 |
| Татьянин день | Священник Марк Мазитов | 28.04.2011 |
В Узбекистане закон запрещает общественную проповедь любой религии. 
О вере можно говорить только с теми, кто уже принял христианство или является мусульманином. О том, как в непростых условиях существует и при этом развивается Православие в Узбекистане и как здесь действуют духовные школы и монастыри, рассказывает священник Марк Мазитов, настоятель храма преподобного Александра, игумена Куштского, поселка Янги-Чиназ, преподаватель Ташкентской Православной Духовной семинарии.
— Отец Марк, в соседнем с вами Казахстане православным запрещено проповедовать для внешних, то есть Церковь находится в определенных ограничениях. Каково положение Православной церкви в Узбекистане?
- У нас практически такое же положение: миссионерствовать запрещено законом. В Узбекистане более жесткое законодательство о свободе совести и религиозных организациях. У наших же соседей законодательство более мягкое, чем у нас, поэтому для внешней миссии там более благоприятные условия. Вот внутренней миссией у нас заниматься можно.
Серьезные ограничения миссионерской деятельности связаны, прежде всего, с ваххабитской угрозой и активизацией сектантов. Особенный разгул сектантства в нашей стране наблюдался в конце 90-х — начале 2000-х годов. В то время сектанты, приверженцы ваххабизма и прочие могли спокойно зайти в любой кишлак, рассказывать, агитировать вступление в свою организацию. Наглость подобных деятелей не знала предела. Чтобы это пресечь, власти запретили всякую общественную проповедь, миссионерство, и мы, по благословению нашего архипастыря, как законопослушные граждане, подчиняемся этому установлению.
— Но при этом в Узбекистане активно действуют секты. Каким образом?
- В последние годы сектанты не так активны, хоть и «стараются изо всех сил», потому что на уровне государства их всячески пытаются принудить исполнять законы страны пребывания. До примерно середины 2000-х годов они ещё могли спокойно ходить по улицам, раздавать свои листовки, разговаривать о вере с людьми. На вполне закнных основаниях их задерживали, допрашивали, производили другие процессуальные действия, но, как правило, они всегда говорили, что это их личная инициатива. То есть брали ответственность на себя, чтобы прикрыть секту. В основном их штрафовали, а потом отпускали.
Еще они организовывали благотворительную помощь, чтобы привлечь побольше народа, психологически воздействовали на людей, применяли психотропные средства и массовый гипноз во время своих сеансов. Также чтобы привлечь человека в свою организацию, они помогали ему материально, обеспечивали продуктами. Все делалось и делается, к сожалению, для того, чтобы человек вошел в секту и никогда из нее не вышел.
— В связи с этим вопрос: 
православным в Узбекистане можно заниматься благотворительностью?
- Можно. У нас многие приходы занимаются благотворительностью, социальной работой. Мусульмане тоже занимаются благотворительностью, а вот совместных акций на этом благородном и необходимом нашим людям поприще у нас пока нет.
— Сестры милосердия тоже есть?
- Да, имеются. Делами милосердия у нас также занимаются женские монастыри. В Узбекистане вообще три монастыря: Свято-Троице-Георгиевский мужской в городе Чирчик (открыт в 1996 году), и два женских — Свято-Троице-Никольский (открыт в 1990 году) в Ташкенте и Свято-Покровский в Дустабаде, под Ташкентом. Покровский монастырь сначала был подворьем Никольского, а в 1998 году стал уже отдельным монастырем.
Сейчас в мужском монастыре живут два иеромонаха, один монах и примерно 10 послушников. В Никольском — более 30 насельниц, в Покровском — более 20.
В обители едут со всего Узбекистана. Кто-то изначально желает посвятить свою жизнь служению Богу и людям в иноческом звании. Кто-то приезжает просто поработать и потом остается навсегда.
— До этого монастырей в Узбекистане не было?
