|
|
Часть 1
МАРКОВР.Г. ГАГКУЕВ
Н.Л. КАЛИТКИНА
Предисловие
Имя генерал-лейтенанта СЕРГЕЯ ЛЕОНИДОВИЧА МАРКОВА не относится к широко известным. Несмотря на то, что он принадлежит к числу основоположников Белого движения, вместе с такими генералами как М.В. Алексеев, Л.Г. Корнилов, А.И. Деникин и др. – имя его больше знакомо специалистам-историкам, нежели широкому кругу. Не участвуя в политической борьбе, более всего занимаясь военным делом, Марков до начала "красной смуты" был известен, главным образом, в армейских кругах как военный ученый и фронтовой офицер, прошедший две войны. В 1917-1918 гг. имя Маркова ярко блеснуло на фоне всеобщего хаоса, вдохновляя на борьбу с развалом русской государственности тех, кто до конца был верен раз принятой присяге. Но его служение в рядах белого воинства продолжалось недолго. 25 июня 1918 года, совсем немного не дожив до своего сорокалетия, он был смертельно ранен осколком снаряда и от полученных ранений скончался.
Имя его осталось жить в описании совершенных им подвигов и в названиях белых частей, получивших в гражданскую войну именное шефство Маркова. Память о нем, как и о многих других, была унесена остатками белых войск в эмиграцию, пролившись воспоминаниями на страницах газет и журналов.
Между тем, в истории Русской армии было не так много офицеров, столь ярко сочетавших в себе таланты боевого командира и военного преподавателя, автора научных трудов и литературных заметок.
"Мне редко приходилось встречать человека, с таким увлечением и любовью относившегося к военному делу. Молодой, увлекающийся, общительный, обладающий даром слова, он умел подойти близко ко всякой среде – офицерской, солдатской, толпе иногда далеко не расположенной, и внушать им свой воинский символ веры – прямой, ясный и неоспоримый", – написал в свое время о личности Маркова Деникин 1 .
Пройденная школа Генерального штаба, преподавание в военно-учебных заведениях, работа над трудами по военным наукам, боевой опыт двух кампаний – все это в большинстве случаев отходило на второй план при рассказах о Маркове. Чаще всего упоминалось о его участии в Белом движении, о сделавшем его имя легендарным 1-м Кубанском походе. И это не случайно – последний период жизни Сергея Леонидовича многократно описан многими участниками событий тех лет, от Главкома А.И. Деникина до строевых офицеров. Почти все они в своих воспоминаниях непременно касались личности "Бога войны", сделавшегося еще до своей смерти живой легендой…
Спустя более чем 80 лет со дня смерти, история жизни С.Л. Маркова по-прежнему остается малоизвестной, а отдельные ее периоды отражены фрагментарными сведениями. При большом количестве литературы, посвященной другим вождям белого дела, о Маркове не написано ни одной работы – не считая нескольких десятков публикаций в периодике времен гражданской войны, русского зарубежья и отдельных глав в книгах, посвященных истории воинских частей, получивших его именное шефство. Но вся эта масса литературы, разбросанная по центральным библиотекам, только сейчас, благодаря публикациям серий воспоминаний участников гражданской войны, становится доступной для широкого круга читателей.
Ранее, когда не было еще многочисленных современных переизданий трудов Деникина, немало места уделившего на страницах своих работ Сергею Леонидовичу, о Маркове можно было узнать лишь из энциклопедических справочников или таких художественных портретов, каким наградил его А. Толстой в романе "Хождения по мукам", рисуя образ "типичного" генерала-белогвардейца в 1-м Кубанском походе:
"На берегу вертелся на грязной лошадке небольшой человек с бородкой, в коричневой байковой куртке, в белой, глубоко надвинутой папахе. Грозя нагайкой, он кричал высоким, фатовским голосом. Это был генерал Марков, распоряжавшийся переправой. О его храбрости рассказывали фантастические истории.
Марков был из тех людей, дравшихся в мировую войну, которые навсегда отравились ее трупным дыханием; с биноклем на коне или с шашкой в наступающей цепи, командуя страшной игрой боя, он, должно быть, испытывал ни с чем не сравнимое наслаждение. В конце концов он мог бы воевать с кем угодно и за что угодно. В его мозгу помещалось немного готовых формул о боге, царе и отечестве. Для него это были абсолютные истины, большего не требовалось. Он, как шахматный игрок, решая партию, изо всего мирового пространства видел только движение фигур на квадратиках.
Он был честолюбив, надменен и резок с подчиненными. В армии его боялись, и многие таили обиды на этого человека, видевшего в людях только шахматные фигуры. Но он был храбр и хорошо знал те острые минуты боя, когда командиру для решающего хода нужно пошутить со смертью, выйдя впереди цепи с хлыстиком под секущий свинец" 2 .
И это все, чего удостоился от "красного графа" (как называли в эмиграции "возвращенца" А.Н. Толстого) человек, всю свою жизнь отдавший служению Отечеству, заслуживший награды и общее признание в боевом строю, всегда думая о пользе общего дела, а не о собственной выгоде.
Первый раздел книги – "МАРКОВ" – включает в себя два очерка, рассказывающих о жизни С.Л. Маркова, и представляет собой первую в историографии попытку анализа жизненного пути генерала.
Р.Г. ГАГКУЕВ
ГЕНЕРАЛ МАРКОВ
НАЧАЛО ПУТИ
Сергей Леонидович Марков родился 7 июля 1878 года в Москве, в семье офицера, потомственного дворянина. В 1895 году кадет Сергей Марков окончил 1-й Московский Императрицы Екатерины II кадетский корпус и с блестящим аттестатом 26 августа был переведен в Константиновское артиллерийское училище 3 . Через три года учебы, произведенный 8 августа 1898 года в подпоручики Гвардии, Марков также с блестящим результатом был выпущен из училища в Лейб-гвардии 2-ю артиллерийскую бригаду.
Увлечение подпоручика Маркова военными науками побудило его поступить в 1901 году в Императорскую Николаевскую академию Генерального штаба. В октябре 1901 года, выдержав двойной конкурсный экзамен, Марков был зачислен в младший класс академии. В ее стенах он предается изучению военных наук, сумев завоевать исключительное отношение к себе среди преподавателей 4 . В ходе учебы, 8 августа 1902 года Марков был произведен в поручики. После окончания двух классов по 1-му разряду и дополнительного курса 31 мая 1904 года "за отличные успехи в науках" он был произведен в штабс-капитаны 5 .
НА ФРОНТЕ РУССКО-ЯПОНСКОЙ
Русско-японская война стала первой военной кампанией Сергея Леонидовича. Только что блестяще окончив Николаевскую академию и получив чин штабс-капитана Гвардии, Марков по собственному желанию отправился на фронт, где находился более года. Здесь он зарекомендовал себя не только как штабной работник, но и как офицер Военно-топографического отделения, проводивший лихие разведки и рекогносцировки местности, за что неоднократно был отмечен наградами. Сохранилась фотография штабс-капитана Маркова в числе других выпускников академии Генерального штаба, отправившихся после ее окончания на фронт войны, сделанная летом 1904 года.
Свою службу во 2-й Маньчжурской армии Сергей Леонидович начинает в июле 1904 года в Управлении начальника военных сообщений, расположенном в Ляояне 6 . 7 августа он был переведен в распоряжение Генерал-квартирмейстера, с приказанием явиться в Военно-топографическое отделение, располагавшееся также в Ляояне. А уже 8 августа Марков получает задание по рекогносцировке дорог в районе деревень Сыфантай, Кусанцзы, Хвамайтунь и др. 7 В дальнейшем на протяжении августа-сентября месяцев он выполнил ряд рекогносцировок местности в районе от Ляояна до Мукдена 8 .
Находясь при штабе 1-го Сибирского армейского корпуса и осуществляя его связь с Маньчжурской армией, Марков с 16 по 19 августа участвовал в боях у деревни Шаущаньпу и на "высоте 99" 9 .
22 августа штабс-капитан Марков получил задание, приняв под свое командование группу из трех офицеров, произвести рекогносцировку пути отступления армии от Мукдена до Телина и севернее по Южно-Маньчжурской железной дороге в направлении на Харбин. Под его командой группа офицеров сумела пройти до железнодорожного узла Сыпингай, проведя от Телина разведку пути, примерно равного растоянию от Мукдена до Телина 10 .
В сентябре 1904 года Марков был переведен на должность офицера Генерального штаба в сформированный штаб Восточного отряда Маньчжурской армии, где оставался вплоть до его расформирования в декабре месяце 11 . 6 октября 1904 года штабс-капитан Марков принял участие в усиленной рекогносцировке, осуществленной бригадой пехоты генерал-майора барона Бринкена, усиленной двумя батареями в направлении со стороны деревень Лиученхутун на деревню Хамытан, исполняя обязанности начальника штаба этого отряда 12 .
Война оставила глубокий след в жизни Сергея Леонидовича и его семьи. 3 октября 1904 года в бою на Новгородской сопке был тяжело ранен подпоручик 86-го Вильманстрандского полка Леонид Леонидович Марков – родной брат С.Л. Маркова – и от полученных ранений 13 октября скончался в лазарете Евгеньевской общины 13 .
6 декабря 1904 года после расформирования штаба Восточного отряда Марков был переведен в штаб 1-го Сибирского армейского корпуса 14 и вскоре был назначен исполняющим должность старшего адъютанта штаба. В составе штаба Сергей Леонидович участвовал во всех боях и походах, начиная с 7 декабря по день ратификации мирного договора 2 октября 1905 года. В их числе: январские бои под Хуанлотоцзы и Хейгоутаем (Сандепу) 11-15 января 1905 года, марш-маневр корпуса с правого фланга всех армий из деревни Шуанго к левому флангу – деревне Шихуйчен и обратно к городу Мукдену. В окрестностях этого города Марков пробыл с частями корпуса все дни Мукденского сражения 15 .
После окончания войны Марков не раз возвращался к теме минувшей кампании, анализируя как общие причины поражения, так и отдельные ее неудачи. Одна из его работ на эту тему – вышедшая в 1911 году брошюра "Еще раз о Сандепу", во многом сохранившая дневниковые записи Сергея Леонидовича, дает представление о его переживаниях в этот период 16 . Марков описал в этой книге четыре дня боев 1-го Сибирского корпуса в боях под Хейгоутаем 11-15 января 1905 года. Анализируемая Марковым операция под Сандепу была разработана командующим 2-й маньчжурской армией генерал-адъютантом Оскар-Фердинандом Гриппенбергом. План операции был подготовлен в расчете на переход в наступление всех трех русских армий, находившихся в распоряжении Главнокомандующего – генерал-адъютанта Алексея Николаевича Куропаткина. Эта операция, закончившаяся поражением русских войск, вызвала впоследствии большие споры и взаимные обвинения Куропаткина и Гриппенберга в неудачных действиях i. Марков главной причиной неудачи считал именно пассивное руководство действиями русских армий Главнокомандующим генералом Куропаткиным, который не решился не только ввести полностью в дело 1-ю и 3-ю армию, но и в самый ответственный момент остановил наступление 2-й армии. При этом Марков отмечал, что совсем не симпатизирует и генералу Гриппенбергу.
Наблюдения молодого офицера и его размышления остались в разделе его собственного дневника "Еще раз о Сандепу" [ 17 ], в котором им описаны события боевых действий.
***
Русско-японская война закончилась. Однако обидное для России поражение в войне на Дальнем Востоке принималось далеко не всеми. Мир, подписанный в Портсмуте 5 сентября 1905 года председателем Совета Министров С.Ю. Витте, многими в армии признавался более чем несвоевременным.
Действительно, два года войны, несмотря на достигнутые успехи, сильно истощили Японию. Ее дальнейшее усиление на Дальнем Востоке уже не было выгодно Англии, поддерживавшей ее до этого. Падение Порт-Артура, поражения в Маньчжурии, Цусимская катастрофа – все это, хотя и дорого стоило России, не поставило ее на грань катастрофы. Войска сохраняли боеспособность и были готовы вести боевые действия дальше. Но развитие внутренней ситуации в стране требовало заключения мира.
Показательно мнение на этот счет А.И. Деникина, во многом отражающее настроения в армии: "В середине июля (1905 года – Р.Г.) поползли в армии слухи, что президент США Теодор Рузвельт предложил нашему правительству свои услуги для заключения мира… Установившееся на фронте затишье подтверждало эти слухи. Как были восприняты они армией? Думаю, что не ошибусь, если скажу, что в преобладающей массе офицерства перспектива возвращения к родным пенатам – для многих после двух лет войны – была сильно омрачена горечью от тяжелой, безрезультативной и в сознании всех незаконченной компании. /…/ Россия отнюдь не была побеждена. Армия могла бороться дальше. Но… Петербург "устал" от войны более, чем армия. К тому же, тревожные признаки надвигающейся революции, в виде участников террористических актов, аграрных беспорядков, волнений и забастовок, лишали его решимости и дерзания, приведя к заключению преждевременного мира" 18 .
Подобные же взгляды на итоги войны для России имел и Марков. Об этом говорят, в частности, листовки, сохранившиеся среди его бумаг. В них содержатся призывы против заключения мира с Японией ii.
Оценивая в целом итоги войны для России, Сергей Леонидович писал: "Было бы ошибочно утверждать, что мы вышли на войну с отсталыми теоретическими взглядами, невеждами в военном деле. Все крики о полной непригодности наших уставов, проповедь новой тактики, новых боевых форм – все это лишь крайние мнения, с которыми нужно считаться, но считаться вдумчиво и осторожно. Конечно, характерные особенности войны в Маньчжурии заставили нас кое-чему переучиться, кое-что создать, но основное, главное давно твердилось в мирное время в военной литературе и с профессорских кафедр. Трагедия заключалась не в ложной отсталой теории, а в поверхностном знакомстве большинства строевых офицеров с основными требованиями уставов и в каком-то гипнозе старших начальников. Иногда получались свыше приказания, шедшие в разрез всей обстановке, всему – чему учили, во что верили, что требовал здравый смысл и положительные знания. /…/ При современных огромных армиях и еще больших обозах, при всей неподвижности, неповоротливости столкнувшихся масс, кабинетные тонкости стратегии должны отойти в область предания. Главнокомандующему в будущих наступательных боях из всей массы предлагаемых ему планов надо уметь выбрать самый простой и иметь гражданское мужество довести его до конца. Пусть при выборе плана явится ошибка, и в жизнь толкнут сложную, запутанную идею – это только отдалит успех, увеличит потери, но не лишит победы. Страшны полумеры, полурешения, гибелен страх Главнокомандующего поставить на карту всю свою армию" 19 .
***
Участие Сергея Леонидовича в ратных делах не осталось незамеченным. С первой своей кампании он вернулся награжденный многими боевыми наградами. Начиная с лета 1904 по февраль 1905 г. Марков был награжден 5-ю орденами: Святой Анны 4-й степени с надписью "за храбрость", Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом, Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом, Святого Станислава 2-й степени с мечами и Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом. 4 июня 1905 года Высочайшим приказом Марков был переведен в Генеральный штаб капитаном с назначением старшим адъютантом штаба 1-го Сибирского армейского корпуса 20 . 20 октября 1905 года капитан Марков был переведен из штаба 1-го Сибирского армейского корпуса в распоряжение начальника штаба Варшавского военного округа 21 .
Начинался новый этап его жизни.
МЕЖДУ ДВУХ ВОЙН
Пожалуй, самым малоизвестным периодом в жизни Сергея Леонидовича является время между двумя войнами – русско-японской и Великой. Окончание службы в 1-м Сибирском армейском корпусе, штабная работа в Варшавском округе, работа преподавателем в Николаевской академии Генерального штаба и военных училищах – это все, что сообщают скупые строки многократно воспроизводимой краткой биографии Маркова, взятые из его послужного списка.
Между тем, эти годы были временем наиболее плодотворной работы Сергея Леонидовича. Несколько учебников для военно-учебных заведений, статьи в военной печати, книги, военно-преподавательская деятельность – все это составляло основу его деятельности в этот период.
А.И. Деникин, характеризуя состояние Русской армии после русско-японской войны, писал: "… маньчжурская неудача послужила для большинства моральным толчком к пробуждению, в особенности среди молодежи. Никогда еще, вероятно, военная мысль не работала так интенсивно, как в годы после японской войны. О необходимости реорганизации армии говорили, писали, кричали. Усилилась потребность в самообразовании, значительно возрос интерес к военной печати" 22 . И среди этих "писавших" и "кричавших" был и возвратившийся с фронта капитан Сергей Марков.
***
По окончании русско-японской войны Марков отбывал строевой ценз командования ротой в Лейб-гвардии Финляндском полку, в котором пробыл на должности командира 4-й роты в течение года. Это прикомандирование было засчитано ему за двухлетнее цензовое командование ротой 23 .
В январе 1907 года Марков был назначен старшим адъютантом штаба 16-й пехотной дивизии, а в июне этого же года и по январь 1908 находился на должности помощника старшего адъютанта штаба Варшавского военного округа 24 . В июне того же года Марков был переведен в Генеральный штаб и по 1911 год служил на должности помощника начальника делопроизводителя в отделе генерал-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба 25 . В этот же период, 29 марта 1909 года он был произведен в подполковники (утвержден в декабре) 26 .
Фактически перевод Маркова в Генеральный штаб означал новый этап в его жизни. От штабной работы, на которой он находился по окончании войны, Сергей Леонидович в скором времени перешел к преподавательской деятельности, в которой добился немалых успехов. Начиная с 1911 года, в возрасте 33 лет, Марков работал штатным преподавателем в оконченной им семью годами ранее Императорской Николаевской военной академии, читая курс истории военного искусства периода Петра I. В это же время, 6 декабря 1911 года, он был произведен в полковники 27 .
Помимо академии, Марков преподавал также в Павловском военном и Михайловском артиллерийском училищах 28 . Он начал преподавать в них в чине капитана в 1908-1909 гг., еще до академии Генерального штаба, и читал курсы по тактике, военной географии и русской военной истории 29 .
