Николай Прюц |
|
B январе 1919 года я отправился из города Армавира, где временно пребывал, в свою батарею, находившуюся тогда в городе Дебальцево, в Донецком бассейне.
Здесь я явился к капитану Князеву, впоследствии убитому в одном бою в должности командира 2-й Марковской батареи, и получил от него назначение в 3-ю Марковскую батарею, которой командовал полковник Лепилин, погибший позже в Чехословакии.
Шло разворачивание наших частей и формировалась Марковская артиллерийская бригада.
Еще до нового назначения я поместился в Дебальцево в одном доме с офицером нашей батареи Александром Беляевым, который много лет спустя трагически погиб в Праге, в Чехословакии.
Александр Беляев тоже был из юнкеров 11-го курса Константиновского артиллерийского училища, учился в Праге на философском факультете Карлова университета. С ним и с Всеволодом Суриным, такие из юнкеров Константиновского артиллерийского училища, я встречался в Праге. Оба были первопоходниками.
Однажды мы посетили в Праге бывшего командира чехословацкого саперного батальона, принимавшего участие в 1-м Кубанском походе вместе со своих батальоном. Фамилия его была Немечек. Полковник Немечек скончался в Праге еще до 2-й мировой войны.
В Праге в двадцатых годах, по желанию двух генералов Генерального штаба, в помещении Галлиполийского землячества имело место небольшое собеседование о Белом движении. От нас присутствовали Александр Беляев, я и еще один Первопоходник. Генералы живо интересовались историей Марковской артиллерийской бригады.
Вернусь опять к изложению нашей будничной и боевой работы в Донецком бассейне в 1919 году, в городах Дебальцево, Енакиево и поселках Поносная я др.
Как и уже говорил, первое время в Дебальцево я жил с Александром Беляевым. У нас была хорошо обставленная, теплая, удобная комната со многими цветами в больших горшках. Хозяйкой была милая, симпатичная, пожилая поповна
Почему уже, не знаю, но она намеренно каждую ночь ставила нас в очень неудобное положение. Ее комната была проходной, и она нас двоих просто запирала на ключ. Была зима, окна были крепко закрыты, и в случае неожиданного отступления нашей батарее было бы трудно держать с нами связь.
Офицерский строевой состав 3-й Марковской батареи, в которую я был переведен, состоял из: полковника Лепилина Александра Михайловича, командира батареи, в прошлом офицера 3-й гвардейской артиллерийской бригады, первопоходника; подполковника Стадницкого-Колендо, старшего офицера батареи, первопоходника; подполковника Шемберга, командира взвода, первопоходника; поручика Макаревича Семена Петровича, младшего офицера, первопоходника; поручика Афанасьева Валентина, младшего офицера, первопоходника; поручика Николая Прюца, младшего офицера, первопоходника; поручика Леонтьева Александра Михайловича, начальника команды разведчиков батареи; подпоручика Сорокина Леонида, младшего офицера, из вольноопределяюшихся; подпоручика Кашинцева, младшего офицера, из вольноопределяюшихся.
Наша 3-я Марковская батарея работала в этот период, весной 1919 года, с Корниловским ударным полком.
Помощником командира полка был полковник Пешня, у которого однажды я был в связи от батареи.
Полковник, потом генерал-майор, Пешня был впоследствии командиром Марковской пехотной дивизии.
Противником в Донецком бассейне была 13-я советская армия. Шля длительные бои с переменным успехом.
Разрешу себе вспомнить несколько эпизодов.
Однажды я был послан наблюдателем от батареи. Я выбрал себе наблюдательный пункт на небольшой гряде холмика с отличным кругозором. Рядом находился пехотный пулемет "Максим". Пулеметчиком был неизвестный мне есаул Корниловского ударного полка. Впереди нас на фронте было затишье, и я беседовал с есаулом. Затем для удобства наблюдения за противником я отполз 10-15 саженей в сторону от есаула.
Неприятель вел легкий ружейный огонь. Показалась разведывательная цепь противника. Есаул-корниловец открыл огонь из пулемета. В ответ противник покрыл нас артиллерийским огнем. Стреляли две пушки. Снаряды шли очень низко и холодили спину. Нас взяли в вилку я открыли по нам огонь на поражение, В общем, неприятель выпустил по нам 10-12 снарядов (гранат). Я увидал, как от попадания снаряда корннловский пулемет вздыбился. Пулеметчик есаул был убит. Позже я видел тело убитого есаула в пулеметной двуколке. Осколок гранаты пробил ему сбоку голову.
От станции Поносная шло разветвление железнодорожных линий. На некотором расстояния, где железнодорожные пути уже значительно расходились, в промежуток между ними была положена рота силой, приблизительно, в двадцать человек, а за ней на пахоте стояла одна пушка нашей 3-й Марковской батареи. Это была наша линия обороны на этом участке.
В одном бою у нас оказался недостаток снарядов на батарее. Командир батареи полковник Лепилин послал меня на ближайшую станцию в тылу, где были запасы снарядов в вагонах. Я поскакал туда. Мне с большим трудом удалось уговорить коменданта станции дать паровоз для отправки вагона со снарядами к батарее. Это должно было быть выполнено срочно.
На станции почему-то оказался поручик Иссов Валентин, который попросил у меня разрешения ехать со мной.
Машинист довел вагон со снарядами почти до самой батареи, которая вела огонь, стоя недалеко от железнодорожного пути. Снаряды были быстро выгружены. Противник по паровозу - великолепной цели – почему-то не стрелял.
У одной станции, кажется, Х., наша батарея стояла в резерве.
