 |
| Русская линия | Александр Караулов, Валерий Коростелев | 22.11.2005 |
Часть 1
 |
| Иеромонах Нестор Камчатский миссионер |
В основу настоящей статьи положены мемуары митрополита Нестора, материалы других его печатных трудов, публикации о нем в литературе, а также семейные предания и личные воспоминания авторов, знавших и любивших Владыку. Прямые цитаты из книги «Мои воспоминания» приведены по оригиналу хранящихся в архиве авторов рукописи с собственноручной правкой Владыки [1] и в тексте статьи выделены курсивом.
От Господа стопы человека устрояются
Будущий Апостол Камчатки родился 9 ноября (ст. ст.) 1885 г. в г. Вятке в исконно русской православной семье Анисимовых и при святом крещении получил имя Николай.В роду Анисимовых все мужчины от деда-прадеда были военными, из поколения в поколение передавался дух высоких моральных устоев и верного служения Отчизне. Дед мальчика служил под командованием великого полководца А. В. Суворова и принимал участие во взятии Измаила. По окончании войны он женился на статной красавице-молдаванке и привез ее в Вятку. Отец Александр Александрович — принимал участие в русско-турецкой войне 1877 — 1878 годов и последующих войнах, был неоднократно ранен и контужен, имел боевые награды.
Род по линии матери, Антонины, относился к духовному званию. Ее отец протоиерей Евлампий Нагорничных был настоятелем церкви Ахтырского кладбища г. Вятки. Под любящим, заботливым материнским влиянием дети в семье Анисимовых росли в глубокой вере в Бога и Его Святых Угодников, благонравии, человеколюбии и милосердии.
Отец очень хотел, чтобы его дети продолжили семейную традицию. Старший сын Илларий оправдал надежды отца. После окончания Московского Алексеевского военного училища он был произведен в офицеры и служил в Свияжском полку. Он был талантливым военачальником и человеком высоких моральных правил. В Великой войне 1914 г. сражался в звании полковника.
Сложнее было с Николаем. Мальчик родился слабым, много болел и в младенчестве неоднократно находился на грани смерти. Поэтому неудивительно, что в воспитании его играли значительную роль мама и бабушки. Мальчика с детских лет регулярно водили в церковь и учили молиться утром и на сон грядущий. Коля рос глубоко верующим, благочестивым отроком. С большим усердием и охотой, по мере сил и возможностей, Коля помогал нищим и обездоленным. С сердечным участием слушал их рассказы о горестном житье-бытье. Служил поводырем для слепых. Истово молился за покойников — близких, знакомых и незнакомых. Иногда приготовлению уроков предпочитал чтение «Жития Святых».
 |
| Ученик Казанского реального училища Николай Анисимов2 |
В начале 1890-х годов А. А. Анисимов был переведен по службе из Вятки в Казань. Семья последовала за ним. Ежегодно на время летних каникул детей семья приезжала погостить к остававшейся в Вятке бабушке.
Учеба Николая Анисимова в Казанском реальном училище проходила вполне успешно. Его любимыми предметами были Закон Божий, география и история. Всю жизнь будет помнить владыка Нестор своих первых законоучителей протоиереев о. Николая Варушкина и о. Петра Рождественского. В старших классах пришло увлечение произведениями классиков русской литературы и театром. Математику и другие точные науки он не любил.
Глубокая религиозность не мешала Коле дружить со сверстниками, однако, по-настоящему близким его другом был только старший брат-погодок Илларий. Любил Коля игры, веселье, песни, танцы и музыку. Чего он не любил и не умел, так это лазать по деревьям и крышам, ловить и убивать птиц, бороться и драться.
Впоследствии Владыка Нестор писал: «…осмысленно вступив на жизненный путь, я понял, что правильное семейное воспитание в духе человеколюбия, а также героический дух предков — защитников Родины выковали в сердце моем энергию и неугасимое стремление облегчать участь страдающих от житейских невзгод людей. Они облегчали мой путь священнослужения во многих уголках нашей необъятной Отчизны, а также за ее пределами во всех частях земного шара».
