Русская линия / Библиотека периодической печати / Памятный крест «Жертвам большевистского террора 1918−1920 гг.» в Феодосии

2 мая 2005 г. в Феодосии состоялось событие, практически не отмеченное современными «демократическими» СМИ России и Украины, но между тем весьма важное для всех ревнителей памяти Исторической России — на берегу Черного моря, рядом с древней церковью Иверской Божией Матери (1348 г.), был установлен памятный крест, посвященный многочисленным жертвам большевистского террора, свирепствовавшего в Крыму в годы Гражданской войны.

Прежде чем рассказать собственно о памятнике, нельзя не привести сведения о расстрелах, происходивших в Феодосии. Как известно террор был неизменным атрибутом политики большевиков еще до их прихода к власти. Начало массового террора, инспирированного большевиками и первоначально направленного против офицеров армии и флота относится к 1917−1918 гг. Именно тогда по кораблям и базам Балтийского и Черноморского флотов прокатилась кровавая волна «еремеевских ночей"1, жертвой которой стали сотни ни в чем не повинных людей. В феврале 1918 г. в Феодосии было расстреляно свыше 60 офицеров2. Ранее, 7 (20) декабря 1917 г. была образована Всероссийская Чрезвычайная Комиссия (ВЧК) при СНК Российской Советской Республики под председательством Ф.Э. Дзержинского. В ее комиссии входили«пресечение и ликвидация контрреволюционных и саботажнических действий по всей России» и «предание суду Революционного трибунала саботажников и контрреволюционеров и выработка мер по борьбе с ними». В самом начале 1918 г. ВЧК объявила о своем праве проводить внесудебные расстрелы. На основании Декрета СНК «Социалистическое Отечество в опасности» от 21 февраля 1918 г., от имени ВЧК в «Известиях» сообщалось, что Комиссия «не видит других мер борьбы с контрреволюционерами, шпионами, спекулянтами, громилами, хулиганами, саботажниками и прочими паразитами, кроме беспощадного уничтожения на месте преступления…». 5 сентября 1918 г. было принято постановление Советского правительства «О красном терроре», в котором говорилось: «Совет Народных Комиссаров, заслушав доклад председателя Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией о деятельности этой комиссии, находит, что при данной ситуации обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью; что для усиления деятельности Всероссийской чрезвычайной комиссии и внесения в нее большей планомерности необходимо направить туда возможно большее число ответственных партийных товарищей; что необходимо обеспечить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях; что подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам; что необходимо опубликовывать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры».В 1918 г. определился и характер ВЧК, как тайной полиции, стоящей на страже интересов правящей коммунистической партии3. Нельзя отрицать того факта, что террор проводился и на территориях, подконтрольных антибольшевистским правительствам, но необходимо отметить тот факт, что в лагере противостоящем узурпаторам власти — большевикам, террор НИКОГДА не был государственной политикой и, зачастую, должностные лица, виновные в организации террора, сами подвергались наказанию со стороны высшего начальства. Поэтому, на наш взгляд, ни о каком «равенстве» Белого и Красного террора, равно как о примирении между Белыми и Красными говорить не приходится.

История большевистского террора в Крыму в целом и в Феодосии в частности требует отдельного обстоятельного исследования4. Сейчас же мы остановимся на событиях 1920−1922 гг., т.к. именно на это время пришелся пик расстрелов, жертвами которых стали не только офицеры и солдаты Русской армии, не сумевшие или не захотевшие эвакуироваться из Крыма в ноябре 1920 г., но и совершенно невинные люди, оказавшиеся чем-то неугодными новой власти. Приведем краткую хронику событий.

1 (14) ноября 1920 года в 22 часа 30 минут в Феодосию вошли передовые части 3-го конного корпуса Красной армии. Вслед за кавалерией, ближе к полуночи, в город вошла красная пехота 265-й стрелковый полк Кононова А.П. — авангард 89-й бригады 30-й Иркутской дивизии.

2 (15) ноября был сформирован Особый отдел Всероссийской Чрезвычайной комиссии при Феодосийском Военно-Революционном комитете (начальник — бывший феодосийский подпольщик А.С. Цвелёв).

3 (16) ноября в город вошли 26-я и 27-я бригады 9-й стрелковой дивизии Красной Армии Николая Куйбышева, имея авангарде 78-й стрелковый полк под командой Н.Д. Токмакова. По воспоминаниям адъютанта полка Ивана Шевченко эти подразделения в Феодосии официально«взяли в плен 12 000 человек».