Сохранились немногочисленные воспоминания, написанные уже много лет спустя в эмиграции, о Маркове-преподавателе. Одно из таких свидетельств относится к преподаванию курса военной географии, занимавшего в военно-учебной деятельности Маркова одно из ведущих мест:
"Юнкера Павловского военного училища, готовящиеся стать офицерами, естественно, обращали большее внимание на такие предметы, как тактика, фортификация, артиллерия, чем на военную историю и географию, особенно на последнюю, так как она не находила в их представлении ясного практического применения, да и была, в сущности, малоинтересна. Поэтому военная география проходилась юнкерами формально, лишь для получения хорошей отметки. Это был предмет, подсобный для основных и имевший второстепенное значение.
Но преподавать его стал подполковник Марков, не терпящий формального отношения к делу, внесший в преподавание живой дух, связавший все, что давалось предметом военной географии, с реальной жизнью, с войной, со всеми деталями, с которыми столкнется офицер на войне. Начав с того, что он привлек внимание юнкеров к себе – видом, манерами, живостью и энергией, красивой речью, ее образностью – постепенно, но и быстро, он увлек юнкеров и самим предметом. Все – и местность, и жизненные ресурсы, и само население районов возможных боевых действий, все принимало важное значение.
Подполковник Марков коротко, выпукло и ясно рисовал жизненные картинки, в которых участвовали леса, реки, болота, горы, ресурсы районов, само население, благоприятно или неблагоприятно относящееся к армии. "Вообразите" или "фантазируйте" – говорил он юнкерам и, нарисовав картину, спрашивал: "Как вы поступаете?". Для пояснения он рассказывал примеры из военной истории, касающиеся действий мелких воинских частей, т.е. таких, начальниками каких могут быть молодые офицеры. Он говорил, что примеры, рассказываемые им, и те примеры, которые юнкера, а затем офицеры прочтут в книгах ("Читать всегда нужно. Много читать!"), и даже их богатая фантазия не покроют всех возможных на войне случаев; часто случаи могут быть совершенно не предусмотренные, но знания и "реальная фантазия" облегчат быстрое решение всяких задач.
На образных примерах подполковник Марков развивал у юнкеров между прочим два важных чувства: наблюдательность и соображение. Вот пример.
Офицер послан в разведку на приграничную с соседним государством полосу. Он отлично знает военную географию, он даже специально подготовился к этой разведке. Выполняя полученное задание, офицер, проходя населенный пункт, видит, что учитель играет с детьми. Дело нормальное, но офицер все же заинтересовался игрой. Оказалось, учитель играет с детьми "в войну". Он разделил детей на две стороны: желтую и синюю, и всегда проводит решение игры так, что "желтая" сторона побеждает "синюю". При каждой такой победе учитель говорит детям, что "желтые" победили потому, что у них было больше порядка, они слушаются своих начальников, они более смелы и прочее. Дети в восторге все, и "желтые", и "синие".
– Какой вывод делает офицер? – спрашивает подполковник Марков. – Ответ: ведется моральная подготовка детей к войне, и им внушается, что при известных условиях желтые (японцы!) должны всегда побеждать синих (русских!).
– Что требуется от разведчика? – Ответ: знать местность, население и… быть наблюдательным во всем и всегда. Другой пример.
Разведчик направляется в приграничную зону Восточной Пруссии. В лесу он наталкивается на… проволочные заграждения. Разведчик сообразителен – он видит в проволочных заграждениях не случайность и доносит, куда следует. Делу дается ход: Германскому правительству делается запрос. Оно отвечает: "Русский рогатый скот часто ищет тень в жаркую погоду, входит в лес, ломает и портит деревья. Проволока оберегает лес". Подполковник Марков расшифровывает этот ответ: "Конечно, господа, рогатый скот – это наша кавалерия в предстоящих боевых действиях в Восточной Пруссии". Так указан был не только пример сообразительности разведчика, но и определенно сказано было о возможной войне с Германией. Результат: "фантазия" юнкеров стала развиваться сильней, а интерес ко всей географии возрос настолько, что этот предмет занял в их представлении первостепенной важности положение среди остальных предметов.
Во время занятий подполковник Марков задавал неожиданные вопросы, обращаясь то к одному, то к другому юнкеру. Беда, если юнкер не даст ответа, но хуже, если он что-то ответит, лишь бы ответить. Подполковник Марков не стеснялся и отчитывал круто. Особенно страдными часами для юнкеров были репетиции, которые они должны были сдавать. Подполковник Марков не ценил формального запоминания предмета, а глубину его осознания и усвоения. Он признавал продуманные, серьезные ответы. Иные ответы вызывали с его стороны резкую отсылку юнкеров "на свое место" и постановку неудовлетворительной отметки. Особенно трепетали перед его добавочными вопросами. Одному юнкеру подполковник Марков задал такой вопрос:
– Скажите, о каком событии теперь много пишут газеты?
Вопрос ошеломил всех, тем более потому, что юнкерам было не до чтения газет. Однако некоторые, хотя и с неуверенностью, сказали о разгоравшихся событиях на Балканах. Подполковник Марков тут же объяснил свой вопрос: юнкерам и офицерам необходимо всегда быть в курсе всех важных событий, особенно могущих вызвать войну; ничто не должно смутить офицера, привести его в растерянность, т.к. в любой момент и в любом положении офицер должен быть готов к выполнению своего долга, сохраняя полное спокойствие духа. Зная, где и какие произойдут события, он подготовится к ним морально не только сам и подготовит к ним своих подчиненных, но и возьмется за учебник военной географии, тактики и другие книги.
В Михайловском артиллерийском училище подполковник Марков преподавал историю Русской армии. Для артиллеристов этот предмет не казался особенно важным, однако, и тут он привлек к преподаваемому им предмету большое внимание и интерес" 30 .
Существует и другое, достаточно курьезное, воспоминание об этом периоде жизни Сергея Леонидовича: "Павловское военное училище. Преподаватель тактики Генерального штаба капитан Марков. Идут репетиции в одном из классов. Заместитель инспектора классов Генерального штаба подполковник А.А. Колчинский получает по окончании испытаний экзаменационный лист с выставленными отметками. Собираясь занести их в официальный журнал, он неожиданно обращает внимание на то, что самые высокие отметки – единицы; остальные – нули. Не желая взять на себя ответственность занесения этих странных результатов, подполковник Колчинский решает дожидаться возвращения Инспектора и по приезде последнего показывает ему поданный капитаном Марковым экзаменационный лист. Точно так же пораженный отметками, Инспектор класса просит подполковника Колчинского переговорить с капитаном Марковым.
– А что же делать, если они ни черта не знают?! – возражает капитан Марков.
Однако, это возражение вызывает сомнение у подполковника Колчинского. В дальнейшем разговоре выясняется, что капитан Марков произвел экзамен по программе Генерального штаба, предусмотренной для военных училищ. Это обстоятельство приводит к повторению экзаменов, в результате которых капитан Марков подает лист с экзаменационными отметками. Теперь самый низший балл – 11, остальные – 12. На новое объяснение следует ответ:
– Этот курс они прекрасно знают, и, кроме того, раз вы этого хотели…
Маленькая забавная подробность. После первых отмененных экзаменов юнкера Павловского военного училища заказали по телефону гроб, который и был доставлен на квартиру капитана Маркова. Реакция капитана Маркова мне неизвестна" 31 .
Как уже отмечалось выше, Марков дополнял свою преподавательскую деятельность выпуском учебных курсов. Наиболее проработанный из них – курс военной географии России – выдержал до Великой войны два издания и уже подготавливался к третьему, но разгоревшаяся мировая война помешала его выходу.
Первое издание учебника военной географии, написанного в соавторстве с полковником Генерального штаба Г.Г. Гиссером – "Военная география России Исследование отдельных театров военных действий" – вышло в 1909 году 32 . На титульном листе учебника Марков числится уже как преподаватель Павловского военного училища и, судя по предисловию, к этому времени имел опыт преподавательской деятельности. "Преподавание военной географии впервые было введено в курс юнкерских училищ в 1903 году. Четыре года спустя, в 1907 году, Главное управление военно-учебных заведений предписало преподавание этого предмета и на военные училища. Прохождение курса военной географии в училищах до последнего времени крайне затруднялось отсутствием соответствующих учебников. Читая этот предмет с самого введения его в курс училищ и зная по опыту, как тяжело для преподавателя изложение курса, а для юнкеров его усвоение без печатных руководств, мы поставили себе задачей составить учебник военной географии для военных училищ, придерживаясь указаний данных Главным управлением военно-учебных заведений на 1909-1910 учебный год. Главным стремлением при составлении издаваемого руководства было дать юнкерам, кроме фактического материала, приемы военно-географического исследования государств и отдельных театров", – написали авторы учебника в предисловии 33 .
В 1911 году учебник выдержал новое издание и был доработан авторами в соответствии с изменениями в программе Главного управления военно-учебных заведений 34 . Как видно уже из его названия, учебник был посвящен разбору отдельных театров военных действий на территории России. При этом основное внимание уделялось исследованию западного театра военных действий, т.е. будущим фронтам Великой войны, где впоследствии воевал и Марков. Среди театров действий были выделены: Финляндский, Балтийское и Черноморское побережья, Кавказский и Туркестанский театры, Восточная Сибирь и Западно-пограничная полоса, в свою очередь, разделенная на 4 театра (Передовой, Северо-Западный, Полесье и Юго-Западный).
Главы учебника избегают многочисленных повторов, призывая учащихся самих делать выводы на основе уже полученных знаний: "Как и в первом издании, при распределении и освещении географического материала, мы, прежде всего, стремились дать, кроме определенных сведений, еще и приемы исследования отдельных театров военных действий, чтобы этим путем облегчить желающим дальнейшие самостоятельные работы в указанной области. В равной степени мы преследовали цель сделать наш курс "военной географии" военным не только по одному названию. В силу этого, каждая река, дорога, возвышенность и т.д. затронута нами лишь настолько и с тех сторон, насколько они имеют военное значение. Новая программа, создающая неодинаковые условия прохождения отдельных театров в разных училищах, не позволила нам сократить курс в его объеме, но принятый в учебнике порядок изложения дает возможность каждому преподавателю самостоятельно делать желательные сокращения" 35 .
Интересна характеристика театров будущей войны, показывающая правильное понимание авторами развития военных действий: "…при изучении Кавказа было бы ненормально представить нашу борьбу на этом театре оборонительной. Как вся история войн на кавказской окраине, так и оценка сил наших соседей (Турции и Персии), все говорит за необходимость наступательного образа действий, и только с этой точки зрения и следует изучать Кавказский театр. /…/ Несколько иначе рисуется обстановка на западе России: быстрота мобилизации Германии и Австро-Венгрии, их численное превосходство, серьезная фортификационная и железнодорожная подготовка пограничной полосы, все это, вместе с запоздалостью боевой готовности русских армий, говорит за необходимость нашей обороны хотя бы в 1-й период кампании. /…/ Конечно, стратегические соображения, выросшие на современной оценке политической обстановки, сил и средств своей страны и противников, не могут и не должны оставаться неизменными, но следует твердо усвоить, что, приступая к исследованию любого театра, надо, прежде всего, сказать, с какой целью это делается и какой образ действий в данное время в изучаемом районе наиболее вероятен и возможен. Пройдут года, и в жизни государств много изменится, придется, быть может, тот же Передовой театр изучать как район для сосредоточения русских армий, готовых наступать к Берлину или Вене, но приведенное выше основное положение останется неизменным" 36 .
Учебник в числе других аналогичных изданий выдержал конкурс в Главном управлении военно-учебных заведений и после многочисленных рецензирований и комиссий был принят для распространения в военных училищах. Сохранился отзыв подполковника Генерального штаба Алексеева на направленное ему для рассмотрения издание: "Небольшой по объему, но богатой по содержанию является разбираемая /…/ книга: в ней кратко, без излишних подробностей, но, вместе с тем, весьма обстоятельно проведено исследование всей нашей пограничной полосы, с указанием самим порядком изложения – приемов военно-географического исследования отдельных театров. Совершенно справедливо поступили составители, ограничившись в своих исследованиях отдельных театров характеристикой, в основу которой положено то значение, которое присуще ему по занимаемому положению. Легкость изложения в связи с отчетливыми схемами способствует изучению предмета. /…/ В общем, книга эта является прекрасным пособием для ознакомления с нашей пограничной полосой и желательной для самого широкого распространения в училищах как учебник" 37 .
Третье издание учебника было подготовлено в 1913 году. В число авторов вошел также подполковник Генерального штаба Канненберг 38 . Соглашение о создании учебника для военных училищ между авторами и Главным управлением военно-учебных заведений было заключено еще в 1912 году. В 1913-1914 гг. новый учебник, пройдя всевозможные рассмотрения и обсуждения, был готов, и осенью 1914 года предполагалось пустить его в печать 39 . Но разгоревшаяся война помешала его выходу. "…Возникшие военные обстоятельства дают повод предполагать, что как политическая жизнь почти всех государств Европы, их границы, а также и прочие данные, которые необходимо включить в курс военной географии, после окончания войны неизменно подвергнутся значительным изменениям, вследствие чего и издаваемый учебник военной географии будет подлежать некоторой переработке. /…/ При таких обстоятельствах признается необходимым не приступать к изданию этого учебника до окончания войны", – заключил исполняющий должность начальника Главного управления военно-учебных заведений генерал-лейтенант Яковлев 40 .
При этом особой комиссией ГУ ВУЗ было признано, что авторы выполнили свои обязательства и по окончании войны должны будут внести в текст учебника изменения, произошедшие в границах государств, после чего он будет, наконец, издан 41 . За выполненную работу составителям был определен гонорар в 4000 рублей. Сохранилась ассигновка от 28 марта 1915 года на выдачу подполковнику Маркову 1333 рублей 33 копеек за составление учебника 42 . Получили авторы вознаграждение или нет – неизвестно, к этому времени и Гиссер, и Марков были уже на фронте 43 .
Курс военной географии России не был единственным учебником принадлежащим перу Маркова. В 1911 году вышел учебник "Военная география иностранных государств", составленный Марковым также совместно с подполковником Гиссером 44 . Он состоял из двух частей: "Военной организации Германии, Австро-Венгрии, Румынии, Турции, Китая и Японии" и "Краткого обзора иностранных пограничных театров", и также был принят в качестве учебника для военных училищiii. Уже в ходе войны, в 1915 году, вышел еще один учебник по военной географии, в создании которого принимал участие Сергей Леонидович – "География внеевропейских стран" 45 .
Между тем, военная география не была единственной темой научной деятельности Маркова. Как уже отмечалось, он преподавал также курсы тактики, военного искусства и военной истории.
Результатом работы с последним предметом стали книги по русской военной истории. В качестве своего курса по этому предмету Марков издал "Записки по истории Русской армии. 1856-1891.", в которых давал анализ проводившихся в России в XIX веке военных реформ 46 . Немало места было уделено и русско-турецкой войне 1877-1878 гг. При этом Марков затрагивал не только военный анализ событий, но и политическую обстановку, а также причины, вызвавшие войну. Особое внимание он обращал на "самобытные национальные черты нашей армии и русского солдата, гибкие формы боевого порядка, развитие духа" 47 .
Продолжая тему русско-турецкой войны, Сергей Леонидович составил книгу "Приказы Скобелева в 1877-1878 гг.", коснувшись судьбы легендарного "белого генерала", которого он своими ратными делами впоследствии сильно напоминал 48 . Позднее, уже без участия Маркова, вышло второе издание книги 49 . В продолжение темы, в 1912 году, по случаю открытия памятника М.Д. Скобелеву в Москве Марков написал очерк памяти героя русско-турецкой войны 50 .
Не оставлял Марков и тему другой войны – русско-японской – тему горькую для него и всего русского офицерства. Наряду с уже упоминавшейся книгой "Еще раз о Сандепу" (1911), целиком посвященной разбору операции Русской армии под Хейгоутаем, Марков печатает в военной периодике также ряд обративших на себя внимание статей, продолжая анализ причин поражения России в минувшей кампании. Так, еще в 1906 году Генеральным штабом была выпущена книга "Русско-Японская война в сообщениях академии Генерального штаба" под редакцией А.И. Баиова 51 . Наряду с такими уже известными авторами как полковники Н.А. Данилов, князь Н.П. Вадбольский, В.Ф. Новицкий, М.Ф. Матковский, С.К. Добровольский, П.Д. Комаров, подполковник Незнамов тогда еще капитан Марков пишет статью о действиях Восточного отряда генерала Штакельберга на реке Шахэ 52 . В предисловии редактор особо отмечает статью молодого офицера: "Кроме сообщений, сделанных в академии, в 1-ю часть сборника, в видах полноты и цельности описания событий войны, включена также и статья Генерального штаба капитана Маркова. /…/ Статья эта не сделалась предметом сообщений только лишь по недостатку времени. Академия искренне благодарна капитану Маркову за доставленную им возможность сделать настоящий сборник более полным и полезным…" 53 .
С последним упомянутым автором "Сообщений" – подполковником (позднее генералом) Генерального штаба Незнамовым Маркова – связывали помимо профессиональных и дружеские отношения 54 . Об их встречах сохранились воспоминания племянника Незнамова – Д. Незнамова, впоследствии участника гражданской войны в рядах марковцев, эмигрировавшего из России после поражения белых:
"1911-1912 гг. В Петербурге молодой студент Д. Незнамов нередко посещал своего дядю, генерала Незнамова, профессора военной академии Генерального штаба. Племянник преклонялся перед большим умом своего дяди и не оставался равнодушным и к той сфере знаний, которые были его специальностью – военной науке.
Однажды у генерала Незнамова его племянник встретил и познакомился с молодым подполковником Генерального штаба Марковым. То, что дядя, человек преклонных лет, очень ценил тридцатидвухлетнего офицера и то, что этот офицер произвел сразу же огромное впечатление не только своим внешним обликом, энергией, но и живым, глубоким и всеобъемлющим умом и даром речи, Д. Незнамов почувствовал в подполковнике Маркове исключительного человека и незаурядного офицера и возымел желание встречаться с ним чаще. Дядя удовлетворил это его желание и дал ему разрешение присутствовать при их разговорах.
