Позволю вступить с вами, Андрей Николаевич, в некоторую полемику.
Во-первых, вы определили разницу нации и этноса в их отношении к политике. Очень хорошо, но ведь политика – это поле разделения. Я понимаю так, что у национальной политики могут быть два направления: либеральное – национализм и консервативное – черносотенство. Вот здесь и происходит разделение. Для нашего современника, напичканного интернационализмом, эти понятия могут сливаться, но как только он вступает на политическое поле, тут же и выявляется разница. Так произошло и в начале 20 века, когда русские политики в Думе вынуждены были разделиться на национальную фракцию, тяготеющую к прогрессивистам - будущим революционерам Февраля, и фракцию черносотенную – монархическую (см. статью известного историка правого политического движения А.Иванова на эту тему). Так что начавшееся разделение на националистов и черносотенцев вполне прогнозируемо и исторически обосновано.
Так же весьма сомнительно и ваше положение, что «русский национализм - самый прямой путь от нынешнего состояния нашего народа к Христу». Это не так, возможно, правильно было бы сказать, что любовь к земному отечеству может стать путем ко Христу. То есть некое здоровое качество души. Но не национализм, ведь он по вашему же определению, касается сферы политической, то есть это некий род занятий людей. Как же род занятий может привести ко Христу? Он только что может не помешать.
Во-вторых, о русском народе, как нации. Сама расплывчатость понятия нация, укорененное в нашем совковом мозгу марксистами-ленинистами, страдает своей неопределенностью и запутывает анализ. А вот если попробовать применить к современному населению Российской Федерации государственный дореволюционный подход, который идентифицировал по трем критериям – языку, вероисповеданию и сословию, то любопытная картина получается. При таком рассмотрении у нас помимо инородцев как бы три разных народа получается:
- считающие русский язык своим родным языком и исповедующие разнообразные «измы» («измычники»), от которых и зависит по их представлениям бытие человека. В большинстве своем не отрицающие, что существует «нечто» нематериальное, но в воскресение Христа неверующее. Условно назовем их советским народом;
- считающие русский язык своим родным языком и исповедующие православную веру. Условно назовем их русским народом;
- считающие русский язык своим родным языком и исповедующие иные религии. Условно назовем их российским народом.
При таком анализе получается любопытный вывод. Оказывается у собственно-то русского народа, никаких демографических проблем нет, в его среде не случается абортов и нет сирот, семья более-менее крепкая.
Да и говорят православные немного на другом языке – без мата, что совершенно немыслимо для их советских собратьев. Причем все сто % этого народа – бывшие советские люди.
И такой русский народ бурно растет в первую очередь не за счет деторождения, а из-за хоть и не быстрого, но массового переходя людей из умирающего советского народа, «новой общности, придуманной и насаждавшейся большевиками». И будущее России зависит не от решения демографической проблемы, а только от того, сможет ли большинство советских людей снова стать русскими.
Конечно, такая схема мало приемлема для прямого политического анализа, но возможно даст вам, Андрей Николаевич, пищу для размышлений.
Кстати, думаю, вы ошибаетесь, считая, что русские православные горделиво поглядывают на националистов. Православные общественные организации всегда открыты для всех приходящих к ним, точно так же как и Православная Церковь открыта для всех, только они, вослед за Церковью, придерживаются своих собственных представлений о том, как надо возрождать Отечество.
Простите. Спаси Бог. С уважением, искренний поклонник вашей политической деятельности Сергей Григорьев