- Конечно, в царское время (вторая половина XIX — начало XX века) были здесь монастыри, например, Никольский в Ташкенте. Сейчас в районе его прежнего местонахождения находится женская тюрьма, а в наше время Никольский монастырь построили уже в другом месте.
— Откуда в новооткрытые обители пришли первые насельники?
- В основном, это те верующие, которые жили в Узбекистане, но были и приезжие. Например, первая игумения Любовь (Якушкина), приехала из Латвии. Теперь она подвизается в Казахстане, где строит Иверский женский монастырь под Алматой. В ташкентском Свято-Никольском монастыре ее молитвами и усилиями возвигнут новый храм, сестринский корпус с кельями, административный корпус, хозблоки, 
при ней началось строительство зданий православного приюта для девочек.
— А игумен в мужском монастыре?
- Первым его наместником был иеромонах Елисей. Через какое-то время его освободили от этой должности, а на его место назначили целибатного священника Николая (Будура), а в 2002 году — иерея Георгия (ныне — игумен Григорий (Палехов)). В конце 2010 г. на заседании Священного Синода его освободили от этой должности и назначили иеромонаха Нектария (Блинова). Отец Нектарий — иеромонах молодой, ему всего 30 лет. Он — наместник монастыря, а настоятелем является сам владыка митрополит.
— Запрет на внешнюю миссию сильно осложняет жизнь?
- Конечно, это не совсем хорошо: нельзя прийти ни в армию, ни в школу, даже в тюрьмы прийти в последние годы стало проблематично. В больницу можно прийти, только если кто-то из больных или их родственников позовет. Но мы все равно стараемся проводить с нашими верующими работу по просвещению и катехизации.
— Интересно, а если, к примеру, сами медицинские работники попросят священника выступить с лекцией?
- Данный вопрос решается через Комитет по делам религий при Кабинете Министров Республики Узбекистан. Если разрешение получено, то лекция может проводиться только в присутствии сотрудника комитета и в ней, как правило, участвует также представитель мусульманского духовенства.
По просьбе комитета мы совестно с мусульманской стороной проводим лекции о деструктивной деятельности различных сект, по противодействию религиозному экстремизму и терроризму в вузах, колледжах, лицеях и школах. На подобных мероприятиях нас всегда сопровождает представитель Комитета по делам религий.
Как я уже говорил, очень часто тематика лекций антисектантская: в Узбекистане действуют очень много сект. Поэтому несколько лет назад сотрудники Комитета по делам религий выступили с инициативой о проведении таких лекций, и мы согласились.
Православный священник или сотрудник Епархиального Управления, как правило, показывает небольшой фильм о вреде сект, например, о том, что у них происходит на собраниях и прочее, а потом читает небольшую лекцию об этом, как этим явлениям можно противостоять. В конце следуют вопросы из зала. Как правило, большинство из них адресовано православной стороне, вероятно, потому что в основном секты христианской направленности.
Бывает, интересуются, почему нельзя ходить в секты, как Православие смотрит на ту или иную проблему, как бороться с алкоголизмом и наркоманией, как поступить в такой-то жизненной ситуации.
— Как правило, в сельской местности в России прихожан не очень много. А в Узбекистане?
- Практически такая же картина и у нас. Многие селения у нас были основаны русскими поселенцами и жили там, в основном, русские и русскоязычные. После того, как в 1991 году Узбекистан стал независимым, люди стали уезжать, и число потенциальных прихожан стало еще меньше.
Я сам служу в поселке уже около 2,5 лет, а до этого был клириком кафедрального соборе в Ташкенте.
В нашем поселковом храме прихожан не очень много: в субботу на всенощном бдении бывает 10−15 человек, а в воскресение на литургии от 15 до 40 человек. На большие праздники, такие как Пасха, Рождество, Крещение, бывает до 100 человек. Большинство — пожилые люди, но есть и дети, и молодежь. К сожалению, основная масса молодых людей уезжает из села на заработки в Россию и Казахстан. Там они через какое-то время оседают и перевозят свои семьи. Здесь для них и для их будущих детей нет никаких перспектив.