Беседы генерала Незнамова и подполковника Маркова касались, главным образом, военных тем, иногда отвлекаясь на вопросы высшей государственной политики. Но все темы разговоров всегда носили характер стремления к нахождению лучших положительных решений и никогда не соскальзывали на путь критики. Это были разговоры двух умных и рассудительных людей. Из них Д. Незнамов постигал то, что до этого его мало интересовало или о чем он знал лишь поверхностно.
Армия! Русский Солдат – "имя, общее для 1-го генерала и последнего рядового!" Стратегия, тактика… Роль офицера в армии в мирное и военное время!..
Д. Незнамов слушал с огромным вниманием и глубокими переживаниями. Перед ним ярко вставали картины и образы выполнения гражданского долга перед Родиной – ее народ, облаченный в солдатскую форму.
Напомнили ему старорусское: "Ляжем костьми за Русь!" Но тут же и слова генерала Гурко: "Вы говорите – ляжем костьми? Но мне нужно, чтобы пали костьми не вы, а турки!" Необходимость достижения "малой кровью", которая может быть только при умелом водительстве войсками их начальниками.
Требования, предъявляемые к офицерам, качества, которым они должны были обладать, оказались чрезвычайно огромными и тяжелыми. Д. Незнамов стал понимать и ценить Офицера.
Говорилось о состоянии военной науки в России. Тут было не все благополучно, хотя урок русско-японской войны и не прошел даром. Нужно непрерывное развитие творческой мысли; не только учет опыта на победах и поражениях, но и проникновение в будущее, создание новых методов и способов в ведении боев и сражений. Стратегия и тактика не могут оставаться неизменными: новое оружие – новая тактика, но и новая тактика – новое оружие.
Но есть и неизменное – прежде всего правильно и всеобъемлюще поставленная Идея войны и знание "чего я хочу", т.е. задачи войны. Затем – неизменные принципы в ведении боевых действий. Суворов учил: "Быстрота, глазомер, натиск"; он говорил о "подлой ретираде"; о том, что "пуля – дура, штык – молодец". Есть и такой принцип: "Противник обходящий может быть легко обойден".
Молодого студента эти врезавшиеся в память принципы поразили не своим утверждением, а глубоким их разъяснением, которое он вынес из разговоров двух теоретиков военной науки. Его поразили утверждения, шедшие будто бы в разрез с понятием воинской дисциплины "беспрекословного и точного выполнения приказаний начальников", утверждения: "Местный судит лучше. Я – вправо, должно влево, меня не слушай". "Не придерживайся устава, как слепой стены"… И еще, Суворовское: "Нам тяжело, но и противнику не легче"
Для Д. Незнамова было над чем серьезно задуматься, и в размышлениях о слышанных разговорах он приходил к заключению, что ведение войны не есть чисто техническое дело, но чрезвычайно глубоко связано с психологией бойцов и их развитием, а среди них и главным образом – начальников, офицеров. Он стал понимать, что военное дело – не просто ремесло, а искусство.
Генерал Незнамов говорил: "Я не поставлю удовлетворительной отметки за пассивное решение задачи". Подполковник Марков утверждал, что при пассивном выполнении задач и даже при полумерах невозможен решительный успех; чаще это приводит к неуспеху и лишнему пролитию крови. Воинские качества: дисциплинированность, мужество, храбрость и другие – сами по себе для начальников не являются абсолютно ценными качествами; дисциплина должна быть сопряжена с разумностью, мужество – с силой воли и силой влияния на подчиненных, храбрость должна быть активной и должна быть связана с инициативой.
Теме инициативы особенно уделялось внимание. Инициатива на верхах командования и инициатива на всех его ступенях, до самой низшей включительно. На верхах командования, где ставятся задания и проводятся с намерением заставить противника действовать в зависимости от принятых ими решений; на низах – когда инициативой начальников разрушаются планы и намерения противника на тактических участках боя, когда захватываются тактические рубежи, когда противник становится в менее удобное положение и когда это используется для развития успеха. Инициатива – это постановка задач, диктуемых обстановкой в каждый момент боя. Активность – это выполнение этих задач.
Об активной храбрости, основанной на проявлениях инициативы, разговор был особенно серьезен. Высказывалось утверждение, что она легко может перейти в партизанство, даже помимо воли и сознания начальника, т.е. к действиям, имеющим чисто местное значение, без всякой связи с общими действиями и могущих привести хотя и к успехам, но коротким и местным, не приводящим к общему успеху. Ставилась дилемма: активная храбрость – партизанство или пассивное регулярство. Подполковник Марков высказывался горячо за предпочтение активной храбрости, однако, подчиненной общей задаче. "Чаще активное партизанство предпочтительней пассивного регулярства", – говорил он. Он утверждал, что регулярство очень часто создает и покрывает безответственность начальников. Приводились десятки примеров, когда "пассивное регулярство" приводило в лучшем случае к сохранению положения, а "активное партизанство" – к большим успехам.
Принцип "противник обходящий легко может быть сам обойден", находит свое решение, когда в полной мере осуществляются инициатива, активная храбрость, "партизанские" меры… При регулярстве в этом случае достаточно донести об обходе противника, принять пассивные меры и ждать распоряжений начальства.
В уме и чувствах Д. Незнамов от этих разговоров совершалась целая революция, успокоить которую он мог не сразу. Приходилось серьезно задумываться над всеми этими проблемами, осуществить которые можно было лишь зная тактику, будучи активно храбрым и держа в руках свою часть. Ему было ясно, насколько глубоко проникнут знанием Военной науки и Военной психологии его дядя, генерал Незнамов, человек кабинетного труда. Ему становилось понятным то внимание, которое уделял дядя молодому офицеру, подполковнику Маркову. И Д. Незнамов был полностью увлечен последним, который в его глазах и его представлении был уже не только кабинетным штабным работником, но и строевым боевым офицером. Подполковник Марков стал для него ярким типом русского офицера, идеалом Офицера. Он стал его кумиром" 55 .
В скором времени и у Маркова, и у свидетеля его бесед с профессором Незнамовым появилась возможность проверить правильность тех или иных теоретических утверждений – наступило время суровых испытаний для всей страны.
***
Размеренный ход жизни Сергея Леонидовича с многочисленными экзаменами, заседаниями, комиссиями, рассмотрениями и т.д. был прерван в августе 1914 года начавшейся Великой войной. Уже в первые месяцы после ее начала Марков, повинуясь долгу офицера-патриота, отправился на фронт. Началась новая страница его жизни, внезапно оборвавшая предыдущую. Вихрь революций и войн не позволил Маркову в полной мере проявить свой талант военного ученого и преподавателя. Отправляясь на фронт, он едва ли мог себе представить, что ему не суждено уже будет вернуться к полновесной преподавательской деятельности, и следующие, последние четыре года своей жизни он проведет почти целиком на фронтах двух войн – 1-й мировой и гражданской.
ВЕЛИКАЯ ВОЙНА
После начала 1-й мировой войны Марков был направлен в Управление генерал-квартирмейстера штаба Главнокомандующими армиями Юго-Западного фронта (начальником штаба фронта был в это время генерал-лейтенант М.В. Алексеев), где занимал должность начальника Разведывательного отделения. В начале сентября Сергей Леонидович направил генерал-квартирмейстеру записку с предложениями по проведению опросов пленных, предложив для эффективности упростить их процедуру и сделать анонимными 56 . 22 сентября 1914 года полковник Марков был назначен начальником Управления генерал-квартирмейстера штаба Юго-Западного фронта. Через месяц Сергей Леонидович был переведен на должность начальника штаба 19-й пехотной дивизии 9-й армии 57 . В ее составе он с 28 по 30 октября участвовал в блокаде крепости Перемышль, а с 30 октября по 26 ноября – во всех боях дивизии на Карпатах в районе Дуклинских проходов. "За отличия в боях в указанный период полковник Марков представлен мною к награждению мечами к ордену Святой Анны 2-й степени", – написал в дополнении к послужному списку Маркова начальник 19-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Г.Ф. Янушевский 58 .
В декабре месяце новое назначение сталкивает Маркова с человеком, с которым он был связан самым тесным образом все оставшиеся годы своей жизни. 7 декабря 1914 года Марков был назначен начальником штаба 4-й стрелковой бригады генерала А.И. Деникина в составе 8-й армии 59, позднее развернутой в 4-ю дивизию, имевшую неофициальное название "железной" 60 .
4-я стрелковая бригада прославилась в ходе русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Начало ее известности относится к переходу через Балканы отряда генерала И.В. Гурко и боям на Шипке, куда бригада пришла форсированным маршем на выручку к попавшему в тяжелое положение гарнизону и сумела отстоять перевал. С этого времени она носила название "железной". Положение ее на фронте Великой войны было особым. Части бригады (дивизии) почти не принимали участия в позиционном стоянии, выводясь после боев в резерв командующего 8-й армией, и направлялись наиболее тяжелые участки, являясь своеобразной "пожарной командой" 61 .
А.И. Деникин писал впоследствии о назначении Маркова: "Приехал он к нам в бригаду, никому не известный и нежданный: я просил штаб армии о назначении другого. Приехал и с места заявил, что только что перенес небольшую операцию, пока нездоров, ездить верхом не может и поэтому на позицию не поедет. Я поморщился, штабные переглянулись. К нашей "запорожской сечи", очевидно, не подойдет – "профессор"…
Выехал я со штабом к стрелкам, которые вели горячий бой впереди города Фриштака. Сближение с противником большое, сильный огонь. Вдруг нас покрыло очередью шрапнели.
Что такое? К цепи совершенно открыто подъезжает в огромной колымаге, запряженной парой лошадей, Марков – веселый, задорно смеющийся.
– Скучно стало дома. Приехал посмотреть, что тут делается…
С этого дня лед растаял, и Марков занял настоящее место в семье "железной" дивизии" 62 .
На должности начальника штаба дивизии Марков пробыл два с лишним месяца и проявил себя с самой лучшей стороны. 15 января 1915 года Высочайшим приказом Сергей Леонидович был награжден орденом Святого Владимира 3-й степени, а 5 февраля – мечами к имеющемуся ордену Святой Анны 2-й степени (к последним представлен еще в 19-й дивизии) 63 .
14 февраля 1915 года Марков принял временное командование 13-м стрелковым генерал-фельдмаршала Великого Князя Николая Николаевича полком 64 .
Деникин писал о времени принятия Марковым полка: "Вспоминаю тяжелое для бригады время – февраль 1915 г. в Карпатах… Бригада, выдвинутая далеко вперед, полукольцом окружена командующими высотами противника, с которых ведут огонь даже по одиночным людям. Положение невыносимое, тяжкие потери, нет никаких выгод в оставлении для нас на этих позициях, но… соседняя 14-я пехотная дивизия доносит в высший штаб: "кровь стынет в жилах, когда подумаешь, что мы оставим позицию и впоследствии придется брать вновь те высоты, которые стоили нам потоков крови"… И я остаюсь. Положение, однако, настолько серьезное, что требует большой близости к войскам; полевой штаб переношу на позицию – в деревню Творильню. /…/ В такую трудную минуту тяжело ранен ружейной пулей командир 13-го стрелкового полка, полковник Гамбурцев, входя на крыльцо штабного дома. Все штаб-офицеры выбиты, некому заменить. Я хожу мрачный из угла в угол маленькой хаты. Поднялся Марков.
– Ваше Превосходительство, дайте мне 13-й полк.
– Голубчик, пожалуйста, очень рад!
У меня у самого мелькала эта мысль. Но стеснялся предложить Маркову, чтобы он не подумал, что я хочу устранить его от штаба. С тех пор со своим славным полком Марков шел от одной победы к другой. /…/ Он не жил, а горел в сплошном порыве" 65 .
Однако, назначение командиром полка по Высочайшему приказу состоялось только 22 сентября 1915 года – спустя почти девять месяцев со дня принятия временного командования 66 . Причиной была так называемая "мертвая линия старшинства", не позволявшая Маркову "законно" принять командование – в кандидатских списках на принятие командования полком он стоял во втором десятке 67 : "Заслужил уже и Георгиевский крест, и Георгиевское оружие, а Ставка 9 месяцев не утверждала его в должности – не подошла мертвая линия старшинства" 68 . Еще в мае 1915 года Деникин писал в штаб 8-й армии исполняющему должность начальника штаба генерал-майору П.Н. Ломновскому (прилагая рапорт на имя командира 17-го корпуса генерала от инфантерии П.П. Яковлева) с просьбой утвердить полковника Маркова в должности командира полкаiv. Сам Марков примерно в это же время ходатайствовал на имя начальника штаба Верховного главнокомандующего генерала от инфантерии Н.Н. Янушкевича с просьбой о помощи в утверждении его командиром полка: "…Я прошу как милости и высшей награды утверждения меня командиром славного 13-го стрелкового имени Августейшего отца Верховного главнокомандующего. /…/ Трудно вообще писать о себе, еще труднее что-либо просить для себя. Мне будет больно, если Вы посмотрите на это письмо, как на способ обогнать товарищей. Бог с ними, никого я не хочу обскакивать и обгонять, в эти дни не до карьеры. Здесь постоянно ходишь по краю могилы и твердо знаешь, что не имеешь легкой карьеры. В последние бои я давно приговорил себя к мысли умереть в рядах полка, которым руковожу уже почти 4 месяца войны, честь и слава стрелкам близким моему сердцу"v. Но официальное утверждение последовало только осенью.
Боевые действия под Лутовиском и на Ужгородском направлении, бои на реке Сан – все это вехи боевого пути Маркова в составе дивизии в 1914-1915 гг. Как и на фронте русско-японской войны, Марков был отмечен многими, но теперь более высокими боевыми наградами. Командуя полком, он проявлял доблесть, сделавшую впоследствии его имя легендарным. Всегда со своими стрелками, неизменно во главе полка, он личным примером показывал образец служения Родине. В июле 1915 года за бой под Творильней Марков был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени. В августе последовало награждение Георгиевским оружием 69 . Марков мог с гордостью носить свои высокие боевые награды, зная, что ими в не меньшей степени гордятся его подчиненные. Однажды он высказал честолюбивую мысль: "Теперь или орден 3-й степени, или деревянный крест" 70 .
Сохранилось воспоминание врача, повстречавшего Маркова на фронте еще в должности начальника штаба 4-й дивизии, в конце 1914 – начале 1915 г. Оно как нельзя лучше показывает отношение Маркова к своему долгу и преданность делу:
"Входит хозяин дома и заявляет, что в соседней комнате лежит больной русский полковник, и просит посетить его. Мы вошли. В узенькой комнатке на кровати лежал бледный изможденный молодой человек с маленькой, французского типа бородкой. Мы представились друг другу. Это был Генерального штаба полковник С.Л. Марков.
– Вы ранены? – спросил я.
– Какой там! – с гримасой отчаяния возразил Марков. – Не так обидно было бы, если бы ранили, а то заболел подлейшей болезнью – аппендицитом, и, как колода, лежи вот, а там, в дивизии, не успел я уехать (уехал я третьего дня утром), а вечером полк потерял половину состава. Ай, не могу я так лежать. Завтра уеду. Иначе все погубят, все, все.
Больной, корчась от боли, приподнялся в постели.
– Куда вам ехать? Помилуйте, на вас лица нет.
– Надо ехать, надо! – с энергией возразил он.
Оказалось, в это время полковник Марков состоял начальником штаба одной из наших боевых пехотных дивизий.
На другой день я встретил его в г. Ржешуве в коридоре суда, в котором расположился штаб 8-й армии.
Он опирался на костыль. Вид у него был, что называется, "краше в гроб кладут".
– Что вы здесь делаете, господин полковник? – в изумлении спросил я.
– Не могу я здесь сидеть, не могу лечиться, когда моя дивизия гибнет, еду туда, а они не пускают! – с энергией и силой возмущенного говорил он, а сам в изнеможении прислонился к стене, и холодный пот крупными каплями выступил у него на лбу.
Я пошел отыскивать генерал-квартирмейстера 8-й армии, милейшего графа Г.
– Ради Бога, отговорите, не пускайте полковника Маркова в дивизию, – попросил я.
– Видимо, это ценный человек. Ведь даром погибнет.
– Да что с ним поделаешь?! Доктора говорят, что ему необходимо сделать операцию, иначе смерть, а он слышать ничего не хочет, точно помешанный, настойчиво просится в дивизию. А человек драгоценный, герой.
В тот же день я уехал в командировку" 71 .
Незадолго до утверждения в должности командира полка, во время Луцкой операции в начале сентября 1915 года, Марков, командуя левой колонной дивизии, прорвал фронт австрийцев и потерял связь с остальными частями. Вспоминая этот момент, Деникин писал, что уже потерял надежду вновь увидеть Маркова: "Австрийцы замкнули линию. Целый день не было никаких известий. Наступил вечер. Встревоженный участью 13-го полка я выехал к высокому обрыву, наблюдая цепи противника и безмолвную даль. Вдруг, издалека, из густого леса, в глубоком тылу австрийцев раздались бравурные звуки полкового марша 13-го стрелкового пока. Отлегло от сердца.
– В такую кашу попал, – говорил потом Марков, – что сам черт не разберет – где мои стрелки, где австрийцы; а тут еще ночь подходит. Решил подбодрить и собрать стрелков музыкой
Колонна его разбила тогда противника, взяла тысячи две пленных и орудие и гнала австрийцев, в беспорядке бегущих к Луцку" 72 .
Бои под Журавиным, Горыньей, Перемышлем, Луцком, Чарторыйском – 1915 год добавил славы 4-й стрелковой дивизии и 13-му стрелковому полку во главе с его славным командиром полковником Марковым, никогда не терявшим самообладания и действовавшего дерзко и неожиданно для противника. За ряд боев он был представлен начальником дивизии к чину генерал-майора, но из-за своей молодости не получил его 73 .
"В октябре 1915 года 4-я стрелковая дивизия вела известную свою Чарторийскую операцию, прорвав фронт противника на протяжении 18 верст и на 20 с лишним верст вглубь. Брусилов, не имевший резервов, не решался снять войска с другого фронта, чтобы использовать этот прорыв. Время шло. Немцы бросили против меня свои резервы со всех сторон. Приходилось тяжко. Марков, бывший в авангарде, докладывает по телефону:
– Очень оригинальное положение. Веду бой на все четыре стороны света. Так трудно, что даже весело стало.
Только один раз я видел его совершенно подавленным, когда весною 1915 года под Перемышлем он выводил из боя остатки своих рот, весь залитый кровью, хлынувшей из тела стоявшего рядом командира 14-го полка, которому осколком снаряда оторвало голову", – написал в "Очерках русской смуты" Деникин 74 .
Более года находился Сергей Леонидович во главе 13-го стрелкового полка, сроднившись за это время не только со своими офицерами, но и со стрелками, многих из которых он знал в лицо. В боевые будни, несмотря на всю их напряженность, Марков оставлял место и празднику, и заботе о своих стрелках: "Обходил сегодня окопы семи рот, с особенным удовольствием прошел по 9-й роте, все окопы украшены ветвями, имеют веселый праздничный вид (имеется ввиду праздник Святой Пасхи – Р.Г.). Сердечно благодарю от лица службы командующего 9-й ротой прапорщика Мельтцера за его заботы о вверенных ему стрелках", – отметил Марков в приказе по полку 75 . Однако, уже в это время во вверенной ему части Марков сталкивается с первыми, пока еще единичными случаями падения дисциплины – того, на чем держится любая армия. В "Полевой книжке" командира полка С.Л. Маркова описан случай выхода австрийских и русских солдат навстречу друг другу во время праздника Святой Пасхи и ухода части стрелков к австрийцам 76 . Это произошло в апреле 1916 года.
В это время 4-я дивизия вела подготовку к Луцкому прорыву. Но Маркову не пришлось участвовать в этой операции. После многократных отказов Ставка вынудила Сергея Леонидовича повторно принять должность начальника штаба дивизии 77 . Из-за огромного некомплекта офицеров Генерального штаба, полковников и генералов перед получением должности начальника дивизии заставляли повторно, на особых основаниях нести должность начальника штаба дивизии. Приложив все усилия, чтобы остаться во главе своей части, Марков в конце апреля 1916 года оставил полк, сдав командование полковнику П.П. Непенину vi.
Весною он оказался на новом для себя театре военных действий – Кавказском фронте, вступив с 20 апреля 1916 года в должность начальника штаба 2-й Кавказской казачьей дивизии уже в чине генерал-майора 78 .
Пробыв в течение нескольких месяцев на фронте войны против Турции, Марков осенью 1916 года был вызван в открывшуюся Николаевскую академию Генерального штаба, где пробыл до начала 1917 года.
"Все это, господа, вздор, только сухая теория! На фронте, в окопах – вот где настоящая школа. Я ухожу на фронт, куда приглашаю и вас!", – наставлял он слушателей академии, офицеров-фронтовиков, уходя в действующую армию 79 .
Наступил 1917 год.
1917 ГОД
1917 год – трагичный для судеб как русского офицерства, так и всей России – начался для Маркова с назначения в январе месяце на должность генерала для поручений при командующем 10-й армией генерале от инфантерии В.Н. Горбатовском. В начале февраля 1917 года он находился в командировке по делам службы в Петрограде 80, из которой возвратился, видимо, до начала Февральской революции, положившей начало процессу демократизации, а вместе с ним и развалу Русской армии.
В марте-апреле 1917 года Марков был назначен на должность 2-го генерал-квартирмейстера штаба Верховного главнокомандующего генерала от инфантерии М.В. Алексеева. Здесь он вновь встретился с А.И. Деникиным, назначенным в конце марта 1917 года начальником штаба Верховного главнокомандующего. В дальнейшем вся деятельность Маркова была связана с судьбой Антона Ивановича.
Деникин приводит на страницах "Очерков русской смуты" фрагменты дневников Маркова, относящихся к марту-апрелю 1917 года, самой революции и ее первым месяцам, когда Сергею Леонидовичу приходилось заниматься не только непосредственно своей штабной работой, но и напрямую столкнуться с революционными процессами в армии. В этих отрывках "отражаются те внутренние переживания и то постепенное изменение настроения", те опасения, которые испытало вместе с Марковым все русское офицерство. Первые дневниковые записи относятся ко времени отречения Николая II, которое, безусловно, произвело на Маркова большое впечатление. Впоследствии он не раз подчеркивал, что является монархистом и видит будущее устройство России как конституционной монархии, что, впрочем, не мешало ему, пока была возможность, сотрудничать с Временным правительством. И в дальнейшем, уже в ходе гражданской войны Марков, несмотря на монархические взгляды, твердо считал, что выявить свои убеждения должно только после окончания борьбы, которая была начата осенью 1917 года на Дону 81 .
***
"1 (14) марта vii. Был у Горбатовского viii. Говорили о событиях в Питере. Дай Бог успеха тем, кто действительно любит Россию. Любопытна миссия Иванова… ix
2, 3, 4 (15-17) марта. Все отодвинулось на второй план, даже война замерла. Телеграмма за телеграммой рисуют ход событий. Сначала все передавалось под сурдинку, затем громче и громче. Эверт проявил свою обычную нерешительность, задержав ответ Родзянко. Мое настроение выжидательное; я боюсь за армию; меня злит заигрывание с солдатами, ведь это разврат и в этом поражение. Будущее трудно угадать; оно трезво может разрешиться, (если лишь) когда умолкнут страсти. Я счастлив буду, если Россия получит конституционно-демократический строй и пока не представляю себе Россию республикой.
5 (18) марта. Написал статью для "Армейского вестника", а ее приняли как приказ по армии. Все думы, разговоры и интересы свелись к современным событиям. Наша поездка на вокзал; говорил с толпой на дебаркадере; все мирно, хорошо…
6 (19) марта. Все ходят с одной лишь думой – что-то будет? Минувшее все порицали, а настоящего не ожидали. Россия лежит перед пропастью и вопрос еще большой – хватит ли сил достичь противоположного берега?
7, 9 (20-22) марта. Все то же. Руки опускаются работать. История идет логически последовательно. Многое подлое ушло, но всплыло много накипи. Уже в N 8 от 7 (20) марта "Известий Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов" появились постановления за немедленное окончание войны. Погубят армию эти депутаты и советы, а вместе с ней и Россию.
10 (23) марта… Получено приказание выехать в Минск для поездки в Брянск. Мое первое выступление перед толпой.
11 (24) марта. В Брянске волнуется гарнизон, требуют от меня привести его в порядок…
12 (25) марта. Еду вместе с Большаковым, он член петербургского Совета рабочих и солдатских депутатов".
Далее Деникин прерывает дневник Сергея Леонидовича, сам пересказывая поездку Маркова в Брянск:
"В Брянске вспыхнул военный бунт среди многочисленного гарнизона, сопровождавшийся погромами и арестами офицеров. Настроение в городе было крайне возбужденное. Марков неоднократно выступал в многочисленном совете военных депутатов, и после бурных, страстных и иногда крайне острых прений ему удалось достигнуть постановления о восстановлении дисциплины и освобождении 20 арестованных. Однако, после полуночи несколько вооруженных рот двинулись на вокзал для расправы с Марковым, Большаковым и арестованными. Толпа бесновалась. Положение грозило гибелью. Но находчивость Маркова спасла всех. Он, стараясь перекричать гул толпы, обратился к ней с горячим словом. Сорвалась такая фраза:
-…Если тут был кто-нибудь из моих железных стрелков, он сказал бы вам, кто такой генерал Марков!
– Я служил в 13-м полку, – отозвался какой-то солдат из толпы.
– Ты?!
Марков с силой оттолкнул нескольких окружавших его людей, быстро подошел к солдату и схватил его за ворот шинели.
– Ты? Ну так коли! Неприятельская пуля пощадила в боях, так пусть покончит со мной рука моего стрелка…
Толпа заволновалась еще больше, но уже от восторга. И Марков с арестованными при бурных криках "ура" и аплодисментах толпы уехал в Минск.
Возвращаюсь к дневнику.
18 (31) марта… Приняли все радушно x, я, оказывается, уже выбран почти единогласно в наш офицерский комитет…
19 марта (1 апреля)… организуем офицерско-солдатский комитет штаба 10-й армии и местного гарнизона. После обеда первое собрание, в которое я попал в числе шести единогласно…
/…/
Далее говорится о непрестанной работе во всяких советах и комитетах.
24 марта (6 апреля)… Приезд полковника Кабалова, которому вместе с князем Крапоткиным было выражено недоверие 133-й дивизией… Возвращение членов Думы с позиций к нам. Отказ двух эшелонов 445-го полка ехать на позицию: "воевать хотим, а на позицию не желаем, дайте отдых месяц-два". До двух часов ночи уговаривал и разговаривал…
26 марта. События во 2-м Кавказском корпусе, отказ 2-й Кавказской гренадерской дивизии стать на позицию, смещение Мехмандрова, начальника дивизии, и его наштадива xi.
30 марта (12 апреля). Спокойное плодотворное заседание армейского съезда до глубокой ночи. В перерыве до обеда я собрал лишь председателей всех наших комитетов, и мы выслушали доклад офицеров, приехавших или бежавших из частей 2-й Кавказской гренадерской дивизии. Возмутительная история, вера колеблется, это начало разложения армии.
31 марта (13 апреля). Вместо Минска, куда меня приглашали на митинг в качестве оратора, поехал по приказанию командарма во 2-й Кавказский корпус. Видел Бенескула, принявшего управление корпусом из рук прапорщика Ремнева xii. Затем отправился в Залесье, где был собран корпусной комитет 2-го Кавказского корпуса… Получил от него полное осуждение роли Ремнева и 2-й Кавказской гренадерской дивизии… Ушел при криках овации по моему адресу…
2 (15) апреля. Утром узнал о самоубийстве генерала Бенескула. Днем Головинский сказал мне, что офицеры штаба 2-го Кавказского корпуса обвиняют меня в этом и что они решили написать три письма одинакового содержания генералу Мехмандарову, мне и госпоже Бенескул, давая последней право напечатать письмо в газетах. Мне в первый раз в жизни сказали, что я убийца. Не выдержал, сделалось дурно, самосознание говорит, что я виновен. Не надо было говорить Бенескулу о некорректности его принятия корпуса из рук прапорщика Ремнева. Я должен был знать его слабость духа, воли, его мягкость. Вечером собрались все наши комитеты и многочисленная публика; я пришел, и, заявив, что я убийца, просил судить меня. Через несколько времени за мной прибежали офицеры и солдаты с просьбой выслушать их постановление. Мое появление, чтение постановления, в котором говорилось, что я поступил, как честный солдат и генерал, и мой уход – сплошная овация всего собрания. И все же это великий урок на будущее.
3 (16) апреля. Продолжаю чувствовать физическую слабость и моральную подавленность…
10 (23) апреля. Утром подал заявление в оба комитета о своем отказе. Устал я, да, вероятно, скоро, наконец, получу назначение.
13 (26) апреля. Я верю, что все будет хорошо, но боюсь – какой ценой? Мало говорить – война до победного конца, но надо и хотеть этого…" 82 .
***
В конце мая 1917 года, после назначения командующим Западным фронтом генерала Деникина, Марков был назначен начальником штаба Западного фронта. Вместе с командующим он пережил драму июньского наступления, окончившегося полной неудачей из-за разложения армии.
После назначения генерала от инфантерии Л.Г. Корнилова Верховным главнокомандующим в июле 1917 года на его прежнюю должность командующего Юго-Западным фронтом был назначен генерал Деникин. Вслед за ним, на должность начальника штаба Юго-Западного фронта, был переведен и Марков. В это же время Сергей Леонидович был произведен в генерал-лейтенанты. Наступил август 1917 года, отмеченный в истории "Корниловским мятежом".
В переломный момент русской революции Марков полностью поддержал Корниловское выступление, примкнув к Деникину и некоторым другим офицерам штаба Юго-Западного фронта. Не участвовав в нем прямо, они сделали запрос в Ставку с предложением помощи, высказывая тем самым поддержку Корнилову и его программе вывода армии и страны из кризиса (реальную помощь штаб Юго-Западного фронта оказать не мог). Деникин, в числе других командующих фронтов, отправил наиболее резкую телеграмму в адрес Временного правительства, в которой целиком встал на сторону Корнилова. Одновременно послал телеграмму правительству и Марков, выражая солидарность с высказанными Деникиным положениями 83 .
В ожидании исхода драмы, разыгравшейся в Могилеве, "Марков каждый вечер собирал офицеров генерал-квартирмейстерской части для доклада оперативных вопросов на этот день. 27-го он знакомил их со всеми известными нам обстоятельствами столкновения и нашими телеграммами и не удержался, чтобы в горячей речи не очертить исторической важности переживаемых событий, необходимости поставить все точки над "i" и оказать полную нравственную поддержку генералу Корнилову…" 84 .
29 августа (11 сентября) за попытку вооруженного восстания против Временного правительства генералы Деникин, Марков и генерал-квартирмейстер штаба генерал-майор М.И. Орлов были арестованы по приказанию комиссара Юго-Западного фронта и заключены в Бердичевскую тюрьму. Вскоре была ликвидирована и Ставка Верховного главнокомандующего, а участники Корниловского выступления во главе с самим генералом были заключены в городе Быхов Могилевской губернии.
Почти месяц, до 26 сентября (9 октября) 1917 года, находились Деникин и Марков в Бердичеве, испытав за это время немало унижений, нездорового внимания толпы и ожидая скорой расправы "военно-революционного" суда. Томительными были дни заключения. Деникин позднее напишет: "Камера N 1. Десять квадратных аршин пола. Окошко с железной решеткой. В двери небольшой глазок. Нары, стол и табурет. Дышать тяжело – рядом зловонное место. По другую сторону – N 2, там – Марков; ходит крупными нервными шагами. Я почему-то помню до сих пор, что он делает по карцеру три шага, я ухитряюсь по кривой делать семь. Напряженный слух разбирается в них и мало-помалу начинает улавливать ход жизни, даже настроения. Караул – кажется, охранной роты – люди грубые, мстительные" 85 . Автор этих строк две недели не выходил из камеры, не желая стать "предметом любопытства товарищей".
"Впрочем, не всегда мы встречали одну наглость. Иногда сквозь напускную грубость наших тюремщиков видно было чувство неловкости, смущение и даже жалость. Но этого чувства стыдились. В первую холодную ночь, когда у нас не было никаких вещей, Маркову, забывшему захватить пальто, караульный принес солдатскую шинель; но через полчаса – самому ли стыдно стало своего хорошего порыва, или товарищи пристыдили – взял обратно. В случайных заметках Маркова есть такие строки: "Нас обслуживают два пленных австрийца… Кроме них нашим метрдотелем служит солдат, бывший финляндский стрелок (русский), очень добрый и заботливый человек. В первые дни и ему туго приходилось – товарищи не давали прохода; теперь ничего, поуспокоились. Заботы его о нашем питании прямо трогательны, а новости умилительны до наивности. Вчера он заявил мне, что будет скучать, когда нас увезут… Я его успокоил тем, что скоро на наше место посадят новых генералов – ведь еще не всех извели…"" 86 .
Дорога "мятежников" до Быховской тюрьмы, места заключения Корнилова и поддержавших его, не была безопасна. Путь генералов из заключения до вокзала 26 сентября (9 октября) едва не привел к расправе над ними. Только хладнокровие и самоотверженность роты юнкеров 2-й Житомирской школы прапорщиков и ее командира штабс-капитана Бетлинга спасли их от самосуда:
"Юнкера, славные юноши, сдавленные со всех сторон, своею грудью отстраняют напирающую толпу, сбивающую их в жидкую цепь. Проходя по лужам, оставшимся от вчерашнего дождя, солдаты набирали полные горсти грязи и ею забрасывали нас. Лицо, глаза, уши заволокло зловонной липкой жижицей. Посыпались булыжники. Бедному калеке генералу Орлову разбили сильно лицо; получил удар генерал Эрдели xiii, и я – в спину и голову.
По пути обмениваемся односложными замечаниями. Обращаюсь к Маркову:
– Что, милый профессор, конец?!
– По-видимому…" 87
***
В конце сентября бердичевские узники прибыли в Быхов, где вместе с Корниловым находилось около 20 человек арестованных генералов и офицеров. Об атмосфере в тюрьме, в которой быховские узники находились уже более двух месяцев, о настроении узников говорят отрывочные записи, сделанные Сергеем Леонидовичем:
"Я был бы окончательно сражен, если бы почему-либо товарищ Керенский со своими присными не признал меня достойным быховского заключения. /…/ Зачем нас судят, когда участь наша предрешена! Пусть бы уж сразу расстреляли… Люди жестоки, и в борьбе политических страстей забывают человека. Я не вор, не убийца, не изменник. Мы инако мыслим, но каждый ведь любит свою Родину, как умеет, как может: теперь насмарку идет 39-летняя упорная работа. И в лучшем случае придется все начинать сначала… Военное дело, которому целиком отдал себя, приняло формы, при которых остается лишь одно: взять винтовку и встать в ряды тех, кто готов еще умереть за Родину. /…/ Легко быть смелым и честным, помня, что смерть лучше позорного существования в оплеванной и униженной России. /…/ Как бы мне страстно хотелось передать всем свою постоянную веру в лучшее будущее! Даже теперь, когда уже для себя я жду одно плохое" 88 .
Пробыв в Быховской тюрьме до середины ноября 1917 года, заключенные были освобождены распоряжением последнего Главнокомандующего Русской армии генерал-лейтенанта Н.Н. Духонина. Дальнейшее нахождение в Быхове ставило узников под угрозу расправы, которой вскоре подвергся сам генерал Духонин xiv.