Промысл Божий
Говоря о силах, подвигших Николая Анисимова выбрать путь монашества и миссионерства, нельзя не вспомнить о некоторых эпизодах его детской и юношеской жизни, которые можно рассматривать как несомненное проявление промысла Божьего.Первые душевные потрясения маленького Коли были связаны с православным богослужением. Вот как позже сам Владыка Нестор описал свои детские впечатления от посещения церкви: «… Мы шли по тенистым, тихим улицам. Над нами голубело небо и над городом протяжно, гулко плыл колокольный благовест. Под каменными сводами собора, в мерцании свечей и разноцветных лампад, мою впечатлительную детскую натуру восторгали богослужебные обряды, умилительное пение Архиерейского хора и служение самого Архиерея. Неудивительно, что, будучи мальчиком, я часто в нашей детской комнате изображал священнослужителей и совершал „службы“, устраивая себе подобие архиерейской мантии, митры и облачения».
Впечатления от архиерейского служения сказались и на его наивной, но искренней ежедневной детской молитве: «Боженька, сделай меня архиереем… Боженька, дай здоровье маме, папе, брату Ларичке, крестной бабушке и… моей собачке Ландышке…».
Был еще один примечательный эпизод. Когда Коле Анисимову было около десяти лет, бабушка повела его на богослужение в Вятский Успенский мужской монастырь. Служил настоятель монастыря викарий Вятской епархии преосвященный епископ Глазовский Варсонофий (Курганов). Здесь произошло удивительное событие: «… Когда я, — пишет Владыка Нестор, — вместе с бабушкой в конце литургии подошел к благословляющему Архиерею поцеловать Св. Крест. Владыка Варсонофий, указывая на меня, спросил:
— Кто это?
— Мой внук, — ответила она.
— Он будет Архиереем! — предрек Владыка.
— Куда ему, такому озорнику! — незлобиво возразила бабушка.
— А я тебе говорю, — повторил епископ Варсонофий, — он будет архиереем».
История знает немало примеров того, как дети и юноши, очарованные красотой богослужения, напевов и пышностью ритуала, решают для себя, что обязательно станут священниками. В огромном большинстве случаев, такого рода увлечения мимолетны, и пыл затем остывает. У Николая Анисимова, однако, это не прошло бесследно. Более того, уже став священником, а затем и епископом он с особым рвением и трепетом относился к совершению богослужений. Сохранилось немало воспоминаний об исключительной красоте и благолепии его архипастырских служб, создававших в храме особый молитвенный подъем.
В Православной Церкви стремление стать епископом не является предосудительным. Апостол Павел в послании к Тимофею пишет: «Верно слово: если кто епископства желает, доброго дела желает. (1 Тим. 3, 1). Это стремление не имеет ничего общего с желанием «делать карьеру». Святитель Димитрий Ростовский писал: ««Дела» желает, а не власти, труда, а не почета, забот, а не насыщения. Апостол похваляет желание, ибо сан святительства учрежден Господом на земле не для покоя и удовольствия, но для того, чтобы святитель всегда нес на себе величайшие труды, заботясь о спасении всех… Не для того нужно быть архиереем, чтобы величаться и важничать, будучи почитаемым всеми, а для того, чтобы нелицемерно и всегда являть собою образ Христова смирения, чтобы быть поборником истины, не обинуясь, невзирая на лица, всегда быть готовым положить душу свою за Христа и Христову Церковь. Апостол потому именно не похулил желающих епископства, что в те времена апостольские за епископством следовало мученичество. И как из апостолов, так и из епископов мало кто умер своей смертью. Но весьма многие скончались в мученичестве. Ибо нечестивые мучители искали, прежде всего, епископов и учителей христианских, как предводителей. И потому если кто желал епископства, то желал вместе и мученичества, желал бесчестия, оплевания, заушения и ран, а не гордого превозношения и почестей; потому-то в те времена желавший епископства желал доброго дела. Ныне же ищущий епископского сана должен бояться, чтобы, приняв на себя попечение о спасении других, не погубить свою душу» .[2] Кто бы мог подумать, что в «просвещенном» ХХ веке в православной России после большевистского переворота, как и во времена первых христиан, вслед за епископством будет следовать мученичество. Это в полной мере ощутит на себе и владыка Нестор.
Наиболее сильное религиозное потрясение ожидало Николая Анисимова летом 1904 г. После перехода в выпускной класс Казанского реального училища Николай, как обычно, приехал с семьей на каникулы к бабушке в Вятку. Здесь случилось неожиданное. Тяжело заболела его любимая мама Антонина Евлампиевна. Болезнь печени по мнению медиков была неизлечимой, консилиум врачей вынес приговор: «Мы сделали все, что могли, пусть Всемогущий сделает больше, так как врач лечит, а Господь излечивает».
В это время по милости Божьей в Вятку приехал знаменитый протоиерей о. Иоанн Сергиев, которого уже в то время народ называл «Всероссийским батюшкой Кронштадтским». На встречу приехало огромное количество богомольцев из ближайших уездных городов и деревень. С огромным трудом Николаю удалось пробиться несметные толпы верующих к батюшке. Волнуясь, едва сдерживая слезы, он сообщил отцу Иоанну о смертельной болезни мамочки. Батюшка спросил у него ее имя, перекрестился и сказал: «Дай Бог ей здоровья!». Тем не менее, состояние больной постоянно ухудшалось и близкие с минуты на минуту ожидали ее кончины.
Каково же было удивление Николая, когда спустя некоторое время ему сообщили, что о. Иоанн направляется в их дом. «Ну, вот видишь, я приехал к твоей маме. Будем молиться, и Господь Бог вернет ей здоровье!" — сказал он Николаю.
К началу молебна толпы верующих заполнили не только зал, в который на кровати вынесли больную, но и прилегающие к нему комнаты, двор, и улицу. В своих воспоминаниях владыка Нестор пишет: «Отец Иоанн положил ей на голову свой наперсный крест, прочитал молитву и пригласил всех нас молиться о болящей, а у отца осведомился, чем больна мама. Затем, встав на колени перед столиком с Евангелием и крестом, отец Иоанн громогласно, дерзновенно просил Бога исцелить болящую.
— Ради ее детей. Господи, — возглашал он, — яви Твою Божественную милость, пощади рабу Твою Антонину, верни ей жизненные силы и здоровье, прости ей все грехи и немощи! Ты, Господи, обещал просящим исполнить и дать просимое. Услыши же нас, Тебя молящих, и даруй здоровье болящей рабе Твоей Антонине!
Отец Иоанн произносил эти слова, обращенные к Богу, с совершенной уверенностью в милости Всевышнего. По окончании молебна он снова подошел к матери, благословил ее и сказал твердо, повелительным тоном:
— Сейчас же позвать священника, он причастит больную, и она с Божией помощью будет здорова!
…Когда мы, домашние, проводив отца Иоанна, вернулись к маме, она лежала как преображенная. Кто-то из нас спросил, сознает ли она, что сейчас произошло. Мама чуть слышно прошептала: «Оставьте меня одну!..».
