Рогозянскому: Всем ясно, как, впрочем, заметили и Вы «дело совсем не в истории». Вы сами признаёте, что лично у Вас «вызывает неприятие (…) Назаров-политик». И пишете Вы прямо-таки по-Платонову: «На большинство людей эти упрямство, негибкость, неспособность владеть собой и считаться с чужим мнением производят гнетущее впечатление». А «большинство», находящееся под «гнетущим впечатлением», это, конечно, Вы?
Давайте проведём эксперимент: в одночасье в одном зале будет выступать М. Назаров, а в другом все Вы (платоновы, рогозянские и прочее «большинство»), те, кто под «гнетущим впечатлением». Посмотрим тогда, кто придёт к Назарову, и кто придёт послушать Ваше "большинство".
«Платонов же, – пишете Вы, – более, чем на публичную деятельность, нацелен на науку». Андрей Брониславович, не смешите. Это Платонов-то «нацелен на науку»? Дюма-отец говорил, что «история – это гвоздь, на который я вешаю свои романы». И для Платонова история – гвоздь. Но, если этот гвоздь вбит на неудобном для Олега Анатольевича месте, то Платонов этот гвоздь не замечает, даже если он сидит на таком гвозде. Но мы не обсуждаем здесь Платонова-историка. Мы говорим об этических нормах, которые в современном мiре ещё условно существуют, но должны быть незыблемыми в мире Православном.
Вот он, Платонов, пишет: «(…) я познакомился с бывшим сотрудником ЦРУ, предоставившим мне ценную информацию о подрывной деятельности ЦРУ против России, Русской Церкви и патриотического движения». А о Вас, Андрей Брониславович, сведения из ЦРУ ещё не поступали, спросите у Олега Анатольевича? Он подумает, с кем Вы (с ним или против него), и тогда даст Вам ответ.

Если Вы здесь выступили, не разобравшись до конца, это извиняет Вас, но если Вы сознательно принимаете сторону Платонова, тогда наш с Вами разговор заканчивается.