К сожалению, совсем недавно установила у себя интернет, перманентная нищета на давала. Сегодня хоть в этом продвинулась - и то хорошо. Вот только сейчас прочла этот материал. Надо же, кого-то ещё такие темы волнуют? У вас, в сытой Москве, можно и об этом думать. В провинции тоже можно думать, пока в голодный обморок не рухнешь.
Конечно, диплом журналиста и огромный опыт работы в печатных СМИ не дают мне право называть себя журналистом. Этим правом нынче обладают совсем иные люди. В Ростове-на-Дону, где я живу и где заканчивала университет, в этой сфере настоящая дьявольщина. Не платить журналистам и рекламистам здесь давно норма. Бороться с этим не просто бесполезно, но и опасно. Я пыталась. И через трудовую инспекцию, и через суд, а сколько коллективных жалоб мы писали в местный союз журналистов и в другие властные структуры. В итоге меня как самого активного борца за права журналистов и за свои собственные права стали открыто преследовать. Пыталась обращаться за помощью к представителям местной журналистской элиты. Отвечали насмешливо: "Не обращай внимания". Когда в субботу вечером ко мне, измождённому голодом, больному человеку, стали ломиться в дверь, я вызвала милицию. Открыла дверь милиции, и меня арестовали. Успела лишь позвонить знакомым, чтоб сообщили о случившимся "успокоителям".
В тюрьме, конечно, трудно разобраться, что происходит снаружи. Там лишь обостряются все болезни и ты понимаешь, что долго не протянешь. Когда меня тайно на рассвете привезли на так называемый "суд", где какие-то незнакомые люди, заискивая перед "судьёй", уговаривали меня подчиниться этой строгой даме и подписать мировое соглашение, иначе из тюрьмы мне (честному, законопослушному человеку!!!) не выбраться никогда, я поняла, что мне никто не поможет. Эти люди вели себя слишком уверенно, ничего не стесняясь. Я вспомнила насмешливые лица "успешных" ростовских журналистов. А судья напомнила, что делает мне "скидку" только потому, что у меня нашлась родственница. Оказалось, что одна представительница ростовской журналистской элиты, зная, что я круглая сирота и разведена с мужем, назвалась моей единственной родственницей. Она была из "успокоительниц". На суде, конечно, не было ни её, ни вообще кого-либо из знакомых. Вопросом "а почему эта "родственница" не подняла шум, не стала законными путями помогать честному человеку?" я еще много раз задавалась потом, когда на воле меня выходили, вылечили мои новые друзья. А тогда надо было вырваться на волю и выжить. Хоть и высказала судье, что о ней думаю, бумаги всё-таки подписала. Подвиг Фучика я не повторила. Да и кому был нужен мой подвиг, ведь ещё до тюрьмы от меня шарахались как от смертника. Я знала, что осталась одна из "борцов". Люди давно привыкли к несправедливости. Никто и могилы моей искать бы не стал. Да и за квартиру я задолжала... Моя "родственница" на воле "отругала" меня, что я полезла не в своё (!!!) дело. Вопросы отпали сами собой. А у неё, между прочим, подруга - директор облдепартамента по печати.
Без денег, без связей в России ты удобрение. В этом убеждалась много раз. Да, я жаловалась и Президенту России, и в Госдуму, и в Генеральную прокуратуру РФ... Писала и о том, что под угрозами подписала мировое соглашение. Дело загладили. Преследования прекратились. Эти БОЛЬШИЕ люди сжалились надо мной... маленьким нищим человечком, который по всем правилам должен был тихо умереть, сгинуть, но чего-то ещё цепляется за жизнь и пишет письма. Конечно, после того случая у меня отпало желание общаться с ростовскими "журналистами", тем более что и газетки здесь больше рекламные, где журналистов просто на порог не пускают. А показушные общественно-политические издания подкармливаются в местной администрации. Цена им известна мне не понаслышке. Какая журналистская солидарность?
Сколько поколений выпускников РГУ ушли из профессии несолоно хлебавши... Сегодня молодёжь пытается приткнуться в недавно появившиеся корпоративные издания. Там до кризиса водились денежки. Кризис немного попортил картину. Картину корпоративной солидарности... Но так как я ещё жива и ещё что-то тут почитываю и повякиваю, я и о докризисной корпоративной солидарности много знаю. Только кто ж меня слушать станет? Я и сейчас пишу без всякой надежды на понимание, только потому, что не могу не писать, молчать не могу. Хоть и знаю, что в стране, где сильный всегда прав, я всегда буду виновата. Но, как говорила моя покойная мама, лишь бы совесть была чиста. Больше ведь себя успокоить нечем.