Уважаемый господин Невярович.
Ваш пост содержит такие несуразности, что я вынужден прокомментировать его более пространно.

Во-первых, говоря о социализме, я все время в статье понимаю не интегральный строй, включающий экономику и идеологию, а лишь деидеологизированный экономический уклад, основанный на общественной собственности. Об этом я явно пишу и в тексте статьи, и это с очевидностью следует из всего ее контекста. И потому нет ничего противоречивого в том, что социализм (в таком понимании) может сочетаться с христианством. Стоит ли ввязываться в дискуссию, толком не прочитав текст работы и не поняв, что хотел сказать автор?
Замечу, что разведение понятий социализма как идеологии и социализма как экономического строя принадлежит не мне – я лишь повторяю мысль, высказанную сто лет назад нашим выдающимся христианским социологом Сергеем Николаевичем Булгаковым. Ибо социализм может сочетаться с разной идеологией – и с атеизмом, и с гуманизмом, и с христианством. Эта мысль очень плодотворна и давно принята при любых обсуждениях социализма. Только, почему-то, Вам она не известна.

Теперь о рабстве.
Вы, уважаемый оппонент, пишите: «В заповедях Христа мы нигде не видим призыв отмены рабства. Также и у Апостолов»
Все как раз наоборот: нигде в Евангелии мы не найдем апологии рабства и нигде там не говорится, что рабство является благодатным учреждением. Ап. Павел тоже об этом нигде не говорит (а на деле он просит одного из рабовладельцев отпустить раба Онисима). Другое дело, что Павел всячески призывает новообращенных христиан не стремиться к сиюминутному освобождению от рабского состояния. Причина проста: это неизбежно будет связано конфликтами с хозяевами, протестными действиями, а может быть и кровью, что даст прекрасный повод властям, увидев тут «насильственное низвержение государственного строя», объявить христиан бунтовщиками и ликвидировать их маленькие беззащитные общины. А вот конфликтов с властью Павел всячески старался избегать, понимая их губительность для только что родившегося христианства. К тому же, для общины христиан социальный статус ее члена был неважен, а важна была верность христианству.
Но совсем иная ситуация складывается, когда Церковь становится государственной, а вся Империя объявляет себя христианской. Тогда уже речь идет о рабстве как социальном институте. И лучшие сыны Церкви призывают к его отмене, ибо рабство разлагает общественную нравственность. Так, если ознакомиться с проповедями Иоанна Златоуста (IV-V век.), то там можно найти множество призывов к рабовладельцам отпустить рабов, причем аргументация самая «гуманистическая»: рабы такие же люди, Божие творения как и вы, ничем не хуже, так почему к ним надо относиться как к вещам? Так что же, неужели Златоуст совсем не знал посланий ап. Павла? Наоборот, он был одним из лучших их знатоков и комментаторов. Но из тех же проповедей видно, что эти призывы очень не нравились многим слушающим и они, прямо в храме, начинали громко перечить, заставляя переменить тему. И в самом деле, раб – штука весьма удобная: можно приказать сделать любое, даже самое неприятное и тяжелое дело, и отказываться от них совершенно не хотелось. Так что, защищая рабство, Вы, уважаемый оппонент, солидаризуетесь с «христианами», которые кричали на Златоуста.

Наконец, о перле, который меня просто сразил:
«А что, бывает «христианская» и «языческая» экономики?»
Представьте себе, да, бывает! Экономика, как и любая человеческая деятельность, может быть основана на заповедях Христовых, а может им вовсе не следовать. Экономику может двигать нажива, может – необходимость, может – насилие, принуждение, а может двигать любовь к ближнему. Недаром еще со времен Аристотеля экономику определяли как прикладную этику.
Если вы, уважаемый оппонент, в принципе не можете себе представить, что есть христианская экономика, и есть нехристианская, то, как говорится, приехали. Стоит ли дальше спорить?