|
|
С.С. БАЛМАСОВ
БОЕВОЙ ПУТЬ КОННЫХ ПОДРАЗДЕЛЕНИЙ ОТДЕЛЬНОЙ ВОЛЖСКОЙ КАВАЛЕРИЙСКОЙ БРИГАДЫ И ОТДЕЛЬНОГО ВОЛЖСКОГО КОННО-ЕГЕРСКОГО ДИВИЗИОНА КОРПУСА ГЕНЕРАЛА В.О. КАППЕЛЯ
Боевой путь кавалерийских частей Волжского корпуса генерала Каппеля не принадлежит к числу вопросов, освещенных на страницах как современных, так и эмигрантских изданий. Между тем, их боевая деятельность весьма характерна для описания облика и воинского духа каппелевцев. Сохранившиеся воспоминания каппелевцев-кавалеристов позволяют воссоздать картину их участия в белой борьбе на Востоке России*.
При изложении материалов о кавалерийских подразделениях Волжского корпуса следует сразу привести биографию и характеристику "главного каппелевского кавалериста", одного из ближайших сподвижников Каппеля – начальника отдельной Волжской кавалерийской бригады полковника К.П. Нечаева. Их дает ротмистр Павловский в своих воспоминаниях, сражавшийся против большевиков под его командованием:
"Константин Петрович Нечаев по окончании Тверского кавалерийского училища в 1905 г. был выпущен в 5-й драгунский Каргопольский (бывший 13-й драгунский) полк, квартировавший в Конине, Калишской губернии, а впоследствии, за несколько лет до войны, переведенный в Казань. На Германской войне командовал 3-м эскадроном, и, по отзывам его начальников, он был одним из лучших командиров эскадрона.
С началом развала Великой России, то есть с захватом власти каторжниками-дегенератами Лениным и Троцким, полковник Нечаев бежал в Казань, где с возникновением восстания на Волге в июне-июле 1918 г., как член военной противобольшевицкой организации, принял активное участие в свержении советской власти и действовал в отряде подполковника Генерального штаба Каппеля как командир кавалерийского дивизиона, проявив выдающиеся доблесть и талант.
При реорганизации отряда Каппеля стал командиром бригады.
Впервые я встретился с ним в Омске, где на мое желание прибыть в бригаду он изъявил согласие.
Дай Бог, чтобы будущая русская армия имела таких выдающихся, блестящих офицеров, каким был полковник (впоследствии – генерал-майор) Константин Петрович Нечаев. Не говоря об его личной храбрости и отваге, а для кавалериста – особенной дерзости, он проявил такие высокие военные качества, которыми едва ли обладали многие начальники, занимавшие более высшие и ответственные должности.
Во-первых, наделенный большими умственными способностями, воспитанный в старой дворянской семье, полковник Нечаев был человеком религиозным, со строгими принципами, не позволявшими ему из-за каких-либо материальных выгод и удобств менять свои взгляды и убеждения, как это практиковалось многими царскими генералами.
Любил он Россию страстно, безумно, и в эту любовь к своей Родине он вложил все свои ум, талант, знание, кипучую энергию. Он действительно воевал с большевиками и воевал не для карьеры, орденов и чинов; он видел, что Россия раздирается на части, и долг каждого мало-мальски сознательного и порядочного гражданина – встать на защиту своей Родины.
Ни на один день, ни на час, а в особенности, в тяжелые критические минуты, он не оставлял бригады. Его место было только на фронте и только спереди бригады. Недаром генерал Сахаров, командующий Западной армией, в своей книге "Белая Сибирь" назвал полковника Нечаева "бессменным начальником бригады".
Во-вторых, воспитанный в духе самодержавия, как большинство настоящих офицеров Русской армии, он был далек от политики – "армия вне политики", а потому его кавалерийская бригада до последних дней своего существования сохранила редкую боеспособность и стойкость, что заметно ее выделяло среди прочих частей армии. Он отлично понимал, что с падением монархии в России многое изменилось в жизни ее и еще больше должно измениться, но любовь к своей Родине, национальное чувство не должны меняться, а тем более – продаваться. Он весь отдавался борьбе с большевиками, верил в борьбу, он всех увлекал за собой, водил лично в атаку не только свою бригаду и отдельные полки, но не раз, с чинами и командой связи штаба бригады, бросался на кавалерию и пехоту красных.
Кто был с ним в 1919 г., тот не забудет славных дел Волжской кавалерийской бригады: 13-15 июня – конные атаки у Зелым-Кораново; 29 июня – 1 июля – переход через Урал; 9 июля – бой у Урманчино; 30 июля – 1 августа – бои у хутора Тульского и станицы Еманжелинская; 10 августа – бой у села Коровинское; 19 августа – бои под Нагорское – Утяцкое; 23-28 августа – бои на линии Обухов – Золотинская – Дундино – Большие и Малые Курейские – Печанское – Богатое – Большие и Малые Приютные – Сенджарское – Матасинское; 1-7 сентября – бои на линии Дубровное – Чебачье – Макушино; 9 сентября – бои на Звежо-Баксарское – Лисье-Прудо и Мало-Островные – Лебяжье – Вергаши; 17 сентября – 1 октября – наступление от Саламатинское – Митинское – Могильная – Ново-Утянское – Нагорское – река Тобол; 1 ноября – бой за Петропавловск. И везде полковник Нечаев выходил со своей бригадой победителем, и недаром он был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени, а впоследствии – чином генерал-майора.
Вот такие-то люди были необходимы России, которые, отдавая свою жизнь за нее, напрягая все свои усилия, дабы вырвать из хищных когтей жидовского Интернационала погибавшую Родину и христианскую культуру.
Полковник Нечаев отлично ориентировался на незнакомой ему местности, и не раз, благодаря ему, наша бригада счастливо выходила из очень тяжелых ситуаций, например, при переходе через Урал, в боях у села Коровинского, у Золотинская – Дундино, Саламатинское – Митинское, при прохождении Барабинской степи и тайги.
Будучи по натуре горячим и вспыльчивым, Нечаев с начала до конца сохранял полное спокойствие и настолько владел в тяжелые минуты собой, что не раз приводил в удивление и восхищение весь каппелевский корпус, как, например, 9 сентября 1919 г. у деревни Баксарской или в бою 1 ноября того же года у Петропавловска.
Он прекрасно разбирался в боевой обстановке, быстро оценивал создавшееся положение и, не колеблясь, доводил принятое решение до конца, а потому все его атаки имели успех, несмотря на численное превосходство противника, как это было у Зелым-Кораново и у Баксарской.
Нечаев не мог себе представить – как это кавалерия может опасаться за свой тыл и фланги. В кавалерии нет флангов и тыла! Надо самому быть смелым и дерзким, тогда фланги и тыл противника будут в вашем распоряжении.
Обладая сильно развитым воинским самолюбием, Нечаев обращал особое внимание, чтобы его бригада в боевом отношении стояла на должной высоте и превосходила другие части. Офицерский состав бригады был особым предметом его внимания. Офицеры, не проявлявшие должной энергии и желания по-настоящему воевать и выполнять возложенные на них обязанности, в двадцать четыре часа откомандировывались в тыл. И действительно, подбор офицеров в полки и батарею был блестящий! – Волжский драгунский полк с 28 мая 1919 г. по 6 января 1920 г. имел 42 убитых и раненых офицера.
Нечаев гордился бригадой, а бригада до последнего солдата любила его и была предана своему начальнику. Полковник Нечаев по натуре был веселым, жизнерадостным, остроумным человеком. Как старый товарищ он был прямо-таки незаменим, к нему все приходили за советом и указаниями. Правда, он был страшно вспыльчивым, но никогда не был злым, мстительным и придирчивым. Он был требователен и приказание, отданное им в категорической форме, должно было быть сию минуту в точности выполнено, и в этом отношении одинаково доставалось командирам полков, эскадронов и батареи, доставалось и таким "высоким чинам", даже изрядно, как штабному повару Алехновичу.
Вот только с таким начальником и старым товарищем можно было воевать, жить совместно, деля все радости и печали боевой жизни пополам" 1 .
СИТУАЦИЯ НА ФРОНТЕ
НА МОМЕНТ ВЫДВИЖЕНИЯ КОРПУСА КАППЕЛЯ
До мая 1919 г., после упорных боев под Уфой в ноябре-декабре 1918 г., Волжский корпус Каппеля, понесший большие потери, был отведен в тыл и находился на переформировании в Сибири в районах Кургана и Тобольска. Планировалось, что пробыть там он должен как минимум до августа 1919 г., когда намечалось доукомплектоваться и завершить обучение влитых в корпус новобранцев. Этим планам помешало начавшееся 28 апреля 1919 г. контрнаступление советских войск на Восточном фронте против Западной армии генерала Ханжина. Оно стало возможным, во-первых, из-за нажима Гайды, мечтавшего въехать первым под бело-зеленым знаменем в Москву. Во-вторых, начальник Ставки Лебедев также сыграл в выборе северного направления в качестве приоритетного не последнюю роль, считая, что население северных губерний настроено против большевиков. В-третьих, генерал Нокс желал через освобождение от большевиков Вятки организовать снабжение армии Колчака по северным рекам 2 .
Поэтому главный удар Ставка Колчака готовила не в направлении Самары – Астрахани, где можно было соединиться с уральскими казаками и силами Деникина, а в направлении Вятки – через дремучие леса и болота, сильно замедлявшие возможности маневра. В результате этого Западная армия была ослаблена, а Сибирская – усилена за счет ее в два раза. За два месяца почти непрерывного наступления Западная армия выдохлась. Новые пополнения приходили редко, к тому же они были плохо обученные. Одним из них был "курень" украинцев-сепаратистов имени Тараса Шевченко, созданный при участии сторонников Украинской Рады и гетмана Скоропадского. Еще до прихода на фронт "курень" был распропагандирован большевиками, воспользовавшимися тем, что правительство Колчака избрало при проведении своей политики великодержавный курс, который исключал существование независимой Украины. Неожиданно для командования Западной армии курень восстал, перебил своих офицеров, захватил артиллерию. После этого он окружил один из полков 6-го Уральского корпуса, солдаты и офицеры которого ничего не подозревали. Этот полк, личный состав которого в большинстве своем состоял из насильно мобилизованных крестьян Акмолинской губернии, уже поднимавших восстания против службы в белой армии, также перешел на сторону мятежников, которые, по всей видимости, были связаны с красными частями на фронте. В образовавшуюся брешь, закрыть которую было нечем, хлынули красные 3 . М.В. Ханжин, генерал от артиллерии, с тактикой пехоты был знаком мало и не мог проявить знания опытного пехотного офицера, что, одновременно с почти полным отсутствием резервов, сделало ситуацию близкой к катастрофической.
Белогвардейское командование в лице Лебедева не нашло ничего лучшего, как срочно бросить в бой недоформированный корпус Каппеля, хотя была прекрасная возможность перебросить с северного направления подразделения Сибирской армии.
ОБОРОНА УФЫ
Корпус Каппеля по частям в течение мая 1919 г. был переброшен по железной дороге на самое опасное тогда направление – уфимское. В то время 2-й Уфимский корпус, оказывая упорное сопротивление, постепенно отходил к Уфе. После переброски на помощь 2-му Уфимскому корпусу генерала С.Н. Войцеховского каппелевских стрелковых 3-й Симбирской, 13-й Казанской, 1-й Самарской дивизий под Уфу прибыла отдельная Волжская кавалерийская бригада. Тем самым была предотвращена преждевременная сдача Ханжиным Уфы, где находились еще не эвакуированные госпитали, огромные склады продовольствия и боеприпасов 4 .
Выгрузившись в Уфе, отдельная Волжская кавалерийская бригада полковника Нечаева, состоявшая из драгунского и уланского полков, а также конной батареи под командованием опытного подполковника Вырыпаева, двинулась в юго-западном направлении, где остановилась в селе Вознесенском 5 .
В драгунском полку большую часть личного состава составляли добровольцы из Самарской губернии. По численности полк был небольшим – всего около 600 кавалеристов, не считая нестроевых. Боевой дух полка был высок. Минусом было то, среди офицеров полка кавалеристов было не более 20%. Остальные были преимущественно пехотинцами, что отражалось далеко не лучшим образом на действиях полка в целом. Командирами эскадронов полков были почти исключительно старые кавалерийские офицеры. Конная батарея также была подобрана из опытных офицеров-артиллеристов, прошедших 1-ю мировую войну. Лошади у каппелевских драгун были рыжей масти, специально отобранные 6 .
Отдельной кавалерийской бригаде Каппеля была поставлена задача: сменить 4-ю дивизию у станции Чишма и находиться в арьергарде. Чишма была стратегически важным пунктом: здесь под углом сходились две железнодорожные ветки – Самаро-Златоустовская и Волго-Бугульминская. Советское командование считало Чишму ключом к овладению Уфой. Действительно, позиции у Чишмы были последним серьезным препятствием для красных на подступах к Уфе. Поэтому советское командование бросило на ее взятие свои лучшие подразделения, включая знаменитую 25-ю стрелковую чапаевскую дивизию. В районе Чишмы благодаря усилиям генерала С.Н. Войцеховского были заранее подготовлены оборонительные позиции, на которых он упорно держался. По свидетельству комиссара 25-й стрелковой дивизии Д.И. Фурманова, "На Чишму наступала бригада Еланя (комбриг чапаевской дивизии И. Кутяков) – разинцы, домашкинцы, пугачевцы. Все последние версты продвигались с непрерывным усиливавшимся боем. Чем ближе к Чишме, тем горячее схватки. Атаки отбивались, неприятель сам неоднократно ходил в контратаку. Перед самой Чишмой бой настолько был серьезным, что в иных ротах осталось по красным полкам всего 30-40 человек… Немало полегло под Чишмой красных бойцов!" 7 .
К тому времени 2-й Уфимский корпус генерала Войцеховского был усилен пехотными частями каппелевцев, благодаря чему позиции у Чишмы и удерживались почти три недели.
Было прекрасное солнечное утро 28 мая 1919 г., когда каппелевцы-кавалеристы под гром канонады, доносившейся со стороны Уфы, выступили в направлении на станцию Чишма. Их боевой дух был приподнятым, люди рвались в бой 8 .
Спешенный эскадрон ротмистра Павловского с четырьмя пулеметами по приказу командования сменил в татарской деревне Драсланово, километрах в пяти восточнее Чишмы, 1-й батальон 13-го стрелкового полка 4-й дивизии, который накануне отбил все атаки большевицкой пехоты и дивизиона красной конницы Каширина, состоящей из оренбургских казаков верхне-уральских станиц. В задачу эскадрона Павловского входила оборона Драсланово до утра следующего дня. Эскадрон находился в арьергарде, а вся кавалерийская бригада каппелевцев расположилась от него в восьми километрах.
Павловский сразу же по приходу в Драсланово принял меры для подготовки отражения удара противника: выбрал позиции для обороны на возвышенности немного впереди от деревни, приказал эскадрону окопаться по обеим сторонам дороги, а в сторону красных выслал разъезд из восьми человек, который в восьми километрах от деревни был обстрелян красными.
К девяти часам вечера стало ясно, что белогвардейцы оставили станцию Чишма, но большевики ее не заняли. На позициях, занимаемых драгунами Павловского, было относительно светло: от сильного орудийного огня станция Чишма загорелась, и свет от пожара далеко освещал окрестности 9 . Утром 29 мая 1919 г. Чишма была занята чапаевцами. По данным того же Фурманова, оказалось, что одна из чапаевских бригад, возглавляемая Кутяковым, взяв Чишму, в первые часы после этого оказалась в крайне невыгодном положении: в ее тылу, на берегу реки Дема, находились подразделения каппелевцев и войцеховцев, которые упустили удачный момент для контрудара по зарвавшемуся противнику 10 .
Следует сказать об отношении местного населения к каппелевцам, так как в свое время советские историки создали миф о том, что местные жители в 1919 г. почти все ненавидели колчаковцев. По словам Павловского, оно было таким: "Все без исключения татарское население сочувственно относилось к белой власти, мы везде со стороны их встречали радушный прием. На первые слова Верховного правителя помочь армии в борьбе с большевиками, татары одними из первых откликнулись и все, что могли, отдали. Некоторые полки целиком состояли из татар, лучшие лошади и продукты были тотчас же отправлены в армию, на фронт. При приближении большевиков, бросая на произвол судьбы свое имущество, татары со своими семьями следовали за нами, лишь бы не быть под властью, как они выражались, "красного сатаны".
Вообще, татары, с которыми я познакомился, пройдя сотни деревень в Самарской, Симбирской, Казанской, Уфимской губерниях, оставили у меня самое прекрасное впечатление из всех народностей России.
И здесь, в Драсланове, ко мне явилась депутация из пятнадцати татар за советом, что им делать – оставаться или уходить с нами. Отлично понимая, что их ожидает, я все-таки рекомендовал им оставаться, в надежде, что "победители" не будут зверями. Но впоследствии оказалось как раз наоборот: всю злобу, месть, кровожадные инстинкты комиссарское отродье изливало на них.
Были такие деревни, которые до последней хаты сжигались, мужчины и женщины – после целого ряда средневековых пыток – расстреливались или просто добивались, а девушки насиловались и уводились…11 .
Вот как боролись величайшие изверги-преступники, каких не знал еще мир – Ленин и Троцкий – именем которых совершается кровавый разврат по всей России!
Только маньяки и садисты по природе, только отверженные жизнью общественные элементы, привлеченные алчностью и возможностью властвования, могли творить свое кровавое дело в таких размерах.
Трудно все это пережить, но нельзя молчать: и пусть по всей России, во имя долга перед родной страной, во имя заветов человечности, во имя любви к теням замученных борцов за свободу прокатится могучий клик: "Долой большевиков! Да сгинут палачи-людоеды троцкие, петерсы, дзержинские, лацисы, кедровы!.. И разве это не есть точное и системное проведение в жизнь таинственной еврейской Каббалы: "И лучшего из гоев убей!" 12 .
Около 11 часов вечера Павловского разбудили и доложили, что по дороге к деревне приближаются конные и пехотные части красных. Он отдал приказ: приготовиться к бою, но преждевременного огня не открывать, пропустить красных дозорных в деревню и ничем себя не выдавать. Так и сделали.
По словам Павловского, "ночь была тихая, показалась луна, освещая впереди лежащую местность. То тут, то там появлялось зарево – то горели деревни татар.
В 12 часов к деревне подошли конные дозоры врага, а через 10 минут луна обнаружила подходящую цепь красных. У крайней хаты дозорные остановились и стали будить хозяина. Слышен был разговор: "Товарищ, скажи, где белые, есть ли они поблизости?" "С утра были, а с наступлением сумерек вышли из деревни в сторону Уфы", – отвечал татарин.
Между тем, цепи противника быстро продвигались вперед. Оставалось не более 500-600 шагов, когда сразу затрещали мои пулеметы, винтовки. Красные, не ожидая подобного, бросившись буквально в панике, бежали. Разъезд противника, за исключением трех ускакавших, был полностью уничтожен: трое убиты, а двое захвачены живьем.
Уничтоженный разъезд принадлежал к оренбургским казакам Каширина, все в синих лампасах, с красными звездами на фуражках. Цепи красных, побросав до 5-6 человек убитыми и ранеными, поспешили скрыться. Захваченные красноармейцы были 213-го пехотного Крестьянского полка. При допросе они показали, что являются уроженцами Тамбовской и Тверской губерний, сравнительно недавно мобилизованы, главный же контингент их полка составляют коммунисты-рабочие, прибывшие дней пять тому назад из Петрограда" 13 .
Этот пусть незначительный успех сильно поднял настроение каппелевских драгун. После донесения Павловского командиру полка о попытке красных атаковать Драсланово тот приказал эскадрону держаться до подхода всей каппелевской кавалерийской бригады.
Около 6 часов утра на востоке показались клубы пыли – это шли на подмогу Павловскому каппелевские кавалеристы. Одновременно красные густыми цепями атаковали Драсланово. Их наступление эскадрону Павловского удалось сдержать до прибытия подмоги.
Весь день шел упорный бой всей кавалерийской бригады Каппеля против красной пехоты. Благодаря умелому руководству полковника Нечаева, все атаки врага тогда были отбиты. Кроме того, "уланский полк неоднократно бросался на каширинскую конницу, но последняя уклонялась от принятия атаки" 14 . В то же время красные сосредоточили сильный орудийный огонь по позициям драгунского полка у татарского кладбища. Огонь этот, впрочем, не нанес драгунам больших потерь, а конная батарея подполковника Вырыпаева, подпуская врага поближе, лихо расстреливала красные цепи, пытавшиеся их атаковать, с дистанции 500 метров. Красные были отбиты с большими для них потерями, но артиллеристы Вырыпаева потеряли убитыми шесть человек исключительно от ружейного огня большевиков.
Весь день 23 мая 1919 г. красные напирали по всему фронту Западной армии, но успеха не имели. Корпусы Каппеля и Войцеховского отбили все атаки превосходящего численно и технически противника. Правее отдельной Волжской кавалерийской бригады Каппеля также удачно действовала Сибирская казачья дивизия генерала Волкова.
К вечеру того же дня каппелевцы-кавалеристы заночевали под открытым небом в соседнем лесу.
На следующий день с утра завязалась перестрелка с передовыми частями противника, которые очень вяло и неудачно пытались вести наступление. Эскадрон Павловского успешно весь день прикрывал конную батарею Вырыпаева. Около 12 часов дня красные даже несколько отошли назад. Однако в 3 часа дня от генерала Каппеля было получено приказание, по словам Павловского, следующего содержания: "спешно начать отход за реку Белую, причем, ввиду большого скопления войск, артиллерии и обозов на мосту у Уфы, одному полку с конной батареей отходить на Уфу, другому – на переправу у Красного Яра приблизительно в 40 верстах севернее Уфы" 15 .
