Спасибо. Да, в самом деле, это довольно сложное занятие и психологическое препятствие - когда разговор касается Сталина, думать еще о чем-то, кроме оценок Сталина. Но я все же прошу тех, кто может понять, постараться уяснить предмет интервью. Материал не о том, оправдываем мы или не оправдываем Иосифа Виссарионовича, но как в конкретной политической ситуации звучит, прочитывается заявление вл. Илариона. Я еще таким образом поверну вопрос: кто и по какому поводу предлагает нам поспорить о Сталине? Когда, скажем, на улице цыганка подойдет к нам и предложит порассуждать от исторической роли Сталина, то какими бы принципиальными противниками сталинизма мы ни были, нас наверняка что-то остановит. С чего бы? И каков реальный подтекст разговора? Большое подозрение, что Сталин - не совсем главное. И вас под шумок "нагревают". Вот тут приблизительно, не совсем, разумеется, полное соответствие, но где-то похожая ситуация. Надо бы озаботиться.

Филимонову: я также ценю Ваши комментарии, но если отдельные иерархи хотели бы усилить свою роль в политике, то именно так это и называется: "хотели усилить свою роль в политике". Без разницы, кто об этом еще пишет. Если с Вашей точки никто не хочет усилить свою роль в политике, то оспоривать лучше конкретное заключение.

Отдельно поблагодарю Ф.Ф. Воронова, поскольку до построчного разбора сам не добрался, в разборе же заявление вл. Илариона хорошо видно, где густо и пусто. Наверно, я стал думать, Церковь могла бы внести в рассмотрение отечественной истории и темы тоталитаризма нечто более содержательное, по сравнению с "чудовищем" и "духовным уродом". Самая большая претензия к такой историософии - это что она не позволяет иметь сквозную, целостную концепцию истории России ХХ в. Получается, в какой-то момент на сцену вышло чудовище, урод, и на этом история страны почти на 30 лет прервалась. Сюжет, быть может, для для очередного римейка "Красавицы и чудовища" (как эта обезьяна называлась, не вспомню), но не для нормальноо разговора точно. У Патриарха Кирилла в выступлениях почти всегда присутствует переход к философскому обобщению, причем понятно, что Церковь будет это обобщение делать по-своему, со своими акцентами. У вл. Илариона же, не знаю, с одной стороны, нечто поверхностное и школярское, как бы написанное под диктовку. А с другой стороны, эмоциональные, предельно эмоциональные формы наводят на мысль, что автор пытается уверять кого-то в своей личной лояльности к одним вещам и абсолютной непримиримости к другим. Как бы присягал автор, непосредственно этим интервью. Позиция, внешне категоричная к Сталину, однако за категоричностью угадывается смягченность, позиция ведомого. Ответить хочется формулой, которая будет соответствовать чему-то внешнему и кому-то понравится. Но это, конечно, мои общие ощущения, трудно по этому делать вывод. Я просто дополняю, что помимо текстологии и фактологии, о которых написал Ф. Воронов, есть еще интонационный и интенциональный планы, и в них сказанное также рассмотреть интересно.

Ну и наконец блеск и нищета идейного антикоммунизма в настоящей беседе блистали всеми своими стертыми гранями. Это общее место, не только Читательницы - некая самодостаточность антикоммунизма. Позволь ему петь свою песню или, как тут говорят, свидетельствовать правду об истории, и ничего другого не требуется. Понятно, что это, конечно, не яичницу жарить или полы мыть - свидетельствовать о правде истории. Что в это заложена масса благородства и принципиальности. Но есть и другие дела. При том, когда пожар или другая какая нужда, а он всё свидетельствует, то всем это свидетельство уже поперек глотки. Пожалуй, стоило бы оглядеться вокруг и заняться чем-то другим, более насущным.
Хотя, с другой стороны, с антикоммунистом легко поладить. С ним можно говорить, в принципе, о чем угодно, просто придется повторять всё время пассажи против коммунистов и Сталина. )))