ПЕРВЫЕ ЛАСТОЧКИ!
Новгородское дело.


Вдохновившись, видимо, апатитским примером, следователь Колодкин направил в суд ходатайство о направлении Антонины Федоровой в психиатрический стационар. Суд будет завтра. Необходимо быстро везде об этом написать. Сказать по радио. Потому что как выяснилось с апатитским случаем, законно вытащить человека из психушки ОЧЕНЬ СЛОЖНО, а главное - долго.

Сейчас действительно нужна помощь электронной прессы. Я прошу откликнуться - в наших силах защитить человека.

Подробности новгородского дела:

В Москве живет семья. Семья состоит из трех человек – Кирилл Мартынов, преподаватель и журналист, Антонина Федорова (ей 22 года и она сидит со своим ребенком дома) и ребенок Алиса (дочь Тони от первого брака), ей 2 года и 8 месяцев.

Тоня родом из Великого Новгорода, там живет ее мама (Нинель Булатовна). Нинель Булатовна, Тоня и Алиса прописаны в комнате, в общежитии секционного типа. 1 февраля Тоня и Алиса едут в гости к маме Тони – во-первых, просто навестить ее, во-вторых, забрать аттестат из НовГУ - Тоня собиралась летом поступать в МГУ. Визит не планировался долгим, но Алиса заболела гриппом, и они задержались.

26 февраля в 9 утра Нинель Булатовна пошла на работу. Дверь на лестничную клетку решили не закрывать. Тут необходимо пояснить – дети соседей очень громко бьют ее ногами и шумят, когда ходят туда-сюда. Кстати, с этими самыми детьми соседей накануне, 25 февраля, вышел конфликт: они громко ругались матом, это слышала Алиса, им сделали замечание, которое, понятно, было воспринято в штыки.

Алиса сидела в комнате, играла и ела конфеты, Тоня вышла на несколько минут в ванную. Вернувшись, она увидела, что ребенка нет, и побежала ее искать. Выбежав на лестничную площадку (широкую, поэтому расстояние от двери там большое), она увидела, как Алиса пролезает сквозь перила.
Вот фотографии этих перил: http://antalex.livejournal.com/138633.html

Тоня бросилась к ней, но не успела ее схватить, Алиса упала вниз, на два лестничных пролета. Никаких решеток и сеток в пролетах не было. Тоня побежала вниз, вызвала скорую, их увезли в больницу.
Алисе невероятно повезло. Сотрясение мозга, травма челюсти, четыре зуба и ушибы – для такого падения это действительно невероятно.

Как выяснилось позднее, в то же время на лестничной клетке находился 11-летний мальчик. Сначала считалось, что этот мальчик – сын соседей, потом, благодаря одному интервью (о нем – ниже) выяснилось, что этот мальчик - друг сына соседей, который зашел к сыну соседей, чтобы пойти с ним в школу. Он побежал к соседям и там сказал, что «одна девочка толкнула другую девочку», видимо, после этого соседи вызвали милицию.

Милиция приехала в больницу, где взяла с Тони какие-то показания. Потом она не смогла подробно вспомнить, какие были вопросы, потому что состояние у нее было сами представьте какое. Тем не менее, она на них ответила.

Через трое суток им стали настойчиво предлагать покинуть больницу – «не было мест». Но тут важно, что медики зафиксировали повреждения ребенка как «легкие». Они покинули больницу. Сразу возвращаться в Москву не хотели – полис у Алисы новгородский, да и перевозить пока побоялись. В Новгороде живут родственники, которые хотели помочь в период реабилитации.
Тем не менее, возвращаться на место трагедии тоже не хотелось, Тоня и Нинель Булатовна сняли квартиру в пригороде Новгорода (деньги на это им прислал Кирилл, который сразу взял больше работы. Я это помню хорошо, потому он спрашивал меня про возможный фриланс). Пару дней перед этим Тоня пробыла у своих друзей, где были удобнее условия для больного ребенка, чем в комнате в общаге.

С момента событий прошло три недели. Тоня и Алиса собирались возвращаться домой (18 марта у Тони день рождения, его хотели уже провести в Москве, Алиса оправилась и могла без труда переносить поездку) к Тоне пришел оперативный работник милиции (мы знаем его фамилию, тут не указываем). Он вручил ей повестку в городскую прокуратуру «в качестве свидетеля», сказав при этом, что нашли состав преступления, уверены, что это не несчастный случай и будут привлекать Тоню по 105 статье УК РФ, а именно – «Убийство». Все крайне удивились несуразности обвинения.

Отмечу, речь шла не про «неосторожность», «небрежность» (я не помню точно формулировок, но такие статьи тоже есть). А именно про умышленное убийство.
Дело ведет следователь Владимир Викторович Колодкин. У него интересная рабочая биография, но тут я ее расписывать не буду. Ее легко можно уточнить в открытых источниках.

