. 63.

13 ГА РФ. Ф. 127. Оп. 1. Д. 8. Л. 108.

14 ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 404. Л. 27.

15 Там же. Л. 40.

16 Из архива В.И. Лебедева: от Петрограда до Казани: Восстание на Волге в 1918 году: [Дневниковые записи]. // Воля России. – Прага, 1928. N 8/9.

17 Каппелевцы. – Однодневная газета Осведфронта. Омск. 12 октября 1919. С. 2-3 (Однодневная газета Осведфронта "Каппелевцы", вышла 12 октября 1919 г. в Омске. Средства от продажи номера предназначались раненым каппелевцам и семьям погибших чинов 1-го Волжского корпуса. Редактор газеты – В.А. Анзимиров).

18 Автор статьи ошибается. К моменту образования Самарского отряда В.О. Каппель был произведен в чин подполковника.

19 Каппелевцы. – Омск. 12 октября 1919. С. 4.

20 Памяти генерала Каппеля. // Слово. – Владивосток. 1922. N 510. 26 января. С. 3-4.

21 РГВА. Ф. 39458. Оп. 1. Д. 7. Лл. 4-4 об.

22 Там же. Лл. 12-13.

23 Там же. Л. 18.

24 Будберг Алексей Павлович (21.05.1869. – 14.12.1945). Барон. Окончил Орловский Бахтина кадетский корпус; выпущен подпоручиком в 3-ю Гвардейскую гренадерскую артиллерийскую бригаду (позже – Лейб-гвардейская 3-я артиллерийская) (1889 г.). Окончил Николаевскую академию Генерального штаба и был причислен к Генеральному штабу (1895 г.). Служил в Сибири, участник Русско-японской войны. Генерал-майор (с 15 мая 1908 г.). В 1-й мировой войне – генерал-квартирмейстер и начальник штаба 10-й армии (1914 – 1915 гг.), командир 14-го армейского корпуса (1916 – 1918 гг.), дислоцировавшегося на Северном фронте в районе Двинска и отличившегося в ходе наступления под Ригой летом 1917 г. 20 декабря 1918 г. оставил фронт, получив назначение военным агентом в Токио. 23 января 1918 г. выехал на Дальний Восток. По прибытии в Харбин 8 февраля 1918 г. подал в отставку. В качестве частного лица проживал в Японии (март – апрель 1918 г.), в Харбине (апрель 1918 – март 1919 гг.). В марте 1919 г. прибыл в Омск; с 29 апреля 1919 г. – Главный начальник снабжения Ставки Верховного Правителя и Верховного Главнокомандующего адмирала А.В. Колчака. С 28 мая 1919 г. – управляющий Военным министерством, с 27 августа 1919 г. – Военный министр в составе Временного Российского (Омского) правительства. 14 октября 1919 г. уволен по состоянию здоровья, лечился в Томске. С 19 ноября 1919 г. – начальник штаба Приамурского военного округа. С конца декабря 1919 г. оставил ряды армии и выехал в Харбин. В эмиграции жил в Сан-Франциско, принимал активное участие в русской эмигрантской жизни; являлся начальником 1-го отдела РОВС в США (Сан-Франциско). Автор воспоминаний "Дневник барона Алексея Будберга" (1923 г.).

25 Будберг А.П. Дневник белогвардейца. // Архив Русской революции. – Берлин, 1923. Т. 14. С. 225-341; Т. 15. С. 254-345.

26 Эйхе Г.Х. Уфимская авантюра Колчака (март-апрель 1919 г.). – М.: Воениздат, 1960. С. 56, 167, 218, 230-231.

27 Федорович А.А. Генерал В.О. Каппель. – Мельбурн: Издание Русского дома в Мельбурне, 1967. С. 14-15.

28 Ф. 5793. Оп. 1. Д. 1г. Лл. 56-60.

29 Акулинин И. Генерал Каппель. // Часовой. 1929. N 1-2. С. 11.

30 Петров П.П. От Волги до Тихого океана в рядах белых (1918-1922 гг.). – Рига: изд. Дидковского, 1930. С. 244-250.

31 Попов В. Памяти генерала В.О. Каппеля // Последние Новости. Ежедневн. газета под ред. П.Н. Милюкова. – Париж, 1930. N 3231. 26 января. С. 4.

32 Рождественский С. Генерал В.О. Каппель // Возрождение. Орган русской национальной мысли. – Париж, 1936. N 3889. 26 января. С. 5.

33 Вырыпаев В.О. "О Каппеле" (мысли читателя) // Новая Заря. Единственная ежедневн. газета на Тихоокеанском побережье. – Сан-Франциско.1937. 23 января. С. 1-2.

34 Мартынов Н.А. Рыцарь Белой Идеи – Генерального штаба генерал-лейтенант Владимир Оскарович Каппель. // Нация. – Харбин. N 7. 20 июля 1939. С. 2-4.

35 Мартынов Н.А. Национальный герой России и рыцарь Белой мечты. // Нация. – Харбин. 1939. N 22 (44). Лл. 4-5.

36 ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 771. Л. 3.

37 Федорович А.А. Указ. соч. С. 51-55; 88-89. Название публикуемым отрывкам из книги дано составителями раздела.

38 Нация. – Харбин. 20 июля 1939. N 7. С. 1.

39 ГА РФ. Ф. 127. Оп. 1. Д. 8. Л. 31.

40 ГА РФ. Ф. 749. Оп. 1. Д. 51. Л. 108.

41 РГВА. Ф. 39458. Оп. 1. Д. 9. Лл. 11-11 об.

42 Там же. Лл. 9-9 об.

43 ГА РФ. Ф. 749. Оп. 1. Д. 51. Л. 157.

44 Каппелевцы. – Омск. 12 октября 1919. С. 1.

45 Автор статьи ошибается. К моменту образования Самарского отряда В.О. Каппель был произведен в чин подполковника.

46 ГА РФ. Ф. 4370. Оп. 1. Д. 32. Лл. 79-86.

47 ГА РФ. Ф. 4370. Оп. 1. Д. 52. Л. 1.

48 Каппелевцы. – Омск. 12 октября 1919. С. 2-3.

49 Там же. С. 3.

50 Там же. С. 3.

51 Там же. С. 4.

52 Статья из неустановленного периодического издания, предположительно зимы-весны 1919 г. РГВА. Ф. 39458. Оп. 1. Д. 15. Лл. 1-2.

53 Статья из неустановленного периодического издания, предположительно зимы-весны 1919 г. РГВА. Ф. 39458. Оп. 1. Д. 15. Л. 3.

54 А.Р. Судьба остатков каппелевской армии. // Общее дело. 1921. 19 апреля.

55 ГА РФ. Ф. 5793. Оп. 1. Д. 15. Лл. 158-165.

56 Р. Каппелевцы. // За свободу. 1923. 10 июля.

57 ГА РФ. Ф. 5793. Оп. 1. Д. 15. Л. 167.

58 Каппелевцы. – Омск. 12 октября 1919. С. 4.

59 Нация. – Харбин. 20 июля 1939. N 7. С. 15.

60 Каппелевцы. – Омск. 12 октября 1919. С. 1.


Каталог Православное Христианство.Ру Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика