«Умеешь оскорблять, умей и покаяться, а народ на форуме все поймет правильно» (Али).

По поручению Лазаря Моисеевича (по мобильнику из-за рубежа), приношу извинение Герою Советского Союза Долгушину Сергею Федоровичу за то, что в отношении его было применено слово «холуй» (в связи с непродолжительной службой в качестве адьютанта у начальника инспекции ВВС Василия Сталина). Погорячился Лазарь. Бывает суров, но всегда отходчив мой друг детства. И шибко переживает, когда Героя обидит. Долгие лета еще Сергею Федоровичу!
На Лазаря сильно повлияло мнение молодого, бесстрашного и отчаянного Долгушина о Михаиле Михайловиче Громове и частично о начальнике штаба Дагаеве Н.П. (того самого штаба, который выдал асу Федорову подлую справку о незначительном числе сбитых самолетов). После прочтения на www.uvao.ru/uvao/ru/regions/n_924/o_85891 – 204 Кб
воспоминаний славного летчика Сергея Долгушина о его непродолжительной службе в составе ВВС Калининского фронта в феврале 1942 г., (еще до появления там И.Е. Федорова), Лазарь Моисеевич, большой поклонник Василия Макаровича Шукшина ( как и наш Андрюша), стал называть Громова и Дагаева «ЧУДАКИ НА БУКВУ «МЭ» . Ну, да Бог ему, Лазарю Моисеевичу, судья, он с детства славился проницательными определениями.
А Долгушиным я, Али Баба, любую не только в связи с критикой Михал Михалыча.
И призываю им восхищаться. Вот отрывок воспоминаний.
Печатаю критику Громова и Дагаева большими буквами. Но также даю текст, предшествующий критике, где летчик, за други своя не жалеет живота своего:
«Затем мы решили нанести удар по Волоколамску, по аэродрому Шаталово. Нас была всего шестерка. Мы прилетели туда, а аэродром пустой. Мы возвращаемся – а в это время немцы решили ударить по нашему аэродрому. Они взлетели в Шаталово, пришли на аэродром, а у нас никого нет. И тоже возвращаются. И вот мы с ними столкнулись и началась драка. И в этой драке Сергей Макаров был сбит, прямо над их аэродромом. Он сел, я посмотрел на это... Что делать? Я ребятам покачал крыльями, и выпускаю «ноги». Ребята поняли, что я буду садиться. И вот я сажусь и рулю в направлении к этому самолету, где он. Сережка это понял, развернулся, куртку сбросил, правую ногу мне на плоскость закинул, засунул себя в кабину, а левая нога за бортом! В унтах! Ну, хорошо, что на унтах была такая лямка: эту лямку вешали на ремень. Ремень-то большой, широкий, - и вот эту лямку привязывали. Но мне никак мотор не дать. Я развернул машину на взлет, сунул газ, и пошел на взлет. Я почему торопился – уже машина, набитая автоматчиками идет, и вот-вот… На взлете меня начали обстреливать, но мы взлетели. А мне «ноги» не убрать, там же голова его торчит. Ребята сразу нас окружили, на случай, если подойдет немец. Мы заходим, «ноги» так и не убраны, и щитки я выпустил. «Слушай, – я ему говорю, – Ты как-нибудь подвинься ко мне». Он валяется, так смеется. Оперся мне на левое колено, и когда возится, то моей ногой педаль трогает, мешает. Так я ногу снял с педали, и правой только управляю: не могу дать левую ногу. Тут же ремни, – я ногу тяну на себя за ремни и получается, что я левую ногу не использую. Но это уже дело техники, это ерунда. Пришли, сели, и ребята сели. Все нормально!

