В ЖЖ одного из представителей иного вероисповедания уже размещён ответ на статью А.Б.Рогозянского, после которой открыт форум. Думаю, есть смысл разместить его здесь в полном объёме:

"Пишет pretre_philippe (священник Филипп П.)
@ 2008-10-08 21:19:00

Ответ А.Б. Рогозянскому о “предчувствии либеральной опричнины”

В газете “Радонеж” (по крайней мере, в ее интернет-версии) появилась первая реакция на публикацию священников в “Новой газете” - “Церковь с большой и маленькой буквы”:

http://radonezh.ru/analytic/articles/?ID=2838

Обсуждение было несколько дней назад у меня в ЖЖ:
http://pretre-philippe.livejournal.com/59869.html

Автор статьи в “Радонеже” – современный консервативный публицист Андрей Рогозянский, часто пишущий на церковно-общественные темы, автор многих статей, например, в “Русской линии”, и даже книг. Поскольку Рогозянский процитировал меня как раз из вышеуказанного поста Живого Журнала, не называя имени, –

"Как пишет в обсуждении один заштатный иерей: «если священник талантлив и выгодно отличается от прочих своей деятельностью, его готовы просто преследовать до конца. В том числе и руками собратьев из духовенства, увы. И вообще мы возвратились по церковному устроению в сталинские времена (в светской жизни сейчас и то законности больше)" -

то есть заодно и повод ответить…

Итак, авторами, считает Рогозянский, развертывается миф в духе социал-демократии XIX в. о «крепостных порядках» и «произволе». Да, конечно, весьма выгодно представлять дореволюционную имперскую церковность или саму царскую власть как не имевшую ни пятен, ни пороков, ни чего-либо подобного. Но этот взгляд относится скорее к рекламе, чем к реальной российской жизни, прошлой или нынешней. Сейчас немало находится любителей рекламировать прошлое (дореволюционное, средневековое), дабы попытаться спроецировать его на настоящее. Россия была могучей империей (или образцовой благочестивой по-домостроевски православной страной до Петровских реформ), Церковь процветала, и вот на тебе, – всякие там западники или социал-демократы начали мутить воду, разворачивать мифы и дурманить ничего не подозревавший православный народ, живший дотоле в тиши и глади и Божьей благодати, ну и привели страну к катастрофе. Сейчас как бы повторяется то же самое: РПЦ развернулась во всей своей красе и мощи, знает правильные ответы на все вопросы, а тут опять-таки не унимаются разные там интеллигенты-демократы, обновленцы, провокаторы. В общем, есть еще немало сторонников такого одномерного и чересчур упрощенного видения ситуации.

Но Рогозянский вроде бы не из их числа и старается быть более гибким и рассудительным: «Да, много ошибок. Повсеместно: в политике, в бизнесе, тем паче в ведении церковных дел. Да, действительность очень слабо напоминает «то, как должно быть». В Церкви ошибки и отклонения бывает особенно досадно видеть». Замечательно! Вроде бы тогда и о чем спор? Разве это не повод к совместным раздумьям о состоянии церковной жизни хотя бы для начала, к объединению всех здоровых сил и солидарности в главном наряду с разномыслиями во второстепенном? Конечно, можно видеть разные пути и способы оздоровления внутрицерковной ситуации. Но далее автор попадает в весьма распространенную ловушку, начиная судить оппонентов, с которыми он спорит, со своей позиции, которую он заранее считает неоспоримой и само собой разумеющейся:

«Одно дело – радеть о церковном благе и переживать за нестроения, и совершенно другое –целенаправленно играть на проблемах. Анонимное «письмо N-ских священников», признаться, мало напоминает церковный суд, но очередную мирскую сенсацию. Отвлеченные «язвы церковной действительности» выводятся в нем без указания критикуемых имен и событий, гипертрофируя общую атмосферу анонимности. Поэтому уже как шарж, вызов выглядит опубликование документа никому не известным сайтом, посвященным Православию в Финляндии, а также использование в качестве рупора радикально-оппозиционной западнической «Новой газеты». (Забавно, что недавно трогательной заботой о судьбе владыки Диомида озадачилось «Эхо Москвы»). Таким образом, авторы «проекта» сами мало заботились о реализме и репутации».