19 ноября (2 декабря) генералы А.И. Деникин, А.С. Лукомский, И.П. Романовский и С.Л. Марков отправились на Дон, где в это время уже находился генерал Алексеев, под руководством которого велось формирование первых добровольческих частей – зарождалось Белое движение. Отдельно, вместе с Текинским полком, в ночь с 19 на 20 ноября (2-3 декабря) выступил из Быхова генерал Корнилов. Уже в ходе похода он вынужден был расстался с полком, появившись в Новочеркасске 6 (19) декабря.
"Быховцы" отправлялись на юг переодетыми, по одному или по два, рискуя погибнуть в пути. Марков, вместе с бывшим генерал-квартирмейстером Ставки генерал-майором И.П. Романовским, часть пути проделал на экстренном поезде полковника П.А. Кусонского, переодевшись в денщика-прапорщика, сопровождавшего Романовского. В Харькове они повстречались с Деникиным, ехавшим на Дон переодетым в польского помещика xv.
"Марков – денщик Романовского – в дружбе с "товарищами", бегает за кипятком для "своего офицера" и ведет беседы самоуверенным тоном, с митинговым пошибом, ежеминутно сбиваясь на культурную речь. Какой-то молодой поручик, возвращающийся из отпуска в Кавказскую армию, посылает его за папиросами и потом мнет нерешительно бумажку в руке: дать на чай или обидится?", – записал свои впечатления от встречи с Романовским и Марковым Деникин 89 .
1917 год подходил к концу. Среди немногочисленных пока добровольцев и офицеров, собравшихся в Новочеркасске, появился еще один, прибывший до конца исполнить свой долг перед Родиной. Зарождалось Белое движение, одним из лидеров которого суждено было стать прибывшему на Дон С.Л. Маркову. Впереди были последние полгода его жизни, полные тяжелых испытаний и жестокой борьбы: "Легко быть смелым и честным, помня, что смерть лучше позорного существования в оплеванной и униженной России".
У ИСТОКОВ БЕЛОГО ДЕЛА
Первые месяцы существования Белого движения на юге России, овеянные ореолом героизма и самопожертвования, сделали легендарными имена его вождей – Корнилова, Алексеева, Деникина и Маркова. Но если первые трое относились к организаторам Добровольческой армии, ее идейным вдохновителям, то Сергей Леонидович больше запомнился всем как человек, способный повести за собой первых добровольцев и выполнить любую, пусть самую сложную задачу, как командир, лично направляющий свои части в бой, используя весь свой огромный опыт двух военных кампаний и блестящее военное образование. Его героизм, способность находить выход из тупиковых ситуаций стали легендой. "Белый витязь", "шпага генерала Корнилова", "Бог войны", "Ангел-хранитель" – это только некоторые из многих эпитетов, которых он был удостоен. И хотя Марков погиб в самом начале гражданской войны и не принадлежал к вождям белого воинства, его имя стало одним из символов Белого движения. Несмотря на свои монархические взгляды, Марков был человеком довольно далеким от политики, более всего военным, а не приверженцем какой-либо политической партии, и опасался в первую очередь за судьбу своей Родины.
По словам Деникина, в "его ярко-индивидуальной личности нашел отражение пафос добровольчества, свободного от темного налета наших внутренних немощей, от разъедающего влияния политической борьбы. Марков всецело и безраздельно принадлежал армии. Судьба позволила ему избегнуть политического омута, который засасывал других. /…/ Догматизм и политическая нетерпимость были чужды Маркову. Те острые вопросы, которые разъедали и теперь разъедают наши ряды, он решал для себя и за себя, не насилуя ничью совесть и исходя исключительно из так или иначе понимаемой целесообразности. И когда в горячие минуты боя слышался его обычный приказ: "Друзья, в атаку, вперед!" – то части, которыми он командовал, люди, которых он вел на подвиг и смерть, шли без колебаний, без сомнений. Их не смущала пресловутая "неясность и недоговоренность" лозунгов. Они несли свои головы не за революцию, не за реакцию, не за "землю и волю" и не за помещичью реставрацию, не за "рабочий контроль" и не за "эксплуатацию капиталом". Суровая и простая обстановка первых походов и в воинах, и в вождях создавали такую же упрощенную, быть может, военную психологию Добровольчества; одним из ярких представителей ее был Марков. "За Родину!" Страна порабощена большевиками, их надо разбить и свергнуть, чтобы дать ей гражданский мир и залечить тяжелые раны, нанесенные войной и революцией. В этом заключалась вся огромная, трудная и благодарная задача Добровольчества. /…/ Конечно, Маркова, как человека вполне интеллигентного, не могли не интересовать вопросы государственного бытия России. Но напрасно было бы искать в нем определенной политической физиономии – никакой политический штамп к нему не подойдет. Он любил Родину, честно служил ей – вот и все" 90 .
***
Очутившись на Дону после годичного наблюдения за развалом Русской армии и безуспешной борьбы за сохранение ее боеспособности, Марков, как и другие первые добровольцы, очутился среди единомышленников – тех, кто приехал на юг России продолжать борьбу против развала русской государственности и политики большевиков. И здесь он приложил всю свою энергию для формирования и организации новой армии. В декабре Сергей Леонидович вместе с Деникиным совершали первые обходы добровольцев, внушая им своим появлением уверенность и стремление к продолжению борьбы:
"17 (30) декабря 1-й Офицерский батальон в первый раз посетил генерал Деникин, которого многие офицеры хорошо знали в лицо, знали о славных боевых делах его 4-й "железной" стрелковой дивизии, и почти все слышали о нем по его смелой речи на офицерском съезде в Ставке. Сняв при входе черное пальто с черным барашковым воротником и треух с головы, генерал, одетый в полевую форму, с двумя Георгиями, обошел строй рот, пожимая руку каждому. Затем он попросил чинов батальона окружить его и, сказав всего несколько фраз о деле, ради которого все собрались в Новочеркасске, повел беседу по вопросам хозяйственного обихода, и только в конце недолгой беседы генерал Деникин сообщил: генерал Корнилов в Новочеркасске, о чем, однако, не следует говорить.
С генералом Деникиным пришел и при обходе рот следовал за ним некто в обветшалом пиджаке, явно не по росту, и обшарпанных и украшенных длинной бахромой брюках. Неизвестный не носил ни усов, ни бороды, но, видимо, не брился уже с неделю. На него невозможно было не обратить внимание не только за его вид, но и за свободную манеру держаться, пытливость, живость. Добровольцы решили: он, вероятно, адъютант генерала Деникина. Личность неизвестного сильно заинтриговала всех. Представился удобный момент, когда генерал Деникин из одной комнаты, поздоровавшись с частью батальона, переходил в другую, неизвестный подошел к кроватям и стал заглядывать под одеяла.
– А вот у меня, так и подушки нет. Налегке приехал! – весело заметил он. И тут один офицер, ответив на заданный ему вопрос предполагаемым адъютантом, спросил его:
– Простите! А ваш чин?
– А как вы думаете? – игриво был поставлен вопрос.
– Поручик?
– Давненько был. Уже и забыл…
Такой ответ заставил офицером прибавить сразу два чина:
– Капитан?
– Бывал и капитаном, – засмеялся он.
– Полковник? – спросили его, уже начиная подозревать что-то неладное.
– Был и полковником!
– Генерал? – и даже зажмурились – уж вид-то больно неподходящий.
– А разве вы не помните, кто был в Быхове с генералом Корниловым?
– Генерал Марков?
– Я и есть!
Попрощавшись с батальоном, генерал Деникин начал одеваться.
– Одевайся, одевайся, буржуй! – смеясь, сказал генерал Марков, натягивая на себя заношенное серое пальтишко, рукава которого оканчивались где-то посередине между локтем и кистями руки, а воротник украшался имитацией барашка с вытертыми лысинами.
Встреча добровольцев с генералом Деникиным произвела на них большое и радостное впечатление. Они почувствовали в нем не просто Генерала, боевого и славного, но Генерала-Добровольца одного с ними духа и одних стремлений. Они увидели в нем первого авторитетного Генерала, который прибыл вести дело с генералом Алексеевым, до сего времени остававшегося одним и ведшего самостоятельно всю сложную работу по формированию Добровольческой организации. /…/ Восторженные разговоры велись о генерале Маркове, которого сразу же все причислили к главным начальникам Добровольческой организации" 91 .
24 декабря 1917 года (6 января 1918) Марков был назначен начальником штаба командующего добровольческими войсками, а с января 1918 года принял должность начальника штаба 1-й Добровольческой дивизии. На Маркова легла обязанность по срочному завершению формирования частей и приведению их в боевую готовность. "Он требовал минимальную численность штабов и при том соответствия их численности частей. Он боролся с "канцелярщиной" и требовал дела. Он был грозой "штабной психологии", за что его не любили одни, но полюбили и оценили все рядовые добровольцы, чувствуя в нем близкого им по духу начальника" 92 .
Деникин писал о характере Сергея Леонидовича: "У Маркова была одна особенность – прямота, откровенность и резкость в обращении, с которыми он обрушивался на тех, кто, по его мнению, не проявлял достаточного знания, энергии или мужества. Отсюда – двойственность отношений: пока он был в штабе, войска относились к нему или сдержанно (в бригаде), или даже нестерпимо (в ростовский период Добровольческой армии). Но стоило Маркову уйти в строй, и отношение к нему становилось любовным (стрелки) и даже восторженным (добровольцы). Войска обладали своей собственной психологией: они не допускали резкости и осуждения со стороны Маркова – штабного офицера; но свой xvi Марков – в обычной меховой куртке, с закинутой на затылок фуражкой, помахивающий неизменной нагайкой, в стрелковой цепи, под жарким огнем противника – мог быть сколько угодно резок, мог кричать, ругать, его слова возбуждали в одних радость, в других горечь, но всегда искреннее желание быть достойными признания своего начальника" 93 .
И в своей меховой куртке, в белой папахе, Марков часто навещал добровольческие части до начала "Ледяного похода", старясь вселить, особенно в молодежь, уверенность в победе и возрождении России. Сергей Леонидович был постоянным гостем юнкеров-артиллеристов. Его многое связывало с Константиновским и Михайловским артиллерийскими училищами. В одном он учился, в другом до начала войны преподавал:
"С юнкерской батареей встречал Новый год генерал Марков. Он пришел в помещение батареи, где еще не были вполне закончены приготовления к встрече.
– Не смущайтесь! – сказал он юнкерам. – Я могу быть полезным и при накрывании стола.
Первый тост генерал Марков поднял за гибнущую Родину, за Ее ИМПЕРАТОРА xvii, за Добровольческую армию, которая принесет всем освобождение. Этим тостом генерал Марков предложил закончить официальную часть. Затем за глинтвейном началась общая беседа. Между прочим, он высказал свою наболевшую мысль, что в этот черный период русской истории Россия не достойна еще иметь Царя, но когда наступит мир, он не может себе представить Родину республикой.
Двухчасовая беседа закончилась такими словами генерала Маркова:
– Сегодня для многих последняя застольная беседа. Многих из собравшихся здесь не будет между нами к следующей встрече. Вот почему не будем ничего желать себе – нам ничего не надо, кроме одного: "Да здравствует Россия!"
Простившись с батарейцами, генерал Марков поспешил к своей семье 94 ".
***
В начале февраля начался 1-й Кубанский "Ледяной" поход, любой рассказ о котором обязательно содержит упоминание об С.Л. Маркове xviii. Бывший начальник штаба двух фронтов Русской армии становится во главе образованного при переформировании Добровольческой армии в станице Ольгинской Сводно-Офицерского полка, по величине своей равного батальону. Лежанка, Кореновская, Усть-Лабинская, Ново-Дмитровская, штурм Екатеринодара, Медведовская – вехи пути Добровольческой армии в "Ледяном" походе, которые нельзя представить без Маркова.
"Уже почти с первых дней мы, добровольцы, от рядового до командиров, сразу преисполнились глубоким уважением к нему. В отдаваемых им приказаниях он был резок, в выполнении требователен. Он сам за всем наблюдал. Его можно было видеть повсюду – в боях, на самых важных участках, он был там и брал на себя руководство. Где появится генерал Марков, – это означало, что именно тут пункт тяжести, и каков бы он ни был, и каким неразрешимым не казался бы, он своей напористостью заставлял его преодолеть. Добровольцы сразу поверили в генерала Маркова и шли за ним, и не существовало для них преград, когда Марков шел с ними в бой, которых нельзя было преодолеть. Казалось, что не мы, а он, титан, схватился с врагом, а мы – только молчаливые зрители. Как в дневных походах, так и в ночных передвижениях – Марков и тут, Марков и там, и слышится его резкий, повелительный голос, дающий те или иные распоряжения или указания. Его характерная фигура в белой, сильно пожелтевшей папахе, в темно-серой, штатского покроя, ватой подстеганной до колен куртке, с генеральскими погонами, с плетью в правой руке, часто резко поднимавшейся с угрозой, иногда не только рассекавшей воздух, но и ложившейся по плечам, появлялась перед нами в совершенно неожиданных для нас местах, на невысоком, но крепко сложенном коне" 95 .
В апреле Марков был назначен командиром 1-й отдельной пехотной бригады. С июня 1918 года, перед началом 2-го Кубанского похода – начальником 1-й пехотной дивизии. На этой должности он и погиб в бою у станции Шаблиевка 12 (25) июня 1918 года, в самом начале 2-го Кубанского похода, когда предпоследний снаряд отходящего бронепоезда красных разорвался рядом с генералом, сидящим на коне, и смертельно ранил его…
– Умираю за вас, как вы за меня… – были его последние слова.
Деникин, потрясенный смертью друга и соратника, написал в "Очерках русской смуты":
"К вечеру тело привезли в Торговую. После краткой литии гроб на руках понесли мы в вознесенскую церковь сквозь строй добровольческих дивизий. В сумраке, среди тишины, спустившейся на село, тихо продвигалась длинная колона. Над гробом реял черный с крестом флаг, мелькавший так часто в самых опасных местах боя…
После отпевания я отошел в угол темного храма, подальше от людей, и отдался своему горю.
Уходят, уходят один за другим, а путь еще такой длинный, такой тяжелый…
Вспомнились последние годы – Галиция, Волынь, Ставка, Бердичев, Быхов, 1-й Кубанский поход… Столько острых, тяжких и радостных дней, пережитых вместе и сроднивших меня с Марковым… Но не только потерян друг. В армии, в ее духовной жизни, в пафосе героического служения образовалась глубокая брешь. Сколько предположений и надежд связывалось с его именем. Сколько раз потом в поисках человека на фоне жуткого безлюдья мы с Иваном Павловичем xix, точно угадывая мысль друг друга, говорили со скорбью:
– Нет Маркова…" 96
Смерть поразила его тогда, "когда Добровольческая армия вышла из окружения на широкую дорогу, когда так нужны были люди таланта, воли и доблести; поразила человека, предназначенного, казалось, самой судьбой для командования Добровольческой армией в составе развернувшихся впоследствии Вооруженных сил юга России. Той армией, которая шла к Харькову и Орлу" 97 .
"И жизнь, и смерть за счастье Родины" – таков был жизненный путь русского офицера-патриота, погибшего в братоубийственной войне и не успевшего в полной мере реализовать свой талант на благо Родины.
***
Смерть Сергея Леонидовича была трагедией не только для Добровольческой армии, но и для его родных. После смерти Марков оставил одинокими жену и детей.
С окончанием русско-японской войны Марков женился на княжне Марианне Павловне Путятиной и имел двух детей – сына Леонида (родился в 1907 году) и дочь Марианну (родилась в 1909 году). Смерть Маркова застала его родных в Новочеркасске, где они оказались еще до приезда Маркова из Быхова. Жена, дети и мать Сергея Леонидовича присутствовали на его похоронах. Последнее, что известно об их судьбе – отъезд за границу весной 1920 года во время новороссийской эвакуации, о чем говорит один из эпизодов марковской полковой истории.
"В штаб военного губернатора Черноморской области генерала Лукомского пришла женщина, скромно одетая, с маленьким сыном. Она пришла, чтобы записаться на эвакуацию. Ожидающих приема было много. В это время в штаб прибыл генерал Шиллинг, бывший начальник Одесской области. Генерал Лукомский принял его, а ожидающим было объявлено, что прием их откладывается на следующий день. Тем не менее, эта женщина обратилась с просьбой к адъютанту, поручику Котягину:
– Не могу ли я просить генерала принять меня после Шиллинга? Я готова ждать. И тут же спросила меня (запись поручика Котягина), какого я полка?
Когда я ей ответил, что марковского, она сказала:
– Я – вдова вашего Шефа, генерала Маркова, – и, указывая на своего мальчика, спросила, – не узнаете?
Я не понял вопроса, несколько смутился и растерялся. Она, взяв мальчика за плечо и, указывая на его пальтишко, объяснила:
– Разве не узнаете на сыне Сергея Леонидовича его знаменитой куртки? Я не имела возможности купить материал на пальто сыну и пришлось перешить ему куртку мужа.
"Говорила она что-то о папахе, но у меня как-то в памяти не удержалось. Какая судьба постигла "Белую папаху", не помню".
Для каждого марковца, и первопоходника в особенности, этот эпизод с "серой курткой" и "белой папахой" – целая глава о незабвенном Шефе.
Просьба вдовы генерала Маркова была, конечно, удовлетворена, и семья эвакуировалась за границу" 98 .
Последнее, что известно о родных Сергея Леонидовича – после окончания 2-й мировой войны они проживали в Брюсселе, в Бельгии. Марианна Павловна вторично вышла замуж за бельгийца, но брак этот не был счастливым и они вскоре разошлись.
В 50-х годах дети Сергея Леонидовича – Леонид Сергеевич и Марианна Сергеевна переехали на постоянное место жительства в Америку.
