/Пока мы, русские не поднимемся с колен и не станем реально сильными, грузины и им подобные шавки, так и будут скалить зубы и тявкать. А посему, не велик грех, если дело дойдёт до драки, ударить в такую рожу кулаком таким, с позволения сказать, братьям, для вразумления./

"Образа в углу, и те перекошены".

"И все хорошее в себе доистребили".

Эти слова Владимир Семенович Высоцкий сказал нам, и про нас.
________________________________________________________

"В этой связи вспоминается великий фильм режиссёра Резо Чхеидзе «Отец солдата» (1964 год). Идёт Великая Отечественная война. Старый могучий крестьянин, Георгий Махарашвили, в исполнении гениального Серго Закариадзе, приезжает из далёкого грузинского села в южнорус­ский городок, чтобы навестить находящегося в госпитале раненого сына-танкиста. Но оказалось, что тот уже выписался, и старик в дальнейших поисках попадает на фронт. Как и «Судьбу человека», этот шедевр я смо­трю всю свою жизнь и не могу насмотреться. Без сомнения, к нему в пол­ной мере приложимы те же слова: «Поистине христианская картина». В начале фильма Махарашвили оказывается среди отступающих совет­ских солдат, которых немцы гонят по загоревшемуся пшеничному полю. Вопреки всему, вместо того чтобы спасаться самому, старый крестьянин хватает рогожу, пытается ею укротить бушующее пламя. И в отчаянии призывает: «Помогите! Хлеб горит». Его не волнует шквальный огонь не­мецких автоматов. Рядом с ним замертво падают бегущие в панике сол­даты, но Георгий не думает о собственной жизни. Кто-то из отступающих кричит ему: «Брось всё... Отходи!» Но старик не может бросить хлеб -Божие творение. Он имеет для него сакральный смысл. На Божествен­ной литургии хлеб прелагается в Тело Христово – И когда они ели, Иисус взял хлеб и благословив преломил и, раздавая ученикам, сказал: приимите, ядите, сие есть Тело Мое (Мф. 26, 26).

Во второй половине фильма, уже рядовой, Георгий Махарашвили вме­сте со своей воинской частью оказывается в пригороде Берлина. Идёт апрель 1945 года. Тут он видит брошенный виноградник, нежно берёт в руки лозу и по-грузински поёт: «Ты откуда взялась, лоза любимая, об­радовала ты меня, родимая». Вдруг наш Т-34 влетает в виноградник, на­чинает давить его, и Махарашвили, словно скала, вырастает перед тан­ком. Водитель требует, чтобы старик уступил дорогу, но тот грозно гово­рит: «Что ты сделал, это же виноград, ты не видишь?!» Танкист отвеча­ет: «А ты видел, что они у нас делали?!» Махарашвили отвечает: «Это они делали, а ты что, фашистом стал. Иди сюда, вот немецкий мальчик (указывает рукой на мальчонку, стоящего неподалёку), иди стреляй!»

Водитель, сразу присмирев, произносит: «Что я, фашист, что ли?» (Вот то самое, о чём говорил нам дядя Боря.) Старый грузинский крестьянин с неподражаемым закариадзевским акцентом продолжает говорить о ви­нограде: «Ему не больно, да? Это же живой, слушай. Ты его не сажал, ты его не пахал, ты его только кушал...» Перед нами удивительно трогатель­ная детская душа, видимо, и не подозревающая, что образ виноградника -один из важнейших в Евангелии. Он символизирует собой мир, сотво­ренный Отцом Небесным. Виноградная гроздь – это образ соборного единства (ягодка к ягодке!) христиан, то есть Церкви. Виноградное вино прелагается на Божественной литургии в Кровь Господа нашего Иисуса Христа. В Евангелии от Матфея читаем, как на Тайной Вечери Господь, взяв чашу, и благодарив, подал им и сказал: пейте из нея все; ибо сие есть Кровь Моя нового завета, за многих изливаемая, во оставление грехов (Мф. 26, 27-28). В «виноградной» сцене «Отца солдата» запечатлена подлинная христианская любовь. Я предполагаю, что режиссёр, работая над фильмом, мог и не думать об этих тончайших духовно-нравственных связях, но его душа, его сердце и интуиция сами подсказали ему столь ге­ниальное решение. Перед нами поистине грандиозный и в то же время трогательно проникновенный образ православного великоросса-грузина. Надеюсь, нынешняя Грузия ещё не раз вспомнит Георгия Махарашвили. И не только Грузия...

Потрясает финал картины, когда отец находит сына во время боя в од­ном из зданий Берлина. Сын умирает у него на руках. Последние слова главного героя фильма исполнены библейской глубины, неизбывной ро­дительской боли и христианского смирения: «Как ты вырос, сынок мой, какой ты стал большой. Что сказать матери твоей, сынок?» И слышится нам, что это уже не плач... "

http://www.voskres.ru/army/publicist/schumskij.htm