Фамилию обыгрывала не я, поскольку заголовок статьи обычно дается редакцией. Мой файл со статьей назывался просто «о Мультатули». Про «мультатулевские бредни» тоже написала не я, а В.Г.Хандорин в комментариях в моем ЖЖ. «Этим ЖЖ-ругачкам хотелось бы посоветовать тратить свои силы, не на ругань, а на работу: в архивах, библиотеках и так далее». Напрасный упрек в адрес очень серьезного историка, кандидата исторических наук.
Про фальшивый дневник Распутина и так называемую записку Юровского я явно слышала, раз начала свою статью с указания на тот факт, что сейчас эти документы ставятся под сомнение.
О том, что большевики пытались создать альтернативную версию русской истории, я тоже отлично знаю. В моей книге о февральской революции даже было небольшое приложение с развенчанием основных советских мифов о Николае II. «Почему же вы считаете, что ради этой своей альтернативной истории, большевики не могли пойти на фальсификацию исторических документов, касающихся личности и царствования Императора Николая II?». Потому что я думаю, что им никакого дела не было до убитого ими давным-давно Императора Николая II вообще и уж тем более до какой-то там Его подписи.
«А вот Брусилова, Маниковского, или Клембовского никто не защищает, никто с пеной у рта за них не бьётся. Они же перешли к красным, они «герои» красной борьбы! А значит, и дела до них никакого нет». Это тоже не ко мне. Я-то всегда говорю, что в заговоре участвовали Гучков, группа масонов, да может еще один-два человека. Я всегда отрицала теорию заговора генералов – всех генералов, и Алексеева, и Брусилова, и прочих. Так что Алексеева я защищаю просто потому, что считаю его невиновным. А если от меня чаще всего слышно именно об Алексееве, то это потому, что ему больше всех почему-то достается. Еще раз повторяю: они все, конечно, Государю изменили. Но не по предварительному сговору. Они решили выбрать из двух зол меньшее и совершенно искренне думали, что Николай II ведет Россию к гибели.
«Видимо, госпоже Седовой ближе образ Государя безропотно, пассивно и с фатальной обречённостью наблюдающего как у него на глазах уничтожают его страну». Нет, не все так страшно. Просто когда пишут, что Государь чуть ли не стоял во главе разведывательной сети, то это мне напоминает книгу А.Махрова и Б.Орлова «…Спасай Россию! Десант в прошлое» (это где простой русский инженер попадает в прошлое, оказывается Николаем II и всерьез берется за организацию разведки. Но что прилично простому русскому инженеру, то совершенно не по чину Императору Николаю II).
«Вы ошибаетесь. В октябре 1905 года выбор Государя вовсе не сводился к тому, чтобы «понапрасну не проливать потоки крови».» Именно к этому и сводился. По крайней мере так писал сам Николай II в письме матери - о двух путях, между которыми Ему пришлось выбирать: о диктатуре и конституции. Диктатура, по Его словам, дала бы лишь короткую «передышку», после чего «снова пришлось бы через несколько месяцев действовать силою; но это стоило бы потоков крови и в конце концов привело бы неминуемо к теперешнему положению».
Конечно, Государь боролся с врагом как в 1905 г., так и в 1917. Ведь и при начале февральской революции Он отдал известное распоряжение - немедленно прекратить в столице беспорядки. Но когда Он увидел, что против Него не только часть населения Петрограда и Государственная Дума, но еще и верховное командование армии, - у Него, судя по всему, просто руки опустились.
«Найденные архивные документы, позволяют делать точный вывод о том, что Царь имел, как в самой России, так и за её пределами личных резидентов, не занимавших никаких официальных постов в государстве. Например, это хорошо видно из переписки Государя с князем Э. Э. Ухтомским. Если бы Вы изучили эти архивные источники, и пришли бы к обратному выводу, то Ваше мнение имело бы научную ценность. А так, простите, оно надумано». Насчет Ухтомского я и не возражала. Я лишь говорю, что никаких архивных доказательств того, что такими резидентами были Распутин и Протопопов, Мультатули не приводит. Так что это мнение тоже можно назвать надуманным.
