Филонову и его друзьям.
Как только у оппонентов обсуждаемой статьи кончаются аргументы, то тут же выдвигается излюбленный всех церковных либералов и обновленцев упрек: "У вас нет любви". См., например:
http://www.moral.ru/blagodat/kochetkov1.html
"Одна из молодых мам в необъяснимом сердечном порыве вдруг разыгралась посреди храма со своим младенцем, не требовавшим ни плачем, ни излишней резвостью подобного развлечения: она стала высоко подбрасывать его в воздух, умиляясь и хохоча вместе с ним. Другая же мамаша, сев на стульчик тут же, посреди храма, бесстыдно оголив грудь, стала на виду у всех демонстративно кормить своего младенца. Смиренные монахини настойчиво попросили ее не смущать своим поведением прихожан и скромно пересесть куда-нибудь в уголочек храма, подальше от глаз молящихся людей. Но тут не только эта мамаша, но и ее преданные подруги в один голос зашипели на непонятливых матушек, а сама кормящая мать огрызнулась: "Нет, я хочу здесь, - мне так нравится. У вас нет любви, вы не христиане!".

Тем временем другие монахини и послушницы деликатно предложили хозяйкам колясок оставлять их на улице и услышали примерно тот же, будто зазубренный, стандартный ответ:

- У вас нет любви к детям, вы не христиане! Ведь Господь сказал, чтобы не препятствовали детям приходить к Нему.

- Мы не препятствуем вашим детям, но детей-то можно было бы и на руки взять, а коляски все же следует оставлять на улице.

Но "добрые" мамы, грубо оборвав монахинь, прибегли к испытанному приему, запрещенному в приличном обществе, но действующему безупречно: "Вы не христиане, в вас нет любви!".

Пораженные беспримерной дерзостью собравшихся в храме, мы напрочь забыли, с какой целью были посланы сюда. Нам было уже не до кочетковской теории, отрицающей бессмертие душ. Нас поразила сама практика общения доверивших свои души этому "пастырю". Мы были потрясены манерой их поведения, их обращением с кроткими и беззащитными насельницами монастыря.

И еще нас удивило, что молодые люди, никак не участвующие в богослужении, не слушающие ни дьякона, ни священника, ни хор, но постоянно общающиеся между собой, время от времени встрепенувшись, вдруг как бы просыпаются, и тогда с разных сторон храма разносятся недоуменные возгласы: "А что, причастие скоро?" "А причастия еще не было?"

А в самый ответственный момент литургии вдруг все броуновские частицы, словно по воле мощного магнита, на несколько мгновений застывают на одном месте и начинают громогласно и властно возглашать: "Аминь! Аминь! Аминь!"

"Вот это силища! - удивились мы, - эту бы энергию - да в мирных целях!". И как бы в ответ на наше восхищение, в храме началось всеобщее целование всех со всеми. Мы обратились к одиноко стоящей монахине, уклоняющейся от участия в навязчивом ритуале целования.

- Объясните нам, что тут происходит?

- Да это же кочетковцы. Это страшная тоталитарная секта. Они только и знают, что целоваться. И сразу после причастия тоже целуются. Даже не знают, что причастие - это великое таинство, что после него надо благодать хранить. Ведут себя вызывающе, а на любое замечание у них всегда один ответ: "У вас нет христианской любви. Вы не христиане". Я как на каторгу каждое воскресенье хожу в этот храм, но таково мое послушание... А из этого всего (она окинула взглядом переполненный храм), может быть, хоть одно зернышко и взойдет. Кто знает?..

После всеобщего причастия всех присутствующих в храме мы решили спросить у одной женщины, не принадлежащей, по всем признакам, к этой странной группировке:

- Скажите, вы постоянно ходите в этот храм?

- Да.

- А можете ли нам рассказать, что это за община такая странная у вас в храме?

- Нет, нет, - с ужасом замахала она руками, - я только что причастилась. Это же кочетковцы! Я о них даже думать не хочу.

Тогда мы обратились к молодой девушке, явно из общины священника Кочеткова:

- Скажите, в чем основное отличие вашей общины от обычных православных христиан?

- Во-первых, мы реформируем. - И она протянула нам красную книжицу в мягком переплете, с гордостью пояснив: - Это перевод литургии на русский язык нашего отца Георгия Кочеткова. А во-вторых, в отличие от вашей Церкви, у нас нет антисемитизма. - По выражению ее радостного лица было видно, что она осталась весьма довольна своим ответом.

Мы разговорились.

- А вы другие православные храмы когда-нибудь посещаете? - спросили мы.

- Я сюда из Подмосковья каждое воскресенье приезжаю. Я пыталась ходить в храм, где я живу, но с настоятелем нашим очень туго: я пыталась объяснить ему, что служить надо по-русски, и книжку с переводом службы ему подарила, а он, конечно, отказался. Вообще, он даже не захотел об этом говорить. С тех пор я туда не хожу, там - фундаментализм!

- А что значит - фундаментализм?

- Ну, - девушка явно замялась, - ну, это когда всё по-церковнославянски. И когда книги отца Александра Меня не продают.

- А вы давно в церковь-то ходите?

- Я крестилась уже пять месяцев назад, у отца Георгия.

Нам хотелось бы еще услышать столь же глубокомысленные ответы от этих забавных посетителей монастыря, но они вдруг, словно по команде, побросав в свои рюкзачки небольшие красные книжицы, с которыми не расставались в течение всей литургии, дружной толпой ринулись из храма, словно кинозрители после окончания очередного киносеанса. Вероятно, они спешили на свои "полулитургические агапы". Не успели мы оглянуться, их уже и след простыл".
Кто угадает о каком монастыре идет речь?