"Надо учесть, что некрещеный младенец, т.е. человек, причастный греху праотца Адама сам есть такой же первый, ветхий Адам. Поэтому, думаю, Господь знает, что этот младенец, если просто взять его душу в рай, ухитрится и там согрешить, подобно греху своего праотца, который также, как известно, согрешил в раю."

Артур уже указал здесь на существенную разницу между вменяемым Адамом и неразумным младенцем. Мне непонятна эта перспектива: предвидимое "ухищрение" младенца ко греху. Полагает ли о.Георгий, что младенец, будучи в раю, имеет возможность возрастать там в наклонности ко греху? И потом, правомерно ли сравнивать грехопадение Адама, сопряжённое с наличием искушения и искусителя, с предполагаемым развитием греховности у младенца в раю? Как тогда должно понимать самый рай?.. Полагает ли о.Георгий тождество между первичным раем, где обитал Адам, и Царствием Небесным, именуемым нами в просторечии раем?
И как в связи с этим должно понимать несомненное помещение в райской славе вифлеемских младенцев, не освобождённых через крещение от власти первородного греха? На основании пролития ими крови? Но они и понятия не имели ни малейшего, за что и вместо Кого погибают. Значит, здесь вступает в силу Божия милость и Божия любовь?

"... И за этот грех его также подобно праотцу придется изгнать из рая и отправить в ад. Но… уже не в те легкие места, куда отправляются души умерших некрещеных младенцев, и из которых их, возможно, можно вымолить. А отправить за его личный грех в раю уже в куда более тяжелые места мучений. Но Бог этого не хочет, т.к. любит это дитя, поэтому дает ему участь более легкую."

Не стану повторять уже высказанные вопросы по поводу градации адских мучений (лёгкие, тяжёлые места...). Но, во-первых, снова возникает этот вопрос о "личном грехе" младенца в раю (как он возможен там!?..), и, во-вторых, настораживает вот эта, применяемая к Богу, юридическая коллизия: младенца "придётся (!) изгнать из рая и отправить в ад" (тогда зачем бы и помещать его туда) и "Бог этого не хочет, т.к. любит это дитя, поэтому дает ему участь более легкую." Если не становиться на точку зрения о.Андрея Спиридонова, то как, тем не менее, примирить Божию любовь с такой заведомо печальной участью одних младенцев и райским блаженством младенцев Вифлеема?
Вообще, вся цитированная мной фраза о.Георгия выглядит не совсем удачной; здесь Бог словно бы Сам стоит перед дилеммой - пускать такого младенца в рай или не пускать... пожалуй, не пускать...
Мне такая картинка представляется слишком уж нарочитой и богословски не очень обеспеченной.