Белогвардейское командование оказалось неготовым к тому, что красные бросали в бой все новые и новые подразделения. Причем, советское командование, воспользовавшись сильно растянутым фронтом белых, применило тактику наступления особыми ударными группами, нанося ими удары в стыки белогвардейских частей и обходя их с флангов. Этой тактике командование Западной армии во главе с Ханжиным ничего противопоставить не могло, и белогвардейские подразделения немедленно откатывались на участке прорыва, увлекая за собой и другие части, которые были вынуждены отступать из-за угрозы окружения. Так было и в случае с корпусом Каппеля, который был вынужден отходить за реку Белая из-за неудач у соседей.
ОТХОД ОТДЕЛЬНОЙ ВОЛЖСКОЙ
КАВАЛЕРИЙСКОЙ БРИГАДЫ ЗА РЕКУ БЕЛАЯ
В результате, Нечаев с уланским полком и конной батареей Вырыпаева пошел на Уфу, а драгунский полк – на Красный Яр.
Стало известно, что красные сосредоточили все силы против Западной армии. По словам Павловского, "у захваченного накануне большевика-офицера был найден приказ по 24-й пехотной советской дивизии, из которого стало известным, что вначале командование красных намерено "утопить нашу Западную армию, причем приказ этого начдива заканчивался словами: "И пусть ненавистная нам белая армия будет потоплена в реке Белой" 16 .
Эскадрон Павловского, как лучший в драгунском полку, был оставлен для прикрытия отхода полкового обоза.
Вот скрылись с глаз один за другим все драгунские эскадроны и полковой обоз. Эскадрон Павловского окопался и приготовился к отражению вражеской атаки. Вскоре показались два вражеских эскадрона. Это были опять каширинские оренбургские казаки. Они со свистом и гиком, развернувшись в лаву, понеслись на каппелевских драгун, но с дистанции в 500 метров по ним ударили четыре белогвардейских пулемета, к которым присоединились стрелки. Не выдержав убийственного ружейно-пулеметного огня, каширинцы повернули обратно. Теперь они пытались продвигаться более медленно, но и эта тактика не принесла им успеха – каппелевские пулеметы не умолкали ни на секунду, выпуская по обнаглевшему врагу – предателям казачества – ленту за лентой. Это заставляло красных казаков держаться на почтительном от каппелевских драгун расстоянии – ближе, чем на пятьсот метров, им тогда так и не удалось к ним приблизиться 17 .
В это же время в районе Уфы шел сильный бой – в ее стороне слышалась сильная канонада, справа от эскадрона Павловского раздавалась ружейно-пулеметная стрельба – это отбивались от наседавшего врага сибирские казаки Волкова.
Нерешительность каширинских казаков и отсутствие на позиции красной пехоты вызвала у Павловского подозрение, что его эскадрон обходят с флангов. По этой причине Павловский отдал приказание своему эскадрону отойти на новую позицию. Прикрывал отход эскадрона конный разъезд младшего унтер-офицера Лобачева. Отойдя более чем на четыре километра в сторону реки Белой, драгуны снова окопались, приготовившись к отражению новых атак противника. Услышав на флангах и впереди себя сильную ружейно-пулеметную стрельбу, остальные офицеры эскадрона Павловского стали нервничать, высказывая опасение, что их снова обходят и что они могут опоздать к переправе. Боязнь обходов вскоре стала общей болезнью среди белогвардейцев на Восточном фронте.
В это время к эскадрону подскакал разъезд младшего унтер-офицера Лобачева, который был атакован красными казаками Каширина и в перестрелке потерял убитым драгуна Панченко, не успев вывезти его тело с поля боя 18 . Теперь красные знали, что перед ними – лишь слабые конные части противника, и поэтому резко усилили на них натиск. Они всеми силами навалились на эскадрон Павловского, который, после непродолжительной перестрелки, был вынужден отходить из-за угрозы окружения.
У деревни Вишневской Павловский задержался, снова приказав своему эскадрону спешиться и занять оборону. В это время Павловский также попытался выяснить обстановку у командира драгунского полка, отправив к нему ординарца.
Не успел еще эскадрон Павловского как следует окопаться, как деревню Вишневская атаковали с трех сторон красные каширинские казаки. На левом фланге их атака была отбита пулеметным огнем драгун, полуэскадрон которых, развернувшись в лаву, ринулся на изменников казачества в шашки.
Схватиться им не удалось, поскольку от командира драгунского полка Павловским было получено приказание немедленно отходить к Красному Яру, так как там к семи часам вечера того же дня ожидалось окончание переправы последними белогвардейскими подразделениями. Переправа происходила на пароме, который вмещал не более восьмидесяти лошадей и двигался довольно медленно. По этой причине Павловскому пришлось спешить, чтобы успеть прибыть к переправе раньше красных, которые, видя тяжелое положение каппелевских конников, пытались отрезать им путь к отступлению.
Оставив для прикрытия отхода эскадрона разъезд прапорщика С., Павловский стал выводить своих людей к переправе. Разъезд драгун вступил с каширинцами в перестрелку, задерживая их, а тем временем эскадрон Павловского подошел к переправе.
Несмотря на установленные сроки окончания переправы, по всему выходило, что управиться к 7 часам вечера не удастся из-за огромной массы эвакуировавшихся людей и грузов, а также нерасторопности местного начальства. По словам Павловского, "кругом и всюду проглядывали тревога и паника… Комендантом пристани и заведующим средствами переправы был моряк, старший лейтенант, бывший в запасе лет десять. Он страшно горячился, доказывая, что всех не успеет перевезти на противоположный берег, а у него есть категорическое приказание начальства – своевременно уничтожить все средства переправы, дабы ни одной даже "душегубки" не осталось большевикам.
Появление моего эскадрона еще более повысило горячность коменданта, что стало отражаться на моих людях.
Маленькие пароходики, баркасы, катера, шлюпки заканчивали погрузку. Всеми овладел какой-то страх перед большевиками, все торопили друг друга, много грузов, тюков, ящиков бросалось, каждый стремился поскорее забраться в шлюпку, пароход и отчалить.
Стали подвозить горючие и взрывчатые вещества. Было около восьми часов вечера, когда я стал погружать 3-й и 4-й взводы с тремя пулеметами. Комендант не хотел приказывать возвращаться парому за оставшимся полуэскадроном. Вдали послышалась перестрелка, мой разъезд отстреливался.
Услышав стрельбу, комендант стал буквально беситься, приказав поджигать рыбачьи лодки, баркасы, пароходики и баржи с грузами – подготовить к взрыву. Меня он стал убеждать переправиться с полуэскадроном вплавь.
Конечно, это было последнее средство спасения, но я находил его преждевременным. Однако комендант создал такую паническую атмосферу, что я принужден был предупредить его, что если он не возьмет себя в руки, то я его арестую и ответственность за уничтожение парома и переправы беру на себя.
Но вот, запылали лодки, баржи, на противоположном берегу раздались взрывы, и, действительно, мое положение становилось критическим: паром подползал медленно, каждую минуту могли появиться красные – все могло кончиться крахом.
Комендант решил спасаться, сел с командой на паровой катер, предоставив паром в мое распоряжение.
Высоко поднималось пламя, и черные, густые клубы дыма, пропитанного нефтью, застилали посад.
Кое-кто из крестьян, не отдавая себе отчета, что здесь творится, бродили по берегу, бабы плакали, большинство населения попряталось.
Становилось жутко.
Люди в эскадроне стали волноваться, поручик Ш. неоднократно подходил и советовал начать переправу вплавь, не дожидаясь парома, а разъезд мой все не показывался.
Наконец, паром подошел, и все, сломя голову, бросились занимать места. Разместились, и, выставив на передней части парома пулемет и несколько человек драгун с винтовками, я и остальные с нетерпением поджидали разъезда. Стали раздаваться голоса: "разъезд переправится вплавь, надо отчаливать, мы можем погибнуть" 19 .
Положение усугубляли штатские и солдаты пехотных команд, здесь были и семьи беженцев, которыми овладело отчаяние. Павловский в тот момент оказался в очень тяжелом положении: с одной стороны, он взял на себя очень большую ответственность по уничтожению средств переправы, с другой стороны, как командир, он не мог бросить несколько своих человек, которые ценой собственных жизней тогда обеспечивали прикрытие переправы. В то же время дальнейшее промедление с отходом медленно движущегося парома грозило гибелью всем тем, кто на нем находился. Однако Павловский проявил железную выдержку, решив отходить без разъезда лишь в том случае, если берег у Красного Яра займут красные, невзирая на яростные протесты в его адрес тех, кто был на пароме. Дисциплину Павловскому помог сохранить вахмистр эскадрона, который навел порядок среди драгун и подбодрил тех, кто не имел чести принадлежать к каппелевцам.
В это время в посаде на берегу раздалась стрельба, и там показались красные. Павловский уже хотел отдавать приказ парому отчалить, как вдруг все увидели мчащийся к переправе разъезд, отчаянно отстреливавшийся на скаку. Прямо на конях разъезд влетел на паром. На берегу, недалеко от переправы, разъезд потерял рядового драгуна Шапошникова, который был ранен в ногу и свалился с лошади, примчавшейся на паром. Шапошников же попал к красным в плен.
Только паром стал отчаливать, как красные его заметили, и их усиленный разъезд устремился к переправе. Пулемет с парома стал метко бить по зарвавшимся каширинцам, которые так и повалились с коней.
В это время каширинский дивизион, спешившись, занял высоту у Красного Яра и открыл по парому беспорядочную ружейно-пулеметную стрельбу, которая была поддержана огнем винтовок из окон домов, куда удалось отойти остаткам красного разъезда. В результате этого обстрела были ранены два драгуна и одна лошадь. Паром шел очень медленно, по этой причине штатские и солдаты, не принадлежавшие к каппелевским частям, проявляли чрезмерное волнение. Для подъема их духа каппелевский пулемет не умолкал ни на секунду, поливая каширинцев свинцом и не давая им возможности бить по парому более метко 20 .
Так паром под командованием Павловского достиг противоположного берега. Там его уже ждала подрывная команда поручика Дунина, которая уничтожала все средства переправы. Приказания командования Западной армии поистине удивляют: создается впечатление, что оно уже не рассчитывало снова переправиться на другую сторону! Тем самым среди личного состава армии распространялись пораженческие настроения – солдат и офицеров, видевших, что генералитет даже не планирует изменить ситуацию в свою пользу, все больше сковывало подавленное состояние, и боевой дух их падал.
После успешной высадки на берег эскадрон Павловского продрался сквозь кустарник и спустился на отдых в низину, где уже расположился весь драгунский полк. Его командир был очень обрадован тем, что вся операция по переправе прошла так успешно, с незначительными потерями, поблагодарил Павловского за блестяще выполненную боевую задачу.
Весь вечер 1 июня 1919 г. драгуны Павловского отдыхали в деревне Александровка, готовясь сменить утром следующего дня 2-й эскадрон драгунского полка, охранявший берег реки Белой от попытки красных переправиться на другую сторону. Несмотря на наступившую ночь, было очень светло: на противоположном берегу горел посад и баржи с нефтепродуктами. Последним напоминанием о прошедшей эвакуации стал оглушительный взрыв парома, на котором переправился эскадрон Павловского 21 .
ОБОРОНА КАППЕЛЕВЦЕВ НА РЕКЕ БЕЛОЙ
В начале июня 1919 г. командование Западной армией разработало план контрудара против красных. По этому плану 3-й Уральский корпус при поддержке 11-й стрелковой дивизии, сосредоточившись севернее Уфы, должен был нанести удар по советским войскам, развивавшим наступление на бирском направлении в стыке Западной и Сибирской армий. На 2-й Уфимский корпус генерала Войцеховского была возложена задача: упорной обороной сдерживать наступление красных на Уфу, чтобы позволить в это время войскам 3-го Уральского корпуса и 11-й стрелковой дивизии сосредоточиться для нанесения контрудара по красным частям. Волжский корпус Каппеля должен был содействовать этой операции и оборонять переправы на реке Белой южнее Уфы до Стерлитамака 22 . К этому времени 25-я стрелковая дивизия Чапаева расположилась вдоль реки Белой от Красного Яра до самой Уфы, готовясь к форсированию труднопреодолимой водной преграды.
На рассвете 2 июня 1919 г. 1-й и 4-й эскадроны драгунского полка были направлены для охраны переправ на участок обороны 3-й стрелковой Симбирской дивизии Волжского корпуса Каппеля в распоряжение ее начальника генерал-майора Подрячика. Подрячик лично принял оба эскадрона, разъяснив обстановку на фронте обороны его дивизии и каждому дал боевую задачу. 1-й эскадрон ротмистра Павловского поступил в распоряжение командира 9-го стрелкового Симбирского полка и занял оборону на берегу реки Белой. 4-й драгунский эскадрон, имея ту же задачу, поступил в распоряжение командира 12-го стрелкового Икского полка.
Была прекрасная солнечная погода, все кругом зеленело. По словам Павловского, "население приветливо встречало нас и указывало дорогу, как лучше проехать" 23 . Настроение его эскадрона было хорошим, драгуны шутили.
В полукилометре от реки Белой стали попадаться артиллерийские батареи 3-й Симбирской стрелковой дивизии, поставленные на возвышенных местах, чтобы в случае необходимости отразить готовившуюся переправу красных.
9-м Симбирским стрелковым полком командовал подполковник Ивановский, встретивший драгун Павловского очень тепло. Офицеры штаба 9-го Симбирского стрелкового полка, восхищенные прекрасной подборкой и видом лошадей эскадрона и выправкой драгун, радушно приняли последних и накормили вкусным обедом.
После обеда 1-й драгунский эскадрон выступил на боевые позиции. В это время красная артиллерия открыла сильный огонь по позициям, занимаемым 9-м и 11-м стрелковым полкам 3-й Симбирской дивизии. Белогвардейская артиллерия вступила в дуэль с пушками красных, которая продолжалась больше трех часов. Наиболее интенсивному обстрелу подверглись штаб 9-го Симбирского стрелкового полка и окопы его 2-го батальона. Это привело к тому, что каппелевцы имели потери ранеными и убитыми.
Берег реки Белой, занимаемый Волжским корпусом Каппеля, был выше, чем берег, который удерживали красные. Данное обстоятельство не позволяло красным подойти вплотную к своему берегу днем и переправиться на белогвардейскую сторону.
С наступлением темноты красные осуществили попытку форсировать реку Белая и закрепиться на белогвардейском берегу. Форсирование было предпринято на широком фронте, практически на всех участках, обороняемых Волжским корпусом. Однако успеха они не имели – десант красных был сброшен обратно в воды Белой штыковым ударом каппелевских стрелков. Уйти обратно посчастливилось немногим. По данным ротмистра Б.А. Павловского, было взято при этом немало пленных, которые "принадлежали к 24-й пехотной советской дивизии" 24 .
Остальные четыре дня пребывания драгун на позициях 3-й Симбирской стрелковой дивизии были более спокойными. Лишь иногда на участке обороны каппелевцев вспыхивала орудийная перестрелка. Крупных попыток переправиться через реку Белая красные пока не предпринимали, тщательно готовясь к форсированию серьезной естественной водной преграды.
6 июня 1919 г. 1-й и 4-й эскадроны драгунского полка отозвали в отдельную Волжскую кавалерийскую бригаду, которую перебрасывали на участок обороны 1-й Самарской стрелковой дивизии, где красные готовились нанести главный удар при форсировании реки Белой.
По словам Павловского, в это время "3-й Уральский корпус сбил 35-ю советскую дивизию, и красные стали поспешно отступать, но 1-я Сибирская армия, которая должна была помочь этой операции, ничего не сделала, а противник, получив подкрепление, задержался; ко всему этому, на второй день в одном из полков 6-й Уральской дивизии распропагандированное социалистами пополнение перебило офицеров и сдалось красным, благодаря чему удачно начавшаяся операция приняла другой оборот" 25 . Этим полком был 21-й стрелковый полк 26 .
Крайне отрицательно отражалось на ходе боевых операций то, что в белогвардейские подразделения для пополнения, в том числе и в Волжский корпус, включали пленных красноармейцев, рассчитывая на то, что они, испытав все "прелести коммунистического рая", будут верно служить белым. Сам Каппель сокрушался по этому поводу, и оправданно. Один из начальников Волжского отдельного конно-егерского дивизиона в своем дневнике писал: "…Наши добровольцы-волжане были поставлены в ужасные условия. Мобилизованные сибиряки ненавидели их всей душой, считая добровольцев единственными, мешающими перейти к красным и заставляющих их драться за ненавистное им дело. Здесь, на Белой, развал Сибирской армии выявился во всем. До Белой были случаи перехода к красным, но массовый характер они не носили. На Белой наступило нечто вроде братания. Начали сперва перекликаться, а после – прямо уходили на другую сторону. Часто бывали такие случаи: стоит на берегу часовой, а сзади его, в шагах трех, подчасок. Первый – доброволец, второй – мобилизованный сибиряк. Пришедшая смена находила мертвого от удара штыком в спину часового и не находила подчаска, перешедшего на другую сторону. Бывали случаи и крупнее – уходила целая застава, в роту и больше, захватив с собой все и перебив офицеров" 27 .
В это же время советские войска переправились севернее Уфы через реку Белая в районе завода Благовещенска и стали теснить 3-й Уральский корпус, создавая одновременно угрозу выхода в тыл 2-му Уфимскому корпусу. По этой причине генерал Войцеховский, не имея сил для контратаки красных, был вынужден отдать приказ об отходе 2-го Уфимского корпуса к Уфе. На участке его обороны красные также успешно переправились в районе самой Уфы. К восьмому июня 1919 г. ее спешно эвакуировали 28 .
Успех красных по форсированию реки Белой, представлявшей собой труднопреодолимую преграду, был обеспечен во многом по вине самих же белогвардейцев. Уничтожив все без исключения средства переправы у Красного Яра, на другом участке обороны они допустили непростительную оплошность: несмотря на то, что один из берегов реки Белой был занят красными, белогвардейцы позволили штатской публике и офицерам совершать прогулки на нескольких пароходах по ней. Красные, порадовавшись такой удивительно преступной небрежности, дождавшись, когда пароходы с гуляющей публикой будут проплывать мимо них, произвели предупредительную стрельбу, предлагая сдаться. Находившиеся на пароходах люди, выбирая между пленом и смертью, решили сдать суда красным. В результате этого были захвачены два парохода и один буксир. Эти суда в скором времени и сыграли решающую роль в форсировании реки Белой чапаевской 25-й стрелковой дивизией и во взятии Уфы красными даже раньше намеченного срока. Командование белогвардейской Западной армией узнало о факте попадания в руки красных пароходов и буксира слишком поздно, поскольку нижестоящие командиры, зная о том, что их ждет за допущение подобного преступления, предпочли молчать, чем еще больше усугубили ситуацию. С помощью захваченных кораблей советскому командованию удалось быстро и неожиданно для белогвардейского командования перебросить войска через столь труднопреодолимую водную преграду, какой являлась река Белая 29 .
Пользуясь плодами ранее достигнутых успехов, советское командование, заняв Уфу, отдало приказ своим войскам перейти в решительное наступление на участке обороны 1-го Волжского корпуса Каппеля, форсировать реку Белая и разгромить Западную армию с юга.
Однако 1-й Волжский корпус Каппеля стал более "твердым орешком" для красных, чем 2-й Уфимский и 3-й Уральский. На протяжении свыше двух недель каппелевцы отражали ожесточенные атаки большевиков, несмотря на то, что красные превосходили численно белогвардейцев на этом участке более чем в два раза. "Наконец, – по словам Б.А. Павловского, – одной бригаде 24-й пехотной советской дивизии удалось переправиться на наш берег и захватить довольно значительный плацдарм, но, атакованная 1-м и 2-м стрелковыми полками 1-й Самарской дивизии у деревни Колташ, бригада красных была целиком уничтожена – частью потоплена, потеряв несколько сот пленных и до 40 пулеметов".
В этом бою Каппель, увлекая за собой дрогнувших было бойцов, восстановил положение на всем участке обороны 1-й Самарской стрелковой дивизии, где красные имели сначала крупный успех. Павловский приводит такие слова о своем командире в критический момент боя на реке Белой:
"В этот момент, когда в Штабе (Волжского корпуса) было получено донесение, что части Самарской дивизии, не выдержав сильного артиллерийского огня, начали спешно оставлять занятые позиции, чем дали возможность пехотной бригаде красных переправиться через Белую, генерал Каппель лично в сопровождении нескольких чинов штаба тотчас выехал на место боя.
Около семи часов вечера кавалерийская бригада под сильным артиллерийским огнем двинулась на левый фланг 1-й Самарской дивизии. Та отступала. Красная пехота была в очень бодром состоянии и расширила плацдарм до пяти километров в глубину. Это создавало у всех такое впечатление, что едва ли удастся восстановить первоначальное положение… И вдруг одно появление в самую критическую минуту на поле боя на серой лошади среди отступавших общего любимца всех "волжан" – Каппеля – приостановило отход самарцев. Наскоро приведенные в порядок 1-й и 2-й стрелковые полки, по мановению руки, предводительствуемые своим вождем, генералом Каппелем, ринулись, словно бешеные, в контратаку, и все поле огласилось могучим "ура!" Вся масса красных, так нагло зарвавшихся и не ожидавших подобного оборота, было остановились, но, увидев перед собой бесконечные волны воодушевленных бойцов с винтовками наперевес, стремительно, в панике, не задерживаясь, стала бежать назад…
Все кругом стонало от рева; батареи Самарской дивизии буквально засыпали шрапнелями бегущих; резервы красных, спешивших на помощь своим, смешались с отступавшими полками, еще больше создавая хаос и панику, и сами обращались в бегство. Ничто не могло остановить самарцев, и последние, на плечах красных, ворвались в Колташ.
Бросая оружие, амуницию, большевики сотнями стали сдаваться, остатки полков их, потеряв управление и связь, стремились достигнуть переправы, но напрасно, кто достиг вод Белой, тот нашел смерть в ее волнах.