Вдоль пути тянулись кирпичные, одноэтажные, сплошные дома железнодорожников. В одном таком доме сидели за обедом командир батареи полковник Лепилин, капитан Харченко, я и еще два офицера, а кто именно – сейчас не ногу вспомнить.
Мы услышали стрельбу из тяжелых орудий бронепоезда противника, но продолжали мирно обедать. Внезапно что-то произошло. Капитан Харченко, сидевший за столом против меня, оказался в соседней комнате на четвереньках, воздух был черный, посуда на полу.
Наш обед кончился! Мы выбежали.
Выяснилось, что тяжелый снаряд с бронепоезда пробил стену над нами, вышел в переднюю, где спряталась семья железнодорожников, разорвался там и вынес эту семью.
С нами, кроме незначительных ушибов от кирпичей, ничего не случилось.
Проходя во время одного боя через небольшой лес с нашим взводом, я увидал тяжелую сцену. Тяжело раненый казак-корниловец лежал на спине. Вокруг него ходила сестра милосердия, чтобы перевязать его. Раненый страшно ругался, не подпуская ее к своей разбитой ноге.
Среди конных разведчиков нашей 3-й Марковской батареи было несколько кубанских казаков. Однажды приехал старый казак, тесть одного из наших казаков, и привез свою дочь, жену нашего казака. Старик нам прямо сказал, что ему дома с дочкой уже было невмоготу!
Молодому казаку с женой была отведена хата, из которой они не выхолили неделю. Потом старик увез свою дочь опять домой.
За период боев в Донецком бассейне ряды нашей батареи поредели, особенно от всяких болезней. Я три раза получал командировку в города Новочеркасск и Ростов за пополнением.
В Новочеркасске посетил несколько лазаретов, чтобы найти среди выздоравливающих желающих поступить в артиллерию. Я собрал человек десять. Среди них оказалась одна очень интересная фигура бывшего провинциального стражника, который потом рассказал мне много интересного из своей жизни.
В другую поездку я получил пополнение в восемь человек очень хороших солдат ставропольцев-артиллеристов. Они служили в одном артиллерийском управлении в Ростове, как караульная команда. Узнал я об этом случайно. Мне с большим трудом удалось убедить служившего в этом управлении полковника в том, что эти солдаты-артиллеристы Великой войны нам очень нужны на фронте.
Во время этой поездки в Ростов я оставался в городе два дня. В отделе квартирования войск мне дали разрешение ночевать в одной частной квартире, где была реквизирована одна комната. Когда я прибыл в эту квартиру, мне указали холодную комнату, где и должен был спать на полу. Хозяева немедленно заперлись от меня. Они принадлежали к интеллигентной семье.
Невольно хочется сравнить такую ночевку с ночевками в крестьянских хатах, где бедные крестьяне в средней России часто разделяли с нами чуть ли не свой последний суп и отводили нам лучине места для ночлега.
В третью поездку я увидал на одной станции большой эшелон с пополнением из Ставропольской губернии для какой-то пехотной части.
Я обратился к офицеру начальнику эшелона с просьбой разрешить мне расспросить солдат, есть ли среди них артиллеристы. Обрисовал офицеру наше тяжелое положение на фронте из-за недостатка солдат на батарее, а также просил разрешения взять артиллеристов с собой. Я получил человек 25 солдат.
К глубокому сожалению вскоре на фронте весь этот привезенный мною взвод погиб, когда временно он был выдвинут, по необходимости, как пехотная часть. Уцелели лишь командир взвода поручик К., фельдфебель и один старший фейерверкер.
Население в каменноугольном районе относилось к нам хорошо.
Помню случай, когда к нашей группе офицеров, стоявших с батареей и ожидавших квартирьеров для размещения по квартирам, подошла пожилая женщина с просьбой поместиться у нее.
Это указывало на доверие населения к нам, а также желание встать под нашу защиту.
В Дебальцево в то время был кинематограф, который я посетил и где пытался поухаживать за местными девицами.
В апреле старший офицер батареи подполковник Стадницкий-Колендо и я были командированы в город Армавир для прохождения короткого курса артиллерийской школы с целью ознакомления с английскими 18-фунтоовыми пушками.
За недостатком русских пушек и снарядов артиллерия перевооружалась на английские орудия.
С нами в Армавир отправилось семь человек солдат батареи. В начале подполковник Стадницкий-Колендо и я поместились в городе на одной квартире, но затем для нашего удобства мы уже жили отдельно. Солдаты были размещены в помещении Школьной батареи.
Сколько я помню, Школьной батареей тогда командовал капитан Григорьев, а одним из младших офицеров был поручик Желковский. С последним впоследствии я встречался в Праге.
В Армавире подполковник Ст.-К. посещал курс, организованный для штабных офицеров, я же посещал курс младших офицеров.
Курс был очень короткий, всего двухнедельный, но серьезный. Мы много занимались. По окончании курса я держал экзамен.
Выдающимся руководителем-артиллеристом был полковник Лашков, окончивший в свое время артиллерийскую академию.
Практическую стрельбу из английских пушек с нами не проводили, но на полигон, где производилась стрельба из минометов, нас пригласили. Руководил и здесь полковник Л.
Развлечений было немного, главным образом из-за отсутствия денег. Посетили один раз театр.
Но в общем и свободного времени было мало, так как я должен был заниматься с нашими солдатами, дабы ознакомить их с материальной частью английской пушки.
По окончании курса мы получили четыре английские пушки, четыре зарядных ящика и полный комплект амуниции.
Погрузили пушки на железнодорожную платформу, и я отправился с эшелоном в свою батарею на фронт. Наши солдаты были со мной, а подполковник Стадницкий-Колендо временно еще остался в Армавире.
