«Маленький Наполеон»

Отрывки из книги «Генерал Каппель». Мельбурн, 1967 год

Полным ходом, задыхаясь, несут волжские пароходы Каппеля с его армией к городу, под которым уже прославившийся красный командир шлет волну за волной своих войск на обреченный, казалось, город. Он отлично учитывает и понимает, что город нужно взять до прихода Каппеля, так как в противном случае задача будет значительно сложней. Задыхается, бьется белый гарнизон симбирцев, знает, что Каппель изо всех сил спешит на помощь, знают также, что если удержатся до его прихода, то будет победа, ибо с ним идет только она одна. Поэтому и Тухачевский гонит без пощады своих красноармейцев на город.

Но уже прямо с пароходов ведет в бой свои части 36-летний Каппель на озверевшие от неудач части 27-летнего Тухачевского. Огромный военный талант Каппеля, одухотворенный страстной любовью к родине, пропитанный высоким сознанием чести, честности, жертвенности и долга, столкнулся с тоже огромным военным талантом Тухачевского, отравленным талантом честолюбия, эгоизма и беспринципности. Жестоко защищается бывший поручик Императорской Гвардии, продавший свою шпагу кремлевским хозяевам, падают под его огнем добровольцы Каппеля, но они заражены верой своего Вождя, его порывом, и оставшиеся идут вперед и вперед, и то там, то тут между их цепей мелькает фигура заколдованного от пуль Каппеля. И на третий день жестокого, упорного боя вынужден Тухачевский отойти и перенести свой штаб к Инзе, верст на 80 западнее Симбирска. Город был спасен и опять по волжским просторам прокатилось имя человека, знавшего только победы, имя Каппеля.

Но противника нужно добить и уже создан план дальнейшего наступления на Инзу, как вдруг прямой провод передает, что в Казани местные формирования не в силах удержать город, так как прибывший на фронт сам Троцкий повел наступление на Казань.

Беспощадными мерами вводил Троцкий порядок и дисциплину в потерявшие дух красные части. "Революция в опасности" повторялось беспрерывно в его приказах, а если так, то все меры хороши. Уже больше 20 командиров красных частей расстреляно по его приказу; из центра России беспрерывной волной тянутся красные подкрепления и Троцкому удастся, за время отсутствия Каппеля под Симбирском, вклиниться между ним и Казанью.

Верстах в 50 от Казани к югу, в районе Нижнего Услона, Каппель высадил свои части с пароходов и двинулся к Казани, обходя ее с запада через город Свияжск, занятый большими красными силами.

Прибегая к своим обычным правилам, Каппель выделил конную группу с полковником Вырыпаевым и его батареей, которая должна была занять станцию Тюрельму и двигаться на Свияжск, который должны были атаковать на рассвете главные силы. Выступив вечером, полковник Вырыпаев занял Тюрельму, разгромил красный броневик и двинулся к Свияжску. Когда его батарея втягивалась уже в город, он заметил шедший ему навстречу автомобиль. Этот автомобиль внезапно резко остановился и два человека, выскочив из него, скрылись в каком-то дворе. Шедшие впереди белые разъезды успели захватить шофера. Оказалось, что убежавшими были сам Троцкий и его адъютант. Но главных белых сил в городе, почему то, не оказалось – он был занят красными, и полковник Вырыпаев был вынужден боковыми улицами выйти за город и только к вечеру присоединился к ним. Оказалось, что в ночной темноте они спутали направление. Каппель, после соединения всех частей, решил взять город на другую ночь. Но неожиданно, перед самым наступлением, из Нижнего Услона от защищавших его сербов пришло донесение, что они не в силах дольше сопротивляться красным и должны его оставить. Это оголило бы фланг Каппель и, оставив Свияжск, он бросается на помощь сербам. Новые и новые красные волны бросает Троцкий на Нижний Услон.

Четыре дня, без перерыва, бьется Каппель и сербы против превосходящих сил противника, но все усилия Троцкого разбиваются о позиции Каппеля. Добровольцы несут потерю за потерями, но с каждым часом крепнет дух от сознания, что красная лавина бессильна залить их позиции, защищаемые Каппелем. Но к концу четвертого дня новый приказ Самары меняет обстановку: "Оставить все, грузиться экстренно на пароходы и снова двигаться на помощь Симбирску". И снова несет Волга не знающего отдыха, забывшего про сон и еду Каппеля к Симбирску. Задыхаются в небывалом напряжении машины пароходов, но для Каппеля это мало – он знает, что на Симбирск двинут сам главнокомандующий красными силами, бывший гвардейский полковник Муравьев и недобитый Тухачевский. Надрываются в дикой гонке пароходы Каппеля, вглядывается зорко он сам в волжские дали, но поздно – Симбирск уже в агонии. Орды Муравьева, Тухачевского и Гая волна за волной штурмуют город, где задыхаются под ударами противника местные слабые формирования. На половине пути от Казани, на станции Тетюши, Каппель вынужден был высадить свои части, достигшие уже трех тысяч человек, на левый берег Волги и следовать дальше походным порядком. 12 сентября он подошел к Симбирскому мосту, через который уже тянулись отходившие части и бесчисленные беженцы. Чтобы помочь отступающим, Каппель приказал своей артиллерии обстрелять юго-западные подступы к городу, откуда велся главный нажим красных. 12 сентября конница Гая ворвалась в Симбирск и Каппель приказал взорвать один из пролетов моста. В этот день и сам Каппель и его добровольцы в последний раз видели Волгу.

