Дорогой о ГОСПОДЕ Анатолий Дмитриевич! Писать филиппики о «Русской Линии» и её редакции никак не входило в мои намерения, поскольку ОБЛИЧАТЬ что-либо ни в Твоих выступлениях, ни в выступлениях других постоянных сотрудников редакции я не собирался и не собираюсь. По одной причине сугубо нравственного порядка: являюсь постоянным автором «Русской Линии» и не вижу различия в наших позициях по основополагающим вопросам — отношение к Православию, Самодержавию, России и Русскому Народу. Хотя у нас есть, и это очевидно, целый ряд разногласий по множеству принципиальных частностей, которые при этом никогда не приводили меня к враждебности по отношению к «Русской Линии» и к Тебе. Иначе я просто не стал бы посылать свои материалы для публикации на «РЛ».

Теперь о словах. Все-таки демократ Демосфен, когда он выступал в своих речах против планов Царя Филиппа Македонского объединить все греческие полисы в единую Державу для сплоченной борьбы против Персии, был открыто и однозначно враждебен к Царю. Сам жанр «филиппик» свою языческую и демократическую природу не исчерпал до сих пор, и к христианскому обличению, растворенному любовью, никакого отношения не имеет. Мне же гораздо ближе позиция их современника — убежденного монархиста ритора и футуролога Исократа. Поэтому называть мои реплики «филиппиками» вряд ли оправдано. И предыдущие мои замечания по поводу позиции редакции «Русской Линии» относительно Обращения Епископа Диомида были лишь констатацией факта, может быть излишне назойливой констатацией, но не содержащей в себе и грана обличения. Кто я такой, чтобы обличать «Русскую Линию»?! Оказаться в роли моськи совсем не хочу.
Наши позиции по данному вопросу действительно разнятся, хотя они вовсе не категорически противоположны, то есть их противостояние отнюдь не предполагает обязательной вражды. По крайней мере, я так вижу эту ситуацию. Надеюсь и Ты, в спокойном рассмотрении, признаешь, что определение «филиппика» несправедливо по отношению к тем моим публичным текстам, где говориться о «Русской Линии».
Да и за глаза враждебных реплик в Ваш адрес я не позволял себе. Что же касается некоторой критики в Ваш адрес в кругу коллег — в частной переписке, в разговорах, то и тогда она никогда не достигала градуса злобной, враждебной «филиппики». Но «филиппика» все же жанр дипломатический, даже если это дипломатия предвоенная.

К сожалению, Ты меня упрекнул ещё и в «ерничанье».
«ЕРА, ерник — безпутный, тунеядный человек, плут и мошенник, развратный шатун… Ерничать, быть ерой. Ерничанье или ерничество… занятие ерника» (В.И.Даль. Толковый Словарь Живаго Великорусскаго Языка. Том 1, с.520). «ЕРНИК… Озорник и безобразник, пустой шутник и повеса… ЕРНИЧАТЬ… Озорничать, повесничать, беспутничать, развратничать» (С.И.Ожегов и Н.Ю.Шведова. Толковый Словарь Русского Языка. М., 2005, с. 189).
Справедливо ли легкую иронию, которую я, признаюсь — грешен, допустил в фразах о предполагаемом ночном собрании коллектива редакции и потом о «консилиуме», называть столь сильным словом? Конечно, я подразумевал виртуальный характер такого «собрания» и «консилиума», поскольку само наше общение проходит в Интернете. Но стилистически умолчание об этом, действительно, создавало несколько комический эффект. Неужели настолько обидный для редакции, что эта обида позволяет запросто причислить меня к озорникам, тунеядцем, повесам, развратным шатунам и мошенникам?!

Конечно, Ты как главный редактор «Русской Линии» в полном праве подписывать редакционные материалы от имени всей редакции. Это общее место в журналистике, и тут не надо никаких редакционных собраний и «консилиумов». Главный редактор есть главный редактор. Для меня это аксиома. Очень грубой моей ошибкой было то, что я с дуру предположил, что данную реплику от «редакции РЛ» написал один из сотрудников «РЛ», кто-то из Твоих подчиненных. У меня и в мыслях не было задеть Тебя лично, учитывая некоторое осложнение наших частных взаимоотношения. Об этом косвенно сужу по нашей односторонней переписке последних двух месяцев. В таких ситуациях подливать масло в огонь не в моих правилах. Помятуя о некогда рассказанном Тобою случае не санкционированного Тобою и Сергеем Михайловичем появлении материала на РЛ, который потом принудил Вас к официальным объяснениям со стороны редакции, я в самых искренних намерениях написал свою реплику. И весь «заряд» моей совсем не оскорбительной ироний был адресован, как теперь выясняется, в адрес воображенного мною модератора, но никак не лично в Твой адрес, и не адрес всей редакции. Прости меня ХРИСТА ради, Анатолий, и постарайся взглянуть на это взаимное недоразумение непредвзято. Конечно, если бы я хотя бы предполагал, что комментарий Твой, ни за что бы не позволил себе такой иронии, уместной между нами только в частной переписке. Сам факт, что я предлагал не помещать мою реплику на форум, если появление общередакционного комментария носило случайный характер, однозначно указывает на то, что к ее написанию меня побудило явное противоречие, содержащееся в комментарии: имя-то свое Игорь С. указал, он не указал фамилии!