В Ташкенте, естественно, прихожан намного больше. На большие праздники приходит 3−5 тысяч человек. В основном все русскоязычные, но не только русские: есть украинцы, молдаване, корейцы, представители других национальностей.
— В такой ситуации достаточно ли в Узбекистане православных священников или, может быть, их больше, чем нужно?
- Священников не хватает, поэтому в Ташкенте еще в 1990 году открыли духовную училище, на базе которого в 1998 году впервые в истории нашей епархии была основана Духовная семинария, призванная готовить священно- и церковносулжителей, а также других церковных работников для нужд Русской Православной Церкви в Средней Азии. До того, как открылась семинария в Казахстане, к нам приезжали абитуриенты и из этой страны. Сейчас на первом курсе семинарии обучается несколько студентов с юга Казахстана, а еще у нас учатся студенты из Киргизии и Таджикистана. Наша Семинария очень востребована, уже многие её выпускники успешно служат на среднеазиатских приходах в качестве священников, диаконов, псаломщиков, регентов, помощников настоятелей по важным церковным вопросам.
— В семинарии много учащихся?
- В настоящее время 44 семинариста. И 11 девушек. Деятельность семинарии направлена на удовлетворение внутренних кадровых потребностей нашей епархии, поэтому ее существование в рамках узбекского законодательства возможно.
Академии у нас, как вы понимаете, нет, поэтому выпускники семинарии поступают в имеющиеся в настоящее время в нашей Церкви Духовные академии.
— Сейчас духовные школы переходят на Болонскую систему. Вы тоже будете переходить?
- Конечно будем, как и все учебные заведения, но пока точно не знаем, когда это будет происходить и каким образом, учитывая нашу среднеазиатскую специфику. Надо здесь сказать, что узбекистанские вузы уже давно перешли на эту систему. А также добавить, что дипломы нашей Семинарии признаются Республикой Узбекистан как дипломы высшего учебного заведения. Мы имеет государственную регистрацию и лицензию от Комитета по делам религий как вуз РПЦ.
— Есть ли какие-то особенности преподавания в семинарии, которые учитывают местную специфику?
- Да, местная специфика отражается в учебном плане нашей Семинарии. Например, на первом курсе обязательно изучают узбекский язык, а еще в программе есть история Узбекистана.
— Священное Писание переведено на узбекский язык?
- Конечно, и уже давно. Перевод был сделан институтом Библии в Швеции. Обычно в Узбекистан Библию на узбекском языке привозят протестанты. Здесь также существует Библейское общество Узбекистана, где также имеется Священное Писание на местном языке. Если у нас возникает в нем необходимость, мы приобретаем у них.
Храм святого равноапостольного князя Владимира, Ташкент
— Богослужение тоже переведено?
- Нет, но я по своей инициативе занимался переводом на узбекский язык отдельных частей богослужения. Сейчас вышла в свет брошюра «Вечная жизнь с Богом» на узбекском языке, которая была издана Православным обществом имени прп. Серапиона Кожеозерского. в этой брошюре представлены краткие сведения о православной вере, краткий молитвослов и краткая история Православия в Узбекистане. В самом Обществе был сделан перевод, а я, снова по своей личной инициативе и по настоятельной просьбе Общества, принимал участие в корректировке издания. Издана брошюра, прежде всего, для тех узбеков, которые приехали жить и работать в Россию и которые живо интересуются православной верой, желают больше узнать о ней на своём родном языке.
— Сложно вообще переводить на узбекский язык богослужение, молитвы? Все ли понятия христианской веры есть в языке?
- Не все. Например, нет слова «Единородный», и был сделан перевод как «Ягона туғилган», буквально — «Единорожденный».
Многие слова, которые имеют греческое происхождение, например, «апостол», «Евангелие», «Христос», были оставлены в том же виде: ведь остались же они и в русском языке.
