Одна из тёмных сторон фильма - взаимоотношения "старца" с Церковью, с Евхаристией, с Таинствами. Мы видим "о. Анатолия" со своим иудиным грехом один на один. Специально подальше уплывает он в пустынное место, чтобы на живописном мху возлежать в покаянной молитве. Остаётся только догадываться, исповедал ли он кому этот грех, знал ли об этом о. наместник, было ли какое-либо духовное окормление у "старца"? Мы видим лишь демонстративное поворачивание в сторону на богослужении. Видим его в стороне от всех, со своей собственной молитвой... Эта "антисоборность" получила своё закономерное завершение в финале фильма.
Не знаю, какой православный христианин, будь он трижды прозорлив и чудотворен, откажется на смертном одре от соборования, исповеди, причастия, отходной, в конце концов. "Притча" об этом скромно умалчивает, и мы можем лишь гадать, преставился ли "старец" по-христиански или умер без покаяния. Мы лишь видим, как "старец", закладываясь в гроб-ящик, усиленно прогоняет от себя иеромонаха, который мог бы напутствовать "о. Анатолия" в жизнь вечную. Благодать старца не может действовать автономно от благодати Церкви. Внешне старец может отделиться - уйти в затвор, в пустыньку. Но незримо он неотделим и от своего монастыря, и от Церкви. В фильме этой связи не видно.
Не слишком обрадовали меня и два других героя- о. Иов и о. наместник. Герой Дюжева просто смешон. Всё-таки так плотно играть в сериалах- это даром не проходит... Роль написана совершенно недостоверно. То, что в реальной жизни старцам завидуют- да, это общее место. Но такой топорно слепленный "детсадовский ябеда"- это просто смешно и мелко. Наместник - о. Филарет - тоже не является характерным персонажем. Я таких никогда не встречал. Ну, одного настоятеля видел похожего - своей безтолковостью, мягкотелостью и безхарактерностью. Да и того вскоре под запрет отправили... Наместник и настоятель- должности в большой степени административно-хозяйственные. Это - начальник, управленец, психолог, он же и хозяин, отец. Вместо этого мы видим какого-то слабохарактерного, романтического недотёпу.