Этот одержанный успех наглядно показал боевые качества корпуса Каппеля! Недаром во всех большевицких сводках и приказах имя Каппеля произносилось с особой ненавистью. Большевики отлично сознавали, какую могучую силу представлял из себя Волжский корпус Каппеля! Это был не авантюрист, не арестант, не изменник русского народа, какими изобиловала красная от стыда армия, а истинный борец за истерзанную и истекавшую кровью Россию. Генерал Каппель одинаково показал как белым, так и красным армиям, как надо беззаветно бороться и красиво умирать за восстановление попранных идеалов.
Кто был с Волжским корпусом, тогда еще отрядом Каппеля, в период жесточайших боев на Волге при взятии Сызрани – Самары – Казани (при Комитете Учредительного Собрания), затем на реке Белой, на перевалах Урала, на реках Тобол и Ишим, при отступлении от городов Кургана до Петропавловска, где каппелевцы, истекая кровью, неоднократно разбивали 5-ю советскую армию, при безумном переходе в мороз и вьюгу от Омска через Барабинские степи, отроги Алтая и знаменитую тайгу, а далее по Томской, Енисейской, Иркутской губерниям и всегда в самых тяжелых условиях – только тот мог знать, кто такой генерал Каппель!
Все время до назначения его Командующим армией, Каппель ни на минуту не оставлял своего корпуса и следовал при этом не в вагонах на бархатных подушках, а походным порядком, перенося одинаково с нами все страдания и тяжести этого перехода.
Его имя гремело не только в Сибири, все большевицкие газеты и различная агитационная литература были испещрены упоминаниями его имени с добавлением известных эпитетов вроде "царский холоп", "золотопогонная сволочь" и тому подобное. Не раз Совдепия стонала под его мощными ударами, не раз красные армии, а в особенности 5-я, были разбиваемы. Но за это впоследствии недаром всю свою злобу, месть и кровожадные инстинкты комиссарское отродье возмещало на пленных каппелевцах!..
Один лишь белый погон каппелевцев приводил в ярость красную банду палачей!
Думаю, что возрожденная Россия оценит этого великого героя, отдавшего жизнь за благо и счастье Родины. Пройдут десятки, сотни лет, но имя генерала Владимира Оскаровича Каппеля будет всегда произноситься с умилением и гордостью.
Мы же, "каппелевцы", как нас окрестило население Сибири и как нас ругали социалисты до большевиков включительно, счастливые и гордые именоваться так, запечатлели в сердцах и памяти своей обаяние и облик нашего вождя!" 30 .
Офицер из отдельного Волжского конно-егерского дивизиона пишет по этому поводу, что "ликвидировали добровольческими полками одну группу красных, переправившихся через реку. Переправилась сперва кавалерия, продвинувшись вперед, обеспечивая переправу пехоты. Ликвидировали тяжко для красных. Благодаря хорошему, глубоко продуманному плану, совершенно было уничтожено три полка красных, прижатых к Белой" 31 . Стоит отметить, что данный факт, имевший место десятого июня 1919 г., очень показателен для всего Восточного фронта в целом. Дело в том, что там к тому времени почти повсеместно белые войска терпели поражение за поражением, уступая противнику город за городом. Каппелевцы же доказали, что они являются по-настоящему боеспособной единицей на всем Восточном фронте и что они по-прежнему представляют собой достаточно грозную силу, способную наносить большевикам чувствительные удары.
Через день, 12 июня 1919 г., отдельная Волжская кавалерийская бригада под командованием полковника Нечаева перешла в распоряжение начальника 13-й стрелковой Казанской дивизии полковника А.П. Перхурова, героя Ярославского восстания 1918 г., расположившись в 30 километрах севернее Стерлитамака. Такое назначение стало необходимым в силу того, что красные особенно сильно стали напирать на казанцев. Из-за того, что их пехотная бригада была разгромлена, красные на участке обороны каппелевцев вводили в бой все новые и новые подразделения, чтобы, создав решающее превосходство, всеми силами форсировать реку Белая на участке, занимаемом ненавистными для них волжанами.
13 июня 1919 г. отдельная Волжская кавалерийская бригада Нечаева расположилась в 5 километрах от реки Белая в одной из татарских деревушек, где находился штаб Перхурова. Прибыв туда, расседлали коней, приготовили завтрак, а затем и обед. Штаб кавалерийской бригады полковник Нечаев разместил в наиболее живописном месте – в доме, расположенном среди молодых кленов. В этой деревушке впервые за все время боев каппелевским кавалеристам удалось по-настоящему помыться и поменять белье.
Павловский описывает отношения среди офицеров бригады сверху донизу, от прапорщика до полковника, как самые братские. Командиры эскадронов запросто захаживали к Нечаеву не как подчиненные, а как старые друзья и подолгу вели застольные беседы, вспоминая в редкие минуты затишья старую довоенную жизнь, свою службу на благо России, различные увлечения и развлечения того времени.
13 июня 1919 г. благодаря тому, что полковник Нечаев даже в "мирной обстановке" не терял осторожности и осмотрительности, отдельная Волжская кавалерийская бригада, а возможно, и 13-я стрелковая Казанская дивизия избежали разгрома 32 . Находясь в тот день на "отдыхе", каппелевцы-кавалеристы расслабились: отложили в сторону оружие, вздремнули. Нечаев, желая рассмотреть окрестности села, предложил Павловскому и командиру уланского Волжского полка забраться на мечеть, что и было ими сделано. Внезапно офицеры, бывшие на мечети, увидели в отдалении, на "каппелевском" берегу, клубы поднимающейся пыли, несущиеся прямо на деревеньку, в которой расположились каппелевские кавалеристы и штаб Перхурова. Это была крупная конная масса, неизвестно, кому принадлежащая и откуда взявшаяся.
Полковник Нечаев приказал всей бригаде седлаться и приготовиться к бою, а командиру 3-го эскадрона драгунского Волжского полка ротмистру Клепцову – "выброситься вперед", по направлению к надвигавшимся клубам пыли, для выяснения принадлежности конницы. Клепцов получил от Нечаева приказание: если конница окажется вражеской, то задерживать ее максимально долгое количество времени лавой драгун и постепенно отходить в сторону татарской деревни, давая возможность всей бригаде достойно приготовиться к встрече противника.
В бригаде кавалеристам в это время только что начали раздавать недавно приготовленный обед, и офицеры были вынуждены прекратить раздачу. Бригада спешно начала готовиться к бою: седлались кони, проверялось оружие. Штаб 13-й стрелковой Казанской дивизии стал экстренно сворачиваться, чтобы уйти из зоны возможных боевых действий. В то же самое время сам Перхуров безуспешно пытался выяснить обстановку по телефону у командира своего левофлангового полка, со стороны которого и неслись на деревеньку, занимаемую штабами и кавалерийской бригадой, клубы пыли, поднимаемые неизвестной конницей.
3-й эскадрон драгун стремительно понесся навстречу облакам пыли, а через 15 минут вся кавалерийская бригада, вместе с конной батареей подполковника Вырыпаева, состоящей из четырех орудий, мчалась туда же вдоль реки.
Вскоре присланный от Клепцова ординарец доложил, что облака пыли подняты красными оренбургскими казаками Каширина, которых насчитывается около 800 сабель. Нечаев выдвинул навстречу врагу уланский Волжский полк, уступом влево от него следовали 1-й и 4-й эскадроны драгунского Волжского полка, в резерве шли 2-й и 3-й эскадроны драгун, а также конная батарея подполковника Вырыпаева.
По словам Павловского, "словно на учении, эскадроны уверенно шли вперед. "Шашки – к бою, пики – на бедро!" – раздалась команда командиров эскадронов. 1-й эскадрон улан ротмистра Рождествина лихо бросился на дивизион красных. Последний не принял атаки и стал отходить. Между тем, 2-й, 3-й и 4-й эскадроны улан теснили правые сотни каширинцев. Противник, видя приближение нашей бригады к реке, стал обстреливать нас шрапнельным огнем.
1-й эскадрон улан, встречаемый ружейным и пулеметным огнем спешенных каширинцев, с налету брал деревню за деревней, не давая возможности красным устроиться на позиции. Видя, что конница Каширина стремится на переправу, начальник бригады приказал 1-му и 4-му эскадронам драгун выдвинуться вперед и охватить правый фланг противника. Едва мой и 4-й эскадроны стали наступать на красных, как попали под шрапнельный огонь, что принудило нас, во избежание потерь, двигаться разомкнутым строем. Тут-то я впервые заметил, что эскадрон мало знаком с боевыми построениями, а господа офицеры не знали, куда себя пристроить. Конечно, это дало возможность красным раньше достичь переправы, хотя, правда, здесь наша артиллерия, в свою очередь, потрепала их. В общем, противник, не приняв атаки, отошел за реку, но некоторым эскадронам удалось настичь и зарубить отдельных всадников, и было зарублено свыше 20 каширинцев-казаков, да на переправе остались убитыми и ранеными до 40 человек" 33 .
В тот день основная тяжесть боя против красных казаков Каширина легла на 1-й эскадрон уланского Волжского полка, который принял на себя основной огонь красных и пострадал больше всех. Так, при атаке им одной из татарских деревенек, занятых каширинцами, он наткнулся на особенно упорное сопротивление с их стороны и был вынужден отойти, потеряв двух офицеров убитыми, которых вынести с поля боя не удалось.
На ночь часть отдельной Волжской кавалерийской бригады была отведена для охранения штаба Перхурова, а часть была выставлена в сторожевое охранение по реке Белой, чтобы воспрепятствовать новым попыткам неожиданных прорывов красных на "каппелевскую" сторону. За исключением дозорных, все, кто участвовал в бою с каширинскими красными казаками, упали прямо на траву и уснули мертвым сном.
Спокойно спать не пришлось: около 12 часов ночи разведка доложила, что утром красные снова попытаются форсировать реку Белая и закрепиться на берегу, обороняемом каппелевцами. К 4 часам утра драгунскому Волжскому полку было предписано быть готовым к выступлению на боевые позиции.
Едва только начало светать, как большевицкая артиллерия начала бешеную стрельбу по позициям, занимаемым 13-й Казанской стрелковой дивизией и каппелевцами-кавалеристами. Вскоре красная пехота, подобно саранче, густыми массами поползла на белогвардейский берег. Полки Перхурова в яростной схватке опрокинули их, и те бежали обратно за реку, но отдельные советские подразделения смогли зацепиться и окопаться. Положение усугубилось тем, что южнее татарского селения Зелым-Кораново высадилась вся конная масса красных казаков под командованием самого Каширина. Против красной кавалерии была брошена конная бригада Нечаева. Каширинцы, успевшие укрепиться на белогвардейском берегу, встретили несущихся на них в атаку каппелевцев жесточайшим ружейно-пулеметным огнем. По этой причине часть нечаевской бригады была вынуждена спешиться и вступить с каширинцами в перестрелку. В то же время, эскадрон каппелевских драгун и два эскадрона улан, обойдя красных казаков, принудили каширинцев начать отступление, которое больше походило на бегство. В ходе отступления каширинцев драгуны ротмистра Клепцова смогли зарубить пятнадцать красных оренбургских казаков 34 .
В 7 часов вечера того же дня 50-й стрелковый Арский полк под командованием подполковника Сахарова стремительной штыковой атакой выбил красных пехотинцев с занимаемых ими рубежей, которые они захватили еще утром. Небольшой плацдарм, с сооруженными за короткое время окопами в человеческий рост, был быстро очищен от красных. Последних частично уничтожили, некоторых взяли в плен. Оставшиеся бежали обратно за реку. В тот день, 14 июня 1919 г., противник предпринимал попытки форсирования реки Белой на широком фронте, но всюду был отбит с большими для него потерями.
Вечером того же дня каппелевцы-кавалеристы вернулись обратно в деревню, где стоял штаб Перхурова, чтобы переночевать и отдохнуть. Личный состав бригады Нечаева был очень сильно измучен предыдущими беспрерывными боями. Несмотря на то, что с утра каппелевцы-кавалеристы ничего не только не ели, но даже и не пили, за ужином они засыпали, не окончив трапезы.
Но отдохнуть опять не удалось. Только стали ложиться спать, как вдруг объявили боевую тревогу и бригаде Нечаева поручили выступить для защиты переправ через реку Белая. Дело в том, что в 3 часа утра из штаба прибыл офицер-ординарец, подпоручик конной батареи Ключарев, который и доложил о том, что красные готовятся к новой попытке форсирования Белой.
Драгуны и уланы бригады Нечаева утром 15 июня 1919 г., быстро перекусив под дождем, в 5 часов уже заняли позиции у Зелым-Кораново, ожидая начала атаки большевиков. Эскадрон Павловского был назначен для прикрытия конной батареи Вырыпаева, которая была установлена около самой деревни Зелым-Кораново. Драгуны Павловского расположились в 200 метрах от нее, приготовившись к отражению возможных атак красной пехоты и кавалерии.
До 11 часов утра противник не пытался атаковать каппелевцев. Все это время артиллерия и стрелки 13-й Казанской стрелковой дивизии вели вялую перестрелку с красными, готовившимися к форсированию Белой. После 11 часов красные перешли в атаку, и до двух часов каппелевцы отражали под дождем все их попытки закрепиться на белогвардейском берегу.
Около 2-х часов Нечаев приказал эскадрону Павловского прибыть к нему, а на его место он выслал 3-й эскадрон улан. По приближении драгун к штабу бригады Нечаева ружейно-пулеметная стрельба резко усилилась. Все артиллерийские батареи полковника Перхурова работали очень интенсивно, забрасывая красных снарядами. Один из командиров таких батарей, капитан Суханов, сказал драгунам, что положение на фронте обороны 13-й стрелковой Казанской дивизии тяжелое, а ее 49-го Казанского полка – отчаянное, так как его обошли слева переправившиеся в очередной раз на белогвардейскую сторону каширинцы.
Прибыв к Нечаеву, Павловский узнал от него, что каширинцы, атаковав казанских стрелков в конном и пешем строю, сбили их левый фланг и стали рубить и колоть отчаянно оборонявшихся каппелевцев. На выручку каппелевских пехотинцев был направлен эскадрон ротмистра Павловского, который немедленно развернулся в лаву и атаковал противника. Артиллерия большевиков, заметив движение эскадрона Павловского, начала бить по эскадрону шрапнельным огнем, но с перелетом. Через несколько минут драгуны лицом к лицу столкнулись с каширинскими казаками. Как на зло, противник открыл по эскадрону Павловского фланговый ружейный огонь, от которого среди драгун появились первые убитые и раненые. Пришлось экстренно поменять направление атаки, и драгуны с криками "ура!" продолжали галопом нестись на врага, несмотря на то, что с большевицкой стороны по ним ударили пулеметы. Закувыркались под беспощадным огнем лошади и всадники, потерявшие седоков кони продолжали нестись в атаку. Красные поливали конных каппелевцев ливнем пуль, пытаясь остановить эскадрон Павловского, но тщетно – страх перед смертью у драгун-волжан был намного слабее, чем желание порубить врага. У самой позиции каширинцев 1-й и 2-й взводы Павловского попали в болото, пока они оттуда выбирались, остальные два взвода, предводительствуемые командиром эскадрона, продолжали атаку. Весь огонь красных казаков теперь был сконцентрирован на них. Потери стали расти: тяжело ранило прапорщика Гусарова и нескольких солдат 4-го взвода. Казалось, что вот-вот и атака драгун захлебнется. Но вдруг раздалось могучее "ура!", и на помощь Павловскому устремились 2-й и 4-й эскадроны уланского Волжского полка. Вместе с уланами эскадрон Павловского ворвался на позиции каширинцев, которые стали спасаться бегством. В результате этой атаки часть оборонявшихся здесь каширинцев была зарублена, часть – пленена. В качестве трофея каппелевцам достался каширинский пулемет с патронной двуколкой и 23 лошади. Потрепанная каширинская конница, быстро свернувшись, не подобрав своих убитых и раненых, ушла обратно к красным вплавь.
Этим воспользовался 49-й стрелковый Казанский полк, который, избавившись от наседавших на него каширинцев, воспрянул духом и перешел в наступление против переправившейся на белогвардейский берег красной пехоты, отбросив ее за реку.
Победа была полной: было восстановлено прежнее положение сторон, атака большевиков была отбита с большими для них потерями.
Были потери и у каппелевцев. Только в 1-м драгунском эскадроне было ранено 4 офицера, включая самого Павловского. Раненый прапорщик Гусаров, опасаясь плена, застрелился. Погибли в ходе этой атаки 11 драгун, 18 были ранены. Кроме того, эскадрон Павловского потерял во время боя ранеными 28 лошадей. Из 150 человек, составлявших эскадрон, в строю осталось 119 человек и 111 лошадей. Потери улан были незначительными 35 .
На следующий день, 16 июня 1919 г., в расположение отдельной Волжской кавалерийской бригады прибыл сам генерал В.О. Каппель, лично поблагодаривший Павловского и его эскадрон "за молодецкую атаку" у Зелим-Кораново, сорвавшую всю операцию большевиков по форсированию реки Белой и созданию на белогвардейском берегу плацдарма, опираясь на который, советское командование рассчитывало отбросить белых к Уралу. К чести каппелевцев и их начальства, красным так и не удалось форсировать реку Белая и закрепиться на берегу. До 21 июня 1919 г. они отважно отбивали все попытки превосходящего по силам противника закрепиться на обороняемом берегу 36 .
ОТХОД КАППЕЛЕВЦЕВ К УРАЛУ
Неожиданно генерал Каппель получил приказ из штаба Западной армии: оттягивать свои подразделения от реки Белая и, оказывая сопротивление красным, занимать горные проходы Урала. Героические усилия по обороне берега реки Белой солдатами и офицерами Волжского корпуса Каппеля были сведены на нет. Это произошло ввиду отхода 2-го Уфимского корпуса генерала Войцеховского по железной дороге к станции Бианка – он был обойден большевиками справа из-за того, что 3-й Уральский корпус не выдержал напора большевиков и оголил фланг.
Из перехваченных приказов противника стало ясно, что одной из целей наступления большевиков предусматривалось глубоким выходом в тыл между станцией Аша-Балашинская и Златоустом отрезать железную дорогу, по которой снабжался каппелевский корпус 37 .
21 июня 1919 г. отдельная Волжская кавалерийская бригада Каппеля стала отходить от ранее занимаемых ею позиций на реке Белая и сосредоточилась на заводе Архангельском. В 1918 г. он сильно пострадал во время боев большевиков против чехословаков и Народной армии, поэтому личный состав бригады смог устроиться на квартиры с большим трудом.
Вечером 22 июня 1919 г. красные подступили к Архангельскому заводу, пытаясь отрезать каппелевцев от железной дороги, по которой они снабжались всем необходимым.
Утром 23 июня 1919 г. красные перешли в наступление на позиции 1-й Самарской стрелковой дивизии. Отдельная кавалерийская Волжская бригада Нечаева сосредоточилась на ее левом фланге, прикрывая 1-й и 2-й стрелковые полки самарцев. Несмотря на превосходство в силах, наступление большевиков в тот день было для них неудачным. Стрелки-самарцы, подпуская красную пехоту поближе, расстреливали ее ружейно-пулеметным огнем, а кавалерия Нечаева парализовала все попытки большевиков обогнуть каппелевских пехотинцев с фланга.
К обеду кавалерийскую бригаду Нечаева перебросили на правый фланг 1-й Самарской дивизии, где также ожидалась атака большевиков. Кавалеристы уже начали варить обед, но поесть им тогда не удалось – снова начался бой. День был жаркий, палило нещадно солнце. В этих условиях каппелевцам пришлось отбивать очередную атаку красной пехоты. Внезапно с завода примчались обозники, говоря, что на них напали в тылу красные кавалеристы и что из-за угрозы обхода завод уже оставлен, чем вызвали волнение среди самарских стрелков. Красная пехота в это время очень энергично напирала на правый фланг 1-й Самарской дивизии. Большевиков остановил лишь подход конной батареи.
И все же сообщение обозников заставило 1-ю Самарскую дивизию оставить ее оборонительные позиции и отойти, несмотря на то, что красная пехота стала действовать очень вяло. Первыми ушли на восток обозы, за ними потянулась каппелевская пехота, а дальше – кавалерия. Только началось движение, как из обоза донесли, что на него напала красная кавалерия. В то же время красные конники зашли отдельной Волжской бригаде Нечаева в тыл. Оказалось, что около 30 конных разведчиков красных пробрались в тыл каппелевцам и начали громить обозы, но обозники стали смело отбиваться. Вскоре им прибыл на подмогу полуэскадрон драгун, который и отогнал зарвавшегося врага. В результате этого боя было зарублено несколько красных разведчиков, а 8 взято в плен 38 .
Тем временем красные заняли Архангельский завод и временно прекратили дальнейшее наступление против каппелевцев.
К вечеру 24 июня 1919 г. Нечаев получил от Каппеля следующее приказание: "обеспечить отход частям Волжского корпуса к горным проходам, а затем, оставаясь в арьергарде, прикрыть нашу пехоту по пути следования через Урал, дать ей возможность привести себя в порядок, пополниться, отдохнуть и занять новые позиции при выходе из проходов Урала".
Для выполнения данного приказа Нечаев приказал начать устройство огневых позиций в 30 километрах от станции Кропачево. Для этого Каппель прислал корпусного инженера – полковника фон Зигер-Корна.
Чтобы задержать наступление красных, Каппель решил воспользоваться естественной преградой – рекой Инзер. Вскоре драгуны и уланы кавалерийской бригады Нечаева заняли позицию для обороны переправы через Инзер. Ее возглавил командир драгунского Волжского полка подполковник Лебедев. Здесь же была установлена конная батарея Вырыпаева. Кроме того, для усиления каппелевцев-кавалеристов из Волжского корпуса выделили артиллерийскую батарею 1-й Самарской стрелковой дивизии и пулеметную команду, состоящую из шести ручных пулеметов Льюиса и четырех станковых пулеметов Максима.
Дивизион драгун, в который вошли 1-й и 3-й эскадроны, выполняли задачу по прикрытию флангового движения корпуса и должны были как можно дольше удерживать оборонительную позицию, чтобы все подразделения Западной армии смогли отойти в уральские проходы. Уланы получили приказ оборонять соседние с драгунами позиции.
