На самом деле, Михаил добрый... Только бдительный и строгий :-)

Ладно, ради пятницы...

--------------------------
Михаил Авокадов, подняв воротник шинели, мерно ступал по запруженному тротуару, погруженный в свои невеселые мысли. Впереди показалась девочка-подросток, которую тянул за собой на поводке здоровенный ротвейлер без намордника. Завидев Михаила, он остановился, прижавшись к ноге девочки, жалобно заскулил и вдруг потянул за собой ребенка на другую сторону улицы. Этот эпизод, впрочем, Михаилом остался незамеченным. Не обратил он внимания и на то, как бросились врассыпную рыжие муравьи, а дождевые черви, вылезшие было на поверхность, вдруг вдвое быстрее принялись поглубже вгрызаться в благословенную московскую землю.

Все так же пребывая в глубокой задумчивости, Авокадов спустился в метро на станции Комсомольская. В этот утренний час подземка как обычно кишела сектантами, еретиками и обновленцами обоих полов и всех мастей. Наметанный взгляд Михаила отметил и явно каинитскую губную помаду на губах тетки-контролера у турникетов, и арианскую шляпу старенького профессора с толстым научным журналом в руке, и пелагианскую футболку с надписью «Nobody but I», обтягивавшую впечатляющую грудь какой-то студентки, по виду явно блудницы. Сержант милиции, на лицо - один в один Павел Самосатский, проверял документы у гастарбайтеров. «Копты», -- решил Михаил. На встречном эскалаторе он увидел поднимающуюся de profundis молодую парочку: монофизит и монофелитка самозабвенно целовались, всем видом изображаю полную поглощенность друг другом. Михаил тяжело вздохнул. Мир катился в пропасть, и вопрос был только в том, чтобы отправить впереди него как можно больше разной нечисти. «Простите…» -- мимо, слегка задев его локтем уже на выходе с эскалатора метнулась к поезду фигура высокого мужчины в плаще и с портфелем, откровенного пневматомаха.

От тяжелых мыслей его оторвал напряженный тенор мужчины средних лет, который что-то горячо доказывал соседу, чей голос звучал глухо и неразборчиво. Михаил прислушался.
-- А я тебе говорю, МИССИЯ! Нет ничего важнее в данный момент! Самое время!
-- Олег, я понимаю, но…
-- Традиция! Традиция это, неужели ты не понимаешь?! Это для тебя ничего не значит?
-- Олег, ты не горячись…
-- Да!.. Не о чем спорить! Пусть Фролов, пусть Кураев, но МИССИЯ! На том стою и стоять буду!

Авокадов стиснул челюсти. Кровь зашумела в голове, стучала в виски, заколола в глазах. Михаил медленно сунул руку за ворот шинели…

Мерный гул электрички разрезал пронзительный женский визг. Потом еще один! Крики, толкотня… Вокруг Михаил вдруг образовалось пустое пространство. Он стоял, вытянув руку, в которой поблескивал вороненой сталью длинного ствола наградной маузер. Ствол смотрел прямо в лоб Олега. Тот, побледневший, с открытым ртом, слабо и беззвучно шевеля мгновенно пересохшими губами, смотрел остановившимся взглядом в черную, слегка покачивающуюся точку. Михаил криво улыбнулся и нажал на спуск. Раз, другой, третий - в грудь!.. Брызнуло красное, Олег осел на пол, а женский визг чуть не разрушил вагон резонансом. «Осторожно, двери закрываются», -- сообщил неведомый мужик в динамиках, и Авокадов неспешно ступил на платформу. Никто не решился его останавливать.

На страничке маленькой книжицы в багровом кожаном переплете Михаил, аккуратно проставил даты, время и количество. Книжицу он сунул в карман кителя и заодно поправил кобуру, в которой приятно оттягивал плечо массивный маузер…

***
Олег не мог разобрать, что ему со всех сторон галдят на разные лады склонившиеся над ним пассажиры. Он продолжал сидеть на полу, бессмысленно и машинально растирая по лицу и одежде алую краску от пейнтбольного шарика.