Мы выполнили ее просьбу, к тому же пришел вызванный мной священник. Мы простились с мамой и вышли, а когда после ее исповеди вернулись к причастию, увидели с радостью, что она сидит на кровати, а после приобщения Святых Тайн мама спокойно встала. На следующий день она уже не ложилась и быстро начала поправляться. После этого знаменательного для всей нашей семьи события мама прожила еще около тридцати четырех лет….Во мне же, юноше, случай плодотворной силы веры и молитвы ускорил процесс духовного роста, укрепил стремление посвятить свою жизнь Богу и служению на пользу страждущим».
 |
| Св. Праведный Иоанн Кронштадский |
В 1905 г. Николай окончил Казанское реальное училище. Встал вопрос о выборе жизненного пути. Для себя Николай уже давно решил, что посвятит себя служению Богу и людям. Тем не менее, чтобы не обижать отца, продолжавшего настаивать на военной карьере сына, Николай сделал попытку поступить в Казанское пехотное юнкерское училище. «Срезался» он на первом же вступительном экзамене. Вместо решения предложенной ему математической задачи он написал на листке бумаги Псалом 90 «Живый в помощи Вышняго…». «Как, — изумились экзаменаторы, — и больше вы ничего не знаете?» «Ничего», — ответил Николай и был немедленно исключен из числа абитуриентов.
Вскоре он поступил на калмыцко-монгольское миссионерские отделение при Казанской духовной Академии, наблюдателем которого был архимандрит Андрей (Ухтомский). На курсах преподавали лучшие педагоги Академии. Слушатели получали хорошую богословскую, методическую и языковую подготовку. Однако, и это самое главное, воспитание будущих миссионеров проводилось в духе любви к пастве, среди которой им придется проповедовать, завещанной великим миссионером св. митрополитом Иннокентием (Вениаминовым), говорившим: «Помни всегда, что если проповедник не будет иметь любви, как к своему делу, так и к тем, кому проповедует, то и самое лучшее и красноречивое изложение учения может остаться без всякой пользы, ибо только любовь созидает; а потому старайся иметь в себе дух святой любви».[3] Обращаясь к слушателям миссионерского отделения, ректор Казанской Духовной Академии епископ Алексий (Дородницын) говорил: «Вот, друзья мои, где кроется причина успешной деятельности пастырей церковных: в пламенной любви к Богу и ближним, в доброте сердечной, в готовности положить душу свою за друзей"[4].
В напряженных занятиях быстро пролетело два года. Весной 1907 г. Господь призвал Николая Анисимова к монашеству и миссионерскому служению на Камчатке.
Блажен, кого изберет Господь
Святая Церковь признает миссионерство продолжением апостольского подвига учеников Иисуса Христа, которые несли языческим народам свет Христовой веры. Русская Православная церковь вправе гордиться плеядой великих подвижников-миссионеров, целиком посвятивших себя исполнению евангельской заповеди: «Шедше убо, научите вся языцы, крестяще их во имя Отца, Сына и Святаго Духа» [Мф. 19, 20]. Не случайно многие из них удостоились прославления в лике Равноапостольных Святых Угодников Божиих.Миссионерство требует от священнослужителя не только глубокой веры и обширных знаний, но особого призвания, полного самоотречения и выдающихся душевных качеств. Апостол Сибири и Америки Св. митрополит Иннокентий (Вениаминов) (1797−1879 гг.) свое «Наставление священнику-миссионеру» начинает такими словами: «Оставить родину и идти в места отдаленные, лишенные многих удобств жизни, для того, чтобы обращать на путь истины людей, еще блуждающих во мраке неведения и просвещать светом Евангелия еще не видевших сего спасительного света, — есть дело по истине святое и равноапостольное. Блажен, кого изберет Господь и поставит на такое служение!» [5].
Мало кто способен на такой подвиг. Несмотря на поддержку официальными церковными властями миссионерства, в России уже в середине XIX века сложилась ситуация, когда «жатвы много, а делателей мало» (Матф. 9, 27).
Апостол Японии св. архиепископ Николай (Касаткин) в своем дневнике с горечью пишет: «Я ездил в Россию звать людей на пир жизни и труда, на самое прямое дело служения Православию. Был во всех четырех академиях, звал цвет молодежи русской — по интеллектуальному развитию и, казалось бы, по благочестию и желанию посвятить свои силы на дело веры, в которой она с младенчества воспитана. И что же? Из всех один, только один отозвался на мой зов, да и тот дал не совсем твердое и решительное слово, и тот, быть может, изменит. Все прочие, все положительно, или не хотели и слышать, или вопрошали о выгодах и привилегиях службы….Не грустно ли?"[6].