Положение, выбранное для обороны каппелевцев, было очень удачным: они заняли очень высокий берег, поросший густым сосново-еловым лесом. Берег, откуда должны были появиться красные, был низменным и болотистым, поросшим чахлым кустарником. Всякое движение противника с белогвардейского берега отлично просматривалось. Каппелевцы заблаговременно вырыли на берегу глубокие окопы, а в полукилометре, в лесу, установили артиллерию, которая должна была парализовать все попытки красных сосредоточиться на другом берегу и организовать переправу. Штаб отдельной кавалерийской бригады Нечаева расположили в 5 километрах от этих позиций в деревне Михайловке.
Стоило только красным показаться средь бела дня напротив белогвардейских позиций, как тут же две артиллерийские батареи каппелевцев просто забросали их снарядами. Весь день 24 июня 1919 г. прошел для красных на участке обороны отдельной кавалерийской бригады Нечаева крайне неудачно: они даже не смогли установить на своей стороне артиллерийские батареи, чтобы поддержать наступление, поскольку такие попытки становились сразу заметны каппелевцам, батареи которых открывали по разворачивающейся красной артиллерии уничтожающий огонь. Используя это благоприятное для себя обстоятельство, каппелевцы соединились между собой телефонами, улучшили окопы, точно измерили расстояние до отдельных предметов, чтобы огонь их артиллерии был еще более метким.
В этот же день каппелевцы выслали на берег, занимаемый красными, разведгруппу, которая производила поиск неприятеля и участвовала в перестрелке с передовой частью красных, приблизившихся к реке Инзер.
На рассвете разведка донесла, что красные через кустарник ползут к реке. Вскоре в кустах на противоположной стороне действительно появились красные стрелки. По ним открывался только редкий огонь, чтобы не выдать истинную силу оборонявшихся. Утром из-за леса, с правой стороны обороняемой каппелевцами позиции, красные открыли орудийный огонь, но он не принес каппелевцам ни потерь, ни разрушений.
День был жаркий, постоянно хотелось пить. Внезапно, красные выбежали из кустарника к реке, надеясь с ходу форсировать ее. Артиллерийские батареи каппелевцев, соединенные телефонами с окопами драгун на опушке леса, сразу же начали точным шрапнельным огнем накрывать врага. Тут же из окопов ударили винтовки и пулеметы, сея смерть. Несмотря на это, некоторым большевикам удалось дойти до белогвардейского берега, но все они на нем нашли свою гибель. Каппелевцам точно не удалось подсчитать потери врага, но они составляли несколько десятков убитых и раненых, которых красные бросили и бежали в кусты. По этим кустам еще долго палили каппелевские пушки – поручик Беляев из конной батареи прекрасно корректировал огонь белогвардейской артиллерии по бегущему в панике противнику. Немало вражеских трупов было унесено вниз по течению водным потоком и осталось в кустах на занятом красными берегу. Каппелевцы потеряли лишь шесть драгун ранеными 39 .
Как только красные уползли и прекратился артиллерийский огонь, каппелевцы выслали разведку и санитаров, чтобы подобрать вражеских раненых и разузнать местоположение противника. Вскоре разведчики донесли, что красные накапливаются напротив позиций эскадрона ротмистра Клепцова, готовясь к переправе.
В то же время уланский Волжский полк также отбил попытку красных выйти в тыл отходящим частям 13-й стрелковой Казанской дивизии. Другие стрелковые дивизии каппелевцев – 1-я Самарская и 3-я Симбирская – уже втянулись в уральские проходы. К вечеру 25 июня 1919 г. 13-я стрелковая Казанская дивизия также успешно отошла туда же.
Стояла дикая жара. Как-то с трудом верилось, что большевики повторят атаку. Но вдруг на участке обороны эскадрона Клепцова началась сильная ружейно-пулеметная стрельба – это красные перешли вброд Инзер и смогли укрепиться на белогвардейском берегу. Тогда ротмистр Павловский отправил на помощь Клепцову 2 пулемета и 30 драгун. В то же самое время против окопов Павловского вышли густые цепи красных. Под сильным ружейно-пулеметным огнем им удалось перебраться через Инзер и выбраться на белогвардейский берег. Драгуны отчаянно оборонялись, и вскоре красные, не выдержав их убийственного огня, бежали. Удержать позицию Павловскому помогла батарея Вырыпаева, "которая, пристрелявшись, буквально сметала наступавших". Положение Клепцова с прибытием подмоги от Павловского улучшилось, и он вскоре перешел в контратаку и загнал большевиков в болото. Каппелевские драгуны ринулись на большевиков врукопашную и почти всех перекололи – в плен были взяты только 16 человек. Потери драгун в этом бою составили 14 человек убитыми и 15 ранеными. При допросе пленных выяснилось, что утренняя атака стоила большевикам около 60 раненых и убитых. Дневная атака обошлась им еще дороже – теперь они не досчитались в своих рядах более сотни бойцов 40 .
Погибших в дневном бою драгун хоронили с почестями, обоими эскадронами.
Ночь с 25 на 26 июня 1919 г. прошла для охранявших переправу через реку Инзер каппелевцев тревожно: красные беспрерывно пускали в небо осветительные ракеты, постоянно велась беспокоящая стрельба одиночными выстрелами.
На рассвете каппелевская разведка донесла, что большевицкие цепи подходят к реке. Вскоре красная пехота в очередной раз попыталась овладеть позициями белых драгун, но эта попытка была отбита пулеметным огнем, хоть большевикам и удалось снова достигнуть белогвардейского берега.
Вскоре по позициям каппелевцев начала бить красная артиллерия, в борьбу с которой незамедлительно вступили батареи Вырыпаева и самарцев.
Вслед за этим, через 20 минут после отражения третьей попытки овладеть белогвардейскими позициями, красные снова попытались переправиться через Инзер. Одна из рот большевиков смогла окопаться на каппелевском берегу, но выдержать губительного огня белогвардейцев красные были не в силах и также бежали. Но советская артиллерия смогла пристреляться по окопам белых драгун, и под прикрытием ее огня красная пехота вновь подошла к реке. Положение эскадронов Клепцова и Павловского стало критическим: они частично покинули ранее занимаемые ими окопы, не выдержав губительного орудийного огня противника. На позициях драгун несколько раз появлялся командир полка, обещая скорое прибытие на помощь двух других эскадронов, но их все не было.
В это время полковник Нечаев отдал распоряжение эскадронам Павловского и Клепцова: продержаться по мере возможности еще 2-3 часа и отходить к деревне Михайловке.
По словам Павловского, "было около 9 утра, когда красные при поддержке сильного артиллерийского огня стали переправляться большими силами на всем участке, занимаемом драгунами. Пулеметы выпаливали ленту за лентой, драгуны едва успевали заряжать винтовки. Сплошное море огня! Противник нес большие потери: оба берега были усеяны трупами, но это его не останавливало – он настойчиво лез, все более распространяясь на нашем берегу" 41 . Положение спасло то, что наконец-то подошел 4-й эскадрон каппелевских драгун под командованием штабс-капитана Анушко. Спешившись, 4-й эскадрон открыл по красным сильный ружейно-пулеметный огонь, вынудивший их в очередной раз убраться восвояси.
Однако из-за реки прибывали все новые и новые красные подкрепления, которые стали прочно окапываться на белогвардейском берегу. Окопы Павловского стали поражаться фланговым ружейным огнем противника, предпринимавшего энергичные попытки отрезать каппелевским драгунам пути к отступлению на деревню Михайловка.
В этих условиях командир драгунского Волжского полка приказал 1-му и 4-му эскадронам прикрывать отход на Михайловку 3-го эскадрона и отходить вслед за ним. Отступление на Михайловку прошло столь успешно, что "даже ни одной цинковой коробки с патронами не оставили красным" 42 . Боевая задача каппелевскими драгунами была выполнена блестяще: все подразделения Западной армии благополучно отошли в уральские проходы, продвижение большевиков было задержано, причем красные понесли большие потери.
В этом бою каппелевские драгуны понесли тяжелые потери: 40 человек из 3-х эскадронов были убиты или ранены. В то же время потери противника были в несколько раз больше – только артиллерия самарцев и конная батарея выкосила немало большевицких цепей.
Полковник Нечаев решил оборонять деревню Михайловка, наскоро укрепившись в ней.
В 3 часа дня 25 июня 1919 г. красные повели наступление на Михайловку. В атаку шла большевицкая пехота, стреляя на ходу. Красные были уже около самой деревни, когда их атаковал лавой 3-й эскадрон драгун ротмистра Клепцова. По описанию Павловского, это происходило следующим образом: "перед самой деревней Клепцов быстро свернул эскадрон и скрылся в кустарнике, правее деревни. Таким маневром он умело и незаметно подвел цепи красных под огонь драгун 4-го эскадрона. Враг побежал. Его остановило подкрепление. Из "резерва" выдвинули 1-й эскадрон. Попав под фланговый огонь, цепи красных стали сбиваться в кучу, топтались на одном месте, то отходили, то начинали наступать и опять подставляли свой фланг под огонь" 43 . Вскоре большевики, не выдержав губительного огня каппелевцев, бежали. Но советское командование бросало в бой все новые и новые силы. И вот бой уже закипел на улицах Михайловки. В этом бою особенно храбро действовал взвод 4-го эскадрона драгунского Волжского полка под командованием хорунжего Писклова, который метким огнем до самого окончания боя не давал большевикам даже выйти на главную улицу деревни. Вскоре из штаба корпуса был дан приказ об отходе драгунского Волжского полка к деревне Лемезы перед входом в один из уральских проходов, где уже окопались уланский Волжский полк с конной батареей Воропаева и пехотные части 1-й Самарской стрелковой дивизии.
Бои на переправе у реки Инзер и у деревни Михайловка навели белогвардейское командование на мысль о том, что с военной точки зрения красное командование здесь было отвратительным и бездарным. По словам Б.А. Павловского, "так и чувствовалось, что какой-нибудь парикмахер, слесарь, аптекарь с горбатым носом, прикрывавшие свои специфические фамилии "штейнов" и "блюмов" псевдонимами, возмечтали сделаться "полководцами". Жаль было только этих тверяков, тамбовцев, пензяков, которых комиссарская палка гнала в бой защищать интересы не России, а кучки жидов-интернационалистов!" 44 .
Утром 26 июня 1919 г. белогвардейцы сожгли мост перед деревней и оставили Лемезы. В тот же день каппелевцы заняли перевал, отойдя в проход между Уральскими горами.
Таким образом, возложенные генералом Каппелем боевые задачи на отдельную Волжскую кавалерийскую бригаду полковника Нечаева, по выражению Павловского, "были блестяще выполнены". Кроме того, своей упорной обороной каппелевские уланы и драгуны нанесли большевикам за последние три дня серьезные потери, о чем свидетельствовали перехваченные оперативные сводки советского командования. Впоследствии выяснилось, что кавалеристы Каппеля, прикрывая отход в Уральские горы частей Западной армии, успешно сражались с одними из лучших частей красных на Восточном фронте – так называемыми "железными полками", превосходившими здесь каппелевцев более чем в два раза. По данным Павловского, в ходе этих боев корпус Каппеля не оставил врагу ни одного трофея 45 .
БОИ НА УРАЛЕ
Войдя в один из уральских проходов известный под названием "Владимировка" (по нему гнали на каторгу этапы осужденных), каппелевские конники тут же свалились на землю и уснули, настолько их утомили беспрерывные бои. Красные также вымотались за последнее время и поэтому целых два дня вообще не тревожили на этом направлении белогвардейцев.
На третий день от разведки были получены данные, что красные обходным маневром через боковые дороги перевала хотят выйти по хуторам в тыл отходящему Волжскому корпусу, отрезать пути к отступлению и разгромить его. В подтверждение своих намерений красные регулярно высылали конную разведку, которая производила поисковые действия вблизи расположения каппелевцев.
Каппелевцы пытались занять все боковые дороги, чтобы воспрепятствовать претворению замысла красных в жизнь, но неудачно: подробных карт местности, где бы были указаны все дороги Урала, включая боковые, у командования Западной армии не было. Так белогвардейцы потеряли крупный шанс сдержать наступление красной армии в горных проходах Урала, поскольку условия местности позволяли сократить количество воинских частей, находящихся на фронте, и регулярно их заменять другими. Повторялась старая песня: большевики обходят белых с флангов, те, опасаясь быть отрезанными от своих, отходят, зачастую без боя, с выгодных позиций, и все возвращается на круги своя.
Однажды красным удалось все же выйти в тыл отдельной кавалерийской Волжской бригаде, перерезав главную дорогу. Каппелевцам удалось прорваться: 1-й эскадрон драгун ротмистра Павловского и 3-й эскадрон улан ротмистра Цециневского, обнажив шашки и выставив пики, с криками "ура!" лихо устремились в атаку на врага. Красные не выдержали, и каппелевцы прорвались. Таким же образом пробились и другие эскадроны улан, например, ротмистра Рождествина, благодаря которому был также тогда ликвидирован незамеченный обход красных 46 .
В это же время, другие эскадроны драгунского Волжского полка успешно отбивали атаки большевиков на местных хуторах, даже захватив пленных. Несмотря на неудачи, красные продолжали попытки овладеть этими хуторами. 1-й эскадрон драгун ротмистра Павловского и 4-й эскадрон улан поручика Горталова были тогда направлены на ночлег в Твердышевские казармы. Однако отдыхать им не дали: Павловского и Горталова экстренно вызвали в штаб бригады, где дали приказ – заменить драгун на хуторах Волынском и Армавирском. По данным разведки, красные снова совершали обходное движение, надеясь выйти в очередной раз каппелевцам в тыл. Павловский с эскадроном двинулся на хутор Волынский, а Горталов занял со своими уланами хутор Армавирский. При этом произошел казус: когда эскадрон Павловского занял позиции за хутором Волынским, на берегу речки, сильно поросшем кустарником, оказалось, что окопы выкопать там было невозможно – командование, у которого не было даже самой простейшей карты местности, об этом даже и не подозревало 47 .
Вскоре красные подошли, имея подавляющее превосходство над эскадроном Павловского, и ему пришлось отходить. В ходе отхода от речки у хутора Волынского, во время сильной скачки был тяжело ранен младший унтер-офицер Мурысов. Уланы Горталова также оставили свои позиции и присоединились к драгунам Павловского. Вынести Мурысова было невозможно – он истекал кровью, а малейшее движение причиняло ему нестерпимую боль. Он попросил оставить его умирать, не снимая с него белых каппелевских погон и заслуженных им наград. Потеря Мурысова была очень тяжелой утратой для всего эскадрона Павловского. Он был священником 30 лет, уроженцем Уфимской губернии, который пришел к каппелевцам вместе со своим другом, также священником. Это был прекрасный солдат, за проявленные доблести в боях в ходе 1-й мировой войны награжденный Георгиевскими крестами 4-й и 3-й степени, к которым добавился и Георгий 2-й степени, полученный им за кампанию, проведенную в 1918 г.48 Вот такие люди – гордость земли русской – служили в каппелевском корпусе!
Павловский и Горталов отвели своих людей к самому хутору Волынскому. Здесь они отразили атаку красной пехоты, которая, несмотря на свое превосходство, действовала очень вяло и нерешительно. Жители хутора, чем могли, помогали каппелевцам – отменно кормили, ухаживали за их лошадями. Не все, далеко не все жители Урала сочувствовали большевикам!
Неожиданно для Павловского ему было приказано сдать командование эскадроном поручику Шеину, а самому немедленно явиться к командиру бригады Нечаеву. Оказалось, что Нечаев назначил его старшим адъютантом штаба бригады, и одновременно на Павловского были возложены обязанности временно исполняющего должность начальника штаба отдельной Волжской кавалерийской бригады. Данное назначение произошло из-за того, что начальника штаба бригады Нечаева, кубанского казачьего офицера К. направили в штаб корпуса Каппеля.
Отдельная кавалерийская бригада Нечаева тем временем продолжала отходить: красные всеми силами навалились на эскадрон Клепикова, который яростно отбивался, но вынужден был отойти под прикрытием конной батареи. С отходом Клепикова Горталов и Шеин также были вынуждены очистить хутор Волынский из-за угрозы выхода красных им в тыл. 29 июня 1919 г. каппелевцы начали отступление на Мясниковские казармы. Два эскадрона улан под командованием ротмистра Антонина были назначены в арьергард для прикрытия отхода всей бригады Нечаева.
В штабе бригады Павловский узнал, что "больше месяца мы не имеем сведений, что творится в 1-й Сибирской армии и армии атамана Дутова. Мы знали, что авантюрист – генерал-парикмахер Гайда – прогнан с лишением его русского мундира Верховным правителем и заменен Дитерихсом" 49 . Подобная ситуация как нельзя лучше свидетельствовала о том, что в армии Колчака начался развал и что в таких условиях добиться даже небольшой тактической победы было необычайно тяжело.
В это время в расположение отдельной кавалерийской Волжской бригады прибыл адъютант по хозяйственной части штабс-капитан Нарциссов и бригадный врач при штабе Нечаева – Владимиров. Они привезли с собой продукты, белье, разнообразные подарки от англичан, почтовую корреспонденцию, которую не получали уже очень продолжительное время, а также новости из штаба Волжского корпуса Каппеля и тыла. Несмотря на поражения от большевиков, в среде каппелевского офицерства преобладали такие настроения, которые приводит Б.А. Павловский: "Я… начал просматривать почту, приказы по корпусу и армии. Из прочитанного вынес убеждение, что наша армия, несмотря на отход, с каждым днем крепла. Чувствовалось, что новый командующий Западной армией, Сахаров, постепенно устранит все недочеты. Заметно было, что дело и организация тыла налаживалась: вовремя и точно, по назначению, подавалось продовольствие, амуниция, снаряды. По расписанию работала железная дорога, запасные части и офицерские школы были полны подготовленными людьми. И настроение населения прифронтовой полосы, с которым мы сжились, было приподнятое, оно готово было идти на жертвы, на борьбу с большевиками" 50 .
Несмотря на отход кавалерийской бригады, Волжского корпуса и всей Западной армии, иногда удавалось наносить красным болезненные удары в том или другом месте. Так, во время продолжавшегося отступления по Уралу ротмистр Антонин со своим эскадроном устроил засаду на пути следования большевицкой разведки, благодаря чему удалось зарубить восьмерых красных конников, а пятерых взять в плен. Все они принадлежали 13-му советскому кавалерийскому полку. Из показаний пленных кавалеристов удалось установить, что советское командование заменило свои выдохшиеся подразделения свежими частями и решило продолжать активное наступление, чтобы к осени 1919 г. очистить от белогвардейцев Урал 51 .
Разозленные неудачей, красные подтянули новые силы и повели против эскадрона Антонина наступление. Из-за подавляющего превосходства противника каппелевским конникам здесь удержаться не удалось, и они отошли в расположение своей бригады.
Во время стоянки штаба отдельной кавалерийской Волжской бригады Нечаева в Твердышевских казармах, внезапно на окраине их началась стрельба – красные обходным маневром по боковым дорогам вышли прямо во фланг и тыл каппелевским кавалеристам и атаковали. Пришлось экстренно вывозить бригадные обозы за деревню и принимать бой в невыгодных условиях.
Конная батарея капитана Горинова заняла позиции на выходе из Твердышевских казарм, прикрывал ее драгунский Волжский полк. В это время красные превосходящими силами атаковали 1-й, 2-й и 4-й эскадроны уланского Волжского полка. Полковник Нечаев лично стал руководить их обороной, прикрывая отход бригадного обоза. Во время боя был отрезан 4-й уланский эскадрон, который сумел выйти на боковую дорогу и стал пробиваться для соединения с остальными частями своей бригады.
В ходе боя полковник Нечаев, видя, что против его бригады красные бросили во много раз превосходящие силы, стал отходить, прикрывая отход своих полков и обоза 1-м эскадроном уланского Волжского полка. Нечаев часто отходил с поля боя в числе последних. По данным того же Павловского, его с трудом в таких случаях удавалось уговорить сесть на лошадь и отъехать в более безопасное место, предоставив командование начальнику соответствующей части.
Командир 1-го уланского эскадрона Рождествин и Нечаев великолепно руководили отходом, несколько раз переходя в контратаки. Но силы противника были во много раз больше сил каппелевцев, большевики всякий раз отбрасывали белую кавалерию, и та была вынуждена отступать дальше. Когда Нечаев уже хотел оставить деревню, красные внезапно прекратили преследование каппелевцев и стали окапываться на ее окраине, очевидно, боясь, что на улицах их ждет засада. Положение Нечаева и Рождествина было отчаянное – они фактически были уже отрезаны от своих обходным движением красных. Однако, они смогли пробиться к своим, воспользовавшись приостановкой большевицкого наступления. Благодаря этому также пробился к своим у Мясниковских казарм и отрезанный эскадрон Горталова. Нечаев в штабе поделился впечатлением о прошедшем бое и заявил, что новые подразделения красных были самыми лучшими большевицкими частями, с которыми ему приходилось иметь дело за последнее время – они очень энергично наступали, невзирая на жестокий ружейно-пулеметный огонь со стороны каппелевцев, сближаясь с противником на максимально малое расстояние 52 .
Бригада Нечаева отошла и заняла позиции, не доходя 8 километров до Мясниковских казарм. К этому времени ее личный состав был сильно измотан беспрерывными боями, и Нечаев был вынужден просить Каппеля о том, чтобы бригаду здесь заменили хотя бы частично на некоторое время, за которое он хотел привести ее в порядок. В 10 километрах от расположения нечаевской бригады, в тылу, в районе крупного завода стояла в резерве 1-я Самарская стрелковая дивизия каппелевцев генерал-майора Имшенецкого, который направил в помощь белым кавалеристам несколько пехотных рот 3-го стрелкового полка своей дивизии.
На следующий день красные снова всеми силами навалились на каппелевских кавалеристов, но были отбиты.