В тот же день приказом Крымревкома N 6, за подписью Бела Куна в Феодосии был назначен уездный революционный комитет в составе председателя Жеребина и членов: Василия Шебакина, Аблямитова Умера и Степана Мавродиева. Разместился он в гостинице «Астория». Там же разместился особый отдел ВЧК 9-й стрелковой дивизии, а её штаб — на бывшей даче табачного фабриканта Стамболи.

В тот же день приказом начальника гарнизона N 1 объявлена регистрации всех бывших военнослужащих армии Врангеля (сборный пункт — Европейская гостиница).

4 (17) ноября Приказом Крымревкома N4 объявлена повторно регистрация всех офицеров, иностранно-подданных и беженцев. К процессу регистрации подключился Особый отдел 9-й стрелковой дивизии в гостинице «Астория».

Всех явившихся немедленно арестовывали и под конвоем отправляли в Виленские и Крымские казармы, и на дачу Стамболи. Вот как это описывает эту регистрацию очевидец — корнет Сводно-Гвардейского кавалерийского полка А. Эдлерберг, которому удалось в тот же день бежать, не дожидаясь развязки: «В глубине большого двора мы увидели импозантное здание в строго восточном стиле. Там же толпилась пара сотен людей, и через открытые настежь ворота прибывали всё новые. С болезненным чувством всматривался я в их лица. Большинство было явно из низов — солдаты; но осанка, одежда выдавали иногда офицера, теперь бывшего.

Время шло и двор почти заполнился людьми, когда неожиданно раздался резкий свисток: тотчас ворота захлопнулись, из стоявшего поодаль флигеля выбежали несколько десятков красноармейцев с примкнутыми штыками; двери дачи распахнулись, и с десяток матросов выкатили на широкое крыльцо два «максима».

Громовая команда «Смир-р-но!» заставила нас привычно вытянутся и замереть. Потом я подумал, что это хитрый способ определить военную выучку, а, следовательно, и звание пленных. Так начался отбор «чистых» и «нечистых»: по приказу мы по двое подходили к новоявленным «авгурам», которые безапелляционно, лишь взглянув командовали налево или направо. Сортировка продолжалась долго. К этому времени прибыла ещё из Феодосии рота красноармейцев, окружила «левых» — выстроившихся в колонну по четыре в ряд, и нас погнали обратно к городу, теперь уже окруженных цепью конвоя. Достигнув сквера возле Генуэзской башни, колонна остановилась, и нам приказали войти внутрь и не высовываться».Автору этих воспоминаний удалось сбежать и поступить на службу в 30-ю стрелковую дивизию, остальные же были расстреляны за Карантином, на мысе Феодосийском и в окрестных балках.

Из арестованных чинами особого отдела 9-й дивизии и ревкома выделялись старосты, которые и производили предварительную сортировку, разбивая людей на две основных категории: «бело-красных», то есть тех, которые когда-либо служили в РККА, и «чисто-белых». При этом все заключенные подвергались постоянным избиениям и грабежу со стороны красноармейцев батальона ОСНАЗ и отряда особого назначения при Политбюро ЧК Феодосии, многие лишились даже нижнего белья и нательных крестов. «Чисто-белые» выгонялись каждую ночь на мыс Святого Ильи и за городское кладбище, где расстреливались пачками из пулеметов, известны даже случаи, когда людей связывали колючей или простой проволокой и топили за Чумной горой в море. Расстрелянных сваливали в три параллельно идущие балки (одна из них именуется Дурантевской). В одной из этих партий был расстрелян прапорщик Пётр Ледовой, близкий родственник Феодосийского военного комиссара Петра Грудачёва5, причём последний даже не вспомнил о нём. Места расстрелов охранялись рассыпанными в цепи красноармейцами батальона ОСНАЗ, которые отгоняли жителей и родственников расстрелянных, пытавшихся забрать тела для погребения.

Продолжались расстрелы почти каждую ночь, причём партии колебались от 100−150 до 300 человек. «Красно-белых» ждала не лучшая участь, они также обирались «до нитки», и им предлагалось вступить в Красную армию. Не согласных или не принятых, по каким-либо причинам, также расстреливали, а согласившихся отправляли в полевые части РККА

Через 15 дней, дивизию перебросили на Кубань (её сменили подразделения 3-й стрелковой дивизии), а начальник её Особого отдела докладывал:«Из зарегистрированных и задержанных в Феодосии белогвардейцев в количестве приблизительного подсчета — 1100, расстреляно 1006. Отпущено 15 и отправлено на север 79 человек»6.

