Ну когда же мы избавимся от некомпетентности! Андрей раб Божий – видно же, что Вы истово верующий человек, стремящийся защитить святое православие от искажений, и это прекрасно. Но зачем же писать о том, о чем Вы не знаете? Ибо на самом деле все совершенно не так, как вы себе представляете.
Все святые отцы с огромным восторгом приветствовали то, что совершилось в Иерусалимской общине. И все они не сомневались, что там реализован именно христианский коммунизм. Вот цитаты:
Киприан Карфагенский:
"Все наше богатство и имущество пусть будет отдано для прира¬щения Господу, Который будет судить нас. Так процветала вера при апостолах! Так первые христиане исполняли веления Христовы! Они с готовностью и щедростью отдавали все апостолам для раздела"
"Размыслим, возлюбленнейшие братья, о том, что делали верующие во времена апостолов... В то время продавали домы и поместья, а деньги охотно и в изобилии приносили апостолам для раздачи бедным; посредством продажи и раздачи земных стяжаний переносили свое иму¬щество туда, откуда можно бы получать плоды вечного обладания; при¬обретали домы там, где можно поселиться навсегда. В благотворении было тогда столько щедрости, столько согласия в любви, как о том читаем в Деяниях апостольских (Деян.4,32). Вот что значит быть ис¬тинными чадами Божими по духовному рождению! Вот что значит подра¬жать по небесному закону правде Бога Отца!"
Василий Великий:
"Оставим внешних и обратимся к примеру этих трех тысяч (Де¬ян.2,41); поревнуем обществу христиан. У них все было общее, жизнь, душа, согласие, общий стол, нераздельное братство, нелицемерная лю¬бовь, которая из многих тел делала единое тело".
Наконец, самые яркие тексты у Иоанна Златоуста:
"Когда апостолы начали сеять слово благочестия, тотчас обратились три тысячи, а потом пять тысяч человек, и у всех их бе сердце и душа едина. А причиною такого согласия, скрепляющею любовь их и столько душ соединяющею в одно, было презрение богатства. Ни един же, говорится, что от имений своих глаголаше свое быти, но бяху ин вся обща (Деян.4,32). Когда был исторгнут корень зол, - разумею сребролюбие, - то привзошли все блага и они тесно были соединены друг с другом, так как ничто не разделяло их. Это жестокое и произведшее бесчисленные войны во вселенной выражение: мое и твое, было изгнано из той святой церкви, и они жили на земле, как ангелы на небе: ни бедные не завидовали богатым, потому что не было богатых, ни богатые презирали бедных, потому что не было бедных, но бяху им вся обща: и ни един же что от имений своих глаголаше быти; не так было тогда как бывает ныне. Ныне подают бедным имеющие собственность, а тогда было не так, но отказавшись от обладания собственным богатством, положив его пред всеми и смешав с общим, даже и незаметны были те, которые прежде были богатыми, так что, если какая может рождаться гордость от презрения к богатству, то и она была совершенно уничтожена, так как во всем у них было равенство, и все богатства были смешаны вместе".
"Смотри какой тотчас успех: (по поводу Деян.2,44) не в молитвах только общение и не в учении, но и в жизни!".
"Это было ангельское общество, потому что они ничего не называли своим...Видел ли ты успех благочестия? Они отказывались от имущества и радовались, и велика была радость, потому что приобретенные блага были больше. Никто не поносил, никто не завидовал, никто не враждовал, не было гордости, не было презрения, все как дети принимали наставления, все были настроены как новорожденные... Не было холодного слова: мое и твое; потому радость была на трапезе. Никто не думал, что ест свое; никто (не думал), что ест чужое, хотя это и кажется загадкою. Не считали чужим того, что принадлежало братьям, - так как то было Господне; не считали и своим, но - принадлежащим братьям".
"Как в доме родительском все сыновья имеют равную честь, в таком же положении были и они, и нельзя было сказать, что они питали других; они питались своим; только удивительно то, что, отказавшись от своего, они питались так, что, казалось, они питаются уже не своим, а общим".
"Видишь как велика сила этой добродетели (общения имений), если она была нужна и там (т.е. в Иерусалимской общине). Действительно, она - виновница благ".
"Не словом только, но и силою они засвидетельствовали о воскресении...И не просто силою но - велию силою. И хорошо сказал: благодать бе на всех, потому что благодать - в том, что никто не был беден, то есть, от великого усердия дающих никто не был в бедности. Не часть одну они давали, а другую оставляли у себя; и (отдавая) все, не считали за свое. Они изгнали из среды себя неравенство и жили в большом изобилии, притом делали это с великою честию".
Причем надо указать на необычайную авторитетность этих мнений. Киприан Карфагенский – один из самых уважаемых святых III в., а святители Василий Великий и Иоанн Златоуст канонизированы в чине «вселенских учителей», т.е. церковь их воззрения считает не частным богословским мнением, а учением самой Церкви.
И лишь в конце XIX в. начались совершенно другие оценки происходившего в Иерусалимской общине. Причем причина ясна: в то время на Россию хлынул поток атеистического социализма, с которым Церковь, естественно, стала бороться. Но социалисты тут же заметили, что коммунизм исповедуют сами христиане, и указали на пример Иерусалимской общины. И тут наши богословы не придумали ничего лучшего, чем постараться дезавуировать все свидетельства об апостольском коммунизме: мол и коммунизма-то никакого не было, а было нечто вроде «кассы взаимопомощи», вовсе не все христиане «продавали и приносили выручку к ногам апостолов», ибо вот дом матери Иоанна Марка остался в частной собственности, и еще массу всяких неуклюжих благоглупостей. Разумеется, дискредитировать апостольский коммунизм они не сумели (все подобные соображения легко опровергаются), а вот богословие дискредитировали, ибо вошли в явное противоречие со святоотеческими мнениями. Но были и совсем неприглядные выпады. Так, наш философ Иван Ильин (кстати, ярый апологет частной собственности) писал: "Первые христиане попытались достигнуть "социальности" пос¬редством своего рода добровольной складчины и жертвенно распредели¬тельной общности имущества; но они скоро убедились в том, что и не¬кая элементарная форма непринудительной негосударственной имущест¬венной общности - наталкивается у людей на недостаток самоотрече¬ния, взаимного доверия, правдивости и честности. В Деяниях Апос¬тольских (4,34-37; 5,1-11) эта неудача описывается с великим объек¬тивизмом и потрясающей простотой: участники складчины, расставаясь со своим имуществом и беднея, начали скрывать свое состояние и лгать, последовали тягостные объяснения с обличениями и даже со смертными исходами; жертва не удавалась, богатые беднели, а бедные не обеспечивались; и этот способ осуществления христианской "соци¬альности" был оставлен как хозяйственно-несостоятельный, а религи¬озно-нравственный - неудавшийся. Ни идеализировать его, ни возрож¬дать его в государственном масштабе нам не приходится". Тут буквально все противоречит святоотеческим текстам. Но это уже очень близко к той гадости, которую позволил себе насчет апостольского коммунизма отец архимандрит.
Так что как говорится почувствуйте разницу. У святых отцов: «ангельское общество», «Не словом только, но и силою они засвидетельствовали о воскресении», «так первые христиане исполняли веления Христовы», а у отца архимандрита: «их експеримент провалился. И слава Богу». Теперь, я надеюсь, после сделанных разъяснений, вы сами можете уразуметь, кто защищает «плотское мудрование», а кто «Божественную истину».