После этого советское командование еще больше усилило здесь свои войска и повело энергичное наступление против отдельной Волжской кавалерийской бригады и подразделений 1-й Самарской стрелковой дивизии. Нечаев был вынужден отходить, о чем было доложено Имшенецкому, который отдал приказ об отходе его дивизии с завода. Дело в том, что контрразведка получила данные о том, что местные рабочие, хоть и хорошо жившие, о чем наглядно свидетельствовали их отличные большие и красивые дома, были настроены к белогвардейцам враждебно и готовили против них восстание. Этот момент, по мнению генерал-майора Имшенецкого, наступил, и с минуты на минуту надо было ожидать, что они ударят каппелевцам в спину.
Павловский приводит данные о том, что такое настроение рабочих во многом искусственно поддерживалось большевиками, которые наладили среди них отлично поставленную агитацию, снабжали деньгами через специально засылаемых для этой цели особых агентов и комиссаров, которые наиболее активно проявляли себя в прифронтовой полосе 53 . Эти агенты и комиссары также, по данным Павловского, занимались организацией банд, нарушавших железнодорожное сообщение путем устройства диверсий на полотне дороги и разрушения мостов.
Генерал-майор Имшенецкий заблаговременно установил в километре от завода, на случай выступления рабочих, все свои 6 артиллерийских батарей, включая 2 тяжелые, чтобы в случае необходимости прикрыть отход 1-й Самарской стрелковой дивизии и отдельной Волжской кавалерийской бригады. Кавалеристы Нечаева, по приказу Имшенецкого, отходили к заводу последними. В это самое время среди рабочих было отмечено волнение: они сбивались в большие группы и также шли к заводу.
Прибывший в штаб отдельной Волжской кавалерийской бригады с поля боя поручик Леонтьев сообщил тревожную весть о том, что полковник Нечаев, командуя несколькими ротами самарцев и эскадронами драгун и улан, не успел пробиться на главную дорогу и был вынужден свернуть в лес на боковую.
В это время большевицкая пехота подошла к каппелевским стрелкам на 150-200 метров. Белогвардейцы открыли по ней дружный огонь с колена и большевики были вынуждены залечь и окопаться. Ураганный огонь, открытый 16 орудиями 1-й Самарской стрелковой дивизии, помог отходящим каппелевцам под командованием полковника Нечаева выйти к своим. Каппелевские артиллеристы перенесли огонь гранатами на окопавшуюся красную пехоту, и та, не выдержав, бросилась бежать в глубину леса. Внезапно по выходящей из окружения группе Нечаева – кавалеристам и самарцам-пехотинцам – начали стрелять из окон своих домов восставшие рабочие. Однако они скоро прекратили обстрел каппелевцев, поскольку артиллерия 1-й Самарской стрелковой дивизии перенесла огонь на их дома, и хватило одного-двух снарядов, выпущенных каждым орудием, чтобы группа Нечаева более-менее спокойно миновала это опасное место и пробилась к своим.
Заночевали каппелевцы-кавалеристы в деревне Сергиевка, в 12 километрах восточнее того злополучного завода, где Нечаев снова попал в окружение. И на этот раз не обошлось без сюрпризов: когда бригада Нечаева подходила к Сергиевке, прискакал прапорщик Рудой, который сообщил новость о том, что деревня уже занята красными. Генерал-майору Имшенецкому хватило всего одной роты самарцев, чтобы выбить из Сергиевки зарвавшихся большевиков. Оказалось, что через линию фронта в тыл белогвардейцев прорвался крупный красный отряд. Этот отряд успел натворить немало бед: разрушил несколько важных мостов, испортив тем самым сообщение каппелевского корпуса с тылом, убил нескольких офицеров и зажиточных крестьян, а также захватил в плен талантливого инженера Волжского корпуса фон Зигер-Корна 54 . Этот отряд снова появился недалеко от расположения каппелевской кавалерии, но та его отогнала.
В то же время давление на Волжский корпус Каппеля несколько ослабло, так как большевики перенесли главную силу удара против правого фланга 3-го Уральского корпуса, "который, после упорных боев, проявляя выдающуюся доблесть, должен был постоянно отступать в глубину гор" 55 . Чтобы дать ему немного отдохнуть и привести себя в порядок, второго июля 1919 г. началось частичное наступление 2-го Уфимского корпуса в ходе так называемой Онлинской операции, имевшей целью отбросить на север наседавших на 3-й Уральский корпус большевиков.
По воспоминаниям Павловского, природа Урала была прекрасна, погода стояла великолепная, и многим, в минуты затишья, даже не верилось, что здесь идет кровавая жестокая братоубийственная война, ежедневно уносящая сотни и тысячи жизней.
С отходом каппелевцев уральские крестьяне эвакуировали свои деревни, не желая оставаться под властью большевиков 56 .
В жаркие июльские дни 1919 г. красные снова попытались нажать на 3-й Уральский корпус, но получили контрудар, нанесенный 2-м Уфимским корпусом. Советское командование было вынуждено сосредоточить силы против 2-го Уфимского корпуса, но контрнаступление 21-й Уфимской дивизии, "которая с большим подъемом атаковала красных", застало их врасплох и большевики, оставляя в руках уфимцев десятки и сотни пленных, пулеметы, в панике побежали. Но красные смогли обойти обходным движением 12-ю Уральскую дивизию и оказались, таким образом, у каппелевцев в тылу. Несмотря на то, что 2-й Уфимский корпус снова отбил попытку большевицкого наступления на фронте своей обороны, отбросив красных на исходные рубежи, в ходе ожесточенных двухдневных встречных боев красные ввели в сражение новые силы. Тем самым они создали решающее преимущество и вынудили своими постоянными обходами с флангов в тыл снова отступать 3-й Уральский и 2-й Уфимский корпуса.
В это же время Волжский корпус Каппеля продолжал вести упорные бои против большевиков на выходе из горных уральских проходов в районе заводов Юрезанского, Усть-Катавского, Усть-Ивановского, Саткинского и других, нанося врагу то тут, то там чувствительные удары, и лишь вследствие отхода 2-го Уфимского корпуса Каппеля также был вынужден медленно отходить на восток 57 .
Кавалерийская бригада Нечаева действовала тогда совместно то с 1-й Самарской, то с 3-й Симбирской стрелковыми дивизиями. Вечером 8 июля 1919 г. в штабе Волжского корпуса получили сообщение, что бригада красной пехоты заняла деревню Урманчино и, таким образом, стала угрожать выходом в тыл 1-й Самарской стрелковой дивизии. Для ликвидации этого прорыва была направлена 3-я Симбирская стрелковая дивизия совместно с отдельной кавалерийской Волжской бригадой Нечаева и Оренбургской бригадой Овчинникова, имеющей в своем составе 12-й и 18-й оренбургские казачьи полки. Общее командование этой операцией было возложено на начальника 3-й Симбирской стрелковой дивизии генерал-майора Подрячика.
9 июля 1919 г. бригада Нечаева подошла к Урманчино, около которой уже находились оренбуржцы, не выдававшие пока врагу, что они находятся около деревни. 8 мортир и 12 полевых орудий 3-й Симбирской дивизии, скрыто установленных на высоте, покрытой лиственным лесом и кустарником, открыли по занятой красными деревне бешеную стрельбу. Красные сделали попытку развернуться и выйти из зоны поражения орудийным огнем, но неудачно: обе кавалерийские бригады – Нечаева и Овчинникова – обошли их с флангов. Поэтому красная пехота стала уходить на запад, постоянно попадая под жестокий артиллерийский огонь и неся серьезные потери. Красные пытались помочь своей отходящей бригаде установкой собственных артиллерийских батарей, которые должны были вступить в дуэль с орудиями 3-й Симбирской стрелковой бригады, но неудачно. Каппелевцы-артиллеристы даже не дали им установить орудия на огневые позиции, постоянно поражая красных метким огнем.
Почти без потерь стрелки 9-го полка 3-й Симбирской дивизии ворвались в Урманчино, где захватили до 100 пленных, 3 пулемета и 8 повозок с продовольствием и патронами 58 . Несмотря на этот успех, генерал-майор Подрячик упустил благоприятную возможность преследования бегущих красных крупными конными силами, какие представляли из себя оренбургская казачья и Волжская отдельная бригады.
Утром 10 июля 1919 г. красные, сосредоточив на направлении Урманчино дополнительные силы, пытались охватить эту деревню обходным движением справа и слева, но неудачно: оказывая сопротивление, каппелевцы в пятнадцать часов того же дня оставили ее. Красные, опасаясь убийственного огня каппелевских пушек, еще два часа не решались занять Урманчино.
По словам Павловского, "…вся первая половина июля прошла для Западной армии в боях за горные проходы Урала. Бои шли ожесточенные, упорные, с переменным успехом, цеплялись за каждую позицию, которая отдавалась лишь с боем, но чтобы изменить весь ход кампании, нужно было сосредоточить резервы, подвести свежие силы, выбрать пункт сосредоточения и повести общее наступление" 59 .
В момент отхода каппелевцев от Урала снабжение их всем необходимым отчасти ухудшилось. Отдельному Волжскому конно-егерскому дивизиону, созданному ранее из части драгунского Волжского полка отдельной кавалерийской бригады Нечаева, приходилось особенно тяжело: "…общие задачи по организации дивизиона заставляли забыть нас все, так как нас выделили из драгунского полка почти что голыми, без обоза, заводных лошадей, денег, имущества и прочего, приходилось все собирать, брошенное другими бегущими войсковыми частями. Драгунский полк, утративший в то время свою боеспособность процентов на 50, влачил самое жалкое существование" 60 . Далее интересно узнать некоторые данные об офицерах этого полка: "Ругаева и Кубаева убили на Урале. Лебедев (командир драгунского полка – С.Б.) показал себя человеком, совершенно негодным для управления полком, поговаривали об его смене. Савицкий удрал в запасной полк. Клинцов (Клепцов) оказался настоящим рыцарем и человеком, в боевом и психологическом отношении очень интересным. Энергичным проявил себя Ленивцев…" 61 .
КАППЕЛЕВЦЫ В ЧЕЛЯБИНСКОЙ НАСТУПАТЕЛЬНОЙ ОПЕРАЦИИ
Несмотря на то, что новых сил не было, дух армии не был сломлен, каппелевцы ждали начала белогвардейского контрнаступления, рассчитывая дать большевикам генеральное сражение под Челябинском. Тревожило лишь то, что 16 июля 1919 г. в штабе Каппеля было получено сообщение об оставлении Сибирской армией Екатеринбурга и что новый командующий Дитерихс стягивает свои подразделения от Урала к Тюмени и Тобольску. Этим самым, по данным Павловского, он поставил Западную армию Сахарова в крайне тяжелое положение, поскольку оголялся ее правый фланг, куда большевики и поспешили нанести удар. Во всех бедах, постигших Западную армию, каппелевцы винили "горе-командарма" Сибирской армии Гайду. Он, по мнению каппелевцев, ничем не помог Западной армии, когда против нее большевики обрушили всю свою мощь, хотя Сибирская армия значительно превосходила силы генерала М.В. Ханжина и была, кроме того, лучше снабжаемой. Павловский пишет, что именно Гайда был виноват в том, что вятское направление было выбрано главным в ходе весеннего наступления Колчака, несмотря на то, что многие офицеры Ставки и представители высшего командования доказывали несостоятельность этого выбора и предлагали двигаться кратчайшим путем для соединения с Деникиным на линии Казань – Симбирск, оставив на севере небольшое прикрытие. По словам Павловского, "здесь Гайда и слушать никого не хотел, найдя поддержку у некоторых иностранных интервентов" 62 . Когда же "курень Шевченко" перешел к красным, то прорыв фронта белогвардейское командование заткнуть было не в силах, и большевики поочередно сокрушили сначала Западную армию, пока Сибирская бездействовала, а затем и Сибирскую, когда Западная была разбита. В то же самое время эсеры начали свою разлагающую работу прямо в штабе Сибирской армии. Среди эсеров заметно выделялся печально знаменитый капитан Калашников. Газеты Перми и Екатеринбурга в большинстве своем, по данным Павловского, принадлежали эсерам, которые не уставали клеймить Белое дело и одновременно петь здравицы в адрес Гайды, разлагая тем самым Сибирскую армию, призывая ее сложить оружие и разойтись по домам или перейти к красным. Результаты этой работы сказались очень быстро: в июне 1919 г. подразделения Сибирской армии в массовом порядке стали переходить к красным, причем одним из первых, по данным Павловского, это сделал "Бессмертный батальон имени Гайды" 63 . Сам Гайда, видя прогрессирующее разложение своей армии, пытался восстановить дисциплину и порядок, но неудачно, Сибирская армия почти без боя просто уходила от красных, в то время как 3-й Уральский, 2-й Уфимский и 1-й Волжский каппелевский корпусы, истекая кровью, бились против большевиков. Его попытки сконцентрировать командование Западной и Сибирской армиями в собственных руках также провалились, и за самоуправство он был изгнан из русской армии.
В таких условиях белогвардейское командование в лице Лебедева, Дитерихса и Сахарова попыталось вырвать из рук красных стратегическую инициативу и дать им решающее сражение под Челябинском. Челябинск был выбран не случайно: именно от него шла железная дорога на город Троицк, который служил базой для армий Дутова и Белова. С потерей Челябинска Дутов и Белов лишались снабжения по железной дороге и оставлялись без подвоза всего необходимого, с ними терялась связь.
План операции состоял в следующем: "сдерживая натиск красных арьергардами, Западная армия должна была стянуть свои силы к Челябинску, сосредоточив две ударные группы: Войцеховского к северу и Каппеля к югу. С севера всю операцию прикрывал и обеспечивал 3-й Уральский корпус" 64 . Здесь войска обеих групп, пополнившись и отдохнув, должны были дождаться момента, когда красные, выйдя из уральских гор, втянутся в долину. Там их и должны были атаковать северная и южная ударные группы с целью полного окружения и уничтожения в данном районе.
В то время все дороги были перегружены потоком беженцев – рабочих Златоустовского и других заводов, башкирами, крестьянами, оренбургскими казаками, спасавшимися от прелестей большевизма. Загруженность дорог отрицательно сказывалась на подвозе всего необходимого боевым частям. Многие из тех беженцев, кто мог держать в руках оружие, шли в ряды белой армии: "в особенности, много отдали армии оренбургские казаки, быстро мобилизуясь и составляя отдельные сотни и дивизионы. В богатой станице Травниковской мобилизовался моментально целый дивизион старых сроков казаков, который поступил в наш корпус и до конца сибирского похода беззаветно нес службу при 1-й стрелковой Самарской дивизии генерала Имшенецкого. И наша бригада порядочно исколесила этот район, будучи придаваема для совместного действия то одним, то иным стрелковым дивизиям, и мы убедились воочию, что население, действительно переживая тяжелую драму, готово было на какие угодно жертвы и лишения, на уход в неизвестную даль, лишь бы не оставаться во власти хищного Интернационала" 65 .
В это время ударные группы Каппеля и Войцеховского заканчивали собственное сосредоточение в районе Челябинска для начала операции. В то же время арьергарды, сдерживая натиск большевиков, постепенно, ведя тяжелые оборонительные бои, отходили назад.
Каппелевская кавалерийская бригада действовала тогда в 70 километрах от Троицка. Она выдержала сильный бой под оренбургской станицей Филимоновской, задержав здесь наступление красных на два дня. По данным Павловского, "здесь впервые в этом районе красные стали применять броневые автомобили" 66 . Один из них, "Роза Люксембург", вылетел во время боя на заставу уланского Волжского полка. Взвод каппелевских улан был вынужден рассыпаться по полю, пытаясь укрыться от губительного пулеметного огня бронеавтомобиля. Несмотря на это, погибли 2 улана и боевой офицер Добронравов.
В это время арьергарды, не выдерживая все усиливавшегося напора со стороны красных, стали отходить быстрее намеченного Сахаровым срока. Чтобы задержать чрезмерно быстрый отход арьергардов, белогвардейское командование создало из них новую войсковую группу, возглавленную генерал-майором Косьминым, куда включали самые разнообразные подразделения, лишь бы только как-то остановить на время красных.
Такое развитие ситуации заставило Сахарова начать общее наступление раньше запланированного. Уже в ночь с 24 на 25 июля 1919 г. произошли крайне ожесточенные встречные бои ударных групп Каппеля и Войцеховского против наступавших большевиков. По данным Павловского, "к концу первого дня частями нашей армии удалось отбросить красных, захватить целый ряд деревень, батарею, пулеметы и до 1500 пленных. Из захваченного приказа красных мы узнали об их панической растерянности. Паника охватила их, а обозы получили приказание отступать на Миасс и Златоуст" 67 . В то же время 26 и 27 июля 1919 г. контрнаступление белогвардейцев, в том числе и ударной группы Каппеля, замедлилось. Это было связано с тем, что на правом фланге Западной (Московской) армии, который прикрывали крайне ослабленные предыдущими боями части 3-го Уральского корпуса, дела шли хуже. Сибирская армия плохо проявила себя и здесь, и ее личный состав в большинстве своем не желал воевать. Так, переданная в поддержку 3-го Уральского корпуса 12-я стрелковая Сибирская дивизия перешла, за небольшим исключением, к большевикам еще в Томске, этом старом эсеровском центре, распропагандированном социалистами. Несмотря на измену сибиряков, 3-й Уральский корпус удерживал позиции до вечера 27 июля 1919 г., поскольку юго-западнее его позиций красные получили возможность ударить по белогвардейским тылам в районе Челябинска и отрезать главную дорогу, по которой Западная армия снабжалась всем необходимым.
Волжский корпус Каппеля тогда вел упорные бои, постоянно продвигаясь вперед и "захватывая целый ряд станиц и пленных" 68 . Однако 28 июля 1919 г. неожиданно произошел обрыв связи Волжского корпуса со штабом Западной армии. Для выяснения ситуации Каппель лично выехал на автомобиле к командующему Сахарову, когда тот ехал к нему, и по этой причине они разминулись. Возможно, что из-за этого и произошло описанное Павловским: каппелевцами "до полудня все контратаки красных были отбиты с большим уроном для них, но несколько часов спустя произошло како-то несчастье и непонятное недоразумение – Волжский корпус начал отходить назад, распрямляя этим дугу, которую северная группа была уже готова сомкнуть у Челябинска" 69 . Прибывший из штаба к вечеру Каппель смог приостановить отход Волжского корпуса. Выяснилось, что неожиданный удар с тыла по наступавшим белогвардейцам, среди которых были и каппелевцам, нанесли восставшие рабочие под Челябинском, которые перерезали железнодорожное сообщение белогвардейского тыла с Западной армией, в том числе и Волжским корпусом, и тем самым вызвали в рядах белых смятение. В результате против восставших пришлось отвлечь дополнительные силы, и это произошло в то время, когда каждый штык на фронте был на вес золота.
Утром 29 июля 1919 г. каппелевцы совершили бросок против отходящего врага, сидя на подводах. Не слезая с них, они предприняли против красных атаку. Разгорелся бой, продолжавшийся с переменным успехом весь день. На его результате сказалась потеря времени, и красным удалось избежать разгрома 70 . Кроме того, в этот момент от Верховного правителя пришел приказ об отходе, поскольку операция затянулась, а красные тем временем, в условиях восстания рабочих в тылу колчаковских войск, создавали все большую угрозу с севера железной дороге. Рисковать Сахарову не позволили, и Волжский корпус Каппеля стал отходить на Курган. Белогвардейские войска на завершающем этапе Челябинской наступательной операции сами едва не попали в ту ловушку, которую они готовили красным.
С началом отхода Волжского корпуса из-под Челябинска для каппелевцев наступил момент наиболее тяжелых боев. Красные всеми силами стремились не дать Каппелю уйти и разгромить его. В наиболее трудном положении оказался 3-й Уральский корпус, которому почти каждый день большевики выходили в тыл, пытаясь отрезать его от группы Каппеля. Чтобы избежать окружения, каппелевцы каждый день совершали большие форсированные переходы и выполняли сложные маневры, пытаясь оторваться от наседавшего противника.
Каковы же были потери сторон за время Челябинской операции? Данные сторон об этом разнятся. По данным Сахарова, Западная армия потеряла более 5000 человек, включая раненых, среди которых немало было и каппелевцев; "большевиками, по их же докладам, было потеряно свыше 11000 человек" 71 .
Во время отхода от Челябинска кавалерийская бригада Каппеля находилась на левом фланге Волжского корпуса, поддерживая связь с армией атамана Дутова и выдерживая тяжелые бои по железнодорожной линии Челябинск – Троицк. К 29 июля 1919 г. она отошла к оренбургской станице Еманжелинская, где в то время находился штаб 3-й Симбирской стрелковой дивизии генерал-майора Подрячика. Подрячик со штабом своей дивизии вскоре отошел на восток и оставил здесь обороняться стрелковые 10-й Бугульминский и 12-й Икский полки. Жители богатой станицы Еманжелинской спешно ее покидали, эвакуируясь на Омск. Ее уроженец, священник Дроздов, служивший в 4-м Оренбургском казачьем полку, стал после представления его лично Каппелю священником отдельной Волжской кавалерийской бригады.
Поздним вечером 29 июля 1919 г. красные атаковали Еманжелинскую. Бой всей своей тяжестью лег на 12-й стрелковый Икский полк, который под напором врага частично отошел в станицу и там принял бой. Вступив в Еманжелинскую, большевики попали под фланговый огонь икцев, не выдержали его и отошли, однако с подходом к ним подкреплений большевики снова вошли в станицу.
В то же время кавалерийская бригада каппелевцев скрыто сосредоточилась в 4-5 километрах от Еманжелинской в районе хутора Тульского и по приказу Каппеля нанесла по красным удар. Действия кавалеристов Нечаева сочетались с действиями каппелевцев-пехотинцев 12-го Икского стрелкового полка. Из его состава был выделен находившийся в резерве батальон, который выдвинулся рощицами и одновременно с каппелевскими уланами и драгунами атаковал красных, которые к 6 часам утра 30 июля 1919 г. были выбиты из станицы. В то же самое время стрелковые 9-й Симбирский и 10-й Бугульминский полки также перешли в атаку и отбросили большевиков с занимаемых ими позиций.