И это результаты работы особых отделов только одной дивизии. Что сделал со своими пленными 3-й конный корпус пока неизвестно, но организованно ему сдалось «по договору о сохранении жизни» 3000 человек7.

В октябре 1920 г. комендантом и начальником отряда ВЧК по борьбе с бандитизмом в Крыму был назначен 26-летний Иван Дмитриевич Папанин — будущий видный советский полярник, контр-адмирал. Он занимал эту должность до марта 1921 г. Закончилась же его чекистская карьера награждением орденом Красного знамени и… длительным лечением в психиатрической клинике.

В конце декабря 1920 года произошло несколько массовых расстрелов прямо во дворе бывших казарм 52-го Виленского полка. Видимо столь поспешная и массовая «ликвидация» объясняется тем, что 9-я дивизия покидала Феодосию, в связи с переброской на Кавказ для борьбы с Кубанскими повстанцами, и передавала город 3-й стрелковой дивизии РККА. Расстрелянных бросали в старые генуэзские колодцы. Когда же они были заполнены, выводили днём партию приговоренных, якобы для отправления в копи, засветло заставляли рыть общие могилы, запирали часа на два в сарай, раздевали до крестика и с наступлением темноты расстреливали. Один из феодосийских большевиков в своём письме в ЦК РКП (б) описал одну из «чисток». На расстрел была выведена очередная партия в 29 человек, больных, инвалидов, накануне положенных в госпиталь. «Расстрел был осуществлён невероятно жестокими условиями: предназначенные к расстрелу предварительно раздевались донага и в таком виде отправлялись на место расстрела. Здесь, видимо, стрельба производилась прямо в толпу, многие из расстреливаемых оказывались не убитыми, а лишь легко раненным… те раненые, которых не добили по недосмотру, разбегались, расползались, но окрестностям. Их появление в деревнях и на окраинах юрода производило жуткое впечатление на население… Их прятали, кормили, выхаживали. Затем начиналась цепная реакция расстрелов укрывателей…».

С приходом в город частей 3-й стрелковой дивизии расстрелы продолжились. Активная часть особого отдела (начальник П. Зотов) дивизии заняла дачу Стамболи.

Так же начали действовать в городе трибуналы 3-й стрелковой дивизии и 3-го конного корпуса проводившие показательные процессы против врагов народа в театре «Иллюзион».

25 декабря 1920 г. в «Иллюзионе» был вынесен смертный приговор священнику с. Петровское Феодосийского уезда Русаневичу Георгию Александровичу, позднее к смерти был приговорен настоятель Екатерининской церкви Феодосии Косовский Андрей Иудович, и более чем 50 священнослужителям и сотни других людей.

Только к апрелю расстрелы пошли на спад…, что бы вспыхнуть в мае, и только в начале 1922 г. они свелись лишь к единичным случаям. По подсчетам разных исследователей в Феодосии было расстреляно от 6 000 до 12 000 человек, а по всему Крыму до 70 000 человек, причём видный эмигрантский историк С.П. Мельгунов называет другую цифру — 120 000 человек.

Осенью 1921 г. большевики начали заметать следы. Рвы с расстрелянными засыпались негашеной известью, а сверху землёй, но и весной 1996 г. дожди вымывали из земли кости.

Весь состав феодосийского отдела ЧК, и особого отдела бывшей 46-й дивизии (включена бригадой в 3-ю стрелковую), по официальной формулировке «за злоупотребления» был расстрелян рядом с его жертвами выездной оперативной командой Крым ЧК.

Подобная участь постигла и высших руководителей КрымЧК и Особых отделов, но несколько позже. Глава КрымЧК С.Ф. Реденс, его заместители и подельники И.Я. Дагин, Е.Г. Евдокимов, А.П. Радзивиловский и многие другие были расстреляны в 1940 г.