Далее Петр Валентинович опровергает предположение, которое я взяла из его же книги, - о том, что манифест об отречении подделали профессионалы из дружественного Гучкову Генерального Штаба. Неужели автор опровергает самого себя только потому, что это процитировала я?
Что до формальностей составления высочайших манифестов, то соблюдать их в условиях революции было попросту некогда. За сутки до разговора с Гучковым и Шульгиным Государь согласился на учреждение ответственного манифеста еще более неформальным способом – послал в Ставку телеграмму такого содержания: «Начальнику штаба. Ставка. 1865. Можно объявить представленный манифест, пометив его Псковом. 1223. Николай. 2 марта, 5 ч. 15 м.».
«Как мы помним, Гучков с Шульгиным уверяли, что поехали в Псков, имея на руках проект манифеста, который и был принят Государем с небольшими изменениями». Где это? Гучков в эмиграции вспоминал: «Мы ему дали текст, а у него был готов свой», а Шульгин в своей книге «Дни» еще подробнее описал: «Каким жалким показался мне набросок, который мы привезли. Государь принес и его и положил на стол».
Кстати говоря, Петр Валентинович в своей обширной статье так и не коснулся одного важного вопроса. Как я писала в рецензии, по словам Шульгина два экземпляра манифеста об отречении выглядели по-разному: один из них был на нескольких небольших листочках. А все опубликованные копии манифеста умещаются на одном листе. Поэтому совпадения подписей на них (главный аргумент А.Б.Разумова, на которого ссылается Мультатули) совершенно естественны. Интересно было бы узнать, что Петр Валентинович думает по этому поводу. Но почему-то он ничего на это не возражает.
Дальше еще интереснее: «Но в том-то и дело, что Гучков ничего в Петроград не привозил. Очевидно, что в Генеральный штаб из Пскова был передан по телеграфу какой-то зашифрованный текст, и после этого там началась работа по подготовке публикации фальшивого манифеста. Ему была предана форма настоящего Манифеста, появилась «шапка» и некоторые другие атрибуты манифеста». Если под зашифрованным текстом автор подразумевает нечто условное из разряда «грузите апельсины бочками», то остается нерешенным вопрос: каким же путем тот текст, который был составлен в Ставке, попал в Петроград, если Гучков его не привозил, а по телеграфу был передан всего лишь «какой-то зашифрованный текст»?
«Далеко не все, кого перечислила госпожа Седова, отправились с Государем в ссылку. Ни Бенкендорф, ни Гиббс, ни Вырубова, ни Ден, ни Фредерикс по разным причинам в тобольском и екатеринбургском заточениях не были». Верно. Моя неточность, надо было написать не «последовали за Государем в ссылку», а «разделили с Ним заточение». Но дела это не меняет. Предположим, Государь не мог сказать правду «парикмахеру, врачу, повару» (почему? Он вообще простой народ предпочитал интеллигенции, мог и на богослужение опоздать ради того, чтобы поговорить с крестьянами). Но Долгоруков-то с Фредериксом – не повара, не парикмахеры, не врачи. Им-то можно было правду сказать? Тем более, что они сами были в Пскове и сами все видели. Но они ничего о подложности отречения, насколько известно, не говорили.
«А как, интересно, госпожа Седова представляет себе, должен был вести себя в условиях заточения Государь? Как он должен был действовать? Собрать пресс-конференцию, обратиться к адвокатам, или говорить каждому подряд в Александровском дворце: «Я, не отрекался?»». Опять-таки не все так страшно. Но в кругу близких людей Он вполне мог бы все рассказать, потому что Он и рассказывал о том, что Ему пришлось пережить в Пскове, например, в присутствии подруг Императрицы Вырубовой и Ден (обе они в мемуарах это описывают). Но почему-то не рассказал, что не отрекался.
А раз нет решительно ни одного свидетельства о том, что Николай II не отрекался, зато есть десятки свидетельств обратного – стоит в это обратное и поверить.