Мне показалось, что главная опасность тут в том, что автор, дезавуируя богословие иконы, тем самым старается низвести значение иконы к латинскому взгляду на нее как на благочестивую иллюстрацию к Евангелию или житиям, как на средство назидания и христианского просвещения.

Во-первых, это само по себе недопустимо, ибо изымает из мира святыню, т.е., как уже писалось неоднократно, изымает из вещества Бога в Его аспекте Божественной энергии – благодати. Конечно, можно возразить, что святыней может стать и академический образ т.е., можно как бы усвоить православное понимание латинскому стилю иконописи. Однако, если говорить о перспективе, то со временем, возможно, станет утверждаться мысль, что коль скоро латинский, западный взгляд на СТИЛЬ – более обоснован и в нынешней ситуации куда уместнее, то и латинское ПОНИМАНИЕ иконы – тоже вернее в сравнении с православным. Мол, не святыня это, а так – благочестивая картинка. А отсюда уже и совсем недалеко до латинского отвержения православного учения о благодати.

Может, я дую на воду, и все это параноидально, но для меня лично дело представляется подобным образом.