До 1861 года владельцем земли был помещик, и именно он принимал решение том, как и кто будет обрабатывать землю. В разных местах это происходило по-разному, где-то военные поселения строили, а где-то выделялась земля для обработки в пользу барина и в пользу крестьян, но в целом окончательное слово принадлежало помещику.
Думается, что в отношении общины славянофилы были идеалистами и совершенно напрасно видели в ней основу русской самобытности, тем более, что ничего особенно самобытного она, как известно, не представляла, - такое явление знакомо не только русскому быту.
В общинном землевладении представляется целесообразным разделение между семейной владением и общинным. Владение общинное, хотя и кажется естественным продолжением семейного, тем не менее в сущности противоестественно, т.к. община, становясь самостоятельным юридическим лицом подобно коллективному хозяйству, а в современном праве - идентичным кооперативу, выражала уже интересы не старшинства (как в семье), а большинства (как в акционерном обществе). При этом право собственности на недвижимость принадлежала именно общине, что обеспечивало ей самостоятельное существование, а каждая семья (домовладельцы) должны были подчиняться решению общего собрания (схода).
Как пишет тот же С. Пахман (Обычное гражданское право в России, 1879 г., переизд. 2003, с. 11), "на существо отдельных юридических начал сельско-имущественного быта имела влияние не столько самая форма этого владения, сколько связь ее с понятием общины в смысле административном. Податная система, опека общины над отдельными её членами и , в особенности, круговая порука - всё это сплелось как бы в одну систему с общиной поземельной. Всё имущество и личный труд членов общины важны для неё лишь настолько, насколько ими обеспечивается исправное отбывание податей и повинностей; если нет, то община, мир вторгается в среду частного хозяйства и уничтожает даже частные сделки, сами по себе дозволенные".
Что касается протестовавших против разрушения общины, то сами они в общинах не состояли и не собирались подчинять себя решениям общего собрания какого-нибудь кооператива, сдавать в него своё имущество и т.п., - всё то, что реализовано в наиболее карикатурной форме у батьки Махно.
Сам некоторое время назад был приглашён вступить в такую общину земельных пайщиков - хороших, православных, знакомых мне людей. Но когда один из будущих пайщиков начал мне живописать эти идеальные картины нашего будущего "одно поле оставим под сенокос. надо будет, решим мы все вместе - пойдём, выкосим", я сразу категорически отказался. Потому что сразу возникает вопрос, а что будет, если я просто не хочу косить? Если я, извините, яблоки лучше посажу. Кстати, вполне возможно, что эти "пойдём, выкосим" как раз - из славянофильства. Земля может быть либо моя, либо - чужая. На чужой земле никто и никогда не будет работать по-настоящему. Тем более, под угрозой её лишения во время очередного передела земли. Если это земля - моя, я не буду на неё селитру сыпать для мгновенного урожая, я лучше раз в 6 лет её клевером засею, чтобы не травить землю. Но если эта земля будет у меня вполне реально отобрана через год-другой, то мне не надо утруждаться, - где гарантия, что мне достанется такой же плодородный участок, как тот, что я оставлю после себя?
Так что главное обвинение против общины - это нестабильность положения владельца земли. Частная собственность - это вопрос десятый, она сама по себе - не аксиома, может быть и другая форма, например, пожизненное наследуемое владение, это не столь важно, важно то, что эту землю у меня никто не отберёт, и только я могу отвечать за неё.