Н.Л. КАЛИТКИНА
"Я СМЕРТИ НЕ БОЮСЬ…": ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТ С.Л. МАРКОВ
"Рыцарь, герой, патриот, с горячим сердцем и мятежной душой, он не жил, а горел любовью к Родине и бранным подвигам", – эти слова из приказа генерал-лейтенанта А.И. Деникина о смерти генерала Сергея Леонидовича Маркова от 13 июня 1918 года как нельзя лучше характеризуют сподвижника Деникина и кумира Добровольческой армии. Человек, в котором редкостно сочетались качества талантливого офицера Генерального штаба, профессора Николаевской военной академии, с храбростью блестящего строевого командира, вобрал в себя весь пафос Добровольчества, заключавщийся в одном девизе: "За родину!".
Воспитанник 1-го Московского Императрицы Екатерины II кадетского корпуса, затем Константиновского артиллерийского училища, Марков был выпущен подпоручиком Лейб-гвардии во 2-ю артиллерийскую бригаду (1898). В октябре 1901 года он зачислен в младший класс Николаевской военной академии Генерального штаба и по окончании двух классов по 1-му разряду и дополнительного курса в мае 1904 года "за отличные успехи в науках произведен в штабс-капитаны" 99 . По собственному желанию молодой офицер отправился на Маньчжурский фронт русско-японской войны. По пути в Мукден, 12 июля 1904 года, в Харбине 26-летний Марков пишет полное тревоги и заботы письмо своей матери – на случай своей смерти, в котором есть такие строки: "Я смерти не боюсь, больше она мне любопытна, как нечто новое, неизведанное, и умереть за своим родным кровным делом разве – это не счастье, не радость?!" 100 Уже подводя некоторый итог своей жизни, Марков сознает, что он никогда не сможет довольствоваться малым, и все его способности, энергия и силы должны пойти на одно дело "на мою службу" 101 . Молодому офицеру оставалось 14 лет жизни, которые он действительно посвятил только одному делу xx.
Во 2-й маньчжурской армии штабс-капитан Марков сначала служил в Управлении начальника военных сообщений, а затем, 7 августа 1904 года, был откомандирован в распоряжение генерал-квартирмейстера, в Военно-топографическое отделение, находившееся в то время в г. Ляояне. С 28 июля по 8 сентября 1904 года он выполнил ряд важных заданий по рекогносцировке дорог: вначале из Ляояна на Мукден, затем между Мукденом и Сыпингайскими высотами (причем в очень короткий срок он должен был представить генерал-квартирмейстеру кроки важнейших позиций и ответ о пригодности дорог для наступления армии со всеми видами вооружений 102 ), и, наконец, в качестве руководителя партии офицеров Марков произвел маршрутную съемку путей для всех корпусов Маньчжурской армии на случай отхода от Мукдена на Телин и далее на север (работы были остановлены на высоте станции Сыпингай) 103 . За это время Марков несколько раз был под огнем японцев: 12 августа, когда они перешли в наступление, и в дни боев под Ляоляном на "высоте 99", и в деревне Шоушаньпу (с 16 по 19 августа), где Марков находился для связи штаба 1-го Сибирского армейского корпуса со штабом Маньчжурской армии 104 . Приказом по войскам Маньчжурской армии за N 685 "за отличия в разновременных делах против японцев" Марков был отмечен орденом Святой Анны 4-й степени с надписью "за храбрость" 105 .
В сентябре 1904 года Марков назначается на должность офицера Генерального штаба во вновь сформированный штаб Восточного отряда. 6 октября, исполняя обязанности начальника штаба Восточного отряда, штабс-капитан Марков принял участие в усиленной рекогносцировке местности бригадой пехоты с двумя батареями артиллерии под начальством генерал-майора барона Бринкена 106 .
В далекой маньчжурской земле молодого офицера настигло первое большое горе. Раненый 3-го октября во время атаки Путиловской сопки, через десять дней умирает его родной брат 107 . Маркова не оставляют мысли о матери, оставленной в Петербурге. Он с болью думает, что будет с ней в случае смерти и его, второго сына. Выстраданные им и другими молодыми офицерами пожелания правительству – обратить внимание на одиноких, остающихся почти нищими после смерти сыновей-офицеров, русских матерей и увеличить им в пределах возможного пенсии, – Марков направляет в письме в редакцию одной из газет 108 . Строки о матери мы находим и в "Страничках из дневника" Маркова, рассказывающих о Всенощной в канун Рождества в 1-м Восточно-Сибирском стрелковом Его Величества полку xxi. Марков молился в церкви, в которую был превращен солдатский барак-столовая. С гаоляновыми стенами без окон, со скромным иконостасом, наполненная серыми солдатскими фигурами со свечами в руках, она казалась ему "какой-то пещерой первых веков христианства" 109 . Одна горячая молитва, молитва без слов, но понятная для всех…Марков перенесся думами в Петербург и представил свою мать в церкви: "на коленях, сгорбленная, одинокая, до боли знакомая фигура. Черное траурное платье, мокрое от слез лицо, заглушенные рыдания – вот молитва, вот слезы войны.
Родная, не плачь, брат нашел славную долю, верь в то, что я вернусь, верь в Того, Кто сохранит тебе последнего сына" 110 .
Это Рождество Марков встречал на позициях 1-го Сибирского армейского корпуса, в штаб которого он был переведен в декабре после расформирования Восточного отряда 111 , и через некоторое время стал исполняющим обязанности старшего адъютанта штаба. Человек кипучей энергии и недюжинных способностей, Марков и на этой должности сумел проявить себя. Вместе с войсками корпуса он участвовал во всех боях и походах с 7 декабря 1904 года. Январские бои под Сандепу (12-15 января 1905 года), марш-маневр вместе с корпусом в феврале 1915 года с правого фланга всех армий к левому и обратно к г. Мукдену 112 , все дни Мукденских боев – вехи его фронтовой биографии. Доблесть Сергея Леонидовича за период с 22 сентября 1904 года по 25 февраля 1905 года была отмечена 4-мя Орденами: Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом, Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом, Святого Станислава 2-й степени с мечами, Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом. В июне 1905 года он был Высочайшим приказом переведен в Генеральный штаб капитаном с назначением старшим адъютантом штаба 1-го Сибирского армейского корпуса 113 .
По окончании войны, на основании опыта, вынесенного из нее, Марков пишет ряд обративших на себя внимание статей о боевой подготовке русской армии.
Будучи прикомандирован к Лейб-гвардии Финляндскому полку и откомандовав один год 4-й ротой (прикомандирование это было засчитано ему за двухлетнее цензовое командование ротой 114 ), в январе 1907 года Марков назначается старшим адъютантом штаба 16-й пехотной дивизии, а с июня 1907 по январь 1908 года он нес службу помощником старшего адъютанта Варшавского военного округа 115 . Затем в его карьере следует прикомандирование к Главному управлению Генерального штаба и назначение "исправляющим должность помощника делопроизводителя" 116 . В декабре 1909 года Марков был утвержден в этой должности и произведен в подполковники 117 . Удачной военной карьере сопутствуют и счастливые события в личной жизни Сергея Леонидовича: женатый на княжне Марианне Павловне Путятиной, он обрадован рождением сына Леонида – в 1907 году, и дочери Марианны – в 1909 году.
В послужном списке Маркова есть сведения о его командировке в Германию с 3 мая по 3 августа 1910 года для усовершенствований знаний немецкого языка 118 . Вероятно, к этому времени относится яркий эпизод из весьма спорных по своей информативности, "апокрифических" воспоминаний одного из юнкеров Владимирского военного училища в Петербурге 119 , передающих обстоятельства выполнения Марковым секретного разведывательного задания по фотографированию усовершенствованных фортов немецкой крепости Торн. Заметив за собой слежку, Марков, не теряя находчивости и присутствия духа, использовал единственное средство спасения – выгребную солдатскую яму, где просидел довольно длительное время, пока немцы не прекратили его поиски. Даже если этот эпизод целиком выдуман, характерна передача его из уст в уста в военной среде Петербурга, по достоинству оценивающая характер и силу воли Маркова.
В октябре 1911 года Сергей Леонидович стал штатным преподавателем Николаевской военной академии, а в декабре 1913 года получил чин полковника.
С началом Первой мировой войны, 22 сентября, Марков был назначен начальником отделения Управления генерал-квартирмейстера штаба Главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта (22 сентября 1914 года), ровно через месяц – начальником штаба 19-й пехотной дивизии IX-й армии 120 , и, наконец, 7 декабря – начальником штаба 4-й Особой стрелковой бригады генерала Деникина (VIII-я армия) 121, которая, развернутая в дивизию, приобрела название "железной" и оперировала на Юго-Западном фронте против австрийских войск. Военное искусство, проявленное "железными" стрелками, заставило противника считать эту часть лучшей на фронте. Марков, как начальник штаба, поражал неутомимой энергией, живостью, быстротой ориентировки и смелостью планов. 15 января 1915 года Высочайшим приказом ему пожалован орден Святого Владимира 3-й степени, 5 февраля он был награжден мечами к имеющемуся ордену Святой Анны 2-й степени 122 .
В феврале 1915 года Марков вступил во временное командование 13-м стрелковым Генерал-фельдмаршала Великого князя Николая Николаевича полком 123 (назначение командиром полка состоялось по Высочайшему приказу 22 сентября 1915 года 124 ) "железной дивизии", которая в это время вела бои под Лутовиском на Ужгородском направлении и в результате отбросила австрийцев за реку Сан.
После боя под Творильней в июле 1915 года Марков получил орден Святого Георгия IV степени, а в августе этого же года последовало награждение доблестного офицера Георгиевским оружием 125 . Он был необычным командиром полка, который сам водил в атаки свой полк, воодушевляя солдат своей необычной смелостью. Солдаты подчас боялись своего горячего командира (Марков был "страшенным ругателем"), но в то же время обожали за храбрость, прямоту и справедливость. Марков был один воплощенный порыв, он никогда не нуждался в повторении приказа об атаке. Он наступал и преследовал противника с удалью, с увлечением, не раз, как под Журавиным и Чарторыйском, теряя связь со своей дивизией, забираясь в тыл противника, прославив себя и свой 13-й стрелковый полк.
Свою беспримерную военную доблесть Марков проявил в боях под Журавиным, Горыньей, Перемышлем, Луцком, Чарторыйском (во время Луцкой операции в сентябре 1915 года "Железная Дивизия" взяла в плен 150 офицеров, 9773 солдата и много различных трофеев).
В 13-м стрелковом полку Сергей Леонидович оставался больше года, а в апреле 1916 года, вопреки своему желанию, был переведен на Кавказ и назначен начальником штаба 2-й Кавказской казачьей дивизии (с переводом в Генеральный штаб) 126 . Но и здесь он лично участвовал в боях.
Осенью 1916 года Маркова вызвали в Петроград для чтения лекций по общей тактике в Николаевской военной академии. Молодой боевой генерал сразу удостоился любви слушателей первых ускоренных курсов военного времени необычного состава – все они были офицерами, имевшими Георгиевский крест или Георгиевское оружие. Образная речь молодого преподавателя, громадный запас примеров из личного опыта японской и мировой войн, всегда резкие умозаключения покорили аудиторию с первой лекции. Да и были это скорее не лекции, а захватывающие беседы с соратниками, сверкавшие живой мыслью, порвавшей с шаблонами прошлого и ищущей новых путей, вызывавшей офицеров на диспут, возражения, критику. На прощание, в академический праздник, Марков напутствовал офицерскую молодежь: "…Хотя я здесь призван уверять Вас, что ваше счастье за письменным столом, в науке, но я не могу, это выше моих сил; нет, ваше счастье в подвиге, в военной доблести, на спине прекрасной лошади. Идите туда, на фронт, и ловите ваше счастье" 127 . Восторженная молодежь подняла на руки своего преподавателя.
С началом революции генерал Марков принял (с февраля 1917 года) должность 2-го генерал-квартирмейстера при Ставке. (Его бывший начальник "железной" дивизии генерал А.И. Деникин стал начальником штаба Верховного главнокомандующего). Генерал Марков, лояльно служа Временному правительству, говорил, спорил, ругался, "ублажал", как он выражался, "полуграмотных в военном деле чинов комитета" и "несведущих, фантазирующих, претендующих на особую роль комиссаров". Но очень быстро, теряя терпение, выходя из себя, понял, что армию они погубили. Кроме того, служба в Ставке была не по нутру Маркову с его бодрым, энергичным характером. "Не по мне эта штабная служба. Святое дело строй, но где же он? – говорил Сергей Леонидович в это время. -…Кажется, снял бы свои генеральские погоны и бросил в лицо этим негодяям, погубившим русскую армию… Но надо подождать" 128 .
Ждать ему пришлось до ноября 1917 года. Еще суждено было ему занять должность начальника штаба Главнокомандующего армиями Западного фронта генерала Деникина (с мая 1917 г.), затем с переходом Деникина к командованию армиями Юго-Западного фронта – начальника штаба Юго-Западного фронта (с августа 1917 г.), уже в звании генерал-лейтенанта. Вместе с генералами Деникиным и И.Г. Эрдели за поддержку Корниловского выступления (из пяти Главнокомандующих фронтами только Деникин выразил солидарность с Корниловым, послав резкую телеграмму Временному правительству) Марков также был смещен с должности и после ареста переведен из Бердичева (где находилась Ставка армии) в Старый Быхов Могилевской губернии. Путь генералов бывшей русской армии по Бердичеву с Лысой горы до вокзала 26 сентября 1917 года был ужасен. Разнузданная озверевшая солдатская толпа превзошла саму себя в гнусностях и издевательствах над своими славными командирами, так что прибыли они в Быхов забросанные грязью, некоторые с кровоподтеками. "Марков! Голову выше! Шагай бодрее!", – кричали "товарищи" 129 . Но Марков не терял присутствия духа – он, не переставая, резко отвечал на брань и окрики солдат. От самосуда генералов спасла только охрана из юнкеров.
В Быховском заключении узников охранял Текинский полк; верные соратники генерала Корнилова помогли бежать генералам. Утром 19 ноября, освобожденные по распоряжению начальника штаба Ставки генерала Духонина, генералы Деникин, Лукомский, Романовский и Марков отбыли на Юг (ночью генерал Корнилов). "Быховские пленники" ехали на Дон по одному или по два, в костюмах солдат, рабочих. Марков искусно играл роль денщика "прапорщика" генерала И.П. Романовского.
В Добровольческой армии генерал Марков развернулся во всю ширь своей натуры. Если поля сражений в японской и Первой мировой войнах принесли ему заслуженную боевую славу, то в 1-м Кубанском походе имя Маркова стало легендарным, рассказы о его безрассудной храбрости, блестящем исполнении военных задач любой сложности передавались из уст в уста.
Во время двухмесячного наступления большевиков на Ростов генерал Марков руководил Батайским фронтом, организовав оборону важнейшего подступа к городу с горстью храбрецов, среди которых выделялась Морская рота.
В момент выхода Корнилова из Ростова, 9 февраля 1918 года, в начале Корниловского – 1-го Кубанского – "Ледяного" похода Добровольческой армии Марков находился в Заречной, откуда ушел по льду левым берегом Дона к станице Ольгинской. Здесь, 12 февраля, при реорганизации армии он получил в командование Офицерский полк, в состав которого вошли три Офицерских батальона разного состава, Кавказский кавалерийский дивизион и Военно-Морская рота. В итоге в полку четырехротного состава (примерно по 200 человек в роте) на положении рядовых оказались почти все офицеры (всего из 3689 участников 1-го Кубанского похода количество офицеров вдвое превышало количество нижних чинов). "Не много же вас здесь. По правде говоря, из трехсоттысячного офицерского корпуса я ожидал увидеть больше. Но не огорчайтесь. Я глубоко убежден, что даже с такими малыми силами мы совершим великие дела. Не спрашивайте меня, куда и зачем мы идем, а то все равно скажу, что идем мы… за синей птицей… Командиры батальонов переходят в положение ротных командиров; но и тут вы, господа, не огорчайтесь. Ведь и я с командующего фронтом фактически перешел в батальон" 130 , – говорил своим "рядовым офицерам" Марков на параде Добровольческой армии в станице Ольгинской.
Армия уходила… Куда? Никто не знал и не мог знать. Каждое утро Офицерский полк выступал походным порядком в авангарде армии, и всегда впереди – Сергей Леонидович "в белой высокой папахе, черной куртке с белыми генеральскими погонами и брюках и сапогах русского фасона" 131 . Резкие русские черты лица, и такая же резкая характерная речь, на слова не скупился…
21 февраля 1918 года под селением Лежанка на границе Ставропольской губернии полк выдержал первый серьезный бой, имевший огромное нравственное значение для Добровольческой армии. Марковцы показали, что лучший способ разбить большевиков – решительное наступление, не останавливаясь перед естественными преградами. Имея силы в 2 полка и 2 батареи 39-й пехотной дивизии и защищая мост через реку Средний Егорлык энергичным артиллерийским огнем, большевики не ожидали, что марковцы, наступавшие длинной цепью, как на параде, "шагом, выровнявшись, винтовки у ноги" 132 , бросятся прямо в реку (1-я Офицерская рота) и, не останавливаясь, далее вперед. Другая рота во главе с Марковым бросилась на мост, и через несколько минут Лежанка была в руках у белых. В этом бою большевики оставили убитыми 540 человек, потери добровольцев составили всего 3 человека 1-й офицерской роты.
После этого боя Добровольческая армия делала многоверстные переходы по Кубани, и переправы через реки для добровольцев стали обыденным делом: 4 марта 1918 года в бою под станицей Кореновская, в котором со стороны большевиков участвовало 10000 человек с двумя бронепоездами и многочисленной артиллерией 133, полк Маркова совершил такой же подвиг, обойдя станицу с левого фланга. Задача взять Кореновскую во что бы то ни стало (иначе невозможно было идти дальше к Екатеринодару, находившемуся уже в 70 верстах), была выполнена.