Что сразу вскрылось – это некомпетентность нашего общевойскового командования. АБСОЛЮТНАЯ НЕКОМПЕТЕНТНОСТЬ! 2 января мы сели в Калинин, 17 января сели в Старицу. Уже под Ржевом бои в воздухе начались. Все нормально. Мы теряем людей – много у нас сбивают… 23 февраля вдруг на аэродроме снегопад такой, что видимости практически нет и высоты тоже нет. Все сплошное! И вдруг приказ: «Поднять звено. Южнее Сычевки немецкие танки давят нашу пехоту». И вот надо ударить по этим танкам. Пулеметами бить по танкам! Спрашиваем: «Чей это приказ?» – «Командующего армией». А командующий 1-й Воздушной армией – ГРОМОВ МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ, генерал-полковник авиации. Как взлетать? Мы стоим с командиром полка. Я-то знаю, что мне с моими ведомыми надо взлетать. Это с Сережкой Макаровым и Никитой Боровых, – они мое звено. Я говорю: «Иван Михайлович, давайте звонить, ЭТО ЖЕ ИДИОТСТВО. Во-первых, взлечу даже я, а дальше что? Если я уйду за облака, то раз такой фронтальный, значит, облака могут быть и до 9 тысяч. Теперь так: там такая же плохая погода, где я найду эти танки? Это же идиотство!» Спрашиваем командующего. КОМАНДУЮЩЕГО НЕТ. ПОТОМ МЫ УЗНАЛИ: У ГРОМОВА ВЕДЬ КАКОЙ ПРОЦЕСС БЫЛ – ОН ВСТАЕТ, ОДЕВАЕТСЯ, ВЫХОДИТ В СВОЮ КОНЮШНЮ, ДАЕТ ПРОБЕЖАТЬСЯ ЛОШАДЯМ. ПРОГНАЛ ЛОШАДЕЙ – ДАЛЬШЕ ПРИНИМАЕТ ВАННУ. ПОТОМ ЗАВТРАК, БРЕЕТСЯ, УМЫВЫЕТСЯ, ЗАВТРАКАЕТ, – И ТОЛЬКО ПОТОМ НА РАБОТУ ВЫХОДИТ. А ДО ЭТОГО, ПОКА ОН ВЕСЬ МОЦИОН НЕ СДЕЛАЕТ, К НЕМУ ВООБЩЕ ОБРАЩАТЬСЯ НЕЛЬЗЯ. ВОТ ТАК!
Командир полка решил: «Я сейчас попробую дозвониться до Коновалова!» Он дивизию сдал, ушел командующим ВВС 38-й Армии. Аккурат его армия была, где танки. Его нашли, и вот я ему докладываю обстановку. А почему нельзя? Потому что к Хлусовичу еще можно обращаться… Он мне сам разрешил себя по имени-отчеству называть! Мне приказано взлететь звеном, а я говорю: «Какая у вас погода?» – «Такая же как у вас» – «Мы звонили командующему… ДАГАЕВ, НАЧАЛЬНИК ШТАБА, ОТВЕТСТВЕННОСТЬ НА СЕБЯ БРАТЬ НЕ ХОЧЕТ. КОМАНДУЮЩЕМУ НЕ ДОЗВОНИТЬСЯ. Вот такая обстановка!» Он говорит: «ДА ЧТО ОНИ С УМА ТАМ СОШЛИ? ОТСТАВИТЬ!» ОТСТАВИЛИ. Вот так бывает. И сколько в войну вот таких вещей было! «

Молодец Долгушин и Коновалов- сохранили жизнь летчиков!
Но не согласен с ними Андрей Анатольевич Симонов, работник учреждения имени М.М. Громова. Он считает (21.07.2009 15:10), что Громов заботится о молодежи, мечтая о нелетной, дождливой погоде на Калининском фронте.
И ведь, знает Андрей, что всю жизнь Громов считал себя обойденным второй Звездой Героя за перелет в Америку. И ясно видно, что талантливый воин Ванька Федоров у таких летунов-конелюбителей, эгоистов с завышенной самооценкой, «обиженных недважды Героев», кроме чувства жгучей зависти ничего вызвать не мог.

В зрелые годы, после войны, проявлял странную самокритичность Михал Михалыч, чудак на букву «мэ».
Из мемуаров М. Громова
«Заканчивая тему войны, не могу не повторить: терпеть не могу заставлять людей что-то делать, предпочитая убеждение (хорошо, что есть свидетель Долгушин, не пожелавший выполнить самоубийственный приказ Громова -Али). Вспоминаю, что как-то после доклада командующему фронтом Маршалу Советского Союза И.С.Коневу (не помню, по какому случаю), он мне сказал: "Громов! Да ты ведь не военный!". Я чуть было не "выпалил" ему, что я горжусь этим (имея в виду армейский стиль отношений), но удержался (к счастью) и сказал: "Если бы не "коричневая чума", так я и не воевал бы".
Мнение Конева о Громове совпадает с мнением ближайшего окружения Громова, например, Байдукова (21.07.2009 12:59).
Правильно сказал мой друг Поликарпов: «Вину за то, что Федорову не засчитали сбитые самолеты в июне-июле 1942 года и за то, что работа его по совместительству без соответствующей оплаты содержания продолжалась несколько месяцев, несут два человека: Командующий 3 ВА Громов и начальник штаба 3 ВА Дагаев. Понимая свою вину, Дагаев в марте 1943 г. не подписал справку, выданную Федорову, переложив это на своего заместителя. По этой же причине Громов не сообщил маршалу Новикову в 1944 году причины непредставления Федорова к званию Героя Советского Союза за сбитые на Калининском фронте самолеты» (27.04.2009г. 11:49).
Вот. Андрюша, и вся Загогулина в отношении якобы подлога и приписок Федоровым числа сбитых самолетов за все время пребывания на Калининском фронте. Ну не не конь он был, не лошадь! Не повезло.

Привет от Л.М.