Cчитаю целесообразным и своевременным без каких бы то ни было комментариев в рамках развернушейся и ставшей весьма эмоциональной дискуссии предложить Вашему вниманию фрагмент из статьи кандидата психологических наук, доцента Фанталовой Елены Борисовны «Мысли о русском катарсисе». Опубликовано в журнале «Прикладная психология», 1998 год, № 4.

«… Конечно, без учета этнопсихологического момента (менталитета) адекватного метода в на¬шей отечественной психотерапии родиться не может. Здесь может быть уместно, обращаясь к П.А.Флоренскому, вспомнить о происхождении и толковании русского понятия "истина" как от¬ражающего русский менталитет, с одной стороны, а также раскрывающего сходство "внутренних миров" у русских, с другой. Так вот. Русское "истина", согласно П.А.Флоренскому, сближается с глаголом "есть" (истина = естина). Это понятие закрепляет в себе абсолютную реальность и под¬линность происходящего.
В контексте русского менталитета это представляется очень важным, так как на таком по¬нимании истины основана русская культура, русская духовность. Акцент в русской истине делает¬ся на непосредственность переживания подлинности человеком русской культуры. И если возмож¬ность такого переживания, такой "сверки" утрачена, то вместе с этим утрачивается и возможность ощущения удовлетворенности жизнью, ощущения радости.
В этом смысле отдача тайны о себе, правды о себе другому человеку, которому можно ее доверить, для русской культуры акт вполне закономерный, органически связанный с ее духовными корнями и историей. Это важно помнить и в психотерапевтическом плане, так как то же понятие истины имеет, согласно П.А.Флоренскому, свои оттенки в других культурах и этимологии грече¬ского, латинского и еврейского "истина" далеко не идентичны между собой.
Сказанное выше в известной мере указывает на то обстоятельство, что для облегчения со¬стояния русской души применения одних западных психотехник, будь то психодрама, гештальттерапия или НЛП, просто недостаточно. Они, вероятно, хороши многим (хотя все по-разному), но основных требований русской души, опирающейся на "русскую истину", они удовлетворить не могут. Не могут, поскольку в них (по понятным причинам) не учтена возможность "выхода нару¬жу" русской глубинности, не терпящей каких бы то ни было психотехнических "рамок" и "управлений" и требующей, наоборот, свободы, спонтанности и резкого катартического выхода всех душевно-духовных противоречий…
… почти любая, по крайней мере из известных, психотехника предполагает один и тот же довольно хитрый и потому глубоко не русский "заход": клиенту предлагается определенный пси¬хотехнический сценарий (особенно преуспел в этом психоанализ с его тяжелым, многоступенча¬тым психотехническим аппаратом, но, к сожалению, не только он).
В этот момент клиент, не думая ни о каких последствиях, забывая всё и вся, доверчиво при¬нимает этот сценарий и следует ему, иногда с любопытством, иногда просто слепо веря в успех. Ну а затем, когда все кончается и сценарий иссякает, он вынужден опять "спуститься на грешную землю", вернуться в свой внутренний мир, который никуда не исчез.
Правда, предприимчивые психотерапевты и здесь не забывают упомянуть о положительной динамике, о появлении новых, ярких эмоций, всколыхнувших клиента, о том, что это уже "другой клиент", "психотерапевтически подправленный", с иными установками и оценками, и т.д.
Но по мере того, как "рассеивается туман" после окончания сеансов, наступает и постепен¬ное "посттерапевтическое отрезвление". Возвращается все "на круги своя", а вместе с этим и тре¬вожная мысль: "Я такой же как был до... Мало что изменилось"…»