…И ОН НЕ МОЖЕТ НЕ РОДИТЬСЯ
Сегодня 5 марта – 54-я годовщина со дня смерти Сталина. Полвека прошло, а споры о нём продолжаются с прежней силой. Мне было пять с половиной лет, жили мы на Арбате в Крестовоздвиженском переулке совсем рядом с Кремлём. Я хорошо помню тот мрачный весенний день, когда мимо нас безконечной чередой двигались мощные зилы с огромными еловыми венками в кузовах. Москва рыдала в голос. Плакал и я – не просто в подражание взрослым, а от чувства непоправимости беды в своей маленькой душе. В телогрейке и в юбке в горошек помню маму в тот мартовский день, а на мне – шестилетнем – галоши да поношенный батин ремень. Слышу возгласы: «Сталина нету!».. Слезы март прожигают насквозь. И безмолвным ручьем к сельсовету все село сиротливо стеклось. Взгляд суровый с портрета и трубку будет время отныне хранить… Я же дергаю маму за юбку: - Его будут у нас хоронить? Это небо – могильная яма, эта память мне спать не дает. Оттого я заплакал, что мама мне зажала испуганно рот… Владимир Молчанов.
Многие улицы были забаррикадированы грузовиками, солдатами – пытались избежать давки, но громадная толпа москвичей прорывала заслоны, и много людей было задавлено насмерть. Мой старший брат тоже умудрился пробраться под колесами машин, но что он видел, я так и не узнал.

На этой Трубной, пенящейся, страшной,
где стиснули людей грузовики,
за жизнь дрались, как будто в рукопашной,
и под ногами гибли старики.

Хрустели позвонки под каблуками.
Прозрачный сквер лежал от нас правей,
и на дыханье, ставшем облаками,
качались тени мартовских ветвей.

Напраслиной вождя не обезсудим,
но суд произошел в день похорон,
когда шли люди к Сталину по людям,
а их учил ходить по людям – он.
Евгений Евтушенко

Сталина я увидел гораздо позже, в Мавзолее, кажется в 1960 году; потом его, как вы знаете, оттуда убрали и похоронили у кремлёвской стены. В память врезались его рыжие волосы и оспинки на лице. На безбрежных портретах этих деталей не было. Ещё он показался мне маленький ростом – в моем детском воображении Сталин был очень высоким, возвышающимся над всеми людьми. Предайте его земле. Он столько ей зла принёс. Россия была во мгле, почти слепая от слёз. Измученная нуждой, порастеряв народ, осталась она вдовой в тот непотребный год. Предайте земле его. Не мучайте скорбный дух. Ушло его торжество и факел давно потух. И хватит портретов нам и памятников его. А Мавзолей – не Храм. И мумия – не божество. Андрей Дементьев.
Старица Пюхтицкого монастыря, из рода Толстых, Сергия(Клименко †1994) в своей книге «Минувшее развертывает свиток» писала: «От отца Иеремии(Лебедева †1.3.1953), казначея Патриарха Алексия(Симанского), я узнала следующее: когда Святейший приехал за границу, его упрекнули в том, что он служил панихиду (возможно, молебен, если учитывать дату кончины архимандрита) по Сталину-безбожнику. Патриарх Алексий во всеуслышание ответил: «Я служил не за безбожника». За него молился схиархиепископ Антоний(Абашидзе(1867†1942). Он был инспектором той семинарии, где учился Сталин. И когда Сталина за «проказы» сажали в карцер на хлеб и воду, он его жалел и посылал ему покушать. А когда времена переменились, когда Сталин стал самодержцем, а он архиепископом, его хотели арестовать. И вот Сталину дали знать: помнишь князя Абашидзе, который тебе кушать посылал, когда ты в карцере сидел? И Сталин сказал: «Не трогать его». И владыка Антоний за него молился и что-то ему вымолил. Уж какая судьба Сталина, мы не знаем, это Бог Один знает, но все-таки с него началось освобождение». Еще она упоминала, что после того, как Сталина убрали из мавзолея, загробная участь его переменилась к лучшему…

Бежала девка необутая,
И слышали издалека:
- Да как же мы теперя будем-то?
Да как же мы теперя, как?!

От трудодней своих горбата,
На солнышке, среди села
Сидела старенькая бабка,
Сидела бабка и спала.

Но девкин крик – и сон весь настежь:
Пожар небось! Война небось!
- Чего содеялося, Настя?
Чего, родимая, стряслось?

А та – дрожащими губами
Простоволоса и горька:
- Да Сталин помер наш, бабаня!
Да как же мы? Да как же? Как?

И поднимаясь на приступках,
Сказала бабка в эту прыть:
- Смеяться надобно, голубка,
И Господа благодарить.