В марте Добровольческая армия, окруженная врагом со всех сторон, вела почти ежедневные бои, и в каждом в отличался своей доблестью полк Маркова: 1 марта – у станицы Березанской, 2-3 марта – у станции Выселки, 7-8 марта – в переправе с боем через Лабу у станицы Некрасовской, 9 марта – в бою у станицы Филипповской, 10 марта – спасая критическое положение армии при переправе через реку Белую. Перед каждым сражением Марков, в неизменной белой папахе, с нагайкой в руке, появлялся перед своими рядовыми офицерами:"Здравствуйте, мои друзья", – было излюбленным его приветствием. В отдаваемых приказаниях он был резок, в выполнении их требователен. В боях он появлялся неожиданно на самых ответственных участках и брал на себя руководство. Добровольцы верили своему командиру, повинуясь одному его слову, и не существовало для них преград, которых нельзя было преодолеть, когда Сергей Леонидович вел их в бой.
Одно из доказательств тому – беспримерный переход Офицерского полка под станицей Ново-Дмитриевской, движение на которую было предпринято 15 марта с целью соединения с Кубанской армией. Этому походу из аула Шенджий погода не способствовала: проливной дождь, затем ветер, снег, выпавший почти по колено, и мороз, перешедшие в снежную ледяную вьюгу, привели к тому, что промокшие люди стали покрываться ледяной коркой. Лошади, вывезшие на позиции пушки, падали одна за другой. Вечером Марков подошел с авангардными частями к речке Черной. Мост был смыт поднявшейся водой. Недолго думая, Марков первым бросился в ледяную воду с возгласом "Вперед, за мной!" и вброд перешел реку, за ним – 1-я офицерская рота 134 . Остальному полку Марков организовал переправу на крупах лошадей, которая была очень тяжела в ледяной воде насквозь промерзшим людям. "Сыровато!" – единственное слово, которым мог командир их приободрить. Подтянув весь полк, Марков ворвался в станицу и вступил в рукопашный бой с большевиками 135 , отчаянно защищавшимися. Этот переход и бой по праву можно назвать Марковскими.
В Ново-Дмитриевской Добровольческая армия, соединившись с Кубанской и увеличившись почти до 6000, провела целую неделю. При переформировании частей генерал Марков получил в командование 1-ю Отдельную пехотную бригаду: к его Офицерскому полку был придан 1-й Кубанский стрелковый полк, две батареи артиллерии, 1-я инженерная рота. У кубанцев-добровольцев, от рядового до командира 136 , Марков сразу же снискал любовь, преданность и веру, те же чувства, что и в родном полку. Генерал сам входил во все дела бригады, во все детали, чтобы быть в курсе любого вопроса. Но не только требовательность и строгость отличала его, но и то, что умел в любой нужде защитить своих подчиненных, интересы своей бригады. Нравились его витиеватые шутки, на которые он был мастер. Сам Сергей Леонидович скромно объяснял свое влияние не своими талантами, а только тем, "что живет жизнью солдат и разделяет все опасности со своими подчиненными" 137 .
Во главе 1-й бригады Марков двигался к Екатеринодару – главной цели Добровольческой армии. 24 марта была взята станица и станция Георгие-Афипская: бригада Маркова ворвалась в станицу с востока, совместно с другими частями разгромив до 1000 человек красных и захватив до 700 артиллерийских снарядов. 26-27 марта последовала паромная переправа через реку Кубань у станицы Елизаветинской: "В продолжении нескольких дней мы видели на пароме высокую фигуру нашего любимца в белой папахе с плетью в руке, распоряжавшегося переправой войск и раненых" 138 , – свидетельствует очевидец о Маркове.
28 марта 1918 года начались бои Добровольческой армии за овладение столицей Кубани. Но бригада Маркова, находившаяся в арьергарде, еще не подтянулась к Екатеринодару. С ее прибытием Корнилов решил возобновить наступление на город общим фронтом, нанося главный удар с северо-запада и окраину. На второй день штурма, 29 марта, в 12 часов 45 минут генералу Маркову был отдан приказ: "овладеть конно-артиллерийскими казармами, а затем наступать вдоль северной окраины, выходя во фланг частям противника, занимающего Черноморский вокзал" 139 . Атака, начавшись в 17 часов (она была подготовлена всего 7-ю снарядами – до такой степени приходилось экономить снаряды), увенчалась успехом: артиллерийские казармы были взяты 1-й бригадой генерала Маркова, которая стала закрепляться под сильным огнем противника. Все, кто видел в этой атаке генерала Маркова под оглушительной стрельбой пулеметов, бомбометов и слышал его повелительный голос "Друзья, в атаку, вперед!", невольно подумали: "Бог войны".
Добровольческая армия не смогла использовать успех бригады Маркова: противник значительно превосходил силами – 28000 человек с 2-3 бронепоездами и 20-25 орудиями. Потери добровольцев под Екатеринодаром составили до 50%. На военном совете 30 марта все, кроме генералов Корнилова и Алексеева, были за прекращение штурма Екатеринодара. Насколько велика была усталость, свидетельствует то, что генерал Марков тут же, во время совещания, уснул, сидя в углу на соломе: сказались две бессонные ночи и крайнее напряжение. Он громко заявлял, что его люди не выдержат. Когда же все-таки новый штурм Екатеринодара был назначен на утро 1 апреля, Марков, вернувшись к себе, сказал своим разведчикам: "Наденьте чистое белье, у кого оно есть. Будем штурмовать Екатеринодар. Екатеринодара не возьмем, а если возьмем, то погибнем" 140 .
Смерть Корнилова 31 марта отменила повторный штурм столицы Кубани. Новый командующий Добровольческой армией генерал Деникин принял решение об отходе на север… К ночи на 1 апреля армия подошла к немецкой колонии Гначбау. Следующий день был ужасен – все усиливающаяся стрельба красных, снаряды падали по всей колонии, убивая лошадей, добивая раненых. Настроение добровольцев, потрясенных смертью Корнилова, было крайне подавленное. Поползли темные слухи…
Спасением своим Добровольческая армия почти всецело обязана Маркову, проявившему необычайное мужество и находчивость в ночном бою со 2-го на 3-е апреля у станицы Медведовской. Приказ Деникина за N 198, изданный в самый тяжелый день для армии, 2 апреля 1918 года, при выступлении из Гначбау на станицу Дядьковскую, гласил: "Генералу Маркову с частями 1-й бригады выступить из колонии Гначбау в 17 часов и следовать по направлению Медведовской, по взятии которой выставить заслоны к северу и югу по железной дороге, по проходе обоза следовать за ним, составляя арьергард" 141 . Армия в полторы тысячи человек собралась для последнего броска, оставалась последняя возможность проскочить через железную дорогу у станции Медведовской.
Около 4 часов утра части Маркова стали переходить через железнодорожное полотно. Марков, захватив железнодорожную сторожку у переезда, расположив пехотные части, выслав разведчиков в станицу для атаки противника, спешно начал переправу раненых, обоза и артиллерии. Внезапно от станции отделился бронепоезд красных и пошел к переезду, где уже находился штаб вместе с генералами Алексеевым и Деникиным. Оставалось несколько метров до переезда – и тут Марков, осыпая бронепоезд нещадными словами, оставаясь верным себе: "Стой! Такой-растакой! Сволочь! Своих подавишь!", бросился на пути. Когда тот действительно остановился, Марков отскочил (по другим сведениям тут же бросил гранату), и сразу две трехдюймовые пушки в упор выстрелили гранатами в цилиндры и колеса паровоза. Завязался горячий бой с командой бронепоезда, которая в результате была перебита, а сам бронепоезд – сожжен 142 . В центре боя, вплотную к стене бронепоезда – Марков. Его распоряжения и голос доминировали над всем. Трофеи, захваченные в этом бою – до 100000 орудийных патронов и 400 артиллерийских снарядов 143 – вселили в добровольцев надежду на успех.
В станице Дядьковской Добровольческая армия была вынуждена оставить своих тяжелораненых. "Ваше Превосходительство, правду ли говорят, что мы окружены?", – обратился к генералу Маркову доктор. – "Совершенно верно, мы окружены", – спокойно ответил Марков. И, глядя на печальное лицо доктора, закончил, садясь на своего коня: "Знаете, доктор, Г… тот начальник, и Г…ые те войска, которые не прорвут окружения" 144 .
Добровольческая армия с честью вышла из окружения… Деникин вывел ее на отдых в станицу Успенскую, и здесь была получена долгожданная весть. Вернулся полковник Борцевич, посланный на разведку на Дон с депутацией от казаков из южных станиц. Донцы заявили, что весь Дон готов к восстанию и только ждет на помощь Добровольческую армию. Это предопределило дальнейшее движение: на Дон – было единогласным решением 145 .
16 апреля добровольцы выступили из Успенской. На страстной неделе вновь заняли Лежанку. 19 апреля, уже в пределах Донской области, выдержали тяжелый бой под станицей Мечетинской и разбили отступавших большевиков в слободе Гуляй-Борисовка. Поддержав восставших донцев, заняли район станиц Мечетинской, Кагальницкой, Хомутовской.
Для пополнения армии оружием, снаряжением, патронами, а также с целью парализовать передвижение красных войск, Деникин решил захватить в свои руки участок Владикавказской железной дороги: станции Крыловская, Сосыка-Ейская, Сосыка-Владикавказская. Бригаде Маркове был поручен набег на Сосыку, закончившийся удачно в смысле захвата трофеев (Маркову в руки попало 3 поезда с 70-ю пулеметами), но обошедшийся слишком дорого: 1-я Офицерская рота потеряла 27 человек убитыми и 44 ранеными 146 .
30 апреля, с окончанием этой операции, завершился и Первый Кубанский поход, во время которого Добровольческая армия потеряла две трети своего состава – более 3000 человек, возила 1200 человек ранеными, провела 35 из 75 дней в боях, выдержала 20 крупных столкновений, совершила 10 переходов через реки, 8 раз переходила через железную дорогу.
К 1 мая 1918 года вся армия сосредоточилась в районе станиц Мечетинская – Егорлыцкая. Бригада генерала Маркова, расположившаяся в Егорлыцкой, приводила себя в порядок, починялась; 1-й Офицерский полк ушел на отдых в Ростов-на-Дону. В одно майское утро генерал Марков собрал чинов своей бригады в помещении станичной школы и после своей речи о значении 1-го Кубанского похода, указывая на лежавшие на столе бумаги, сказал: "Вот здесь лежат несколько рапортов… их подали мне некоторые из чинов моей бригады. Они устали… желают отдохнуть… И я задаю себе и им вопрос: одни ли они устали?.. Одни ли они желают отдыхать?.. и где?.. А если, паче чаяния, они нашли бы где-либо желанный отдых, то пусть знают, за чьей спиной они будут отдыхать!" 147 . После столь гневной отповеди большинство из подавших рапорты тут же забрали их обратно.
Приехав в Новочеркасск, Марков в первую очередь навестил своих раненых в госпиталях, справляясь об их здоровье и желая скорейшего возвращения в строй. В Офицерском летнем собрании Марков выступал с докладом о 1-м походе, о целях и задачах Добровольческой армии, о необходимости восстановления Великой России. Слушали генерала с исключительным вниманием, оратор он был превосходный.
В начале июня 1918 года Добровольческая армия, отдохнув и пополнившись более чем вдвое (ее ряды увеличились до 10000 бойцов), двинулась во Второй Кубанский поход. 1-я пехотная бригада переформировалась в 1-ю пехотную дивизию, начальником ее остался генерал Марков. В состав дивизии вошли 1-й Кубанский стрелковый полк под командой полковника Туненберга, батарея артиллерии полковника Миончинского, Саперная команда, Ординарческая команда при генерале Маркове, его помощник полковник Тимановский (заменявший штаб). Офицерский полк еще не подтянулся из Ростова.
Генерал Марков во главе 1-й пехотной дивизии, вместе с другими частями 2-й группы Добровольческой армии, 1-й конной дивизией генерала И.Г. Эрдели и донскими частями полковника И.Ф. Быкадорова, направился к линии железной дороги Тихорецкая – Царицын с целью ее перерезать. 12 июня части Маркова подошли к железнодорожной ветке Царицын – Торговая и встретили сильное сопротивление красных у хутора Попова (конный завод), лежащего вплотную к станции Шаблиевка. Бой сильно затянулся, но все же к полудню, сломив сопротивление противника, марковцы стали занимать хутор Попова. Его взятие решило и участь станции Шаблиевки, от которой начался отход красных. Марков выслал им вслед несколько сотен пехоты, чтобы занять станцию, и распорядился о высылке к 9 часам вечера команды подрывников для порчи железнодорожного пути в сторону станции Великокняжеской 148 . Сам же он перешел на открытое место вместе с полковниками Туненбергом и Тимановским и начальником пулеметной команды Э.Ф. Кариусом и устроил для себя наблюдательный пункт на сложенных в рост человека железнодорожных шпалах, чтобы лучше видеть обстановку возле Шаблиевки в бинокль. Но тут же по появившейся группе офицеров артиллерия красных открыла огонь… Едва успев распорядиться об уходе из сферы огня, Марков был брошен на землю новым взрывом гранаты… Тяжелораненого в голову и левое плечо, его отнесли в дом, где в четвертом часу ночи 13 июня 1918 года он скончался, ненадолго придя в себя. Перед смертью он попросил поднести находившуюся в доме икону Казанской Божией Матери и ею благословил Кубанский стрелковый полк 149 .
Наутро дивизия Маркова провожала своего героя-командира… Командир полка сказал глубоко прочувствованное слово, многие кубанцы рыдали.
В 5 часов 13 июня тело Маркова было перенесено в украшенный зеленью вагон на вокзале, и поезд с почетным караулом от 1-го отделения Инженерной роты отошел на станцию Торговую, где тогда находился штаб командующего армией. Здесь генерал Деникин попрощался со своим верным соратником, оставив красноречивую запись на венке: "И жизнь, и смерть за счастье Родины". Его приказом 1-й Офицерский полк стал именоваться "1-й Офицерский генерала Маркова полк".
В Новочеркасске, в церкви епархиального училища была отслужена панихида по Маркову, на которой в почетном карауле стоял Офицерский полк. 15 июня было совершено отпевание в Войсковом Соборе, и состоялось погребение на кладбище, где, помимо семьи, генерала Алексеева и Офицерского полка, присутствовала половина жителей Новочеркасска. Все поголовно плакали во время патриотической речи генерала Алексеева, в которой он подчеркнул верность Маркова России и его жертвенность христианина-воина. Став на одно колено, генерал обратился к матери Сергея Леонидовича: "Благодарю вас, матушка, от имени Земли Русской за то, что вы воспитали сына-рыцаря без страха и упрека!.." 150 . Полк дал салют…
Имя Сергея Леонидовича Маркова безупречно и славно. Офицер, Доброволец, Военный вождь, он любил Родину и честно и мужественно служил ей.
Ссылки
i А.Н. Куропаткин написал отчет "Бой под Сандепу", в котором обвинял О. Гриппенберга в неудаче операции. Гриппенберг ответил изданием двух брошюр: "Изнанка операции охвата левого фланга расположения армии Оку в январе 1905 года" (Спб., 1910) и "Ответ Оскара Гриппенберга на обвинения генерал-адъютанта Куропаткина" (Спб., 1909) в которых доказывал, что виновником неудачи под Сандепу, а затем и под Мукденом является сам Куропаткин.
ii Cм. приложения.
iii Cм. приложения.
iv Полностью документ – см. приложения.
v Полностью документ – см. приложения.
vi Документы об оставлении полка С.Л. Марковым – см. приложения.
vii В скобках приведены даты по новому стилю.
viii Командующий 10-й армией. Здесь и далее примечания А.И. Деникина.
ix Карательный отряд генерала Иванова, направленный на Петроград.
x По возвращении в свой штаб.
xi Начальник штаба дивизии.
xii Известный демагог прапорщик Ремнев с толпой солдат арестовал и сместил командира корпуса генерала Мехмандарова и вручил командование генералу Бенескулу. Марков очень горячо обрушился по этому поводу на генерала Бенескула.
xiii Командующий Особой армией генерал от кавалерии И.Г. Эрдели также был арестован 29 августа (11) сентября и заключен в Бердичевской тюрьме.
xiv После бегства Верховного главнокомандующего А.Ф. Керенского во время октябрьских событий 1917 года Духонин принял на себя временное исполнение обязанностей Верховного главнокомандующего (до этого был начальником штаба Ставки). 20 ноября (3 декабря) он был арестован в Ставке Могилевским Советом и передан прибывшему красному командованию. В тот же день Духонин был убит толпой солдатов и матросов при конвоировании на станции Могилев у вагона нового командующего прапорщика Н.В. Крыленко.
xv См. приложения.
xvi Выделено – А.И. Деникин.
xvii Выделено – В.Е. Павлов.
xviii О 1-м Кубанском походе см. Часть 2.
xix Имеется ввиду генерал И.П. Романовский (Р.Г.).
xx Полностью документ – см. приложения.
xxi Полностью документ – см. приложения.
БИБЛИОГРАФИЯ С.Л. МАРКОВА
Бобин, Марков, Менжинский География внеевропейских стран. – Пг., 1915.
Еще раз о Сандепу. 1-й Сибирский армейский корпус в боях под Хейгоутаем с 11 по 15 января 1905 г. Из дневника офицера, причисленного к Генеральному штабу. С.Л.М. – Спб., /Б.г./.
Гиссер Г.Г., Марков С.Л. Военная география иностранных государств. – Спб., 1911.
Гиссер Г.Г., Марков С.Л. Военная география России (прикладная часть). Исследование отдельных театров военных действий. – Спб., 1909.
Гиссер Г.Г., Марков С.Л. Военная география России (прикладная часть). Исследование отдельных театров военных действий. – 2-е издание. – Спб., 1911.
Марков, капитан. Операция на реке Шахэ. Действия Восточного отряда генерал-лейтенанта Штакельберга. // Русско-японская война в сообщениях академии Генерального штаба. / А. Баиов. – Спб., 1906. – С. 305-339.
Марков С.Л. Записки по истории Русской армии. 1856-1891. – Спб. /1910/.