Миссионерская работа на Камчатке была начата в 1705 г. трудами архимандрита Мартиниана и продолжена другими самоотверженными священниками-миссионерами. Огромный вклад в дело проповеди христианства внес первый архиерей, носивший титул Камчатского, митрополит Иннокентий (Вениаминов) (1840−1868 гг.), а также его преемники святители Вениамин (Благонравов) (1868−1873 гг.), Павел (Попов) (1873−1877 гг.), Мартиниан (Муратовский) (1877−1885 гг.), Гурий (Буртасовский) (1885−1892 гг.), Макарий (Дарский) (1892−1897 гг.), Евсевий (Никольский) (1898−1916 гг.). Управление епархией осуществлялось последовательно из Новоархангельска (Аляска), Якутска, Благовещенска и Владивостока. К сожалению, архиереи физически не могли регулярно бывать во всех уголках этой огромной епархии. Поэтому на Камчатке за всю ее историю с 1840 г. по 1916 г. они сумели побывать только девять раз: трижды владыка Иннокентий, по одному разу епископы Павел, Мартиниан, Гурий и Макарий и дважды архиепископ Евсевий.
В 1743 г. начала свою работу Камчатская Духовная Миссия во главе с ее начальником архимандритом Иосафом (Хотунцевским). Деятельность ее, особенно в первые годы, была чрезвычайно успешной и плодотворной. В этот период, как отмечает владыка Нестор, « все население Камчатского полуострова, за исключением немногочисленных племен кочевников-тунгусов, было просвещено Святым Крещением. Построено несколько церквей и часовен, а также открыто на полуострове четыре школы, где обучалось свыше 200 детей, что при общем населении полуострова в 6,5 тысячи составляет большой процент, особенно для тогдашнего времени». Однако, в 1748 г. архимандрит Иосаф был отозван в Петербург. По инерции миссия еще продолжала действовать до 1861 г., а затем прекратила свою работу. Архипастырям Камчатским на протяжении полувека так и не удалось подобрать на должность начальника Миссии достойного священнослужителя. В последующие годы, миссионерская работа носила случайный, эпизодический характер. Новообращенные ранее коренные народы не были должным образом утверждены в христианской вере, поэтому в начале ХХ века туземцы-христиане часто ничем не отличались от язычников. Они по-прежнему оставались суеверными и прибегали к шаманству. Построенные ранее церкви и часовни ветшали и приходили в негодность. Приходские священники не только не обладали необходимым образованием, но нередко не соответствовали высоте своего положения по моральным качествам. Не лучше была и ситуация в области образования и медицины. Один из правителей Камчатки в послереволюционные годы и знаток ее истории А. А. Пурин писал: «1855−1909 гг. надо назвать периодом забвения. Камчатка не имеет ни школ, ни врачей, ни больниц» [7]. Нужно было все начинать сначала.
Решение посвятить свою жизнь миссионерской проповеди на Камчатке пришло к Николаю Анисимову далеко не просто. В 1907 г. на Прощеное воскресенье, которое в том году выпало на 4 марта, он после Божественной литургии в Спасо-Преображенском монастыре, помогал своему духовному отцу разбирать письма, только что принесенные почтальоном. Среди них оказалось и обращение архиепископа Владивостокского и Камчатского Евсевия, в котором тот просил прислать священнослужителей для миссионерской работы на Камчатке. «Так тебе и надо ехать туда» ,— неожиданно сказал отец Андрей. В ответ на это предложение Николай обиженно ответил: «Зачем же мне от вас уезжать куда-то на Камчатку?».
