Любопытное мнение с http://www.pravaya.ru/look/7253

Будучи осколком древних – прадревних – океанических цивилизаций Южного полушария, собственно китайцы (народ «хань»), в отличие от бореальных народов Северного Китая – монголов, уйгуров, чжурчженей, да и корейцев – сохраняют прапамять о «несуществующем». Конфуцианство, «фацзя» (китайский легизм), а в ХХ веке национал-демократия (у Суть Ятсена и партии Гоминдан) и коммунизм – все это лишь внешние проявления, манифестации дэ – бытия, в свою очередь манифестирующего Дао, включающее в себя как бытие, так и небытие. Именно то, что на Западе называют «даосизмом», есть подлинное, глубинное сознание Китая. Поэтому Китай остается глубинным образом погруженным в самого себя при приятии любой идеологии и религии, более того, соглашается с любой онтологией, ибо глубинно Китай не делает различий между онтологиями. В то же время, стремясь к неподвижности, он оказывается вынужденным к экспансии взрывным характером рождаемости (сегодня его население составляет уже полтора миллиарда человек), и эта экспансия становится геополитическим «Большим китайским проектом», Рах Sinica, явленным, разумеется, в категории дэ, не в метафизике, а в онтологии. Причем онтология приемлема любая. На онтологическом уровне Китай может принять Православие, как прежде принял «марксизм-ленинизм», но это всегда будет «Православие плюс», как и прежде – и до сих пор – коммунистическая идеология воспринимается в Китае как «марксизм-ленинизм и идеи Мао Цзедуна», причем под «идеями Мао Цзедуна» разумеются не столько высказывания «Председателя» (пресловутая «красная книжка»), сколько скрываемое этими высказываниями «сверхнебытие» (намеки на которое мы, впрочем, может встретить и в Православии у святых Дионисия Ареопагита и Максима Исповедника). Иными словами, Православие для Китая будет, прежде всего, языком, на котором он собирается разговаривать с главным своим стратегическим партнером – и одновременно главным эсхатологическим противником – Россией, в точной аналогии с языком марксизма в отношении СССР (той же Россией).


На самом деле китайское Православие может лишь по форме напоминать авраамичесакое христианство Запада – и России в той мере, в какой она пронизана его излучениями – а по сути оно будет чем-то совершенно иным. Ибо Бог Авраама, Исаака и Иакова, Сущий, «Сый», Чистое Бытие для полуторамиллиардных потомков тихоокеанского «чего-то», «Желтого Предка» Чжуанцзы есть лишь проявление – истинное, но не единственное – Неименуемого. Строго говоря, китайцы могут стать православными, но никогда не станут христианами. Как никогда не были и коммунистами. Китай – иное. Радикально иное.


На данный момент все это, однако, ничего не меняет: если Китай, как и Северная Корея, открывает ворота Православию, Россия и Русская Церковь обязана сделать все, чтобы это Православие было русским – с русским священством и епископатом со всеми вытекающими отсюда церковными (и не только) последствиями. Но для этого сама Россия, в которой сегодня невозможно добиться даже преподавания государствообразующей религии в школах, а православные политики заносятся в черные списки задуманной вначале как подобие Земского собора, а затем превращенной в сборище чандал (актеров, танцоров, юмористов) Общественной палаты, должна совершить то срочное и окончательное самоопределение и самопреодоление, о котором уже говорилось в связи с «царством Корейским». Выбора здесь нет, а промедление смерти подобно. В противном случае китайцы придут к нам как «Христово воинство», уничтожающее человеческий мусор, а, точнее, делающее незримое ничто зримым. Не апокалиптические ли «прузи» (саранча)?


Только что прошедший государственный визит Президента Путина в сопровождении невиданной по числу членов делегации в Китай и нервная реакция на это в США – именно ко времени этого визита была приурочена публикация в журнале Foreign Affairs статьи о возможности и безнаказанности американского ядерного удара по России и Китаю – отчетливо свидетельствует о складывающейся у нас на глазах Евразийской Империи Конца, хотя на данный момент в очертаниях, несколько отличающихся от намеченных Карлом Хаусхофером и трансцендентально спроецированных в книге Жана Парвулеско «Путин и Евразийская Империя». В частности, Парвулеско вообще указывал, что Китай в силу его океанического происхождения (кроме северных областей, Синцзяня и Манчжурии) вообще не принадлежить к великоконтинентальному сообществу. Если Жан Парвулеско прав – а он в свете сказанного нами о потенциальном китайском «православии без христианства» все-таки прав – то что означает безусловно начинающееся сегодня российско-китайское евразийское имперостроительство без Европы, то есть, без Западной Евразии? Не уготована ли Европа все-таки для Ислама, как мы о том уже неоднократно писали? Не исчезнет ли Ватикан? Будущее, причем, недалекое, покажет