В той ссылке, которую Вы дали, в дискуссии озвучены полярные позиции.

Наталья Пономарёва известна своим активнейшим лоббированием «духовно-просветительской программы «Путь»» в миссионерскую практику синодального отдела по работе с Вооружёнными Силами и учреждениями исполнения наказания. И во многом потворствовала всем идеям, которые реализовывал и реализовывает в работе с молодёжью игумен Евмений (Перистый). Более подробно см. . Поэтому к её словам лучше не относиться серьёзно. А вот к действиям – обязательно. За ней, как говорится, «глаз да глаз нужен».

Юрий Белановский – парень тоже не промах. Везде, где проявляются современные «миссионеры» со своими порой откровенно антицерковными проектами, там появляется фигура Юрия как руководителя пресс-центра Патриаршего центра духовного развития молодёжи (ПЦДРМ) и во всеуслышанье свидетельствует о прекрасных результатах, достигаемых этой уже набившей всем оскомину плеядой реформаторов церковной традиции во имя приближения её к пониманию в народной массе. То есть, по их мнению, требуется вульгаризация, упрощение и литургической практики, и обрядовой составляющей, и пока ещё живого языка Православия.

Об этом совершенно точно сказал иеромонах Никодим (Бекенёв), насельник Сретенского монастыря в той же стенограмме телепередачи «Русский взгляд о миссионерстве», на которую Вы дали ссылку - http://belanovskyy.livejournal.com/28923.html (взято с http://www.foma.ru/articles/1805/):

«ОТЕЦ НИКОДИМ:

Ну, что касается самой службы, вы знаете, у нас есть свои традиции, традиции церкви, и церковно-славянский язык является частью священного предания, частью нашей церковной традиции. Отказываться от него, конечно, церковь не хочет, не желает, этого не произойдет, я надеюсь. В конце концов, ведь можно пойти на поводу у любого человека, и, конечно, сейчас многие не хотят трудиться, не хотят трудиться умственно. И людям становится тяжелей читать книги просто на русском языке, не говоря уже о церковно-славянском языке. Но, я думаю, церковь не должна, это будет неправильно, если они пойдут на поводу у этих людей. Людям надо помогать, надо помогать осваивать язык церковно-славянский, разбираться в богослужении.»

В тон отцу Никодиму вторит и мысль авторов, кратко описывающих содержание 18-го номера журнала «Благодатный Огонь» (http://www.rusk.ru/st.php?idar=113296):

«Самыми ярыми противниками славянской речи и инициаторами изменения литургического чина, воспринятого от Вселенского Православия, были приходские священники, поддержанные епархиальными съездами, к тому времени уже вошедшими в практику церковной жизни, как и съезды рабочих и крестьянских депутатов в жизни светской. Эти люди не просто "нашлись", они получили образование в духовных школах и были порождением той протестантской системы и протестантского духа, которые преобладали в наших Духовных семинариях и академиях, о чем писал в начале века будущий новомученик, архиепископ Иларион (Троицкий). Можно сказать, что на Поместном Соборе был поднят очередной "пресвитерианский" бунт против епископата с опорой на реформаторски настроенных мирян, – явление периодически повторяющееся на всем протяжении церковной истории. Мы видим, что тогда противники церковнославянского языка в богослужении не скрывали, что "на непонятность славянского языка более жалуется интеллигенция", то есть вся проблема была навязана Церкви этой самой интеллигенцией. В настоящее время опять повторяются ссылки на непонятливую интеллигенцию в тех же выражениях, что и в начале XX века.

Теперь спросим себя: имеет ли язык богослужения характер вероисповедный? Думается, вопрос о языке и тогда, и сейчас поднимался и поднимается не из-за текстологии или семантики, и даже не из-за интересов русского народа, но только из-за желания разрушить святыню, надругаться над ней. Все, о чем мечтали тогдашние неверы-священники, в 1920-е годы почти в полном объеме осуществили идеологи обновленчества, а в наше время совершенно безнаказанно копируют нынешние, тоже имеющие священнический сан"».

Но не каждому дано понять значимость тех приходских экспериментов, что они проводят в повседневную жизнь Церкви. Кто-то этого не видит в силу незнания о самой проблематике, а у кого-то нет желания проявлять рвение о сохранности Предания и он считает возможным попускать видимые даже невооружённым глазом метаморфозы, которые всё пытаются привить нам извне.