Автор заявляет, что будет рассматривать фильм П. Лунгина по законам художественности. На деле же, он примеряет к картине клише "психологизма", почему-то считая, что психологизм - непременное условие реалистического искусства. В. Семененко, видимо, считает себя православным, но концепцию реализма исповедует новоевропейскую. Ведь психологизм родился на базе европейского индивидуализма, когда в центре внимания стал внутрениий мир человека со всеми его страстями. Вот что по этому поводу пишет А. Ф. Лосев: "Начиная от элементарно животного самоощущения и кончая буквальным обожествлением и превознесением собственного субъекта, художники и зрители Новой Европы прошли всю возможную гамму человеческих настроений, чувств, идей. На все лады в бесконечных формах воспет и расцвечен человеческий дух". Такой психологизм - палка о двух концах. Об этом говорит адвокат Фетюкович, персонаж из романа Достоевского "Братья Карамазовы". Вот и автор статьи попадает на психологизм.
Например, он говорит о психологической неточности образа девушки, которая приехала за "благословением" на аборт. Но почему же? Как раз точно: с одной стороны, девушка являет собой продукт советского воспитания (отчего и совершает такой безграмотный поступок, как поездка за "благословением"), с другой стороны, память православия осталась в генах (отчего в переломный для свое жизни момент обращается к старцу). Так что психологизм, которого так жаждет автор, соблюдена.
Теперь по поводу реалима... Реализм бывает разный: средневековый, возрожденческий, новоевропейский, социалистический, критический. О каком реализме речь у В. Семенко? Непонятно.
И еще один момент... Автор, думается, попадает на те же грабли, что и замечательный мыслитель К. Леонтьев, который выступил с критикой образа Зосимы в "Братьях Карамазовых". Как писал Леонтьев, старцы землю не целуют, а Зосима у Достоевского целует, следовательно, Зосима неправославный старец, да к тому же и оптинские монахи Зосиму за своего не признали. Я, конечно же, утрирую позицию Леонтьева, но суть предаю верно: Лоентьев, анализируя художественный образ, игнорировал художественные законы и художественные задачи, поставленные Достоевским. То же делает и Семенко. Странно только, что в начале статьи он отмечает, что судить будет исключительно с позиций художественности. Но тогда зачем о непременном причастии в конце жизни монаха?