Вскоре разведка донесла, что красные стали накапливаться в соседнем с Еманжелинской лесом, угрожая левому флангу 12-го Икского стрелкового полка. Им на помощь вышли сначала спешенные 1-й и 2-й, а затем 3-й и 4-й эскадроны драгунского Волжского полка. В то же время конная батарея капитана Горинова открыла меткий огонь по вышедшим из леса большевикам, а уланский Волжский полк стал в конном строю обходить правый фланг красной пехоты, нацеливаясь на выход им в тыл.
Этот изнурительный бой продолжался весь день до вечера. За все его время каппелевские кавалеристы ничего не ели и не пили. До 12 часов дня драгунам удалось удержать на почтительном от Еманжелинской расстоянии батальон красной пехоты, после чего с помощью улан они отбросили его за полотно железной дороги, захватив 30 пленных из 230-го советского пехотного полка. С той и другой стороны в ходе этого боя активно применялась артиллерия. С наступлением темноты красные отошли на исходные позиции. Ночевать отдельная кавалерийская бригада Нечаева отошла на хутор Тульский. Неожиданно к ночи туда пришел обоз с английскими консервами, сопровождаемый адъютантом по хозяйственной части штабс-капитаном Нарциссовым. Прибытие этого обоза было очень радостным событием для всей кавалерийской бригады, поскольку последний раз он посещал каппелевских драгун и улан в конце июня 1919 г. К удивлению каппелевцев, в обозе Нарциссов привез для них большой сюрприз – груз коньяка и шоколада, от которых за пять лет непрерывной войны уже успели отвыкнуть.
1 августа 1919 г. красные снова предприняли попытку овладеть Еманжелинской. Бой опять был очень тяжелый: два эскадрона каппелевских улан, охранявших Еманжелинскую, не выдержали напора красной пехоты и стали отходить. В дополнение ко всему штаб отдельной кавалерийской Волжской бригады попал под шрапнельный огонь красных, но он благополучно, без потерь, вышел из зоны поражения.
Однако большевики оттеснили каппелевцев к хутору Тульскому. Там они окопались около леса. Полковник Нечаев лично руководил обороной 3 эскадронов своей бригады. Он приказал подпустить красную пехоту на 200 метров и открыть пулеметный огонь. Не выдержав его, большевики спешно бежали с поля боя. Подтянув подкрепления, они снова перешли в атаку, но конная батарея капитана Горинова, ведя уничтожающий огонь, заставила большевицкие цепи залечь. Воспользовавшись этим, в обход красных двинулся 4-й эскадрон драгун штабс-капитана Анушко, который зашел около 12 часов дня большевикам в тыл и вынудил их отходить на исходные позиции. Увидев это, Нечаев приказал атаковать отходящего противника в пешем строю. Каппелевцы с криками "ура!", стреляя на ходу, решительно атаковали врага. Красные побежали, бросая раненых и убитых. Преследование большевиков шло по лесу на протяжении целого километра. Красным удалось выбежать из леса, но тут, по словам Павловского, им очень не повезло: "…расстреливаемые с фронта, они особенно терпели от флангового огня эскадрона Анушко, который успел занять северо-западную часть деревни; ища выхода, они в панике стали метаться по деревне и вскоре начали сдаваться толпами" 72 . При этом едва не удалось захватить батарею красных, которая быстро снялась с приближением каппелевцев и отъехала в тыл большевиков. Анушко пытался преследовать ее, но в тот момент, когда он был так близок к цели, его эскадрон неожиданно завяз в болоте.
В результате успешного боя под хутором Тульским каппелевцы взяли в плен 170 красных пехотинцев и 12 кавалеристов, а также захватили две повозки с телефонным имуществом – аппаратами, проводами и устройствами для их установки. Оказалось, что большевицкие телефонисты уже успели проложить связь к штабу 232-го советского полка. Используя это, каппелевцам удалось узнать, что к вечеру 1 августа 1919 г. советское командование планировало выдвинуть против 12-го стрелкового Икского полка и кавалеристов Нечаева 3-ю бригаду 26-й советской пехотной дивизии с четырьмя артиллерийскими батареями. Пленные показали, что бригаду красных сопровождает бронированный автомобиль, что впоследствии подтвердилось 73 .
Ночь с 1 на 2 августа 1919 г. прошла спокойно. Утром 2 августа красные предприняли наступление на позиции 12-го стрелкового Икского полка, но были отбиты. Около 12 часов дня большевики предприняли атаку против кавалерийской бригады Нечаева. Каппелевцы открыли по противнику жесточайший ружейно-пулеметный огонь. Конная батарея капитана Горинова засыпала красную пехоту снарядами, не давая ей достичь позиций каппелевских драгун и улан. К вечеру большевики были отброшены. Командир 12-го Икского стрелкового полка получил разведывательные данные о том, что красные планируют совершить ночную атаку на его позиции и просил Нечаева в случае нападения помочь ему. Из-за этого ночь прошла тревожно.
Опасения командира 12-го Икского полка не подтвердились – большевики начали свое наступление на рассвете 3 августа 1919 г., предварительно обработав позиции каппелевцев огнем артиллерии. В очередной раз все их атаки были отбиты. Вечером 4 августа 1919 г. Каппель приказал всем подразделениям Волжского корпуса, сражавшимся у хутора Тульского и станицы Еманжелинской, отходить на восток для соединения с основными силами.
Отступление из Оренбургской губернии в августе 1919 г. в Западную Сибирь отдельная Волжская кавалерийская бригада проделала, находясь на левом фланге Волжского корпуса и удерживая обнаглевшего врага от обходов. Почти каждый день при этом происходили бои, хотя серьезных сражений, по данным Павловского, практически не было 74 .
Под Миуссом Волжский корпус понес тяжелые потери в артиллерии, причем, по словам офицера Волжского дивизиона Б.К. Фортунатова, "провалили самую лучшую часть из всей самой мощной артиллерии генерала Каппеля. Досталась она красным потому, что стрелковый полк ушел с участка, не предупредив расположенную сзади его артиллерию. Батареи – гордость корпуса, составленные целиком из цвета добровольчества, достались красным, а прислуга почти вся убежала" 75 .
В это время среди офицеров, подчиненных Каппелю, начались разговоры о том, что делать дальше. Видя, что своей политикой Омское белое правительство лишь защищает крупных спекулянтов, ничего не делая для привлечения на свою сторону народа и проводя, по мнению многих, реакционную политику, воспитанные на демократических идеях каппелевские офицеры отряда Фортунатова предлагают Каппелю отказаться от защиты Омска. Далее они советовали ему стянуть всех волжан-добровольцев в один кулак, избавиться от мобилизованного элемента в своих рядах, повысив тем самым боеспособность корпуса, и уходить на Волгу, чтобы снова там открыть фронт борьбы против большевизма. Каппелевскими офицерами также была высказана очень интересная идея о сведении всех белогвардейских кавалерийских частей в один кулак и нанесении по врагу неожиданного мощного удара путем выхода ему в тыл, от чего "Каппель пришел в восторг" 76 . Однако, как настоящий боевой офицер, Каппель не мог бросить фронт и уйти, куда ему вздумается, и продолжал выполнять боевые приказы сверху.
В это время некоторые каппелевские офицеры, отмечая причины неудач волжан, отмечали среди них "нерешительность штаба корпуса".
В Западную Сибирь каппелевцы прорвались благополучно. Кое-кто из них, представители высшего командования, настаивали на том, чтобы дать красным новое сражение под Курганом, используя реку Тобол как естественную труднопреодолимую преграду. Они же предлагали оборудовать на реках Ишим, Иртыш, Обь, Енисей оборонительные позиции, поскольку, используя их, можно было бы держаться в Сибири более продолжительное время, чем оказалось впоследствии. Этого сделано не было. Причины кроются в том, что высшее белогвардейское командование, занимавшее посты начальника Ставки, командующих армиями, оказалось бездарным. В то же время настоящих героев, какими были Каппель и Нечаев, отодвигали на второстепенные и даже третьестепенные роли.
В тот самый момент, когда белогвардейские войска откатывались к Тоболу после неудачи под Челябинском, их командование разрабатывало новую – Тобольскую наступательную – операцию. Одним из ключевых моментов ее проведения являлся глубокий рейд Сибирского казачьего корпуса по тылам советских войск. Очень важным было то, чтобы найти для такого рейда опытного и мужественного руководителя. Главными кандидатурами были сибирский казачий атаман Иванов-Ринов и Каппель. В пользу первого высказывалось большинство высших казачьих офицеров, хотя он и имел, главным образом, лишь полицейско-административный опыт. В пользу второго, настоящего кавалерийского офицера, высказывались многие генералы фронта, а также высшие чины Военного ведомства во главе с военным министром Будбергом. Победила кандидатура Иванова-Ринова во многом из-за того, что Каппель во второй половине августа 1919 г. заболел дизентерией, что автоматически исключало его кандидатуру из руководителей рейда по тылам красных крупной кавалерийской массы 77 .
Болезнью Каппеля во многом и объяснялся прорыв 23 августа 1919 г. красных войск на левом фланге 3-й армии на участке, занимаемом каппелевцами, в тот самый момент, когда заканчивалась подготовка к Тобольской наступательной операции. В результате, как свидетельствовал в своем дневнике Будберг, "весь левый фланг 3-й армии и ее штаб были совершенно обнажены" 78 . Это произошло из-за того, что вся группа Каппеля была измотана боями и переходами и откатилась тогда, когда красные, совершив обход, зашли им во фланг. Этим самым был нарушен первоначальный план развертывания дивизий для начала наступления. Это вызвало большое недовольство Колчака, так как отсрочивалось начало общего наступления.
На следующий день откат каппелевской группы продолжился. В результате для ликвидации прорыва большевиков была пущена в ход раньше времени Ижевская дивизия 79 . Измотанные за месяцы предыдущих ожесточенных боев подразделения каппелевцев утратили во многом свои прежние боевые способности.
ОТНОШЕНИЯ КАППЕЛЯ И КАППЕЛЕВЦЕВ И
ОРГАНОВ ВЛАСТИ В СИБИРИ
Следует приоткрыть малоизвестную страницу истории о том, как Каппель и подчиненные относились к организации белогвардейской власти в Сибири и как ее представители относились к Владимиру Оскаровичу.
Надо сказать, что даже наиболее одиозные омские министры, например, министр иностранных дел И.И. Сукин, недолюбливавшие Каппеля за то, что он был в Народной армии Комуча, высказывались о его боевых талантах с большим уважением. Так, в своих записках Сукин отмечает, что Каппель являлся одним из лучших белогвардейских генералов на востоке России 80 .
Сам Каппель и его подразделения сразу признали образовавшееся после свержения Директории Омское правительство. Но отношение высших представителей гражданской и военной власти к самому Каппелю и подчиненным подразделениям было неоднозначным. Так, до конца декабря 1918 г. его подразделения, сильно измотанные за время боев под Уфой, находились на боевых позициях, пока, наконец, не были выведены с фронта в сибирский тыл для пополнения и отдыха. В то время представителям высших сфер власти в белом Омске было не до погибавшего от отсутствия теплой одежды и боеприпасов каппелевского Волжского корпуса – стремились поделить министерские портфели и не допустить на вакантные должности "чужаков". Следует отметить, что возможность скорой замены свежими сибирскими частями каппелевцев была, но ее сразу не использовали, из-за чего каппелевцам пришлось расплатиться за подобное промедление собственными жизнями. Даже за те месяцы, что каппелевцы пробыли в тылу, они не были в должной мере обеспечены всем необходимым для восстановления боеспособности корпуса – Министерство продовольствия и снабжения не справлялось с поставками всего необходимого даже для фронта, не говоря о резервных частях, находившихся в тылу. Многого не хватало для обучения новобранцев -от самого примитивного до оружия и боеприпасов. Снабжение корпуса улучшилось лишь тогда, когда этим занялся сам английский генерал Нокс. В своих воспоминаниях генерал-майор Хартлинг пишет: "И его, этого Каппеля, затирали и не давали ему ходу… Я помню его в Омске (зима 1918-1919 гг.), в простом вагоне четвертого класса. Он приехал хлопотать о снаряжении для своих волжан. "Я уверен, что мне не дадут сформировать даже дивизии и пошлют затычкой!" – жаловался он. Так и вышло, Степанов и Лебедев ничего не дали сделать" 81 . Кроме того, в Военном ведомстве не нашли ничего лучшего, как пополнить ослабленный боями Волжский корпус пленными красноармейцами или насильно мобилизованными сибиряками, в том числе из тех районов, в которых наиболее негативно относились к белым. Данное обстоятельство впоследствии крайне отрицательно отразилось на боеспособности всего Волжского корпуса в целом: бывшие красноармейцы и мобилизованные сибиряки зачастую убивали каппелевских офицеров и переходили к большевикам.
Несмотря на то, что подразделения корпуса Каппеля отличались тем, что они могли достойно пройти парадным строем, сам Владимир Оскарович не ставил "шагистику" превыше всего. Для него главным в обучении солдат было научить их достойно противостоять врагу – метко стрелять, уметь сражаться в рукопашном бою, держаться на боевых позициях в самых сложных боевых ситуациях, а не вышагивать церемониальным маршем на потеху омской публике.
Когда началось весеннее контрнаступление советских войск на Восточном фронте, Ставке ничего не осталось делать, как бросить в бой каппелевцев, среди которых значительный процент составляло еще не до конца обученное молодое пополнение. Естественно, что малочисленный и не до конца переформированный Волжский корпус не мог изменить ситуацию на Восточном фронте, на который советское командование бросило свежие коммунистические части, в значительной степени состоящие из добровольцев. Корпус лишь на некоторое время задержал продвижение красных на Уфу и форсирование ими реки Белой. Среди многих каппелевских кавалеристов бытовало мнение, что "здесь показала себя вся бездарность в штабах, составленных, не выходя из рамок рангов, чинов. В конце концов, разработали план (обороны переправ на реке Белая – С.Б.) по всем правилам искусства, не выходя из рамок устава и строго соблюдая все положения из него, точно имели перед собой гладкий лист бумаги и сухие немые цифры, а не местность, покрытую рекой, лесом, кустами, болотами, оврагами и к тому же гористую. В результате, сразу надорвали и обессилили нашу кавалерию, имея превосходство перед противником по положению. Бесповоротно упустили из рук рубеж, служивший прекрасным естественным заграждением для противника. Выпустили из рук стратегическую линию и нанесли себе громадный моральный удар в глазах населенного рабочими Урала… Большевики их манили торжеством царства рабочих. Обратная сторона не обещала им ничего, давая только полнейший произвол над рабочими всех проходимцев, украшенных погонами; шли по всему Уралу самые глупые, самые жестокие репрессии, руководимые самыми недальновидными людьми. Жизнь рабочих находилась целиком в руках озверелых, полупьяных, развращенных, самого темного вида личностей. Расстрелы шли массами… Урал не удержали – благодаря восстанию в тылу, разложению армии и неумелому руководству ею со стороны штабов. К тому же, сибирская правящая группа, проявив вполне свою физиономию, показала ничем не прикрытые реставраторские вожделения… Представители правящих сфер в своей агонии бросились в крайность, усилив репрессии до ужасных пределов. Так, на одном из заводов, на Симском, проявили самую грубую жестокость по отношению к нему самому и рабочим. Завод, который легко мог быть сделан безвредным, совершенно разрушен так, что пустить его совершенно невозможно…Политика же Сибирского (Омского – С.Б.) правительства в эту пору приняла явный реакционный характер" 82 .
Подобная ситуация, по словам одного из главных офицеров отдельного Волжского конно-егерского дивизиона Фортунатова, и повлияла на то, что это подразделение отказалось от службы Омскому правительству. Это правительство, по мнению каппелевцев, само поощряло большевизм тем, что не предпринимало никаких мер против принявшей астрономические размеры спекуляции на всех уровнях, от последствий которой жестоко страдал народ. Дошло до того, что в отдельном Волжском конно-егерском дивизионе Омское правительство за глаза стали называть "белыми большевиками" и не захотели быть заодно с "правительством, распространяющим большевизм своим произволом, репрессиями и покровительством спекуляции" 83 . В конце концов в своих дневниках каппелевские офицеры прямо стали писать, не опасаясь, что их прочитают белые контрразведчики: "…Борьба сибирской правящей группы шла за интересы, противоположные нашей добровольческой массе" 84 . Таким образом, можно смело сказать, что к концу лета своей политикой Омское правительство вызвало в рядах своих же защитников разложение.
Несмотря на то, что Каппелю очень многое не нравилось в политике Омского правительства и в организации структуры органов власти белых в Сибири вообще, он до конца продолжал исполнять все распоряжения свыше и до самой своей смерти находился на боевом посту.&
В записках того же министра иностранных дел И.И. Сукина содержатся сведения о том, что имя Каппеля было среди тех, кто выступал в пользу защиты Омска осенью 1919 г.85 Тем самым Сукин стремится снять с себя ответственность за то, что он настоял перед Верховным правителем не на отводе остатков армии вглубь Сибири, чтобы сохранить их для дальнейшей борьбы, а на защите Омска. Возможно, что это действительно так. Но нет сомнения в том, что Каппель предлагал заранее подготовиться к этому, чтобы не погубить при защите столицы белой Сибири остатки армии. Действительно, зимой 1920 г., когда негде уже было получать чины и награды, из всех военачальников остался вместе со своими солдатами в неимоверно трудных условиях зимы, среди бескрайней тайги и в тридцатиградусные морозы лишь он – Каппель. Все наносное скоро исчезло из армии. Все, кто занимал высшие посты в колчаковском руководстве, поспешили заблаговременно удрать туда, где потеплее и нет свиста пуль. Все эти лебедевы, сахаровы, сукины, вологодские и так далее не были с остатками армии в самое трудное для нее время, когда она, замерзая, продолжала упорно пробиваться сквозь большевицкие орды…
Владимир Оскарович Каппель пришел к руководству белой армией в Сибири в тот момент, когда, к сожалению, ничего исправить было уже нельзя. Неизвестно, каков был бы ход гражданской войны, приди Каппель на высшие посты в колчаковской армии хотя бы летом 1919 г. Но реакционные министры и генералы не пускали Каппеля наверх, зная, что ни в каких политических комбинациях он участвовать не будет и не станет послушной игрушкой в чужих руках.
СУДЬБА ОТДЕЛЬНОГО ВОЛЖСКОГО КОННО-ЕГЕРСКОГО ДИВИЗИОНА ФОРТУНАТОВА
Прорвавшись в Западную Сибирь, отдельный Волжский конно-егерский дивизион Фортунатова добрался до города Березова. Здесь было решено отделиться от Сибирской армии и самостоятельно идти на Волгу для организации нового фронта борьбы под знаменем демократии. К Волжскому дивизиону присоединился конный дивизион Сибирской армии, личный состав которого состоял в значительной степени из жителей приволжского города Николаевска. Из его состава выделялся Н.С. Раецкий, бывший известный танцор Малого театра. К Фортунатову также присоединилось немало чинов других подразделений, в свое время служивших в Народной армии Комитета на Волге. Отряд, сосредоточившийся в Березове, насчитывал приблизительно 500 человек. Из них были образованы 4 эскадрона, пехотная рота во главе с офицером Пероновым, обоз и пулеметная команда 86 . Из Березова отряд Фортунатова, опасаясь погони со стороны Сибирской армии с северного и восточного направления, в начале августа 1919 г. отошел в южном направлении к Тоболу. Решено было двигаться, избегая преждевременных столкновений с красными, продвигавшимися с запада.
Один из офицеров отряда Фортунатова так пишет об этом походе: "…Вышли мы из Сибирской армии почти что голыми. В эту пору мы узнали, что впереди, то есть западнее нас, действует партизанский отряд генерала Перхурова. Этого генерала мы знали в бытность его начальником Казанской дивизии, которой он командовал не совсем удачно, но во время командования сколачивал у себя из всех вестовых нечто вроде кавалерийской части, которой производил удачные набеги в тыл красным. Эти набеги у него выходили очень удачными. По своему темпераменту Перхуров разошелся со штабом корпуса, а своими связями со штабом фронта добился разрешения на организацию конного партизанского отряда и самостоятельности. Ему как-то Фортунатов высказал свое желание прорваться по тылу красных на Волгу или Урал. Перхуров пришел в восторг от такого плана и, забыв, что эта мысль была подана нами, начал нас сам уговаривать предпринять такую операцию. Фортунатов высказал свою полную готовность" 87 . Решено было связаться с ним и попытаться склонить его к совместному походу на Волгу.
15 августа 1919 г. каппелевцы Фортунатова вышли из станицы Прорывной, находясь севернее Кустаная, и 16 августа приблизились к городу. В этот же день, заночевав в поселке Сосна, они получили определенные сведения о местонахождении отряда Перхурова, который оперировал в этом районе. В поселке Сосна "оказались казаки с генералом Карнауховым, бывшим начальником гарнизона Кустаная, удравшим из города по получении им слуха о подходе красных. С ним был дивизион казаков и целый табор женщин, бывших служащими в его учреждениях, и жен офицеров, которых у него было больше, чем солдат" 88 .
При прохождении деревни Коновалово Фортунатову была некоторыми жителями подана жалоба на входящую в его отряд группу офицера Касимова, которая якобы изнасиловала двух местных женщин. Дело замяли, поскольку это оказались местные проститутки.
17 августа 1919 г. группа Фортунатова добралась до поселка Михайловского, 18 августа – до села Владимировского, где произошло ее соединение с отрядом Перхурова. По словам каппелевского офицера отряда Фортунатова, "в это время храбрый генерал Карнаухов, удравший из Кустаная за неделю или полторы до подхода к нему красных, пошел впереди нас в Кустанай, который до той поры был свободен. Генерал Перхуров оказался славным человеком, но с взбалмошной душой. Отряд его состоял из Казанского дивизиона и дивизиона оренбургских казаков. С ними решили идти через тыл красных в сторону Уральского фронта. Приняли командование генерала Перхурова. Решили с ним идти до тех пор, пока будет по пути, пользуясь легальным его положением. Этот генерал понял наш уход и считал себя ушедшим, как и мы" 89 .