18 марта договорились о том, что дело будет вести адвокат Константин Пакин, сам бывший следователь. По его совету Тоня прошла в Москве независимее полиграфическое исследование, т.е. "проверку на детекторе лжи" (20 марта, http://hvil.livejournal.com/643529.html). Кроме того, он принципиально настаивал на отсутствии огласки дела, обещая в таком случае сразу от него отказаться. Как впоследствии и получилось.

19 марта Кирилл дал показания следователю Колодкину, рассказав, что слухи о «неблагополучности» семьи не имеют под собой оснований. В частности, он предоставил квитанции о переводах денег из Сбербанка, сделанных им 26 февраля и в начале марта на имя Тони. Дело в том, что до этого следователь упирал на то, что Тоня – безработная и безденежная мать-одиночка.
На деле же это выглядело не так – Кирилл полностью обеспечивал семью, дав возможность Тоне заниматься ребенком. Алиса, кстати, называет Кирилла папой. А он к ней относится как к дочери. Это – мое личное свидетельство.

22 марта было возбуждено уголовное дело по статье 30 ч.3, ст. 105, ч.1 УК РФ.

Этот абзац написан мною как частным лицом. Я не журналист, не эксперт, не общественный деятель (привет господам из прокуратуры). Так вот. Дальше Кириллу через посредника намекнули, что могут сделать ему большое одолжение и «договориться». Оговаривался и размер «договоренности» вместе со способом ее передачи. На этом моменте появились достаточно уверенные предположения, что дело будут фабриковать. «Договариваться» Тоня и Кирилл не собирались, скрываться – тоже. Дело выглядело предельно абсурдно и строилось на показаниях одиннадцатилетнего ребенка, напомню еще раз.

Кстати, я в свое время говорила Тоне: «может, надо вас вывезти в Москву? Что-то непонятное творится, а пока они там разберутся…». Тоня твердо сказала, что она скрываться не намерена, взяток платить тоже не будет, потому что преступлений не совершала. А взятка – это преступление, помимо всего прочего.

23 марта член Общественной Палаты РФ Алексей Чадаев сделал запрос на имя прокурора городской прокуратуры Ефимова с просьбой предоставить материалы дела, не являющиеся тайной следствия в комиссии ОП по регионам и взаимодействию с правоохранительными органами.

26 марта председатель Союза писателей России Валерий Ганичев написал письмо на имя губернатора Прусака с характеристикой семьи Тони и Кирилла (он знаком с ними и знал о деле) и просьбой обратить внимание на ситуацию. Из администрации города пришел ответ позднее, что письмо отправлено для ознакомления в прокуратуру.

27 марта следователь послал постановление о возбуждении уголовного дела, а также запрос в родительскую опеку с требованием «немедленного отобрания ребенка на основании ст. 77 Семейного кодекса РФ».

30 марта запрос следователя дошел до органов опеки, которые предприняли попытку незаконно (без постановления представителя местной администрации) забрать Алису.
Нашли нового адвоката, который принял дело.

13 апреля с Тони взяли подписку о невыезде.

19 апреля Тоне предъявили обвинение и немедленно арестовали. Сейчас она находится в СИЗО.

***
- почему предъявлено обвинение именно в умышленном убийстве? (подкрепляется оно предложениями «договориться»)
- какие юридические нормы и нормы простой человеческой этики позволили прокуратуре поменять меру пресечения на взятие под стражу, заменив этим подписку о невыезде?

Вообще, порядки в новгородской прокуратуре интересные. Следователь, в частности, интересовался, сколько "уплочено" за запрос из ОП и за корреспондентов. Предложения «договориться» повторялись. Вообще, имеются серьезные основания полагать, что дела в Новгороде обстоят вот так: http://www.chadayev.ru/2007/04/23/novgorodskoe-delo-kak-tako- e-sluchaetsya

Дадим слово новгородской прокуратуре. Как только появилась минимальная огласка – прокурор немедленно высказался.

http://www.novgorodinform.ru/news/12437.html
Цитаты: «У нас достаточно доказательств, что происходило именно так, как происходило – ребенок не мог самостоятельно выбраться и перебраться через перила»
Ну что ж, у нас достаточно доказательств обратного: http://hvil.livejournal.com/637910.html?mode=reply

«Что же касается Общественной палаты, то заинтересовалась не эта структура, а ее отдельный член, причем этот человек даже не выходил на правоохранительные органы, а очень навязчиво обращался в другие структуры, в частности, в администрацию Новгородской области», - сообщил он.»
Чадаев писал именно в новгородскую прокуратуру и только один раз. Какой смысл был бы запрашивать материалы дела из администрации? Ну и как мы видим отсюда - http://hvil.livejournal.com/644605.html?mode=reply – на самом деле заинтересован делом был не один Чадаев.