— А «Троица»?
- «Троицу» мы перевели как «Учлик». «Уч» — это три, а «лик» — обозначение некоей общности. Например, есть слово «олмалик» — яблоневый сад: «олма» — это яблоко, яблоня, а «лик» — общность (но не сад!).
— А, например, «воскресение»?
- Похожее слово у них есть — «тирилиш» — «восстание».
— В Москве есть крещеные узбеки, казахи. А кто такие православные узбеки? Их крестили в детстве родители или они сами приняли крещение?
- В основном, это именно взрослые люди, которые сознательно пришли к вере.
— Но почему? Миссии в Узбекистане нет. Как Вы думаете: каким образом в России они узнают о Православии? Ведь даже если храмы открыты днем, мусульманину вряд ли придет в голову зайти внутрь. Так же, как и в Москве редко какому русскому придет мысль зайти в мечеть.
- То, что многие мусульмане используют нашу святую воду, это известный факт. Мне кажется, что, получая исцеление, некоторые из них начинают задумываться: «А вдруг там все-таки что-то есть, раз Бог православных помогает через эту воду?». Ведь они часто приходят спрашивать, почему так происходит, потом начинают интересоваться, узнавать больше о Православии и так далее.
Бывает, кому-то о вере рассказывают православные соседи. У человека возникают вопросы, и он приходят в церковь, чтобы их выяснить.
— Вы говорили о семинарии. А воскресная школа, например, при ташкентском соборе, есть?
- В соборе, как и в большинстве наших приходов, действует воскресная школа, которая в связи с некоторыми уже упомянутыми законодательными ограничениями, имеет несколько видоизменённую форму существования. У нас не школа, а «Внебогослужебные собеседования с прихожанами», которые могут быть как в воскресенье, так и в другие дни.
При нашей Семинарии есть Катехизаторское (женское) отделение, которое готовит будущих педагогов на этих собеседованиях, катехизаторов и регентов церковных хоров.
— Что проходят на этих внебогослужебных собеседованиях?
- Как и во всякой воскресной школе, преподается Закон Божий, церковное пение, церковное искусство. Изучаются Священное Писание, катехизис (основы веры), основы богослужебного устава, нравственное богословие, жития святых и история праздников. То есть мы имеем очень широкий спектр предметов и тем для бесед, которые способствуют не только научению тем или иным богословским знаниям, но и воспитанию гармонично развитой православной личности.
— Как устроена школа там, где вы сейчас служите?
- У нас тоже есть эти собеседования. Воспитанники делятся на 3 группы: дети от 7 до 12 лет, молодежь от 13 до 30 лет и все остальные. Раньше было только 2 группы, детская и старшая, а теперь добавилась и молодежь, человек 10 точно есть, и даже этим десяти мы очень рады. Детей сейчас человек 15, в группе старшего возраста уже человек 20−30.
— При всех ваших условиях и ограничениях, каково служить в Узбекистане?
- Конечно, служить в Узбекистане не легко. Но и унывать мы не собираемся. Без ложной скромности могу сказать, что все священнослужители нашей епархии — подвижники! Потому что в этих непростых условиях, не смотря ни на что они несут людям Благую Весть, радость во Святом Духе, умиротворенность во Христе Спасителе и неимоверную любовь к Богу и ближним! Своим личным примером и образом жизни они должны каждый день и час доказывать свою веру, надеясь на милость Божия и даруя своей пастве истинную христианскую любовь! И надо сказать, что они достойно несут свой подвиг служения Богу и ближним!
Знаете, в начале 90-х годов ныне покойный Святейший Патриарх Алексий II выступил в печати с обращением к тогдашней молодежи. Так вот, там были такие слова: «Нас почитают умершими, но вот, мы живы…» Немного перефразируя, о Православии в Узбекистане можно сказать так: «Живы вопреки…»!