Любому здравомыслящему человеку очевидно, что память невинно убиенных людей должна быть увековечена в памяти потомков. Однако реализовать эту мысль удалось лишь 85 лет спустя. Идея установки креста принадлежит Валерию Зеноновичу Замиховскому, бывшему главному архитектору и художнику Феодосии, украсившему город большим количеством памятников. Его предложение поддержал бизнесмен и депутат городской думы Олег Владимирович Павлов, староста церкви во имя Иверской Божией Матери. Исторические материалы были собраны одним из авторов данной статьи — А.А. Бобковым. Естественно, что подобный проект не мог быть реализован без поддержки духовенства и городской администрации. Слов благодарности заслуживает управляющий делами местного исполкома Виктор Диомидович Болоцкий. Крест, созданный по проекту художника Пискарева, освятили Благочинный Феодосийского округа отец Михаил (Сытенко) и бывший Благочинный округа отец Алексей (Свитанский). Присутствовали почти все священники многочисленных церквей города и округи (Судака, Алушты). Прибыли на открытие креста и представители казачества (из Феодосии, Симферополя, Коктебеля, Судака и Алушты), во главе с Верховным Атаманом Казачьего союза Крыма Владимиром Сергеевичем Черкашиным. Приятно отметить, что крымское казачество, в отличие от многих российских «асфальтовых казаков» является реальной и мощной силой, что особенно немаловажно в условиях развивающегося русско-татарского противостояния. Не обошли вниманием столь значимое событие и представители Таврического дворянского собрания, во главе с Ольгой Дмитриевной Абакумовой.

Остается отметить, что установка подобного креста — редкое и отрадное явление на просторах бывшей Российской Империи, где памятники жертвам красного террора и участникам Белого движения можно перечесть по пальцам. Тем более что в современной «эРэФии» вспоминать о трагических событиях русской смуты начала XX века в последние годы стало, увы, «не модно». Однако, на наш взгляд, до тех пока остались люди, помнящие Россию Историческую — быть и России грядущей.

Завершить же нашу статью хотелось бы словами одного из создателей памятника О.В. Павлова: «В чем же нам каяться?, ведь мы не убивали людей которым сегодня поставлен памятник и не были участниками тех ужасных событий. Конечно это так, но без осознания прошлого нет будущего. Наше покаяние, как момент Истины, как волевой акт осуждения зла. Духовный акт, причисления себя к православному народу, к Богу, которого хотели «уничтожить» в людях. Покаяние для очищения этого города от крови и террора произведенного богоборческой воинствующей атеистической бандой. Покаяние как осознание свободы человека исповедовать Истину, как осознание смертного греха убийства ради утопической идеи и деспотической власти.

Пусть люди убитые здесь, кажутся нам мертвыми, но это не так, у Бога все живы, и если мы Православные то мы с ними одно целое, одна Церковь, один народ в Господе нашем Иисусе Христе.

Сегодня все мы вместе, и каждый в отдельности на этой земле творим историю, историю своей жизни, историю жизни нашего народа, нашей страны.

И пусть эта история никогда, слышите — никогда!, не приведет нас к тому, чтоб убивать друг-друга, ведь Гражданская война — самая беспощадная и бессмысленная война на свете. Пусть сегодня в нашем городе, на этой земле, где Православие берет свой отсчёт от апостола Андрея, мы обратим свои сердца к Богу и Он услышит нас. И тогда у нас будет будущее».

Примечания

1 Так малограмотные убийцы произносили слово «Варфоломеевская».

2 Кришевский Н. В Крыму // Сопротивление большевизму 1917−1918 гг. М., 2001. С. 343.

3 Лубянка: Органы ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ. 1917−1991: Справочник / Сост.: Кокурин А.И., Петров Н.В. М, 2003.

4 См. также: Бобков А.А. Красный террор в Крыму 1920−1921 гг. // Белая Россия. Опыт исторической ретроспекции. Материалы международной научной конференции в Севастополе. СПб-М., 2002. С. 72−79.

5 О «духовно-нравственном облике» (насколько этот термин применим к данному персонажу) П.А. Грудачева очень хорошо говорит тот факт, что свое участие в революционных событиях он начал, будучи матросом Балтийского флота, с участия в предательском убийстве командующего Балтфлотом вице-адмирала А.И. Непенина (4 марта 1917 г. в Гельсингфорсе), о чем впоследствии с гордостью рассказывал в своих воспоминаниях…

6 ЦА ФСБ РФ. Ф. 38. Оп.1. Д. 1626. Л. 1−2.

7 Хмельков А. В те героические годы освобождения Феодосии и Керчи от Белых. Рукопись. Москва, 1962. Фонды Феодосийского Краеведческого музея. С. 2.