Владимир Пудов - автор обсуждаемой статьи пишет, “что не надо делить историю на красных и белых. Пора кончать гражданскую войну в наших душах".

Владимир Ростиславович Мединский написал серию книг под названием “Мифы о России”. В книге “О русском воровстве, особом пути и долготерпении” можно найти размышления автора, относящиеся к теме дискуссии.





Из Главы: Политика двойного стандарта Запада

Здесь важный момент идеологии всех западных государств – в литературе для массового читателя описывать только позитивные стороны истории и отражать достижения своей страны и народа. О кровавости упоминать «пунктиром»… Как в английских учебниках истории, о Генрихе VIII – меценате и интеллектуале – страниц по 5–6. А о казнях – 3–4 фразы.

В специальной литературе, конечно, найдешь абсолютно все, любые сведения. Но теневую, безобразную сторону правления своих государей европейцы не пропагандируют, не смакуют, даже не обсуждают широко.

И вообще они не обсуждают несовершенства своего общества. Спокойно к этому относятся. Это у нас Лев Толстой написал «После бала», а «Очерки бурсы» Помяловского сделались культовой книгой в интеллигентской среде. На Западе же книгу Гринвуда «Маленький оборвыш» подвергли забвению. А страшные воспоминания о детстве, проведенном в приюте, никогда культовой книгой не становились.

А в России такой установки нет! Мы и сами легко говорим о себе плохо и иноземцам не мешаем. Нас поносят, а мы поддакиваем. Это при том, что русская история не БОЛЕЕ, а существенно МЕНЕЕ кровава, чем история стран Европы! «Время такое»? Да. В Средние века, и даже в XIX веке нигде на глобусе человеческая жизнь особенно не ценилась. Но факты – упрямая вещь! В России во все эпохи жизнь человека ценилась БОЛЬШЕ, чем в Европе! При всей лютости нравов эпохи у нас было существенно легче!

Но почему же именно нас объявляют кровожадными, а наши монархи стали символами жестокости и готовности к кровопролитию?

Да очень просто.

Мы уже упоминали о том, что Россия относительно Западного конгломерата всегда оставалась опасностью и соперником. И любой случай или событие в России, если позволяли унизить соперника, с энтузиазмом раздувались и демонизировались.

Даже имя, которое Иван получил после покорения Казани и Астрахани, – Грозный, стало переводиться и интерпретироваться как жестокий.

Миф о российской жестокости, раздуваемый западными соседями, находил благодатную почву и на родной земле. Долголетняя внешняя политика уступничества и соглашательства с Западом укрепила этот миф. На века имя Ивана Грозного стало символом жестокости и в родной стране, и за рубежом. Как отчасти и имя Николая I…


Из главы: Упорное избегание хорошего

И второй вопрос: почему классическая литература в России не вела рассказ о людях, действительно сделавших что-то хорошее и важное? О героях 1812 года написано «Бородино» М. Ю. Лермонтова, о них немало писал Л. Н. Толстой. Но ведь могли быть буквально сотни книг! В Британии о 1812 годе написаны целые библиотеки! У нас этого нет и в помине.

Существует гениальный британский сюжет о гибели чуть ли не всего элитнейшего 93-го кавалерийского полка под Севастополем – миф о том, как некий полусумасшедший английский генерал приказал атаковать в конном строю русские позиции.

Кавалерийская атака при повышении местности более чем на 15 градусов была прямо запрещена всеми уставами всех армий мира. Атака не могла не кончиться трагедией. Представьте: больше тысячи британских кавалеристов в красных мундирах медленно скачут к русским позициям под Севастополем. Медленно – потому что вверх! Под углом в 20 градусов! Описывает эту историю и Лев Толстой… «Мы плакали, когда в них целились».

В этой атаке полегли сыновья чуть ли не всех дворянских семей Британии, дети принцев, графов и лордов. Тем не менее, в Британии внимание обращено не на идиотизм приказа, а на то, как полк бесстрашно его выполнил.

Поведением кавалеристов гордятся! Они знали, что идут на верную смерть, но честно выполнили свой долг. Киплинг написал прекрасную балладу «Атака красной кавалерии».

В центре Лондона мне как-то удалось попить пива в «фирменном» «Баре красной кавалерии». В нем висят картины, на которых с экспрессией выписаны эта атака, все каски, мундиры, подпруги, кивера, шашки. Все эти старинные запыленные воинские атрибуты с любовью развешаны на стенах и расставлены на полках. Романтика невероятная: истинные англичане всегда готовы выполнить любой приказ и погибнуть во имя королевы и Британии.

А вот совершенно аналогичная русская история: во время войны 1807 года под Аустерлицем два эскадрона русских кавалергардов получили приказ атаковать французское каре.

Плотное скопление войска ощетинившихся французских штыков, на которое скачут всадники в шитых золотом белых мундирах. Красота неописуемая! Ведь кавалергарды – самый цвет русской армии, брали туда исключительно детей дворян, да не простых – через одного князья, графы, бароны. Служить в кавалергардском полку – большая честь! Там, как и у англичан, «cream of the cream» высшего общества. Но, увы, приказ столь же идиотский (такой же как и у англичан в Крыму спустя 50 лет), атака столь же бессмысленна, сколь и бесстрашна. «Кавалергарда век недолог…»

Почти все погибли, единицы, сбитые с лошадей, попали в плен. Наполеон сказал по этому поводу, что никогда не видел такой красивой и бессмысленной атаки. Он спросил у одного из уцелевших офицеров: зачем они атаковали в поле в конном строю каре?

Тот ответил, что эскадрон получил приказ и должен был его выполнить. Наполеон смахнул скупую мужскую слезу профессионального солдата и всех пленных велел отпустить.

Отголоски этой истории есть у Льва Толстого – в описании сражения, в котором получает смертельную рану Андрей Болконский. В первых версиях романа он умирал. Но очень уж нужен был Толстому этот персонаж, не мог он его убить в начале книги! И в более поздних версиях романа Болконский выздоравливает.

В общем, история такая же, как с атакой красных королевских всадников на русские позиции. Результаты те же. Но выводы делаются иные!

В России говорят о безграмотном генерале, пожелавшем выслужиться перед Главкомом русской армией под Аустерлицем – императором Александром I, и делают выводы в духе: «только у нас такое возможно!» Совершенно не желая говорить о мужестве и верности долгу, о героизме исполнителей.

А потом эту историю вообще совершенно забыли.