Странно, но почему г. Рогозянский считает в данном случае радеющим о церковном благе и переживающим за нестроения исключительно себя, а своих оппонентов – «целенаправленно играющими на проблемах»? Из чего это следует? Из публикации на «никому не известном сайте» и в «Новой газете», что ли? Из анонимности выступивших авторов и отсутствия конкретных имен и событий? Но что поделать, если официальные сайты Московской Патриархии явно не готовы пока поместить данный материал для обсуждения. Так в брежневскую эпоху многие авторы, тщетно пытаясь достучаться до власть имущих, публиковали свои работы за границей, в том числе и под псевдонимами. Рогозянский имеет возможность возразить и ответить в «Радонеже»» или на «Русской линии», а те священники заведомо не имеют ее. Возражение против анонимности? Но многие помнят, как, хотя бы, в том же «Радонеже» году в 1994-м инакомыслящим священникам, выступавшим под своими именами, устраивали обструкцию в виде коллективных писем с просьбой разобраться, призвать к ответу, пресечь «неообновленчество» и прочее. А как поступили с о. Георгием Кочетковым в 1997-м, говорившим открыто в том числе и по данным проблемам, значительно мягче, между прочим, тогда, в 90-е годы?... Куда идти священнику после запрета на неопределенное время или "лишения сана", если он еще и с семьей, и никакой другой профессией после Семинарии с Академией не владеет? Не каждый решится на такой риск. Назвать «имена-явки»? Извольте, хотя бы два-три имени священников, «лишенных сана» их правящими архиереями, о которых был некоторый резонанс в печати и интернете: протоиерей Янис Калниньш из Риги, прот. Игорь Арзуманов из Улан-Удэ и священник Сергий Таратухин из Краснокаменска (Читинская епархия). Известно, что решения о лишения сана принимаются и утверждаются на уровне Синода и архиерейского Собора (так было, в частности, по поводу архим. Валентина Русанцова, свящ. Глеба Якунина и некоторых других в 1994 году; так поступили на днях с еп. Диомидом и несколькими священниками, его последователями). Уж если из сессии в сессию в журналах Синода печатается информация о назначении новых настоятелей монастырей где бы то ни было, о перемещении священников, проходящих служение в загранучреждениях РПЦ, то насколько же важнее объявления о лишении сана того или иного служителя с указанием причин этого! Но никакой информации ни о том, ни о другом священнике в решениях Синода не было и нет. В случае прот. Яниса была хотя бы формальная процедура епархиального суда, но в случае о. Сергия Таратухина не было ничего подобного. Как и в случае прот. Игоря Арзуманова, бывшего благочинного Бурятии, с 2000 года переставшего служить из-за обвинений в гомосексуализме, но оправданного республиканским судом и в то же время по-прежнему «лишенного сана» без всякого церковного суда. Слава Богу, о. Игорь с тех пор хотя бы защитил кандидатскую диссиртацию, преподает… Но это опять же исключение. А сколько безвестных священников по всей России таким образом «лишено сана» или просто запрещено по личным усмотрениям правящих епископов? Боюсь, что статистики просто нет… Но эти три конкретных примера только лишь подтверждают опасения, выраженные в обсуждаемой публикации «Новой газеты». В светской прессе еще сохранились кое-где остатки свободы и гласности в подобных случаях, - в церковной, увы, нет и этого.

Разумеется, упрекать в этом одних правящих архиереев было бы несправедливо. Еще в начале 90-х стали поступать первые сигналы о священниках - «чудотворцах» или «младостарцах», ломавших судьбы своих прихожан своими «благословениями» и «послушаниями». Архиерейский прессинг мог возникнуть как обратная реакция на это явление. Однако, стоит задуматься о том, откуда бралась почва для их появления? И в поспешных скорых пострижениях и рукоположениях, когда вчера только что воцерковившийся и расставшийся с комсомолом юноша уже почувствовал в себе власть «вязать и решить». И в дурном заразительном примере со стороны старших священников по сроку служения и сану. И в одностороннем распространении аскетической монашеской литературы с бездумным перенесением всего написанного к современной жизни в модернизированном обществе. Да и просто в неизжитых советских комплексах, в частности, двойной морали, легко перенесенных на церковную почву: для начальства или для народа говорим одно, про себя думаем другое… В общем, советская система легко завоевала и вытеснила Церковь Духа Святого, очаги которой все-таки теплились в период гонений за веру! Об этом и свидетельствуют анонимные священники.

