 |
| Столетие.Ru | Максим Кустов | 07.12.2007 |
Правда, выяснилось это не сразу. В 1907 году в Берлине был задержан агент страхового общества Мирский. В его чемодане оказалось двойное дно, в котором хранились взрывчатые вещества. Вскоре немецкие полицейские узнали, что их российские коллеги давно разыскивают этого человека…
Разумеется, российские власти потребовали у Германии выдачи Камо.
Но… в это время возникли сомнения в психической вменяемости арестанта. Для начала он озадачил следователя ответом на вопрос:
«К какой национальности вы принадлежите»? Задержанный сказал:
«По рождению я — армянин, но одновременно являюсь русским, грузином, немцем, французом, англичанином, малайцем, негром… Во мне — все нации мира». Привыкшим к точности немцам трудно было понять такое странное заявление. Но это были только цветочки. Однажды утром надзиратель, обнаружил, что арестованный стоит у стены и, глядя безучастно в пол, ловит над головой кого-то. Когда надзиратель вошел в камеру, арестант повернулся к нему спиной, накрутил на палец клок волос и вырвал его из головы. Заключенным срочно занялись тюремные врачи.
Через два месяца после того, как арестованный был заключен в камеру, доктор написал в «скорбном листке»: «Буйствовал. Стоит в углу. Не отвечает».
Через несколько дней появилась новая запись:"Разделся. Не отвечает ни на один вопрос. Вздыхает и стонет. Отказался от приема пищи". Затем начал буйствовать — сбросил со стола посуду, а потом избил прибежавших надзирателей.
Разумеется, немецкие правоохранители прекрасно знали о том, что в России заключенного ожидает в случае выдачи виселица за все, им содеянное. И возможность симуляции психического расстройства они учитывали. Камо перевели в специальную лечебницу. Здесь медики решили проверить его психическое здравие холодом. Арестанта в одном белье и босого посадили на семь дней в подвал, где поддерживалась температура ниже нуля. Но Камо как будто не реагировал на холод. Он часами стоял у стены, совершенно неподвижный. Потом перестал есть, и кормить его приходилось насильно. Перестал спать, буквально две недели проведя на ногах. Попытался повеситься, его с большим трудом вернули к жизни. Наконец, он перерезал себе вены костью, выловленной из супа. Казалось, что в безумии заключенного нет никаких сомнений. Врачи поставили диагноз — явный сумасшедший. Но прокуратура по-прежнему сомневалась. Камо перевели в другую клинику.
Вновь врачи констатировали у Тер-Петросяна умопомешательство анестетической формы, той формы душевного расстройства, когда человек теряет всякую чувствительность к боли. Вот по этому признаку и была проведена последняя проверка. Врач загоняли иглу под ногти больному, на каждом пальце рук и ног. Он, казалось, не реагировал. Раскаленное докрасна железо приложили к оголенному бедру испытуемого. И вновь он не реагировал. Существует версия — один из врачей понял, что испытуемый колоссальным усилием воли просто подавляет боль.
Врач заметил, что зрачки у испытуемого расширились. Значит — пациент их обманывает, он чувствует боль. Но доктор, совершенно потрясенный невероятным терпением арестанта, промолчал…
Однако немцы все же выдали Камо России. В сентябре 1909 года под охраной немецких полицейских он был доставлен на российско-германскую границу. Здесь его передали русским жандармам. Камо, закованный в кандалы, был доставлен под усиленным конвоем в Тифлис (Тбилиси), был помещен в тюрьму — Метехский замок. Казалось, уже ничто не сможет спасти Тер-Петросяна от петли. Но немецкие социал-демократы подняли страшный шум по поводу выдачи «душевнобольного».
Сам Петр Аркадьевич Столыпин, отнюдь не склонный миловать террористов, вынужден был написать наместнику на Кавказе:
«Нападки прессы на германское правительство не преминут усилиться, если Мирский будет приговорен к смертной казни. Министерство внутренних дел опасается, что это обстоятельство может оказать неблагоприятное для русских интересов влияние в вопросе о высылке русских анархистов».
Наместник на Кавказе граф Воронцов-Дашков ответил Столыпину: «Что касается опасения министерства иностранных дел, что неминуемые, в случае осуждения Тер-Петросяна к смертной казни, нападки немецкой прессы на германское правительство могут оказать неблагоприятное для русских интересов влияние в вопросе о высылке анархистов, то соображение это мною будет принято во внимание при представлении на мою конфирмацию приговора военного суда о Тер-Петросяне».
Камо продолжал изображать сумасшедшего. Когда его привели на суд, на его плече сидел ручной щегол. Подсудимый заявил, что это его друг, которого он встретил, летая в небе…
Снова пришлось отправлять его в лечебницу. Из лечебницы Камо сбежал, спустившись с верхнего этажа по веревке. Он потом рассказывал, что слишком рано отпустил веревку и едва не разбился при падении.
После побега занялся любимым делом — эскспроприациями. Когда его снова удалось задержать, эксперты заявили, что его «душевная болезнь» — симуляция. Казалось, что теперь-то он обречен на казнь. Но была объявлена амнистии 1913 года в честь 300-летия дома Романовых. Смертный приговор заменили 20 летней каторгой…
Далее биография этого человека продолжала оставаться столь же невероятной. В годы гражданской войны он выполнял секретные поручения Ленина и лишь чудом оставался в живых. В начале 1918 года привёз на Кавказ письма Ленина и постановление СНК РСФСР о назначении Степана Шаумяна временным чрезвычайным комиссаром Кавказа. В 1919 году Камо через Астрахань на рыбачьей лодке по морю доставил в Баку оружие и деньги для подпольной партийной организации и партизан Северного Кавказ.
Но вот после победы большевиков он долго не прожил. В 1922 году ехал по Тбилиси на велосипеде и был насмерть сбит автомобилем. Нелепая смерть для человека с феноменальной реакцией.
Да и автомобилей тогда в Тифлисе было очень немного. Многие современники, а впоследствии историки, задумывались о роли Сталина в гибели Камо.
Земляки-горийцы, вместе грабившие казенные деньги на нужды партии, очень много знали друг о друге. Кроме того, Камо был совершенно неконтролируемым человеком, признавая авторитетом для себя в партии одного Ленина. Что мог предпринять опытный боевик в обстановке внутрипартийной борьбы, соперничества Сталина, Троцкого, Зиновьева?
Но каких либо серьезных доказательств причастности Сталина к его смерти обнаружить не удалось…
Конечно, было бы смешно сравнивать Тер-Петросяна с Окруашвили. Фигуры, мягко говоря, несопоставимого масштаба. Воистину, история повторяется дважды: первый раз в виде трагедии, второй в виде фарса.