На следующий день о. Андрей отправился в Елабугу на похороны одного из своих духовных детей. Садясь в сани, он сказал: «Ты, Колюшка, до моего возвращения из Елабуги подумай о Камчатке. Молись Богу, подготовляйся на миссионерское служение».
Всю первую неделю Великого поста Николай находился в состоянии огорчения, неудовлетворенности и крайней подавленности. В его душе боролись два чувства. С одной стороны, он не хотел даже допустить мысли о возможности отъезда, но с другой — понимал, что, отказываясь от предложения о. Андрея, он нарушает тем самым правило послушания своему духовному отцу, которому был предан всем сердцем. Посоветоваться он мог только с духовно очень близкими ему людьми. Поэтому о своих сомнениях он откровенно рассказал маме Антонине Евлампиевне и написал письмо о. Иоанну Кронштадтскому.
 |
| Иеромонах Нестор (Анисимов) с мамой Антониной Евлампиевной перед отъездом на Камчатку |
В храм они вошли с некоторым опозданием, когда старец-священник уже произносил проповедь, посвященную воззванию Святейшего Синода о материальной поддержке православных миссий. Говорил он о том, что на забытой окраине России — Камчатке живут язычники-идолопоклонники: чукчи, коряки и другие народности, а проповедников Православия в тех краях нет. Свою проповедь священник закончил словами: «Помолимся же, братие и сестры, Богу, чтобы Он послал на эту ниву делателей, ибо там жатвы много, а делателей нет».
Проповедь потрясла Николая. Это и был тот самый «знак свыше», окончательно решивший его судьбу. Именно его так жаждал юноша. Позже он напишет: «Как совершенно ясно и очевидно Господь призывал меня от мира на великое апостольское служение! И упрямое противодействие послушанию духовного отца было побораемо предначертанной волей Всевышнего, сказавшейся в кратких словах неведомого мне старца-священника, призывавшего на пастырское делание в неведомой дотоле, отдаленнейшей Камчатке. Повинуясь, уже смиренно, голосу Божию, я спокойно и радостно воспринял сие предуказание, которое также смиренно, с верой, но с материнской тоской восприняла и моя любимая мама. Тогда, выйдя из церкви, мы с ней обнялись и заплакали от чувств в связи с совершившимся во мне душевным переворотом».
Сообщение Николая о своем решении поехать на Камчатку с пострижением в монашество поразило его отца, который многие годы не относился всерьез к религиозным устремлениям сына. Он долго сидел задумчивый и молчаливый, а затем сказал: «Если ты, Коля, чувствуешь в себе призвание к монашеству и миссионерству, значит, это перст Божий». С этих пор его отношение к младшему сыну стало гораздо более теплым и сердечным.
Николай навсегда покинул родительский дом, став послушником Казанского Спасского монастыря, и стал готовиться к пострижению в монашество. Необычайно трогательно, со слезами участия провожала его Антонина Евлампиевна, напутствуя материнским благословением и добрым словом.
Вскоре из Елабуги возвратился архимандрит Андрей. Николай подробно рассказал ему как своему духовнику о свершившемся. Необычно быстро пришел ответ и от о. Иоанна Кронштадтского. На обороте своей фотографической карточки он написал: «Раба Божия Николая Анисимова благословляю на великий подвиг миссионерства, если он находит себя способным и чувствует в себе призвание к нему. Да явится в нем благодать Божия, немощныя врачующая. Целую его братски. Протоиерей Иоанн Сергиев. 18 марта 1907 года». Это напутствие окончательно утвердило Николая в правильности принятого решения.
Далее, события стали развиваться стремительно. 17 апреля 1907 года в Великий Вторник на страстной седмице Николай принял монашеский постриг от руки своего Аввы архимандрита Андрея и получил имя Нестор.