20 августа 1919 г. произошел встречный бой в Кустанае между красными и отрядами Перхурова, Карнаухова и Фортунатова. Удержаться в Кустанае не удалось из-за отхода отряда Карнаухова и поднятого большевиками в городе восстания.
После этого белогвардейцы отошли из Кустаная на 15-20 километров на юг по Тоболу.
Чтобы поднять боевой дух отрядов, решили произвести набег по тылам красных в сторону Троицка, который и предприняли 21 августа 1919 г. Было решено для достижения внезапности маскироваться под большевицкий отряд. Для этого подняли красный флаг и на время рейда ввели в своих рядах коммунистические обращения типа "товарищ" и "комиссар". 22 августа 1919 г. провели в движении: прошли поселок Шишковский и заночевали в поселке Костычевском. Везде по пути своего следования каппелевцы вели себя по отношению к населению нарочно вызывающе, чтобы вызвать к большевикам соответствующую реакцию со стороны местных жителей. 23 августа каппелевцы прошли через поселок Андреевский и, перейдя железную дорогу Троицк – Кустанай, подошли к селу Успенскому, где располагался красный гарнизон. Ничего плохого не ожидавшие большевики были разгромлены 90 . После этого каппелевцы отошли в поселок Владыкинский.
На следующий день отряды Фортунатова и Перхурова прибыли в поселок Батмановский. Красные, узнав о движении в их тылу крупной конной массы противника, срочно подтянули в этот район эшелон с пехотой и бронепоезд. Кроме того, каппелевские разведчики донесли, что здесь появилась красная кавалерия (полк Стеньки Разина), направившаяся на поселок Малороссийский для противодействия белогвардейцам.
До 13 августа 1919 г. каппелевцы продвигались вверх по Тоболу через поселки Назаровский, Малороссийский, Синкритский, Котыковский, Денисовка и другие. Во время этого движения один из каппелевских младших офицеров по фамилии Харченко, ранее подвергавшийся наказаниям "за безобразия", был по приказу Фортунатова расстрелян за насилие по отношению к местным жителям. Такими суровыми мерами Фортунатову до конца существования отряда удавалось поддерживать в нем порядок и дисциплину 91 .
30 августа 1919 г. Карнаухов с помощью своих казаков неудачно пытался арестовать Перхурова и Фортунатова на основании того, что они "дезертировали". Здесь же Перхурову был доставлен приказ Каппеля о возвращении в ряды Волжского корпуса для участия в Тобольской наступательной операции: "Перхуров, не могущий слышать хладнокровно имя Каппеля, нашел этот приказ безрассудным и жалел, что мы вовсе не ушли с фронта, а наоборот, пошли на фронт, что, в таком случае, и он ушел, и прочее в этом духе. Этот приказ встретил полное несодействие Перхурова и остальных… Приказ этот был в том духе, что из Волжского корпуса самовольно ушел конно-егерский Волжский дивизион под командой корнета Фортунатова; уходу дивизиона сопутствовала агитация чинов дивизиона по всему корпусу о переходе на Уральский фронт, на Волгу, благодаря чему с дивизионом ушли и другие части корпуса и отдельные лица из всех его частей, которые группами продолжают уходить, почему он приказывает всех, самовольно отлучившихся, задерживать и под конвоем представлять обратно, а нам этот приказ передали, чтобы мы вернулись, обещая в таком случае оставить нас всех на прежних должностях. Признаться, жаль было генерала Каппеля, читая этот приказ. Чувствовалось, что он потерял под собой почву с уходом от себя добровольцев, служивших ему основой корпуса. Чувствовалось, что с этим приказом пропал прежний Каппель – гроза большевиков на Волге. Не уклонись он от прежнего предложения – что он мог бы сделать, и какой громадной, героической фигурой вырос бы он на фоне пожарища гражданской войны! Пожалели мы о нем, но прошедшего не вернешь…" 92 . Однако данный приказ подействовал на Перхурова, и он отказался от первоначального намерения идти на Урал или Волгу, решив остаться в Сибири.
1 сентября объединенный отряд Перхурова и Фортунатова прибыл в поселок Глебовский, откуда на следующий день он добрался до поселка Мечетного, соединившись со своим обозом и охранявшим его эскадроном.
В это время положение на всем Восточном фронте резко ухудшилось из-за почти повсеместно начавшейся сдачи в плен красным оренбургских казаков, что было обусловлено разложением в их среде. Во многом это была вина Омского правительства, которое мало чем помогло казакам в их борьбе против большевизма. Мало того, некоторые омские министры, включая Председателя Совета министров Вологодского, лишь выступали в газетах с обвинениями в адрес казачества в целом "как плохо сражающихся против красных и хорошо защищающих только собственные станицы" и ничем не содействовали поддержанию антибольшевицких настроений в казачьей среде.
5 сентября 1919 г. силы Перхурова и Фортунатова были отведены в поселок Туфановский, который было решено временно сделать базой при проведении антибольшевицких операций.
В это время пришлось принимать меры против отряда генерала Карнаухова, среди казаков которого были отмечены случаи насилия над местным населением 93 . Для его ареста Перхуров отправил эскадрон бывшего каппелевского офицера Шабалкина, однако, Карнаухов смог уйти от него.
Вскоре произошла встреча каппелевцев с корпусом генерала Бакича, который некоторое время не желал пропускать Фортунатова и Перхурова дальше из-за боязни, что они идут сдаваться красным. В самом корпусе Бакича на тот момент отмечалось разложение – из 20000 человек, значившихся в нем, в строю находилось лишь 3000. Там было очень много беженцев, женщин, раненых, больных. Здесь "элемент, более активный, умудрился к нам перейти с оружием и даже одним пулеметом. Подобрали у них два орудия со снарядами и таким образом обзавелись батареей, которую поручили Герцбергу" 94 .
Вскоре вслед за отрядом Карнаухова в сторону Сибири отправился и корпус Бакича, а также казаки Перхурова: "…союз с генералом Перхуровым начал нас тяготить, так как он имел склонность быть партизанским отрядом Сибирской армии и от нее не отрываться и идти с нами вперед не решался" 95 . Перхуров пытался склонить отряд Фортунатова отходить в Сибирь, но волжане "замитинговали" и постановили прорываться на Волгу. После трогательного прощания Перхуров был вынужден отпустить отряд Фортунатова, который двинулся на Орск.
Имущества у фортунатовцев было мало, и они отбирали его у попадавшихся дезертиров.
Вступив 14 сентября 1919 г. в район, где еще недавно сражалась Южная армия, Фортунатов обнаружил, что "…на станции проектируемой южно-сибирской железной дороги, расположенной между красными и сибиряками, в одно время было установлено телеграфное сообщение и с Совдепией, и с Сибирью. Принимали телеграммы в любую сторону. Правда, это было недолго, но было с ведома военных властей той и другой стороны… Во всем – развал, первым и самым диким элементом развала вырисовывались оренбургские казаки, сдававшиеся в плен полками и более крупными войсковыми организациями. До нас доходили сведения, что на пути есть брошенные орудия, пулеметы, патроны, снаряды и прочее" 96 .
15 сентября 1919 г., находясь в поселке Карасевском, от командования Южной армии Фортунатов получил приказ ловить разбежавшихся казаков 4-го, 8-го, 9-го, 10-го, 19-го, 21-го оренбургских полков. В то время положение бывших каппелевцев Фортунатова "в глазах всех бегущих штабов было привилегированное. Бегущие в панике от красных на нас, свободно разгуливавших по их тылам, смотрели как на избавителей" 97 .
Прибыв вскоре на станцию Джиты-Куль, каппелевцы узнали, что с ведома Южной армии и советского командования отсюда производились телефонные переговоры в любом направлении, а служащие железной дороги свободно проезжали в Сибирь и подконтрольный на тот момент большевикам Орск.
19 сентября 1919 г. отряд Фортунатова ворвался в поселок Веселый, где находился ничего не подозревавший красный гарнизон. При этом было захвачено в плен несколько мобилизованных красноармейцев, которых просто отпустили на свободу.
20 сентября 1919 г. отряд Фортунатова захватил поселок Котансу, где стоял красный гарнизон. При этом опять было захвачено несколько пленных, включая настоящих коммунистов и комиссара: "…впечатление настолько было сильно от развала (Южной армии – С.Б.), что при виде нас, стройных, целых частей, готовых к бою, публика обалдела от недоумения и отказывалась что-нибудь понимать. У всех было полное впечатление совершенного прекращения гражданской войны. Красные, для усиления впечатления, совершенно не трогали казаков и пропускали их в свои станицы, находившиеся в тылу большевиков. Такое настроение передалось красноармейцам, и появился среди них лозунг: "Долой гражданскую войну!", на борьбу с которым большевицкая пресса уделяла очень много места и внимания" 98 .
Дальше уже находилась территория, где безраздельно властвовали большевики. Разведка доносила, что в населенных пунктах к северу большевики сконцентрировали крупные гарнизоны. Кроме того, советское командование, взволнованное появлением в тылу красных войск большой массы неприятельской конницы, направило в район действий отряда Фортунатова крупные силы. В такой ситуации прорываться на Волгу было крайне затруднительно. Из-за угрозы окружения красными в течение с 21 по 25 сентября 1919 г. отряд Фортунатова отходил на восток по киргизским аулам.
Вскоре пришлось остановиться и решать, что делать дальше. Решение этого вопроса выявило отсутствие единства в отряде. При обсуждении оказалось, что одни предлагали просто разойтись поодиночке и пробираться в свои родные города и села. Другие хотели уходить на юг, в глухие киргизские степи, где перезимовать и продолжить борьбу против большевиков. Третьи, которых было немного, высказывались в пользу сдачи красным или перехода на их сторону: "…это были лица категории, которая пошла за нами с целью пройти домой и спешившие устроиться где бы то ни было, только поудобнее для себя. Многие из этой публики имели личные связи в Совдепии среди видных местных воротил, вроде комиссаров и так далее. Это были самые вялые или самые малодушные". Однако, как пишет бывший каппелевский офицер в своем дневнике, "абсолютизм слева был этому препятствием. Многое здесь имело значение – энергия продолжающейся борьбы, привычка видеть в них врагов; как-то мысль не могла примириться с возможностью совместной работы с ними" 99 .
Была также значительная группа, выступавшая за возвращение в ряды Сибирской армии. Все же большинство бывших каппелевцев было против отхода на восток, где находилась "ненавистная нам реакционная армия, которая… не преминула бы с нами расправиться. Натерпелись от сибиряков наши ребята очень много от их безобразий. Каждый из наших с удовольствием разгромил бы их за то, что они провалили общее дело борьбы против произвола…" 100 .
25 сентября 1919 г. Фортунатов решил сделать набег против красных в направлении города Троицка, чтобы добыть новости, что происходит вокруг и как в связи с этим действовать. 6 октября 1919 г. отряд Фортунатова захватил в направлении Троицка поселок Богдановский, где "…по советским газетам и листовкам выяснилось, что уральские казаки держатся на линии Астрахани, вдоль железной дороги Астрахань – Урбая и линии параллельной, и западнее реки Урала, южнее Уральска к Илекскому городку Уголу. По тем же газетам было видно, что этот фронт сильно мешает красным, так как не обеспечивает за ними Ташкентскую дорогу, которую Советы берегли и придавали большое значение" 101 .
На общем собрании решили двигаться на соединение с уральскими казаками. Фортунатов к тому времени решил покончить с разбродом в отряде, всецело взяв власть над ним в свои руки, и предложил всем несогласным с таким решением уходить из него. Такому призыву последовал только один человек, да и то больной. К тому времени отряд Фортунатова, несмотря на потери в боях, вырос до 600 человек, хотя многие из них находились в обозе.
9 октября 1919 г. отряд Фортунатова двинулся на соединение с уральцами через линию Ташкентской железной дороги к станции Кулы-Куль. Во время начавшегося похода отдельные лица были замечены в грабежах местного населения. Фортунатов применял к ним самые суровые меры: если они не успевали бежать из отряда, их расстреливали. Такому же наказанию подвергались дезертиры из отряда или лица, им в этом помогавшие, например, бойцы Голубев и Балабин. Кроме того, отдельные люди перешли к красным, не выдержав тягот похода. Но самое скверное, что, по донесению офицера Дуко Карацева, среди рядовых отмечалось плохое отношение и недоверие к командному составу.
Местные жители – киргизы – стремились убежать при подходе белых. Однажды все же Николай Блинов, помощник Фортунатова по гражданскому отделу, и Николай Копнин, пятнадцатилетний гимназист Давлекановской гимназии Андросовки, смогли застать группу киргизов врасплох. Они смогли подружиться с ними и даже получить от них продовольствие.
В середине октября 1919 г., прибыв в форт Карабутакский, бывшие каппелевцы обнаружили там, к своему большому удивлению, группу офицеров, в том числе дежурного генерала штаба Южной армии, которые занимались здесь сбором помета. Они сдались в плен всего лишь одному красному комиссару, который также был удивлен, увидев их здесь, и обещал эту группу отправить для разбирательства в Актюбинск.
При прохождении через Мугоджары бывшие каппелевцы снова решили сыграть роль красного отряда.
При подходе к полотну Ташкентской железной дороги отряд Фортунатова захватил в местном поселке группу красноармейцев, которые сообщили, что "…Уральский фронт держится, хотя уральцы окружены со всех сторон…" 102 .
Положение отряда Фортунатова усложнилось вспыхнувшей эпидемией тифа, которым переболело только за октябрь 1919 г. около 200 человек, включая офицеров (среди них был Дуко Карацев). Тиф постепенно усиливался, с ним активно боролся санитарный персонал во главе со старшим фельдшером Панфиловым. Благодаря стараниям Панфилова почти никто из заболевших не умер.
Выдавая себя за красных, бывшие каппелевцы везде встречали хороший прием. На станции Изамбет Ташкентской железной дороги, чтобы сохранить спокойствие красных, офицеры отряда вступили с местным комиссаром в переговоры, с целью успокоить его относительно перехода крупной конной массы через полотно. В этот момент часть отряда готова была сдаться красным, но Фортунатов сорвал это тем, что прервал дальнейшее ведение переговоров, перерезал телефонные провода. После этого он приказал своему отряду быстро отходить на юг: "…повернув в эту сторону, у нас и не думали о возможности сближения с красными и готовы были драться с ними самым свирепым образом" 103 .
Фронт борьбы уральских казаков уже был рядом. В этих условиях все чаще попадались боевые подразделения красных. Во многом по этой причине Фортунатову пришлось отказаться от планировавшегося прорыва к уральцам на укрепленный район Уил, где они уже больше месяца отражали попытки противника смять ненавистных большевикам казаков. Другой причиной, почему отряд Фортунатова отказался от движения на Уил, было то, что оттуда поступали противоречивые данные. По одним из них, Уильский укрепленный район уже пал под напором превосходящих сил большевиков.
Поэтому отряду бывших каппелевцев пришлось совершить обходное движение, четыре раза переходя извилистую реку Темир. В это самое время отряд Фортунатова вступил на территорию, заселенную воинственными киргизами племени адай, которые исподтишка нападали на отдельных всадников. Так, у офицера Раецкого трое таких киргизов едва не отобрали обмундирование и оружие. Хуже было дело с заставой отряда из 10 человек, которая была уничтожена киргизами. Эта застава пыталась купить у киргизов продовольствие. Подлые нападения адаевцев унесли немало жизней отступивших ранее к уральским казакам оренбуржцев, особенно много из которых было женщин и обозников.
После этого отряд Фортунатова двинулся на реку Эмба, где 29 октября 1919 г. красные пытались в ходе непродолжительного боя не допустить переправы бывших каппелевцев на европейский берег и соединения их с уральскими казаками, но неудачно – их быстро отогнали конницей и огнем артиллерии.
Очень интересный способ освещения при работе с картами выдумали бывшие каппелевские офицеры: "…освещение… состояло из двух выдолбленных картошек. Внутри, в дно картошки, втыкали спичку, обматывали ее ватой, наполняли бараньим салом и зажигали" 104 .
После утомительного перехода, 12 ноября 1919 г. бывшие каппелевцы достигли передовой заставы уральских казаков в рыбацком поселке Жилая Коса, где был расположен их гарнизон. Не доходя ее, слегли многие офицеры отряда, включая Фортунатова и Торбека. При подходе к Жилой Косе у бывших каппелевцев было опасение, что уральцы их на свою территорию не пустят из-за политической ориентации личного состава отряда, однако, оно не оправдалось.
На территорию Уральского казачьего войска их пустили, но сразу попытались установить над ними свое командование, чему фортунатовцы воспротивились. Также не удалась попытка командования Уральской отдельной армии отправить сразу отряд Фортунатова на фронт: он был перегружен больными и его личному составу требовался продолжительный отдых после такого огромного перехода. Лишь 22 ноября 1919 г. отряд Фортунатова двинулся в сто тридцатикилометровый путь в Гурьев для пополнения. Теперь, в условиях болезни Фортунатова, отряд возглавил Касимов.
В это время, по данным одного из офицеров-фортунатовцев, оренбургский казачий генерал Акулинин, которому поручили оборонять Уильский укрепленный район, при первом же натиске красных бежал, из-за чего уральцы были вынуждены постепенно отступать к Каспийскому морю. Временное замедление наступления красных на Уильском фронте произошло из-за неожиданного для них появления в их тылу крупного кавалерийского отряда, численность которого большевики раздули до 3600 шашек и вынуждены были снимать с фронта подразделения для борьбы с отрядом Фортунатова. По этим же данным, оренбуржцы, отступившие к уральским казакам после катастрофы их Южной армии, не желали подчиняться командованию Уральской отдельной армии в лице генерал-лейтенанта Толстова и всеми силами стремились избежать продолжения боев на Туркестанском фронте, пытаясь добиться их перевозки по морю к Деникину 105 .
Отряд Фортунатова также не выражал большого желания драться в данный момент, некоторые его офицеры отказывались выступать на фронт под предлогами того, что они "от тифа лечатся или лошадей куют". В это же время Фортунатов своими действиями вызвал большое недовольство со стороны уральских казаков, так как, пытаясь добиться отправки своего отряда на Северный Кавказ, он пытался заручиться в этом поддержкой неказачьих подразделений, сражавшихся против красных на Туркестанском фронте – Позняковского полка, Семеновского батальона и других. Из-за этого казаки стали относиться к бывшим каппелевцам намного хуже.
Командование Уральской отдельной армии тогда не знало, что делать с отрядом Фортунатова: отправить его на фронт в расположение других неказачьих частей на Уильский фронт оно не решалось, боясь, что он может спровоцировать самовольный уход с боевых позиций других подразделений. Оставить на месте, на охране Гурьева тоже не хотели, боясь начала разложения в отряде. В конце концов, решили бывших каппелевцев подчинить штабу формируемого Урало-Астраханского корпуса и послать на фронт. Отправка отряда Фортунатова на фронт произошла 9 декабря 1919 г. Несмотря на то, что серьезных боев в декабре 1919 г. на Туркестанском фронте уже не было по причине того, что красные делали большие обходы, заходя белым во фланг и тыл, и вынуждали их тем самым все дальше отходить на юг, вскоре Фортунатов оставил в своем дневнике следующую красноречивую запись: "Не будь меня и Толстова (атаман Уральского казачьего войска – С.Б.), Уральский фронт давно бы был ликвидирован" 106 .В своих записках бывший каппелевский офицер отмечает положительную роль атамана Толстова в защите территории Уральского войска от наседавшего врага. Толстов своими действиями сплачивал все антибольшевицкие силы в данном районе. Однако, судя по дневниковым записям бывших каппелевцев, скрытая борьба между представителями антисоветских крестьянских подразделений, в том числе и отрядом бывших каппелевцев, к которым примкнула часть казачества на проэсеровский платформе и большей частью Уральского войска, не желавшей втягивания в политику, все же была, однако, атаману удалось удержать ситуацию под контролем. Кроме того, он не давал "тыловой спекулятивной публике" творить свое черное дело. Тогда бывшие офицеры-каппелевцы считали, что Белое дело сгубили именно эти спекулянты, которые, хозяйничая в белогвардейском тылу, сделали жизнь населения там невыносимой, чем обеспечили симпатии его к большевизму.
Несмотря на тяжелейшее положение всех антибольшевицких сил на Туркестанском фронте в декабре 1919 г., бывшие каппелевцы и не думали складывать оружие – слишком упорно они сопротивлялись большевизму и остались верны этой борьбе до конца. Уже одно то, что среди бывших каппелевцев оказалось немало выходцев из знаменитого на всем Туркестанском фронте своим антибольшевизмом села Ивановка, делало невозможным отказ от борьбы. В 1918 г. его жители, поднявшие против большевиков восстание, разделились под их последующим напором: одна часть ушла в отряд Каппеля, а другая часть – на территорию Уральского казачьего войска, где из них сформировали так называемую Ивановскую дружину, которая до конца отважно сражалась бок о бок с казаками против красных.
Отношения в самом отряде между офицерами тоже были не всегда хорошими. Особое раздражение у многих вызывал Касимов: "На офицерском седле, в зеленой в обтяжку блестящей шинели, в роскошной высокой шапке коричневого барашка, подвязанный крикливой на вид лисицей, поверх всего одетой енотовой, где-то утащенной шубой, крикливо-деспотично, пренебрежительно, с площадной руганью обращавшийся с людьми самым грубым образом; он был типичным, самым старорежимным, дородным, знающим себе цену, смотрящим на людей, как на пушечную говядину, офицером-барином" 107 .В свое время, при отходе войск Каппеля с Урала, Касимов был начальником особого отряда, который находился в арьергарде и прославился, по данным офицеров отдельного Волжского конно-егерского дивизиона, грабежами. В то же время, когда он командовал всем отрядом в момент болезни Фортунатова, ему удалось сплотить его на борьбе против большевиков до конца и не допустить раскола.