Увы, ситуация на самом деле, к моему великому сожалению, оказалась иной, и мое письмо вызвало у Тебя вполне справедливую обиду, которая повлекла за собой и слишком сильные выражения — «филиппика», «ерничание» — в определении моего текста. Ни какой обиды с моей стороны, даже с учетом прямого значения этих слов, естественно, не будет. И не потому, что я из категории тех, о которых говорят: «плюй в глаза…» В данном случае употребления этих несправедливых слов в мой адрес я категорически не признаю и не принимаю.

Были случаи раньше, когда в своих материала я «ерничал». Каюсь, грешен. Прости, ГОСПОДИ! Но не сейчас. Лет пять назад позволил себе почти «ерничание» по форме, по стилю в адрес дьякона Андрея Кураева, чем вызвал его досаду. Помнишь, Сергей Михайлович? Надо бы мне давно извиниться перед отцом Андреем именно за форму, за приемы критики в том материале. Хотя гложет опасение, что извинение будет воспринято им как отступление, как отказ от собственной позиции по отношению к Святому Благоверному Царю Иоанну Васильевичу Грозному и Святому Мученику Григорию Новому. А это ведь не так. И все же, простите меня ХРИСТА ради, отец Андрей, что так раздосадовал Вас тогда своим «ерничанием» в Ваш адрес. Виноват, тон у меня был недопустимым. Не по отношению к Вашей публицистике, которую я на дух не переношу и не числю в православной литературе, но по отношению к Вашему сану, к лицу.

Что же касается существа вопросов и оценок, затронутых Тобою, Анатолий Дмитриевич, на данном форуме, в Твоем уже авторском комментарии о ситуации с Обращением Епископа Диомида и моим открытым письмо к Владыке Диомиду, я остаюсь на позиции, уже высказанной и в предисловии к моему открытому письму, и в самом письме, и в моих комментариях к просьбе Андрея Рогозянского. Видимо этот момент нужно разъяснит четче. Вовсе не хочу принизить значение публичной позиции «Русской Линии» по данному вопросу. Но она в сопоставлении со значением Обращения Епископа Диомида, по моему глубокому убеждению, носит частный, «корпоративный», «столичный» характер (очень прошу не придавать закавыченным словам отрицательный или ироничный смысл, это только условная попытка объяснит). Полемика с этой позицией и редакционными оценками Обращения Епископа Диомида будет только уводить в сторону, и породила бы с моей стороны безплодное словоговорение. В редакционной позиции много политической аналитики, злободневных оценок, которые со временем — уже через несколько недель или месяцев — совершенно утратят свою остроту.
Конечно же, объединение Русской Православной Церкви Московского Патриархата и Русской Православной Церкви Заграницею неизменно произойдет. И никакое обращение Епископа, даже если его поддержат не только церковная и околоцерковная общественность, но и некоторые другие Архипастыри Русской Православной Церкви Московского Патриархата, этому не помешает. У этого объединительного процесса столь мощные побудительные стимулы, что сугубо умозрительные (мягко говоря), политизированные, злободневные оценки «помех» такого рода никакого значения не имеют для самого объединении Церквей. В это не верят и те, кто дает такие оценки. Они носят заведомо обвинительный характер, чтобы обойти существо вопросов, пока только названных Епископом Диомидом. И совершенно очевидно, что эти вопросы не будут сразу сняты после почти всеми, мной тоже, многие годы чаемого объединения наших Церквей. Разрешение этих вопросвв в наше безгосударное время — проблема пока длительная.

Вместе с тем внутреннее ощущение ситуации — голос совести, а так же чисто журналистское чутье мне подсказывают, что появление Обращения Епископа Диомида, безотносительно к возможному решению Священного Синода по его поводу, имеет особое, пороговое значение. И наблюдение за критикой в его адрес за минувшие пятнадцать дней с первой — еще «душеновской» — рассылки его текста, это чувство у меня не изменилось, хотя внимательно читал все критические замечания. Они меня ровным счетом ни в чем не убедили. Наоборот, они наглядно демонстрируют неадекватность этой реакции, которая вся идет мимо цели. Именно поэтому я сейчас вижу безплодность полемики с ТАКОЙ критикой. Все разговоры о «расколе», конечно, пустое… Лишь бы в чем то обвинить Владыку Диомида. Все разговоры о помехе воссоединению с «зарубежниками» — обнаруживают только чувство бессильной досады тех, кто об этом говорит. Все это — свидетельства человеческих слабостей, возведенных в ранг большой «политики». Зачем же мне в них углубляться? Не вижу не какого смысла, как не вижу и «священных коров», чтобы вообще молчать об этом. Здесь они не пасутся.
Отнюдь не считаю с формальной стороны текст Обращения Епископа Диомида идеальным, но его форма, его текстуальные стилистические характеристики имеет не вторичное, а даже десятеричное значение по сравнению с содержанием документа и самим фактом его появления. Всех нас, в не зависимости от того — являемся ли мы сторонниками или противниками этого Обращения, волнует вопрос: что же за этим последует со стороны Высшего Священноначалия?
Давайте подождем… Простите, отцы, братья и сестры, мне мое многословие.
С искренним уважением,
Леонид Болотин
10 Марта 2007 года по Р.Х.