6 мая 1907 года в Казанском кафедральном соборе бывший алтайский миссионер епископ Иннокентий (Солодчин) возвел монаха Нестора в сан иеродиакона. Этот почтенный старец, глубокий подвижник и аскет дал будущему миссионеру полезные наставления и, между прочим, спросил его: « Вот сейчас ты понесешь три креста — монашество, пастырство и миссионерство. Какой из этих крестов легче, а какой тяжелее?». Отец Нестор после некоторого раздумья ответил: «Полагаю, что крест пастырства — легче; за ним следуют миссионерство и монашество». Но епископ Иннокентий возразил: «Все три креста могут быть одинаково и тяжелы, и легки, в зависимости от того, как их нести. Если с верой, благоговением, давая себе постоянный строгий отчет в этом великом и святом служении, то любой из крестов, и даже все три сразу, будет легко нести с Божией помощью».
9 мая 1907 года, в день своего небесного покровителя от святой купели Крещения, Святителя Николая, Мир Ликийских Чудотворца, в том же Казанском кафедральном соборе иеродиакон Нестор был посвящен в сан иеромонаха. Началась подготовка к отъезду на Камчатку. Отец Нестор обошел церкви и монастыри Казани, встретился со всеми казанскими архиереями, многими священниками и благотворителями. Все они не скупились на пожертвования. Были собрано много книг, церковной утвари и подарков для жителей Камчатки. В частности, о. Нестору были подарены: икона Казанской Божией Матери с изображением в нижней ее части ликов мученика Нестора Солунского и преподобного Нестора Летописца (благословение Казанского архиепископа Димитрия и архимандрита Андрея), икона Апостола и Евангелиста Марка с частию мощей, присланная из Иерусалима, икона преп. Марка Гробокопателя Киевского с частию мощей, власы преп. Серафима, икона Рождества Христова с камнем от яслей Спасителя, икона Иоанна Крестителя, крест с мощами великомученицы Варвары и частию древа Креста Господня, икона Божией Матери и много других икон и святынь.
Накануне отъезда о. Нестора к нему из Кронштадта прибыл нарочный. Он привез от протоиерея Иоанна Кронштадтского его розовое священническое облачение и устное напутствие: «Передай камчатскому миссионеру (я его монашеское имя не знаю) от меня облачение. Бог ему в помощь! А вот этот сосудик передай ему и скажи: все выпитое (больше половины) — это мной выпито за мою жизнь, а оставшееся он будет допивать в его жизни, но пусть переносит все невзгоды терпеливо, да благословит его и спасет Господь Бог». Сосудиком оказалась бутылка коньяка «Шустов». Эту драгоценную жидкость иеромонах Нестор по каплям будет использовать на Камчатке в трудные минуты жизни как лекарство.
 |
| Форзац Евангелия, подаренного Антониной Евлампиевной Анисимовой своему сыну иеромонаху Нестору перед отъездом на Камчатку |
[2] Творения иже во святых отца нашего святителя Димитрия Ростовского. СПб., Изд. Сойкина. С. 786−787
[3] Творения Иннокентия, митрополита Московского. Собр. И.Барсуковым. Кн. 2. М., 1886. С. 239.
[4] Прот. Павел Павлов. Мысли о пастыре … Семинарский вестник N 4 2001 С. 6−8.
[5] Творения Иннокентия, митрополита Московского. Собр. И.Барсуковым. Кн. 2. М., 1886. С. 239.
[6] Святитель Николай Японский. Запись в дневнике 4.3 1871 г. // Праведное житие и апостольские труды святителя Николая, архиепископа Японского, по его своеручным записям. СПб., 1996. Ч. 1. С. 4.
[7] А. А. Пурин Из прошлого и настоящего Камчатки. Камчатка 1740−1940. Юбилейный сборник в память 200-летия основания города Петропавловска-на-Камчатке. Шанхай. 1940. Цит. по сб. «ВОПРОСЫ ИСТОРИИ КАМЧАТКИ». Выпуск 1, 2005 г. http://www.npacific.ru
(Продолжение следует)
https://rusk.ru/st.php?idar=14620
Страницы: | 1 | |