Прокурор тем временем продолжил искать врагов: http://hvil.livejournal.com/636734.html
И заодно изложил Газете.Ру новую версию событий: «Есть и другие доказательства ее виновности. Например, уже установлено экспертизой, что ребенка именно выпихивали через перила, девочка не смогла бы пролезть через них самостоятельно. Проведены опросы свидетелей на месте, назначен ряд экспертиз», – отметил прокурор.» (http://gazeta.ru/2007/04/20/oa_237261.shtml). Еще раз про «не могла пролезть»: http://hvil.livejournal.com/637910.html?mode=reply

Впрочем, отвлечемся от прокурора. Наконец мы услышали точку зрения мальчика, которую нам изложил некий журналист в этой публикации: http://www.annews.ru/news/detail.php?ID=95168 . Мальчик хорошим литературным языком излагает новую версию событий: «В это время, - рассказал он корреспонденту АНН, - я увидел, как на лестничную клетку этажа вышла женщина с совсем маленькой девочкой. Тогда эта женщина показалась мне девочкой старшего возраста, потому что она невысокого роста и худощавая. Потом я увидел, как старшая через железные прутья просунула ребенка, подержала и… отпустила. Девочка упала вниз, затем, через пару секунд, старшая закричала и побежала по лестнице к девочке». То есть, уже просунула, подержала и отпустила, потом заодно устроив симуляцию обморока. http://hvil.livejournal.com/643092.html?mode=reply – вот тут подробнее по этой статье.
Кстати, уже появилась и некая уборщица, которая заявляет, что ребенка выкинули в окно: http://deyna-alex.livejournal.com/2889.html?thread=13897#t13- 897

Очень логично, да? В 9 утра, в рабочий день выбежать на лестничную клетку, пропихнуть ребенка через перила, подержать, оглядеться и бросить вниз ногами. Подумайте.

Итак, что мы имеем? Мы имеем страстное желание прокуратуры завести дело по вполне определенной статье, тяжелой статье за преступление, которого не совершалось (я повторюсь, я частное лицо и имею право высказывать свое суждение. Я уверена, что Тоня не пыталась убить собственного ребенка). Основываясь на показаниях 11-летнего мальчика, которые уже меняются странным образом.
Поясню: адвокат не имеет право на всестороннее ознакомление с делом до того, как оно будет передано в суд. Тут мы судим, конечно, по словам журналиста. Потому что, хотя он и заявляет, что «мальчика найти труда не составляет», что-то узнать у него мы не можем – вот уж где будет стопроцентное давление на следствие, которое так стараются найти в прокуратуре.

Еще мы имеем Тоню в СИЗО и ребенка, который не понимает, где мама и когда он увидит ее и Кирилла. Сейчас Алиса живет у родного отца и бабушки и очень ждет маму.

Почему мы решили дать делу огласку, а не «спокойно ждать суда»? Обстоятельства дела не располагают к спокойствию. Мы надеемся, что огласка поспособствует тому, что в дело не будут введены ложные свидетельства и доказательства. В конце концов, огласка позволяет надеяться, что из Тони в СИЗО в буквальном смысле не выбивают показания.
Было бы глупо говорить, что у нас так не бывает.
«Вы излагаете дело только с одной стороны» - ну да. Я уверена в том, что я излагаю. Судя по всему, больше, чем новгородская прокуратура в том, что излагает она, путаясь в своих же версиях.

И в конце – один личный абзац. Я так активно участвую в этом всем не только потому, что Кирилл, Тоня – мои друзья, а Алиса – любимый мной ребенок, которого я знаю. Тут все очень просто. Это может случиться с каждым.
Можно подсунуть наркотики в карман куртки. Можно избить человека в отделении милиции. Можно сфабриковать такое дело.

У меня нет детей – но у меня было детство. Я падала с лестниц, я выбивала себе ногу на велосипеде, я отрезала наполовину на глазах у мамы с папой себе палец ножом, я однажды чуть не выпала с балкона – уже в шесть лет, в довольно сознательном возрасте. Поверьте, мои родители следили за мной отлично при этом. Всегда. Моя мама с подружками, учась в школе, сидели на подоконнике 9 этажа и соревновались, кто ниже достанет пяткой. До сих пор рассказывать про это при бабушке нельзя, ей становится плохо с сердцем (мама рассказала ей лет в 30). Мой папа с приятелями в 11 лет залезли на территорию завода и кидались друг в друга ртутными шариками. Все они были из благополучных семей – и мама, и папа, но смысл в том, что такие происшествия бывают в любых семьях. Вспомните, ведь и у вас бывало. Не с детьми, так с вами.

Тут не идет речь о том, что за детьми не надо следить. Речь идет о том, что фабрикуется дело об умышленном убийстве.

Такие дела.