Признателен за обращение к теме, с некоторым усилием, ибо "через звездолеты", уяснил, что возражения вызвал принцип экономической целесообразности, распространяемый на семью. Упаси Бог, я не собирался утверждать, будто в прежние времена люди рождали много детей в силу меркантильного расчета - для получения в старости эквивалента нынешней пенсии. Экономическая целесообразность есть именно то, что разрушает семейственность; старые принципы ей, по меньшей мере, не препятствовали. Вам ведь известны принципиальные хрупкость и шаткость добрых помышлений: никто заранее не скажет, кто и где вам подсунет порнуху, и какой маразматик или фигляр встанут во главе всемогущего Политбюро...
Размышляя по поводу любви к жизни, дыхании полной грудью, о душевном здоровье, я часто наталкиваюсь на образ своего детства: огромная базарная площадь, до краев заполненная народом и бурлящая живостью. Я, как и еще некоторые здесь, вырос на Юге, в застойно-патриархальные времена, которые ныне с некоторой натяжкой, впрочем, характеризуют эпитетом "старые-добрые". Так вот, в июль-август-сентябрь месяц громадная площадь ломилась от предложения. Сотни, тысячи частных продавцов и каждый со своим отборным товаром. Изобилие плодов земных да такое, что малая мерка - это ведро, никак не иначе. По-видимому, с тех самых пор я начал понимать, что есть нетронутые, природные, стихийные жизнелюбие и сила.
Странное дело, но, посетив свою малую родину много позже, после развала Союза, я не обнаружил дорогих сердцу базаров. Хотя время, казалось, настало, максимально благоприятное для частного производителя и торговца. Не будем здесь распространяться насчет этнических мафий - уверен, что, будь все по-прежнему и не меняйся сам человек, на скромный базарчик в сердцевине "куркульского" микрорайона под названием Бурщицкая не смогло бы распространиться ничье постороннее влияние.
Оскудела душа. Запущенный вишневый сад, как у Чехова, оказался красноречивым синонимом очередного декаданса. Ибо откуда бралось изобилие? Первоначально человек сажал для себя, для души, потому что хотел сада и любил быть при нем. Плоды, которыми с щедростью его осыпала земля, были следствием и опять-таки требовали заботы и доброго применения. Старый базар становился местом встреч тысячи садовников и бахчеводов. Здесь замыкался большой, длительный цикл - ягода или овощ наконец обретали своего благодарного "кушателя". Момент купли-продажи во всем этом оставался вторичен. Главным было найти доброе применение урожаю.
Само собой, что экономическая целесообразность, как в плане овощеводческом, так и семейном, не может создать ничего подобного. Стихия жизни, будучи удушаема ею, погибает.
Отдельный вопрос, чем и как удается поддержать, соблюсти этот, по терминологии Панарина, космизм восприятия. Существовали ведь древние Рим и Эллада, в которых исступленный вакхизм не сумел перебороть увядание... Пока же хочу обратить внимание на логику перемены смыслов. Одно дело, Левша с его завещанием об англичанах, ружьях и кирпичах, и совершенно иное - сегодняшний Запад с его всесторонним банкротством и лозунгом: "на волю, в пещеры".