Находясь в Гурьеве, Касимов однажды заметил в группе пленных большевиков бывшего комиссара села Ивановки, прославившегося своими зверствами по отношению к крестьянам. Касимов силой отобрал этого комиссара у охраны, состоящей из нескольких плохо вооруженных пятнадцатилетних казачат, использовав для этой цели эскадрон бывшего каппелевского офицера Шабалкина. Комиссар был привезен в расположение отряда Фортунатова, где после допроса его расстреляли. Вообще, натура Касимова, ближайшего помощника Фортунатова, была достаточно противоречивой: с одной стороны, он был человеком, заслужившим своими поступками не самые лучшие отзывы подчиненных, с другой – убежденным, бескомпромиссным борцом против большевиков.
Тогда же Фортунатову, после ясных заверений с его стороны о том, что он остается с уральцами, подчинили почти все неказачьи подразделения, сражавшиеся против большевиков на Туркестанском фронте: Семеновский батальон, горную батарею и Енотаевский партизанский отряд из жителей города Енотаевска, восставших против красных и ушедших оттуда для продолжения борьбы к уральским казакам.
К тому времени дальнейшее продолжение борьбы с красными на Туркестанском фронте становилось невозможным: боеприпасы и все необходимое для ведения войны подходило к концу, подвоза ничего из этого не было, так как собственной индустрии военного производства на территории Уральского казачьего войска не существовало. Омское правительство, от которого и раньше мало чего уральцам поступало, кроме критики в их адрес, находилось в состоянии агонии. Подвоз грузов от Деникина по Каспийскому морю также прекратился в зимних условиях. Большинство бойцов фронта Уральского казачьего войска к тому времени также пало в неравной борьбе. Самое ужасное, что большинство из них погибло не от пуль и снарядов врага, а от занесенного красными на территорию Уральского войска тифа, лечиться от которого было практически нечем.
Бывшие каппелевцы из отряда Фортунатова так рисуют царившую по всей территории уральских казаков картину: "Части теперь вообще представляют из себя обозы, а не полки. Порой приходится на сотню-другую здоровых людей в строю человек по 500-700 обозных… Полки, имевшие человек по 400-500, имели в строю лишь 40-60 человек. Умирали десятками на улицах, дворах, повозках… У этапных комендантов постоянно в помещении находилось трупов по 20-30… Умерших не имели возможности хоронить, а свозили на кладбище, складывали грудами на могилах, кое-чем накрывали и уходили…" 108 .
30 декабря 1919 г. советское командование выслало к командованию Уральской отдельной армии для переговоров своих представителей. Оно предложило двухдневное перемирие и выдвинуло белогвардейцам на Туркестанском фронте ультиматум, согласно которому все антибольшевицкие силы здесь прекращали борьбу и сдавались в плен, обещая личному составу Уральской отдельной армии "прощение". По данным бывших каппелевских офицеров, гарантий безопасности при этом белым добровольцам не было. После непродолжительных обсуждений, ультиматум большевиков отвергли и решили продолжать борьбу.
Под напором большевиков белогвардейцы на Туркестанском фронте продолжали откатываться к Каспийскому морю. Вскоре подошли к поселку Ново-Богатинскому, откуда, вплоть до Гурьева, Ракуши и Доссора, начинались нефтяные промыслы. Фортунатов и другие бывшие каппелевцы отрицательно относились к возможности их уничтожения, на чем настаивали члены Английской военной миссии при штабе Уральской отдельной армии. Офицеры отряда Фортунатова полагали, что такое деяние будет вредным для будущей России и не пойдет на пользу борьбе против большевизма. В итоге, победили англичане, и нефтяные промыслы были уничтожены 109 .Англичане опасались, что большевики используют нефть этих промыслов как топливо для своей Волго-Каспийской флотилии, которая, как ожидалось, предпримет против них с весны 1920 г. боевые действия.
Несмотря на то, что многие бывшие каппелевцы из отряда Фортунатова смотрели поначалу на казаков как на "мало дружественную силу", впоследствии они изжили такие настроения. Этому способствовала их личная встреча с полковником Фаддеевым, героем взятия Лбищенской станицы 5 сентября 1919 г. и уничтожения штаба 25-й чапаевской стрелковой дивизии: "…Сегодня (2 января 1920 г. – С.Б.) на мою квартиру приехал командир 1-го Партизанского полка Фаддеев, молодой человек, сильно усталый и изможденный в борьбе уральских казаков против большевиков, который всю ее провел в строю. При виде нас, сравнительно бодрых и уверенных, он начал оправдывать казачество в таком его конце. Эти объяснения и оправдания его никогда не выйдут у меня из памяти. Расставаясь с казаками, он плакал по ним, и не было в его выражениях даже тени для их обвинения в этой катастрофе" 110 .
3 января 1920 г. кончилось заключенное с большевиками перемирие, и они снова нанесли обходной удар по ослабленной тифом и боевыми потерями Уральской отдельной армии. Отряд Фортунатова отходил в числе последних, причем эскадрон офицера Шабалкина прикрывал эвакуацию Гурьева. "От красных лап в неизвестную даль", по выражению уральского атамана Толстова, уходили почти все, кто мог уйти. Остались по доброй воле лишь самые тяжелобольные, в том числе добровольцы из бывших каппелевцев.
При эвакуации гурьевских складов с местными казаками у фортунатовцев произошла из-за этого неожиданная стычка, приведшая к ранению двух человек.
5 января 1920 г. Уральской отдельной армией был оставлен Гурьев. Теперь надо было думать, куда идти дальше. В конце концов, решили отходить семисоткилометровым путем на Форт-Александровский, откуда весной 1920 г. уральцев должны были эвакуировать на Северный Кавказ. По всей видимости, роковое решение о походе на Форт-Александровский было принято под давлением англичан, которые обещали войскам, "сохранившим военный вид", пароходы для доставки их на Кавказ. По этой причине даже не стали обсуждать возможность прорыва остатков Уральской отдельной армии на Северный Кавказ по суше мимо Астрахани. По этой же причине Толстов отверг предложение части членов Уральского войскового правительства, предлагавших более короткий четырестакилометровый путь отступления на берега Аральского моря к "уходцам" – старообрядцам, бывшим уральским казакам, сосланным сюда еще при Александре II за отказ принять новые реформы, религиозную и военную 111 .В этом случае смело можно было надеяться на то, что хивинский правитель Джунаид-хан, под контролем которого и были большинство станиц "уходцев" и который в тот момент сам готовился к отражению большевицкого вторжения, примет их хорошо. Однако, несмотря на то, что путь на Арал был короче и известен лучше, поскольку связи с "уходцами" хоть слабые, но поддерживались, выбрали предложение англичан.
Следуя почти в самом конце огромной отступавшей с Яика колонны из семнадцати тысяч человек, большая часть которой состояла из беженцев и больных, отряд Фортунатова подобрал несколько брошенных кем-то из отходивших в спешке пулеметов, которыми усилил и без того свою мощную пулеметную команду. Надо отдать дань уважения бывшим каппелевцам в том, что они не уничтожили тогда свои орудия, как сделали многие другие отступавшие подразделения, а шли с ними весь свой путь.
С самого начала отхода Фортунатова на Форт-Александровский бывших каппелевцев стали преследовать неудачи, первой из которых стала потеря обоза и части отряда добровольцев, которые, выдвинувшись из поселка Жилая Коса, решив сократить путь, двинулись по еще неокрепшему льду и погибли, провалившись в воду. Почти вся еда и теплые вещи ушли на дно, поэтому при продолжении пути бывшим каппелевцам оставалось уповать на чудо.
В поселке Прорва – одном из последних населенных пунктов на пути к Форту-Александровскому – снова были оставлены тяжелобольные, которые на это согласились. Было много среди них и добровольцев, ранее служивших у Каппеля. Кроме того, немало бывших каппелевцев, совершенно здоровых, опасавшихся совершать столь трудный путь в условиях зимней стужи и отсутствия еды и теплых вещей, также остались здесь же. Они надеялись выждать обстановку и уйти от большевиков в свою родную Самарскую губернию. Всего здесь осталось около сотни бывших каппелевцев.
Фортунатов оправдывал их поступок, говоря, что те, кто двинулся с Толстовым на Форт-Александровский, "двигались на верную смерть" 112 .
Одна за другой обрушивались новые проблемы на отряд Фортунатова. Вскоре стало очень тяжело добыть нормальную пресную воду. Выход нашли в выпаривании соли из морского льда, которая при оттаивании ледяного куска выходила первой. В конце концов, в руках оставался кусок льда, растопив который можно было получить почти пресную воду. С продовольствием ситуация также была тяжелой.
Путь на Форт-Александровский не был спокойным. Вскоре начались беспрерывные набеги воинствующих киргизов на отстающие части. Киргизы убивали и грабили отходящих. Рельеф был сложным для продвижения – равнина вскоре перешла в возвышенности, а потом путь пришлось совершать по плоскогорью. Особенно трудно было поднимать обозы и орудия. В этом плане бывшим каппелевцам, так и не бросившим орудия, приходилось особенно тяжело, но они продолжали тащить на себе в высоту пушки – свою крестную ношу… Кроме того, приходилось обходить многочисленные препятствия, увеличившие путь, по мнению офицеров отряда Фортунатова, до 1000 километров.
Самое страшное началось тогда, когда поднялись на плоскогорье. Неожиданно пошли проливные дожди, также неожиданно сменившиеся снежными буранами и страшным морозом. Промокшая до нитки одежда превратилась в ледяные оковы, а пронизывающий ветер сделал продолжение пути кромешным адом. Дальнейший путь бывшие каппелевцы описывают так: "Люди обмораживались массами. При устали и от плохого питания не заставишь людей проявить минимум энергии для спасения себя от обморожения. Не заставишь даже оттереть сильно отмороженные конечности людей интеллигентных, понимающих, что с ними творится… Обморозившись, пихали конечности прямо в огонь, чем окончательно лишались спасения…" 113 .Плохое питание в условиях чрезвычайно трудного продолжительного пути вызывало ослабление организма, что приводило к оцепенению. В условиях трескучих морозов и свирепых снежных буранов оно приводило к смерти. Действительно, питание у отступавших, особенно у отряда Фортунатова, было самым отвратительным – бывшие каппелевцы обдирали и ели мясо павших по пути животных, прямо в золе пекли пресные лепешки.
Верблюдов, на которых возлагалась надежда на спасение, в отряде Фортунатова, как и вообще среди отступавших, было очень немного. Атаман Толстов, избрав для отхода такой гибельный путь, не подготовил для него почти ничего – ни теплых кибиток, ни заранее оборудованных постов со всем необходимым, ни запасов продовольствия и теплой одежды, ни верблюдов. В то же время, по воспоминаниям Фаддеева, речь об эвакуации Уральской отдельной армии на Форт-Александровский поднималась еще в августе 1919 г., но тогда от нее отказались и разработку плана отложили на будущее, не рассчитывая, очевидно, им вообще воспользоваться 114 .
Но… слова остались словами, и за это пришлось очень жестоко расплачиваться. Двигались по печально знаменитому плоскогорью на полуостров Мангышлак, где постоянно дул ледяной ветер, даже дышать при котором было неимоверно трудно. Это плоскогорье местные киргизы предпочитали побыстрее проскочить даже в летнее время, не ночуя. Зимой же это место слыло гиблым, и киргизы говорили, что в это время пройти через него невозможно… И все же прошли, но какой ценой!
По словам тех бывших каппелевских офицеров, кому посчастливилось выжить в том аду, картина была ужасная: "Замерзали лошади и верблюды… Из сорока двух имевшихся верблюдов и тридцать одной лошади после ночи поднялись восемь верблюдов и две лошади – остальные замерзли… Из сильной, стройной, кичащейся своей силой части мы превратились сразу в компактную массу, еле-еле двигающуюся, и будущих калек… Люди замерзали в самых мирных позах, вместе с верблюдами…" 115 .Чтобы спастись, обезумевшие люди в надежде согреться, когда сожгли деревянные повозки, стали жечь собственные винтовки. Всюду стоял животный, нечеловеческий вой людей, испытывающих адскую боль при обморожении и не могущих найти спасения… Наутро выжившие находили полузаметенные снегом кострища, вокруг которых лежали умершие страдальцы, сжимая обгорелыми руками нетронутые огнем металлические части оружия… Спасение было лишь в постоянном движении, и спасались от смерти здесь лишь те, в ком до сих пор сохранялась огромная сила воли и духа. Но даже большинству из выживших грозила теперь ампутация обмороженных конечностей 116 .
Страшная картина предстала перед глазами остатков отряда, еще недавно бившегося под славными знаменами Каппеля, когда он проходил местами, где ранее прошли отступавшие с Яика колонны: "Цепь трупов на верстах тридцати тянулась беспрерывно…" 117 .
Красные не рискнули преследовать ушедших из-за боязни погибнуть в морозы и бураны.
А Уральская отдельная армия, вернее, ее остатки, продолжали свой скорбный путь. Шли уральские казаки, а с ними и бывшие каппелевцы, гибли мучительной смертью от голода и мороза в пути, но никто не свернул обратно, никто не подчинился призывам Троцкого и Фрунзе сложить оружие, остаться в живых и покориться воле насильников, которых они считали служителями дьявола… Больше всего отступавших погибло при подъеме на плоскогорье Мангышлак и во время следования по нему. Это была настоящая дорога смерти, и подъем на это плоскогорье стал огромной могилой для Уральской отдельной армии и тысяч сопровождавших ее беженцев. Здесь же погибло большинство людей, ранее служивших у Каппеля. Подъем на это проклятое плоскогорье стал для них своеобразной Голгофой, а вместе с ними шла на Голгофу и вся Россия, которую не удалось спасти от кровожадных насильников-большевиков…
Трупы людей попадались и после спуска с плоскогорья – многие, не выдержав испытания, сводили счеты с жизнью, другие стали добычей киргизов, налетевших на обессилевших от мучительного перехода людей.
Остатки отряда Фортунатова в конце февраля 1920 г. были спасены казаками, достигшими Форт-Александровского, нашедшими там все необходимое для поддержания жизни и выславшими помощь отставшим. К этому моменту, по словам оставшегося в живых каппелевского офицера, "опустились до животного состояния все…" 118 .В живых из 110 человек отряда, вышедшего в этот поход из Прорвы, осталось лишь двадцать человек, из которых десять стали неспособны даже к самому легкому мирному труду…".
В марте 1920 г. корабли белогвардейской Каспийской флотилии вывезли остатки отряда бывших каппелевцев на Северный Кавказ, где некоторые из них продолжили борьбу против большевиков в армиях Деникина и Врангеля. Кто-то, в том числе и автор представленного здесь дневника, умер от тифа, который, к сожалению, продолжал косить белые ряды.
Одиссея отряда Фортунатова, который прошел более трех тысяч километров, чтобы попасть на территорию Уральского казачьего войска, является яркой и необычной даже на общем фоне гражданской войны. Следует взглянуть на проблему ухода из Волжского корпуса отдельного конно-егерского дивизиона с точки зрения общего хода гражданской войны на Востоке России.
Дело в том, что подразделения, составившие основу Западной армии, были наследниками Народной армии. Их личный состав был в значительной степени добровольческим и настроенным, в большинстве своем, антимонархически и выступал против "недемократических" действий Омского правительства. В свою очередь, сибирская контрразведка, по данным Гоппера, устроила на самых видных офицеров бывшей Народной армии настоящую охоту, не гнушаясь даже убийствами. Отношение к Западной армии во многом поэтому в Омске было враждебно-настороженное, что отражалось и на ее снабжении. Поэтому-то английский генерал Нокс и взял лично на себя обеспечение всем необходимым Волжского корпуса. Когда были военные успехи, противоречия удавалось сглаживать, но в трудную минуту все всплыло на поверхность. В большинстве своем являясь жителями Самарской губернии и потеряв ее, каппелевцы отряда Фортунатова, не желая защищать Сибирь, пустились в явную авантюру, резко ослабив своим уходом Волжский корпус, поскольку он лишался во многом своего ядра – старых опытных добровольцев, прошедших с корпусом тяжелые испытания. Это стало далеко не последней причиной того, почему Волжский корпус в значительной степени утратил свою боеспособность еще накануне проведения Тобольской наступательной операции и не смог проявить себя также ярко, как в 1918 г.
В заключение необходимо сказать, что несмотря на то, что несколько сотен солдат и офицеров отдельного Волжского конно-егерского дивизиона во главе с Фортунатовым, покинули ряды Волжского корпуса, совершив по законам военного времени тяжелое преступление, это не дает нам права исключить их из славного объединения каппелевцев. Вписанные Фортунатовым и всеми чинами отдельного Волжского конно-егерского дивизиона боевые страницы в историю каппелевских побед вычеркнуть невозможно. Своими действиями они также создавали славу легендарных каппелевцев, как и самого Владимира Оскаровича Каппеля…
* Для написания данной работы были использованы, главным образом, воспоминания офицера Б.А. Павловского "Боевые действия отдельной Волжской кавалерийской бригады полковника Нечаева 1-го Волжского корпуса генерала Каппеля в Сибирской армии Колчака от Урала до реки Иртыш в 1919 г." и дневник офицера Б.К. Фортунатова отдельного Волжского конно-егерского дивизиона.
Примечания
1 Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 5881. Оп. 1. Д. 416. Лл. 34-39.
2 Hoover War library. Archive of Maklakoff. Box A. Packet IV – File X. Записки И.И. Сукина о правительстве Колчака. Лл. 235-237.
3 Hoover Institution Archives Collection. Title Russia. Posolstvo France. Box number 35. Folder ID 35 – 11Vologodsky P.V. Дневник Петра Васильевича Вологодского. Лл. 132-133.
4 Будберг А.А. Дневник белогвардейца. – М., 2001. С. 127.
5 ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 416. Л. 7.
6 Там же. Л. 8.
7 Фурманов Д.М. Чапаев. – М., 1977. С. 200-203.
8 ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 416. Л. 9.
9 Там же. Лл. 9-10.
10 Фурманов Д.М. Указ. соч. С. 214.
11 ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 416. Лл. 10-12.
12 Там же. Лл. 124-125.
13 Там же. Лл. 12-14.
14 Там же. Л. 15.
15 Там же. Л. 16.
16 Там же. Лл. 16-17.
17 Там же. Л. 17.
18 Там же. Л. 18.
19 Там же. Лл. 19-21.
20 Там же. Лл. 21-22.
21 Там же. Л. 24.
22 Там же. Л. 25.
23 Там же. Л. 26.
24 Там же. Л. 28.
25 Там же. Лл. 28-29.
26 Будберг А.А. Указ. соч. С. 115.
27 ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 804. Л. 1.
28 Там же. Оп. 1. Д. 416. Лл. 29-30.
29 Фурманов Д.М. Указ. соч. С. 216.
30 ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 416. Лл. 29-33.
31 Там же. Оп. 2. Д. 804. Л. 1.
32 Там же. Оп. 1. Д. 416. Л. 39.
33 Там же. Лл. 39-42.
34 Там же. Лл. 42-44.
35 Там же. Лл. 44-47.
36 Там же. Лл. 47-48.
37 Там же. Л. 49.
38 Там же. Л. 51.
39 Там же. Л. 55.
40 Там же. Л. 58.
41 Там же. Л. 61.
42 Там же. Л. 62.
43 Там же. Лл. 63-64.
44 Там же. Л. 64.
45 Там же. Л. 65.
46 Там же. Л. 71.
47 Там же. Л. 72.
48 Там же. Л. 75.
49 Там же. Л. 81.
50 Там же. Лл. 82-83.
51 Там же. Л. 82.
52 Там же. Л. 84-86.
53 Там же. Л. 86.
54 Там же. Л. 89.
55 Там же. Л. 90.
56 Там же.
57 Там же. Л. 91.
58 Там же. Лл. 92-93.
59 Там же. Лл. 93-94.
60 Там же. Оп. 2. Д. 804. Л. 3.
61 Там же.
62 Там же. Оп. 1. Д. 416. Л. 96.
63 Там же. Лл. 97-99.
64 Там же. Лл. 100-101.
65 Там же. Лл. 101-102.
66 Там же. Лл. 102-103.
67 Там же. Л. 103.
68 Там же. Лл. 104-105.
69 Там же.
70 Там же. Л. 105.
71 Там же. Л. 106.
72 Там же. Лл. 107-113.
73 Там же. Л. 114.
74 Там же. Л. 115.
75 Там же. Оп. 2. Д. 804. Л. 2.
76 Там же.
77 Будберг А.А. Указ. соч. С. 255.
78 Там же. С. 253.
79 Там же. С. 255.
80 Hoover Wars library. Archive of Maklakoff. Box A. Packet IV – File X. Записки И.И. Сукина о правительстве Колчака. Лл. 9-10.
81 ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 771. Л. 4.
82 Там же. Оп. 2. Д. 804. Лл. 1-2.
83 Там же. Л. 3.
84 Там же.
85 Hoover Wars library. Archive of Maklakoff. Box A. Packet IV – File X. Записки И.И. Сукина о правительстве Колчака. Лл. 294-295.
86 ГА РФ. Оп. 2. Д. 804. Л. 4.
87 Там же. Л. 5.
88 Там же. Лл. 5-6.
89 Там же. Л. 6.
90 Там же. Л. 7.
91 Там же.
92 Там же.
93 Там же. Л. 8.
94 Там же.
95 Там же.
96 Там же. Лл. 8-9.
97 Там же. Л. 9.
98 Там же. Лл. 9-10.
99 Там же. Л. 10.
100 Там же. Лл. 9-10.
101 Там же. Л. 11.
102 Там же. Л. 14.
103 Там же. Л. 15.
104 Там же. Л. 17.
105 Там же. Л. 20.
106 Там же. Л. 21.
107 Там же. Л. 13.
108 Там же. Л. 23.
109 Там же. Лл. 24-25.
110 Там же. Лл. 23-24.
111 Там же. Л. 24.
112 Там же. Л. 25.
113 Там же. Л. 26.
114 Там же. Д. 697. Л. 34.
115 Там же. Д. 804. Л. 26.
116 Там же. Л. 27.
117 Там же.
118 Там же. Л. 28.