Сказала – и пошла. А девка,
Как бы запнувшись на бегу,
Вдруг вспомнила, что неодета,
И что босая на снегу…

Был март. Большое и весеннее
Стояло солнце у межи.
И дело шло к тому, чтоб сеять,
И дело шло к тому, чтоб жить.
Владимир Сидоров

Кем же он был, этот человек, по-прежнему влияющий на жизнь нашей страны, – безжалостным диктатором, сатрапом, узурпатором власти – или гениальным вождём, сумевшим за малый срок перевернуть лапотную Россию, слелав её могучей индустриальной державой? Честно скажу: не знаю. Но вот что рассказала мне матушка Евангелия(Лагопулу), с четырёх лет насельница Горнего иерусалимского монастыря, долгое время служившая в Отделе Внешних сношений Московской Патриархии: «Шел 1955 год. По приезде в Москву матушка Афанасия, игумения монастыря и моя духовная мать, задала Патриарху Алексию I вопрос, который ее тяготил в последнее время: «Почему вы распорядились служить панихиды по Сталину? Мы исполняем это распоряжение неукоснительно, постоянно служим, но ведь Сталин был коммунистом, неверующим, марксистом-материалистом… Какая же тут панихида?» Святейший попросил подойти поближе и тихим голосом ответил: «Сталин покаялся». Матушка засомневалась: «Мыслимо ли такое, чтобы такой человек покаялся?..» Патриарх уточнил: «Поверьте, я его исповедовал». Причащал он Сталина или нет, Патриарх не обмолвился, а об исповеди сказал определенно. В подтверждение моих слов могу привести опубликованное Красновым-Левитиным свидетельство, также утверждающее об этом потрясающем факте. Конечно, в те годы это была строжайшая тайна. Патриарх открыл нам ее в личной беседе, а откуда узнал Краснов-Левитин, я не знаю». Этот эпизод мне кажется настолько важным, что я позволил взять его из моей книги «Страницы души» (2002, «Сатисъ», СПб).
Значение исторической личности Сталина осталось загадкой, поэтому я не хотел бы навязывать своё недозревшее мнение: пусть каждый сам решает, кем же был настоящий Иосиф Джугашвили – выдающимся политическим деятелем или преступником при единоличной власти, уничтоживший миллионы сограждан. Возможно, слишком мало времени прошло для исторической оценки таких фигур…
Каждый год, включив погромче радио, люди в марте ждали перемен, ждали, что Москва-столица, радуя, сообщит о пониженье цен. По дому ходили все на цыпочках, затаив дыханье, не спеша, и на ребятишек шумных цыкали, чтобы те сидели не дыша. Ждали перемен с такою верою… И снижались цены, что скрывать. На пальто шинель меняли серую, покупали тумбочку, кровать… Знали: в жизни многое изменится, потому трудились с огоньком. Беды перемелет чудо-мельница, солнышко заглянет в каждый дом. Ну а время шло послевоенное. Это не забудешь никогда, как творил народ дела безценные, из руин вставали города. И дышалось легче год от года. Силы восстанавливал народ. Было удивительное что-то в том броске стремительном вперед. И вставала Родина родная, ожидая скорых перемен. Люди с огоньком трудились, зная: в марте будет пониженье цен. Константин Рябенький.
Но чувство гордости за свою державу я успел испытать, и оно, затоптанное другими «вождями», всё равно где-то глубоко сидит в моей русской душе. Просматривая журналы «Наш современник» за 1997 год, в №7 я нашел интереснейшие размышления Владимира Солоухина, в частности, о Вертинском. Мне жаль, что я не могу процитировать многого, но вы найдите и прочитайте – весьма полезное дело. Солоухин приводит неизвестную песню певца, найденную на магнитофонной пленке. Уникальная песня, уникальная запись. Давайте сохраним для истории эту песню.

ОН
Чуть седой, как серебряный тополь,
Он стоит, принимая парад.
Сколько стоил ему Севастополь?
Сколько стоил ему Сталинград?

И в седые, холодные ночи,
Когда фронт заметала пурга,
Его ясные, яркие очи
До конца разглядели врага.

В эти черные тяжкие годы
Вся надежда была на него.
Из какой сверхмогучей породы
Создавала природа его?

Побеждая в военной науке,
Вражьей кровью окрасив снега,
Он в народа могучие руки
Обнаглевшего принял врага.

И когда подходили вандалы
К нашей древней столице отцов,
Где нашел он таких генералов
И таких легендарных бойцов?

Он взрастил их. Над их воспитаньем
Долго думал он ночи и дни.
О, к каким роковым испытаньям
Подготовлены были они!

И в боях за отчизну суровых
Шли безстрашно на смерть за него,
За его справедливое слово,
За великую правду его.

Как высо’ко вознес он Державу,
Мощь советских народов-друзей.
И какую великую славу
Создал он для отчизны своей.

Тот же взгляд, те же речи простые.
Так же мудры и про’сты слова.
Над разорванной картой России
Поседела его голова.
Александр Вертинский †1957

Матушке России без вождей все равно не жить – были бы они достойны той непомерной ноши, которую взваливают на себя. Пока такого человека нет. Народ истомился ожиданием…

Вождя! За родом гибнет род.
«Зачем вам вождь?» - кричат из ада.
Но без вождя любой народ –
Толпа, а если проще – стадо.

И ложь. И кровь. И пустыри.
Вождя на царственное место!
Но нет вождя. Поводыри –
Они из купленного теста.

Как в злую засуху дождя,
Село глухое и столица
Ждут настоящего вождя.

И он не может не родиться.
Николай Рачков, СПб
Ты говоришь: «Монархия!»,
когда кругом анархия.
Ты призываешь Небо
России даровать
Царя, царя-заступника за души
Православные…
Но, знать, еще не время.
Еще не время знать.
Покуда нет заступника,
Мы будем горько маяться
И многими страданьями
Мы будем обретать
То время, очень светлое,
То время вдохновенное,
Когда дарует царскую
Господь нам благодать.
Геннадий Иванов

из книги "Повторение пройденного" (2008)