Подведем теперь краткий итог всех операций Каппеля на Волге с 8-го июня по 12 сентября 1918 года. За это время Каппель сделал более 2500 верст, бросаясь то к Сызрани, то к Симбирску, то к Казани. За все это время, во всех бесчисленных боях и стычках, не было ни одного случая, когда бы победа не была на его стороне. Даже оставление им позиций под Нижним Услоном было проведено не под давлением противника, а для спасения Симбирска, куда Каппель просто не успел довести своих добровольцев до капитуляции. Какое значение в общем ходе белой борьбы на востоке Европейской России и в Сибири имели эти победы Каппеля? Лучше всего об этом говорит в своем капитальном труде "Сибирь, союзники и Колчак" профессор Гинс. Он пишет: "Историческая справедливость требует отметить, что отсрочка набора сибирской армии и возможность некоторой подготовки мобилизации явились результатом самоотверженной борьбы на берегах Волги так называемой Народной армии. Интеллигентная по составу, сознательно враждебная коммунизму, но плохо подготовленная и плохо снабженная, она была вынуждена к осени отступить к Уралу, но все лето она давала возможность Сибири организовываться и подготовлять военную силу", (том 1-й, стр. 132). Профессор Гинс, резко отделяя отряды Каппеля от эсерствующего и интригующего правительства Самары, признает за Каппелем роль военачальника, благодаря которому красные полчища не проникли в Сибирь. Иначе говоря, ведя на берегах Волги непосильную борьбу, Каппель спас Сибирь.

Теперь перед Каппелем встала еще более сложная задача. Волжская группа должна была по Волго-Бугульминской железной дороги отойти до Уфы, до которой было более 400 верст и где были уже сибирские части. Этот отход осложнялся с самого начала двумя обстоятельствами: с одной стороны, нужно было не дать противнику отрезать себя. Красные части, двигаясь параллельно линии железной дороги, могли обогнать волжан и пересечь им путь, но с другой стороны от казанских формирований, покинувших свой город 10 сентября, все время шли донесения с просьбой дождаться их подхода через город Лаишев. Одно положение исключало другое. Спасая отходящих казанцев, Каппель дал под Мелекесом большой бой. Красные комиссары слали на позиции Каппеля волну за волной, напряжение обеих сторон достигло до предела, когда Каппель, личным примером увлекая своих добровольцев, бешеным рывком вперед отбросил, смял красные части, внес в их ряды дезорганизацию, вынудил их задержаться и выиграл необходимое ему время.

"Маленький Наполеон", как с иронией писали о Каппеле приволжские красные газеты, прибавил к своим победам еще одну. Казанцы присоединились к силам Каппеля, увеличив и численность и силу Волжской группы. В районе Бузулука Каппель получил из Омска производство в генералы. Но приехавшему поздравить его полковнику Вырыпаеву он серьезно и искренне ответил: "Я был бы более рад, если бы мне вместо производства прислали батальон пехоты". В этих словах особенно ярко обрисовался облик Каппеля, отдававшего всего себя делу борьбы с коммунизмом. В одном из писем полковника Вырыпаева на вопрос автора, какие награды имел генерал Каппель, имеется гордый ответ: "Мы в то время об орденах не думали". И на всех карточках на френче Каппеля видны только значки академии и Николаевского кавалерийского училища и скромная геогргиевская ленточка – ее не надеть было нельзя – остальные он не надевал никогда – он боролся не для орденов.

Прошел сентябрь, октябрь, вступила в свои права зима, и под ее дыханием леденели рельсы дороги. А вдоль нее, упорно пробиваясь на восток, вел Каппель свою Волжскую группу. Вокруг было красное море. Распропагандированное население встречных станций и сел волком смотрело на полузамерзших добровольцев. Каждая деревня могла встретить пулеметным огнем, справа и слева были враги, сзади наседали красные части. Почти каждый день, если не бой, то жестокая стычка, но непреклонно таранит путь Каппель, ведет за собой верящих в него людей. Участник этого похода полковник Вырыпаев пишет: "На этом пути Каппель дал ряд боев, кровопролитных и изумительных, разбивая наседающих красных. Эта его боевая работа до сих пор не понята, не исследована и исторически не оценена".

