 |
| Православие.Ru | Протоиерей Димитрий Шишкин | 05.03.2019 |
Форсирование Днепра. Художник: Павел Яковлевич Еременко
Пожилая прихожанка нашего храма Анна Григорьевна рассказала о жизни своей семьи, о том, как простая, но искренняя вера помогала людям выживать в нечеловеческих условиях войны и социальных потрясений.
Бабушка Анны Григорьевны — «баба Параска» — была женщина простая, неграмотная, но крепко верующая и богомольная. Овдовела она рано, но успела народить шестерых детей (двух сынов и четырех дочек) и воспитывала их сама в вере, трудолюбии и благочестии. И, конечно, молилась за них. Муж ее, Алексей, погиб где-то под Краковом в Первую мировую. Известно, что после его гибели на хутор был возвращен его боевой конь со всей сбруей, что позволяет предполагать, что Алексей был казак, поскольку именно казаки обязаны были за свой счет на случай войны содержать коня со всем снаряжением.
По весне, в распутицу баба Параска ходила пешком из Полтавской губернии в Киев на «Прощу», то есть на Прощеное воскресенье, поклониться святыням и испросить прощения у Бога за себя и своих детей. И вот, с двумя ее сыновьями и с двумя внуками от этих сыновей случилось в жизни три чуда, о которых сохранилось семейное предание. И так получилось, что все эти три чуда связаны с военным временем.
1. Первый случай, который можно назвать чудом, произошёл, когда младший сын, Григорий, который совсем не умел плавать, во время форсирования Днепра не только сумел переправиться на другой берег, но ещё и остался жив. Перед тем, провожая сына на фронт, баба Параска зашила в его гимнастерку 90-й псалом, именуемый в просторечье «Живые помощи». Причём, как я уже сказал, ни баба Параска, ни дети её писать не умели, так что молитву эту она специально диктовала кому-то из сельских грамотеев, и тот записывал от руки. Сын молитву во время переправы потерял, но сам выжил. И это несомненное чудо. Ведь во время переправы через Днепр творилось что-то страшное, невообразимое, когда не хватало катастрофически плавсредств и бойцы под шквальным огнём перебирались кто на чём, в лучшем случае на рыбацких лодках, а то и на самодельных плотах, брёвнах, на оставшихся от разбомбленных хат воротах, держась за ящики от патронов. Очевидцы рассказывают, что вода в Днепре в прямом смысле этого слова была красной от крови и «кипела» от пузырьков воздуха, выходящего из легких погибших и утонувших бойцов. А ведь Днепр, прямо скажем, река не маленькая. По словам самого Григория, из его роты до противоположного берега добрались только три человека. И один из них был он — не умеющий плавать.
2. Вторая история произошла с младшим внуком бабы Параски Виктором. Тот на столе в хате заправлял керосином самодельный светильник (тогда делали такие «коптилки» из гильз от снарядов) и вот как-то нечаянно опрокинул этот светильник, керосин разлился по столу и загорелся. Парнишка растерялся, ещё пару секунд — и начался бы страшный пожар. И вдруг со стены сорвалась сама собою большая икона святителя Николая, упала плашмя на стол, сбила и погасила пламя.
3. Ну, а третья история (самая удивительная) произошла со старшим сыном бабы Параски Порфирием. В войну он, тогда уже взрослый мужик, ушёл на фронт, а сына его, Николая, немцы угнали в Германию. Между тем Порфирий с боями дошел до какого-то немецкого города, и вот их подразделение расположилось в окрестностях этого города в усадьбе зажиточного бюргера. И отец в доме этого человека увидел на столике. фотокарточку своего сына. Он из этого бюргера едва душу не вытряс, пытаясь узнать, где сын и что с ним. Наконец через переводчика выяснилось, что сын попал в качестве работника к этому хозяину. И бюргер за трудолюбие и добрый нрав полюбил паренька как сына, даже, кажется, хотел после войны выдать за него свою дочь. Но сын не мог наслаждаться мирной жизнью и несколько раз убегал в надежде добраться «до своих». Два раза его ловили местные и из уважения к бюргеру возвращали обратно, а в третий раз он попался военным, и его расстреляли. Но бюргер так полюбил его, что поставил портрет паренька на видном месте в доме. Вот так отец узнал о судьбе своего пропавшего без вести сына.
А теперь скажите мне, апологеты теории «случайностей», какова была вероятность того, что отец в страшной круговерти мировой войны, в чужой стране, в незнакомом доме увидит портрет своего сына и узнает о его судьбе? Уж лучше давайте помолчим с благоговением, чтобы своим суемудрием не оскорблять величие Божие и непостижимую глубину Его Промысла.