Еще один весьма спорный тезис А. Рогозянского, требующий возражения: «Если столетие назад, перед революцией 1917 г. либеральные настроения были распространены среди духовенства и паствы, то следует понимать, что сейчас они гораздо сильнее. Почва для реформаторства в РПЦ в соответствии с общественным настроением усиливается, тогда как для консерватизма, наоборот, убывает».
Пока дело обстояло до недавних пор ровным счетом наоборот: среди духовенства и паствы распространились весьма консервативные настроения, и как раз поспособствовал этому неудачный опыт демократических реформ в светской жизни. «Государство разрушили, теперь и Церковь еще хотят разрушить!?» - кивали тогда в сторону священников-реформаторов многие простые верующие. Наоборот, судя по «Отзывам епархиальных архиереев по вопросу церковной реформы» 1906 года, тогда уже смело ставились многие из тех вопросов, о чем в 90-е годы только робко попытались напомнить так называемые «неообновленцы». Тем более, Поместный Собор 1918 года остается до сих пор непревзойденным по либерализму в лучшем смысле этого слова. Вот замечание прот. Иоанна Мейендорфа («Русский епископат и церковная реформа 1905 г.»):

«Только три архиерея выразили мнение, что существующая система церковного управления не должна подвергаться изменениям. По-видимому, их мнение было чисто консервативной реакцией, отражавшей страх перед любой переменой в связи с революционной атмосферой, существовавшей в 1905-1906 гг. Страх этот заметно проявляется в отзыве одного из этих трех архиереев - епископа Тульского Лаврентия: "Разделение Церкви, как и государства, - пишет он, - не может быть одобрено, особенно в настоящее смутное время"(III, 387).
Все другие члены русского епископата единодушно выступают за создание церковных округов, или областей, управляемых местными митрополитами, с областными синодами епископов, наделенными некоторой автономией. Причиной такого замечательного консенсуса, несомненно, была непопулярность централизованной синодальной бюрократии, возглавлявшейся обер-прокурором - мирянином, но также и заинтересованность в восстановлении системы, более соответствующей каноническим правилам и церковной традиции. В связи с обсуждением церковной реформы русская богословская наука тех лет обогатилась несколькими ценными исследованиями в области истории древнего церковного строя, и епископы (или же комиссии, созданные для подготовки "Отзывов") основательно их использовали.
Два лейтмотива проходят через "Отзывы": с одной стороны, создание "митрополичьих округов" должно дать Церкви большую независимость и, с другой - позволить ввести в практику регулярную соборность, неосуществимую на всероссийском уровне (ср. "Отзыв" Никанора Пермского, II, 389-390).
Наиболее важная функция областного Собора, как это выражено в канонических текстах, цитируемых в "Отзывах", состоит в избрании епископов и суде над ними».

http://www.pagez.ru/olb/279.php

Другое дело, что сейчас, в самые последние годы, примерно начиная с 2004-2005, действительно нарастает волна свободомыслия и роста сомнений по многим вопросам внутрицерковной жизни. Но это лишь неизбежная реакция на предыдущий охранительный период, на внешний официоз и триумфализм. И на все большее усиление тех негативных процессов (их наличие Рогозянский, повторяю, не оспаривал), которые в начале 90-х еще только обозначались и стали впоследствии удивительным образом уживаться с фундаменталистской идеологией. Одна крайность, как известно, легко порождает другую. А Россия – страна, сотканная из крайностей. Поэтому можно с некоторой оговоркой согласиться со следующим опасением А. Рогозянского, по поводу «либеральной опричнины»: чем больше будет проводиться политика устрашения прихожан со стороны отдельных ревнивых не по разуму батюшек или духовенства со стороны епископов на местах, под благовидными предлогами соблюдения «дисциплины» и «благочестия», без свободного и гласного обсуждения накопившихся недоумений и сомнений, тем вероятнее внутри самой нашей Церкви возникновение в будущем взрыва или раскола, по сравнению с которым еп. Диомид покажется только лишь робкой и первой ласточкой. Человек слаб и склонен к падениям – это признают как церковные либералы, так и консерваторы. В таком случае, зачем начальствующим подавать лишний повод к соблазнам немощным в вере? Пример, приведенный Рогозянским, с его духовником, в течение полувека сменившим двадцать приходов и мытарствовавшим по глухим местам, неудачен потому, что он назидал в лучшем случае самого духовника, ну и редко кого из других православных. В остальном же, это вовсе не норма церковной жизни, что вынужден был признать сам патриарх Алексий. «Поражу пастыря, и разыдутся овцы стада» - вот в реальности чем чаще всего оборачивается необоснованный переброс любимого народом батюшки из одного храма в другой.

«Горе миру от соблазнов, ибо надобно придти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит» (Мф. 18, 7). И кому дано больше, с того больше взыщется, - также напоминал Спаситель. И взыскивается уже в этой земной жизни – здесь и теперь. И иногда – в очень неприглядных и нелицеприятных формах. В истории тому масса свидетельств. И вот получается, что у нас вроде бы и не забыли ее, но и ничему не научились от нее!"

Место размещения текста: http://pretre-philippe.livejournal.com/60941.html?#cutid1