Ледяным туманом окутаны белые бойцы, почти нет теплого обмундирования, до ста человек в день насчитывают обмороженными. Голодные, потерявшие счет дням и бессонным ночам, под почти беспрерывную музыку боя, они идут за Каппелем. Русские и татары, безграмотный крестьянин и приват-доцент Казанского университета, мальчик гимназист и старый бородатый старообрядец, они идут за человеком, который всегда впереди, за которым не идти нельзя. Черные пятна на обмороженных щеках Каппеля, в черных кругах запавшие глаза, все тело сковано стопудовой усталостью. Но напряжена до предела воля, беспощадным кнутом подхлестывает она мозг, не давая ему ни на минуту забыться, беспрерывно шепчет в уши о тех, кто идут за ним, кого он должен спасти, беспощадно гонит на новую и новую нескончаемую борьбу.

Куда-то исчезло, растаяло эсерствующее правительство Самары. В Омске, где бьется в поисках людей адмирал Колчак, про Каппеля плетутся искусные, полные лжи, а, может быть, простой зависти слухи. Эти слухи ежедневно, осторожно и тоже искусно, докладываются Верховному Правителю и несчастный, принявший крест власти Адмирал уже теряется в догадках, кто же этот Каппель?

В ноябре морозы усилились, но на все просьбы спасти добровольцев Омск ответа не давал.

Чтобы как-то сдвинуть этот вопрос с мертвой точки, Каппель командировал в Омск полковника Вырыпаева. Добившись в Омске приема у главного интенданта, Вырыпаев услышал, что хотя теплые вещи и есть, но выдать их ему нельзя, так как Волжская группа, вообще, на учете не числится. Впрочем интендант обещал выяснить этот вопрос у Верховного Правителя, для чего потребуется две три недели. "Тыловые интриги делали свое каиново дело" – так заканчивает полковник Вырыпаев эту страницу своих воспоминаний.

На льду реки Ин встретил Каппель вернувшегося Вырыпаева. Один пролет железнодорожного моста был здесь взорван и лежал на льду реки. Эшелоны Волжской группы стояли под угрозой захвата врагом. Чины штаба Каппеля и его инженеры доложили ему, что на починку моста нужно не меньше двух недель. Это было равносильно гибели, так как Каппель располагал одним – двумя днями. Но кроме ученых инженеров у Каппеля были его добровольцы, для которых его слово было законом. И заведующий починкой моста, прапорщик Неретник, в дырявом полушубке, грязный и обмороженный смущенно доложил генералу, что поезда едва ли могут пойти раньше двенадцати часов следующего дня. Каппель протянул ему руку: "Идите, работайте. Спасибо вам", и лицо прапорщика просияло – руку ему пожал сам Каппель, а если так, то поезда завтра пойдут. Муравьями суетились на льду Ина добровольцы, а на обоих берегах реки стояли два паровоза, к которым были прикреплены какие-то блоки и тросы. Другие концы тросов были прикреплены к упавшему пролету. По свисткам и знакам прапорщика, паровозы со скоростью часовой стрелки ползли в разные стороны, подымая пролет, а под него тотчас же добровольцы подкладывали клетки из шпал. На другой день поезда прошли через Ин. Приказ Каппеля был выполнен.

Части Каппеля отходили, как уже говорилось, по Волго-Бугульминской железной дороге, а южнее из-под Самары по Самаро-Златоустовской дороге отходили чехи и оставшиеся в Самаре части Народной армии. Недалеко от Уфы, на станции Чишма, обе дороги соединялись. Когда обе части армии находились уже недалеко от Чишмы, разведка доложила генералу Каппелю, что в Сергиевском посаде, находившемся в вилке обеих дорог, накапливаются большие силы красных. Каппель разгадал их маневр: ударив из Сергиевского Посада на Чишму, противник отрезал бы обе белые группы от Уфы. Нужно было действовать быстро и решительно. И снова, как на Волге, Каппель использует элемент быстроты и неожиданности. Оставив на линии железной дороги только один броневик, он всеми своими силами обрушился на Сергиевский Посад, и, как обычно, не ожидавший его противник бежал, отдав в его руки всю свою артиллерию. И снова в красной военной газете того времени, "Красной звезде", появились статьи о "маленьком Наполеоне", но уже не в ироническом тоне, а с истерическими выкриками "уничтожить, раздавить гидру контрреволюции, наймита Антанты, царского опричника Каппеля".

Эта операция, типичная для Каппеля, лишний раз показала его неизменное искусство ведения гражданской войны. Его методы часто противоречили общепринятым законам тактики и стратегии, ибо Каппель понимал, что гражданская война – это война особая, и применять при ее ведении опыт прошедшей Германской войны было бы ошибкой и нелепостью.