ГОРА ЛЮБУШКА .
Есть на берегу святого Исетского озера (ныне загаженного, а старики мне во младенчестве баяли, что в свою молодость они вёдрами черпали из озера вкуснющую чистую воду, домой носили и пили её) деревня Коптяки. С древности здесь жили углежоги – из дерев окружающего дремучего леса готовили на продажу древесный уголь, да рыбу ловили и коптили её. То есть дыму пускали много, вот и прозваны были «коптяками».
Деревня эта стала знаменита тем, что близ её в лесу есть старательский шурф, небольшая шахта, прозванной местными Ганиной ямой. Я сам в годы Советской власти посещал её. Место глухое, небольшая поляна в лесу, посреди которой обширная яма, округлостью до 10 метров, а в основании до двух метров, и глубиной до трёх метров, поросшая дёрном, густой травой и кустами. На крае ямы, ближнем к неподалёку проходящей одноколейки, соединяющей г. Екатеринбург с г. Среднеуральском, стоял скромный деревянный крест с бумажной иконкой на нём. И всё. Кто не знает, тот и не поймёт, зачем тут безвестным человеком в глубине леса крест установлен. Но что интересно, сколько бы лет я не посещал это место, никогда не было такого, что бы крест был повреждён или сломан. Хотя пьянства, дебоширства и хулиганья в нашем безбожном народе и тогда хватало!
А крест этот был установлен добрыми людьми в память того, что здесь после государственного переворота 1917-го года безбожниками-большевиками, инородцами во главе с евреем – комиссаром Юровским были сожжены и спрятаны останки тайно и подло убиённых ими 18 июля 1918г. членов царской семьи всея Руси, а так же слуг их, что бы свидетелей не оставлять.
До недавнего времени в Коптяках можно было найти старожилов, которые помнили это. В тот Богопротивный день они детьми ходили в лес по грибы-ягоды и вдруг натолкнулись на цепь красноармейцев, которые хотели забрать их, но по малолетству были только отогнаны винтовками со штыками.
Ещё деревня Коптяки славна тем, что с краю её, у берега озера есть небольшая возвышенность с пологим склоном не более ста метров в высоту. Тем не менее, горушка эта имеет имя собственное - прозвана местными как «гора Любушка». Кто её не знает? Все в округе любили сызмальства скатываться с её склона зимой на санках и на других подручных средствах. В старину дети и взрослые деревни развлекались так: обмазывали с наружи навозом широкие плетёные корзины в виде тазов, и когда те застывали на морозе, обледеневали, садились в них и…под смех и улюлюканье катились со свистом вниз, к озеру, крутясь вокруг оси и подскакивая на кочках! И когда зимой дети выходили на улицу погулять, то спрашивали: «Куда пойдём?» «На Любушку! Конечно, на Любушку!»
Летом же склон Любушки был покрыт земляничником, и он был предвестником девственного леса, полного лесных даров и лесным зверьём. Через Любушку уходили добытчики и охотники в лес.
Что же удивляться такому милому названию горушки? Любушка – она для всех была Любушкой, сердце радовала!
А сейчас нет в Коптяках той горы. Застроен удобный, ровный, солнечный склон к озеру дворцами каменными с высоченными бетонными заборами. Проезжаю мимо на лыжах – тишина, ни людей, ни говора за обширными заборами. Только злобный лай сторожевых псов из-под железных ворот. Изредка проедет навороченная машина, изредка тенью мелькнёт по льду озера мощный снегоход, на котором цветастым инопланетянином восседает «новый русский». Да и русский ли он? Кто во дворцах живёт? Никто не знает. Они и не живут здесь, с деревенскими не общаются, особняком заперлись. И зловещее молчание. Не слышно на склонах Любушки детского гомона, заливистого разномастного смеха, не видно ватаг детворы с краснощёкими лицами, штурмующими Любушку с лыжами, с санками, с листами картона. Не видно группок взрослых на вершине Любушки, скатывающих вниз по склону на лыжах, в стиле слалома объезжающих воткнутые в снег ветки, стоящих кружком с дымящимся чаем из термосов. Безлюдные громады дворцов, заборы толще кремлёвских стен и зловещая тишина на склоне горы Любушки. Прямо царство кощеево!
Проезжаю дальше по безлюдной деревне Коптяки. Ни одной новой избы, ни многолюдства, только изредка увидишь ещё крепких стариков, чистящих от снега подворье, носящих в дом дрова из полениц. А где ж местная молодёжь то?
В серёдке Коптяков стоит здание клуба, ныне закрытого, с выбитыми окнами. А раньше… Кино, танцульки, толпы молодняка на крылечке… Нет в деревне молодёжи, не нужен и клуб.
А на что надеются в царстве кощеевом? От кого отгородились, пиками на заборах ощетинились? От местных? Так нет их уже почти, всех повывели. А, говорят в Сибири, уже копятся миллионы рачительных пришлых народов. Пока им и Сибири с Дальним Востоком хватает, но, плодятся, однако, быстро, значит, через 20-50 лет придут жить-хозяйствовать и сюда, на Урал. Кому же защищать «новых русских» и их дворцы в царстве кощеевом? Некому. Придётся бросать им свои цитадели на горе Любушка и убираться куда ещё.
Подъезжаю на лыжах к противоположному краю деревни. Тут раньше были два профилактория от среднеуральских предприятий, где рабочий люд на деревенском хвойном воздухе, озёрной воде да парном молоке подправлял своё здоровье. Пусты двухэтажные здания, двери унесены, окна зияют слепыми чёрными глазницами. Запустенье. Миновав вымирающие Коптяки, углубляюсь в лес, с каждым годом всё более дикий лес.
Прощай, гора Любушка!