Памяти М.Д. Скобелева. К открытию памятника генералу М.Д. Скобелеву в Москве в 1912 году. Очерк. С.Л.М. – /Б.м./, 1912.
Приказы Скобелева в 1877-1878 гг. Составил и редактировал Генерального штаба капитан Марков. – Спб., /Б.г./.
А.Г. Из встреч с генералом Марковым. // Донская Волна. – Екатеринодар. 1918. N 3 от 24 июня. С. 5-6.
Ангел-хранитель: памяти генерала Маркова. // Вестник Первопоходника. – Лос-Анжелес. 1963. N 17. С. 13-14.
Васильев полковник. Из воспоминаний. // Первопоходник. – Лос-Анжелес. 1971. N 1. С. 15-17.
Веригин В. Генерал-лейтенант Сергей Леонидович Марков – солдат, гражданин и патриот. // Вестник Первопоходника. – Лос-Анжелес. 1968. N 82-83. С. 9-12.
В.К. Из Быхова на Дон. // Донская Волна. – Екатеринодар. 1918. N 3 от 24 июня. С.6.
Д. Генерал Марков. // Вестник Первопоходника. – Лос-Анжелес. 1963. N 26. С. 18-19.
Деникин А.И. Генерал Марков. // Очерки Русской Смуты. Т. 1. Вып. 1. Крушение власти и армии. Февраль-сентябрь 1917 г. – Париж, 1921. – С. 94-101.
Деникин А.И. Генерал Марков (к 35-тилетию со дня смерти). // Часовой. – Париж. 1953. N 335 (10). С. 13-14.
Демьяненко Я. Маленькое воспоминание о генерале С.Л.Маркове // Военная быль. 1961. N 51. С. 20.
З.У. Генерал Сергей Леонидович Марков (Маленькие сценки). // Вестник Первопоходника. – Лос-Анжелес. 1967. N 75. С. 22.
Игорь Владимирович. Славной памяти генерала Маркова. Стихотворение. // Первопоходник. – Лос-Анжелес. 1974. N 19. С. 56.
/К 50-тилетию со дня смерти генерала Сергея Леонидовича Маркова/. // Вестник Первопоходника. – Лос-Анжелес. 1968. N 82-83. С. 2.
Камилин Я. Генерал Сергей Леонидович Марков. – Ростов-на-Дону, 1919.
Кариус Э.Ф. Ледяной… // Вестник Первопоходника. – Лос-Анжелес. 1961. N 3. С. 20-21.
Николаев К.Н. Белый Витязь. // Часовой. – Париж. 1958. N 388 (6). С. 12.
Приказ по Добровольческой армии N 322/13 июня 1918 г. Село Воронцовское. // Первопоходник. – Лос-Анжелес. 1974. N 19. С. 53.
Р. Незабвенной памяти генерал-лейтенанта С.Л. Маркова. // Донской Край. 1918. N 47. 16 июня 1918 г.
Р. Незабвенной памяти генерал-лейтенанта С.Л. Маркова. // Первопоходник. – Лос-Анжелес. 1974. N 19. С. 53-56. (Воспроизведение статьи из "Донского края").
Свободный Казак. – Екатеринодар. 1919. N 15.
Туземцев Н. Генерал Марков. // Донская волна. – Екатеринодар. 1919. N 3.
Чибирнов А. Заветы. // Вестник Первопоходника. – Лос-Анжелес. 1964. N 37-38. С. 7-8.
Шаблиевка. – Париж, 1933.
Эльснер Е. Памяти генерала С.Л. Маркова. // "Жизнь". – Ростов-на-Дону. 1919. 13 июня.
Эльснер Е. Памяти генерала С.Л. Маркова. // Первопоходник. – Лос-Анжелес. 1975. N 25. С. 43-45. (Воспроизведение статьи из газеты "Жизнь")
1 Деникин А.И. Очерки Русской Смуты. Т. 1. Вып. 1. Крушение власти и армии. Февраль-сентябрь 1917 г. – Париж, 1921. С. 95.
2 Толстой А.Н. Хождение по мукам. – Л., 1985. С. 330-331.
3 РГВИА. Ф. 310. Оп. 2. Д. 659. Лл. 330-331 об., 151-151 об.
4 Среди работ академии, выполненных учащимися в 1903 году, упоминается работа поручика Маркова "Война 1848-1849 гг. Действия на Трансильванском театре" (сдана 8 октября 1903 года). – РГВИА. Ф. 544. Оп. 1. Д. 1755.
5 РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 69312. Л. 2.
6 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 1. Л. 1.
7 Получив задание 8 августа, к 14-му Марков уже должен был представить подробный отчет о рекогносцировке, представив при этом краткое описание пути большой протяженности, его препятствиях и пригодности для 3-х родов оружия. – РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 1. Л. 3.
8 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 1. Лл. 2, 3.
9 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 6. Л. 2.
10 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 1. Лл. 7, 8, 9; Ф. 409. Оп. 2. Д. 37647. Л. 17.
11 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 1. Л. 13.
12 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 6. Л. 1.
13 Новое Время. 1905. N 10458. С. 7. С.Л. Марков пишет, что Л.Л. Марков погиб во время атаки Путиловской сопки. – РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 5. Л. 6.
14 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 1. Л. 13.
15 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 6. Л. 3.
16 Еще раз о Сандепу. 1-й Сибирский армейский корпус в боях под Хейгоутаем с 11 по 15 января 1905 г. Из дневника офицера, причисленного к Генеральному Штабу. С.Л.М. – Спб., /Б. г./. Марков пишет, что источниками для работы послужили: "1) мои личные наблюдения как участника боя, находившегося все время в штабе 1-го Сибирского корпуса; 2) веденый тогда же мною дневник и, наконец, 3) копии с реляций, донесений, диспозиций и инструкций". – Там же. С. 1.
17 Текст печатается с сокращениями по: Еще раз о Сандепу… С. 1-51.
18 Деникин А.И. Путь русского офицера. – М., 1990. С. 155, 158.
19 Еще раз о Сандепу… С. 54-55.
20 РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 69312. Л. 3.
21 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 6. Л. 4.
22 Деникин А.И. Путь русского офицера. С. 183.
23 РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 69312. Л. 4.
24 Там же. Л. 4.
25 Там же. Л. 4.
26 Там же. Л. 4.; Список полковникам по старшинству. Исправлен по 1-е августа 1916 года. Пг., 1916. С. 133.
27 Там же.
28 Согласно приказу по Михайловскому артиллерийскому училищу от N 263 20 сентября 1911 года, объявляющему список преподавателям, приглашенным на 1911/1912 гг., Марков числится среди преподавателей по условию с годовым окладом в 100 руб. (РГВИА. Ф. 310. Оп. 1. Д. 123. Лл. 316-317.); приказ N 263 от 19 сентября 1912 года содержит сведения о преподавателях, приглашенных на 1912/1913 гг. Подполковник Марков числится среди приглашенных преподавателей с годовым окладом в 200 руб. (Там же. Д. 124. Лл. 322-322 об.).
29 Отвечая в 1914 году на замечания по тексту учебника "Военной географии", Марков писал: "Мое введение (определение, что и как изучают в отделе прикладной географии) является не теоретическим придуманным положением, а результатом 6-тилетней практической деятельности преподавателя. Как преподаватель я не указываю, а останавливаюсь лишь на вопросах, как изучать…". – РГВИА. Ф. 725. Оп. 48. Д. 677. Л. 34.
30 Павлов В.Е. Марковцы в боях и походах за Россию в освободительной войне 1917-1920 гг. Кн. 1. – Париж, 1962. С. 380-382.
31 З.У. Генерал Сергей Леонидович Марков (Маленькие сценки). // Вестник Первопоходника. Лос-Анжелес. 1967. N 75. С. 22-23.
32 Гиссер Г.Г. Марков С.Л. Военная география России (прикладная часть). Исследование отдельных театров военных действий. – Спб., 1909.
33 Там же. С. 1.
34 Гиссер Г.Г. Марков С.Л. Военная география России (прикладная часть). Исследование отдельных театров военных действий. – 2-е издание. – Спб., 1911.
35 Там же. С. 4.
36 Там же. С. 7.
37 РГВИА. Ф. 725. Оп. 46. Д. 1077. Л. 3.
38 РГВИА. Ф. 725. Оп. 48. Д. 677. "О составлении полковником Гиссером и подполковниками Марковым и Канненбергом учебника военной географии для военных училищ".
39 Одна из Комиссий ГУ ВУЗ по рассмотрению учебника была собрана еще в мае 1913 года. В ее состав входили: генерал-лейтенант Гончаренко (2-е отделение ГУ ВУЗ), генерал-майор Тихобразов, полковник Майер (преподаватель Пажеского Его Императорского Величества корпуса) и подполковник Завадский (преподаватель Николаевского кавалерийского училища). – РГВИА. Ф. 725. Оп. 48. Д. 677. Лл. 1-1 об.
40 Там же. Л. 63.
41 Там же. Лл. 53; 63-63 об.
42 Там же. Л. 73.
43 Там же. Лл. 54 об.-55.
44 Военная география иностранных государств. – Спб., 1910.
45 Бобин, Марков, Менжинский Георгафия внеевропейских стран. -Пг., 1915.; РГВИА. Ф. 725. Оп. 48. Д. 677. Л. 76.
46 Марков С.Л. Записки по истории Русской армии. 1856-1891. – Спб., /1910/.
47 Павлов В.Е. Указ. соч. Кн. 1. С. 383.
48 Приказы Скобелева в 1877-1878 гг. Составил и редактировал Генерального штаба капитан Марков. – Спб., /Б.г./.
49 Приказы генерала М.Д. Скобелева (1876-1882). Под ред. А.Н. Маслова. – Издание второе. – Спб., 1913.
50 Памяти М.Д. Скобелева. К открытию памятника генералу М.Д. Скобелеву в Москве в 1912 году. Очерк. С.Л.М. – /Б.м./., 1912.
51 Русско-японская война в сообщениях академии Генерального штаба. / А. Баиов. – Спб., 1906.
52 Марков /С.Л./ Операция на реке Шахэ. Действия Восточного отряда генерал-лейтенанта Штакельберга. // Русско-японская война в сообщениях Академии Генерального Штаба. / А. Баиов. – Спб., 1906. – С. 305-339.
53 Русско-японская война в сообщениях академии Генерального штаба… С. V.
54 Ординарный профессор Николаевской военной академии Генерального штаба подполковник (генерал) Незнамов был автором целого ряда книг, среди которых: Незнамов. Современная война. Действия полевой армии. Изд. второе. – Спб., 1912 (рекомендована войскам Гвардии и Петербуржского военного округа приказом Августейшего Главнокомандующего); Его же. Текущие военные вопросы (рекомендована в качестве пособия для поступающих в Николаевскую академию); Его же. Стратегическое и тактическое значение управляемых воздухоплавательных аппаратов; Прикладная тактика в задачах. – Спб., 1910 (перевод Незнамова, рекомендована в качестве пособия для поступающих в Николаевскую академию). – РГВИА. Ф. 725. Оп. 48. Д. 529. Лл. 1-3.
55 Павлов В.Е. Указ. соч. Кн. 1. С. 377-380.
56 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 14. Лл. 1-2.
57 РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 69312. Л. 5.
58 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 14. Л. 5.
59 Там же.
60 В состав 4-й стрелковой бригады, развернутой в ходе войны в дивизию, входили: 13-й стрелковый Его Императорского Высочества Великого Князя Николая Николаевича, 14-й стрелковый генерал-фельдмаршала Гурко, 15-й стрелковый Короля Черногории Николая I и 16-й стрелковый Императора Александра III полки.
61 Деникин А.И. Путь русского офицера. С. 250-251.
62 Деникин А.И. Очерки Русской Смуты. Т. 1. Вып. 1. С. 94.
63 РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 69312. Л. 5.
64 Там же.
65 Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 1. Вып. 1. С. 95-96.
66 РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 69312. Л. 6.
67 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 14. Лл. 25-26.
68 Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 1. Вып. 1. С. 96.
69 РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 69312. Л. 5.
70 Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 1. Вып. 1. С. 97.
71 Р. Незабвенной памяти генерал-лейтенанта С.Л. Маркова. // Первопоходник. – Лос-Анжелес. 1974. N 19. С. 54.
72 Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 1. Вып. 1. С. 96.
73 Там же. Т. 1. Вып. 1. С. 97.
74 Там же. Т. 1. Вып. 1. С. 97.
75 РГВИА. Ф. 3278. Оп. 1. Д. 125. Лл. 27-27 об.
76 РГВИА. Ф. 3278. Оп. 1. Д. 107. Л. 14.
77 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 14. Лл. 11-12.
78 РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 69312. Л. 7.; Список полковникам по старшинству. – Пг., 1916. С. 133.
79 Павлов В.Е. Указ. соч. Кн. 1. С. 387.
80 Первопоходник. Лос-Анжелес. 1975. N 25. Без нумерации страниц.
81 Павлов В.Е. Указ. соч. Кн. 1. С. 318-319.
82 Деникин А.И. Очерки Русской Смуты. Т. 1. Вып. 1. С. 98-101.
83 Там же. Т. 1. Вып. 2. С. 213-214.
84 Там же. Т. 1. Вып. 2. С. 214-215.
85 Там же. Т. 1. Вып. 2. С. 219.
86 Там же. Т. 1. Вып. 2. С. 221.
87 Там же. Т. 1. Вып. 2. С. 230.
88 Павлов В.Е. Указ. соч. Кн. 1. С. 22-23.
89 Деникин А.И. Борьба генерала Корнилова. // Белое Дело. Генерал Корнилов. – М., 1993. С. 22.
90 Павлов В.Е. Указ. соч. Кн. 1. С. 389.
91 Там же. Кн. 1. С. 59-61.
92 Там же. Кн. 1. С. 85.
93 Деникин А.И. Очерки Русской Смуты. Т. 1. Вып. 1. С. 95.
94 Павлов В.Е. Указ. соч. Кн. 1. С. 74.
95 Кариус Э.Ф. Ледяной… // Вестник Первопоходника. Лос-Анжелес. 1961. N 3. С. 20-21.
96 Деникин А.И. Очерки Русской Смуты. Т. 3. Белое движение и борьба Добровольческой армии. Май-октябрь 1918 г. – Берлин, 1924. С. 161.
97 Павлов В.Е. Указ. соч. Кн. 1. С. 389.
98 Павлов В.Е. Указ. соч. Кн. 2. С. 220-221.
99 РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 69312. Л. 2.
100 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 7. Л. 1.
101 Там же.
102 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 1. Лл. 2, 3, 8, 9.
103 РГВИА. Ф. 409. Оп. 2. Д. 37647. Л. 17.
104 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 6. Л. 2.
105 РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 69312. Л. 3.
106 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 6. Л. 1.
107 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 5. Л. 7.
108 Там же. Лл. 6-7.
109 Там же. Л. 4.
110 Там же. Л. 5.
111 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 1. Л. 13.
112 РГВИА. Ф. 245. Оп. 1. Д. 6. Л. 3.
113 РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 69312. Л. 3.
114 Там же. Л. 4.
115 Там же. Л. 4.
116 Там же. Л. 4.
117 Там же. Л. 4.
118 Там же. Л. 9.
119 Демьяненко Я. Маленькое воспоминание о генерале С.Л.Маркове // Военная быль. 1961. N 51. С. 20.
120 РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 69312. Л. 5.
121 Там же. Л. 5.
122 Там же. Л. 5.
123 Там же. Л. 5.
124 Там же. Л. 6.
125 Там же. Л. 5.
126 Там же. Л. 7.
127 Донская Волна. Екатеринодар. 1918. N 3 от 24 июня. С. 5.
128 Р. Незабвенной памяти генерал-лейтенанта С.Л. Маркова // Первопоходник. Лос-Анжелес. 1974. N 19. С. 53-56.
129 Камилин Я. Генерал Сергей Леонидович Марков. – Ростов-на-Дону, 1919. С. 6.
130 ГАРФ. Ф. 440. Оп. 1. Д. 28. Л. 15.
131 Пауль С.М. С Корниловым. // Белое дело: Избр. произведения в 16 кн. Кн. 2. Ледяной поход. – М., 1993. С. 191.
132 Там же. С. 193.
133 Богаевский А.П. 1918 год. // Белое дело: Избр. произведения в 16 кн. Кн. 2. Ледяной поход. – М., 1993. С. 56.
134 Туземцев Ник. Генерал Марков. // Донская волна. 1919. N 3.
135 Богаевский А.П. Указ. соч. // Белое дело… С. 72.
136 Кариус Э.Ф. Ледяной… // Вестник первопоходника. Лос-Анжелес. 1961. N 3. С. 20-21.
137 ГАРФ. Ф. 440. Оп. 1. Д. 28. Л. 15.
138 Там же. Л. 18.
139 Там же. Л. 32.
140 Камилин Я. Генерал Сергей Леонидович Марков. С. 14.
141 ГАРФ. Ф.440. Оп. 1. Д. 26. Л. 36.
142 Эльманович В. Морская рота Добровольческой армии // Вестник первопоходника. Лос-Анжелес. 1962. N 12. С. 13.
143 Богаевский А.П. Указ. соч. // Белое дело… С. 105.
144 Гетманов М. "Первый Корниловский поход" (Воспоминания участника). // Вестник Первопоходника. Лос-Анжелес. 1961. N 2. С. 5.
145 Богаевский А.П. Указ. соч. // Белое дело… С. 105.
146 Марченко Д.А. На боевых постах // Часовой. N 566. С. 13.
147 Васильев. Из воспоминаний // Первопоходник. Лос-Анжелес. 1971. N 1. С. 15.
148 Кариус Э.Ф. Ледяной… // Вестник первопоходника. Лос-Анжелес. 1961. N 3. С. 25.
149 Васильев. Из воспоминаний // Первопоходник. Лос-Анжелес. 1971. N 1. С. 17.
150 Марченко Д.А. Последний долг чести // Часовой. 1984. N 647 (1). С. 23.
