Грешен, не понял вышеприведённого. И это, как говаривал тот же мой приснопамятный друг, факт из моей биографии. Вы-то объяснили хорошо.
Но я, возможно, зря повторил за Вами слово "вопреки". Лучше было бы сказать "независимо", что ли. А насчёт "судить народ" - Вы совсем неправы. Нечестно нам это приписывать. Никакого повода нет. Мы и были народ. Я тут лучше не придумаю, как с чистой совестью повторить за Анной Андревной Ахматовой:

Я была всегда с моим народом
Там, где мой народ, к несчастью, был.

Телогрейки, кирзачи, рабочие столовки, третьи полки в общем вагоне "девятсот весёлого" поезда, ночные попутчики с полустанков - вот была наша среда, вот, где мы были свои, вот куда "они" не совались...

Тут один господин на мой рассказик о проднаборе с гречкой откликнулся как-то дико. Написал что-то про святых и про шампанское...
Хоть святых вон выноси!
Молодой ещё, что ли? Не знает, что при большевиках (которые, как он утверждает, терпеть не могли коммунизм) гречки на прилавках не было даже в Москве, что эту русскую коренную еду простой, без блата и без партбилета человек, мог получить через продзаказ в принудительном наборе с другими продуктами, где-то раз в месяц. Что отказ от гречки "от них" означал согласие жрать перловку или рожки. Что - и это к Вам на Вашу реплику про отдать бедным - отказанный заказ тут же попадал в нужные руки, ибо всегда находилась тётка-коллега: "Ой, Николай Алексеич, Вы точно не берёте заказ? Тогда я возьму два".
А отказ ходить на политзанятия, на собеседования в партком - означал отказ от выезда за рубеж. Мы и не бывали там никогда. Даже не совались.
И не стоит искать в людях, которые жили "вопреки", нравственной порчи. У народа её нет. А мы, повторю, и были народ. Были, правда, и отличия:
на перекурах одни смолили "Северок" или "Прибой", другие "Памир" или "Приму". Цена им, впрочем, была одна.