На разрыве времён и судьбы: комбриг РККА А.П. Николаев[1]

Каждый стоит столько,
сколько стоит то, о чем он хлопочет
Марк Аврелий

За всё время советской власти не было создано ни одной подробной работы о комбриге А.П. Николаеве. Советские историки и краеведы чаще всего упоминали имя Николаева в связи с его трагической участью. Вследствие однополярного освещения истории Гражданской войны советскими авторами (о коррективах в то время не могло быть и речи) казнь красного командира А.П. Николаева обросла легендами и небылицами. Предпочтение отдавалось литературному вымыслу, авторы которого воплощали на страницах книг всю меру своей бурной фантазии и писательских навыков.[2] На основе документов, советских источников и литературы мы предлагаем взыскательному читателю настоящее исследование, посвящённое судьбе комбрига А.П. Николаева.

Александр Памфомирович [3] Николаев родился 19 августа 1860 года в семье фельдфебеля [4], по другим сведениям в семье солдата [5], по третьим в крестьянской [6] семье в Нижегородской губернии. Получив домашнее образование [7], он в возрасте 17 лет поступает на службу в Русскую Императорскую Армию на правах вольноопределяющегося 3 разряда и 1 декабря 1877 года зачисляется в 12-й пехотный запасной батальон. 18 апреля 1878 года Николаев командируется в Московское пехотное юнкерское училище. 18 июля 1879 года производится в унтер-офицеры, 4 сентября 1881 года переименовывается в подпрапорщики и 1 июля 1882 года переводится на службу в 17-й резервный кадровый батальон. По всей видимости, знания Александру Николаеву давались нелегко, поскольку курс училища он окончил со скромным 2 разрядом и был произведён в первый офицерский чин прапорщика 29 сентября 1882 года вместе с назначением 2 октября 1882 года исполняющим должность батальонного библиотекаря [8].

В эти годы Россией правил Император Александр III, справедливо вошедший в мировую историю, как Царь-Миротворец. В его царствование Россия не воевала, и служба простых армейских офицеров протекала в однообразных буднях.

Дальнейшая служба А.П. Николаева являет бесцветную картину, оживление в которой происходит лишь при очередном производстве в офицерский чин.

1 октября 1884 года он производится в подпоручики, а через четыре года 25 октября 1888 года в поручики с назначением 9 января 1889 года членом Военного ведомства в Виленский [9] уездный распорядительный комитет. Выслуживая свой офицерский ценз, Николаев длительное время занимал различные нестроевые хозяйственные должности, в частности, заведовал батальонной швальней (швальня — пошивочная мастерская при воинском подразделении — прим. С.З.) [10].

Следует отметить, что после окончания юнкерского училища с 1882 по 1905 годы А.П. Николаев служил в одном и том же воинском подразделении, которое со временем претерпело ряд переименований, и 1 января 1898 года было переформировано из батальона в 169-й пехотный Ново-Трокский полк. В этом же году Николаев уже, будучи в чине штабс-капитана получает первую строевую должность командира 14-й роты родного полка. А через два года в возрасте 40 лет производится в чин капитана, который давал русскому офицеру относительно крепкое материальное положение, капитанское денежное жалование позволяло офицеру (не имеющему побочного вспомосуществования) завести семью. Видимо по причине скудности финансового положения Александр Памфомирович женился поздно в 32 года, обвенчавшись первым браком в 1892 году, от которого имел дочь Фаину (род. 1893) и сына Виктора (род. 1895). В 1900 году капитан Николаев расторг первый брак и, будучи уже в чине подполковника вторично женился на дочери губернского секретаря Надежде Аввакумовне Осиповой, по всей видимости, в 1906 году. От второго брака родились два сына: Евгений [11] (род. 1907) и Александр [12] (род. 1909) [13].

Лишь через два года службы в чине капитана он был принят членом Общества офицерских чинов 2-го армейского корпуса. 28 августа 1903 года он окончил со средней отметкой «Успешно» Офицерскую стрелковую школу [14].

В преддверии войны с Японией, стремясь резко переменить свою тыловую бесцветную жизнь с явным отсутствием в ней карьерного роста (образование не позволяло), он по собственному желанию 21 января 1904 года [15] командируется на укомплектование 2-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, в котором на второй день войны получает назначение на должность командира 11-й роты [16].

На театре военных действий Русско-японской войны 1904−1905 гг. капитан Николаев отличился. Был ранен в бою у Вафангоу [17], награждён орденом Святого Станислава 2-й степени с мечами, орденом Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом, орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость», Золотым Оружием (с 1913 — Георгиевское Оружие) с надписью «За храбрость» [18], был произведен в подполковники и назначен командиром 1-го батальона 2-го Восточно-Сибирского стрелкового полка [19].

Однако обилие наград, полученных в ту войну, не означали наличие воинского таланта или выдающейся храбрости. Современники и историки единодушно отмечали, что во время войны с Японией награды раздавались бездумно и щедро. Даже находившиеся в глубоком тылу армии офицеры и чиновники получали по нескольку боевых орденов с мечами и бантами, наравне с боевыми офицерами, ходившими под японскими пулями. От этого награды потеряли особое значение и перестали цениться, как прежде, на что обращали внимание даже в печати того времени. Другое дело Золотое Оружие, которым награждали за конкретный подвиг. Но тем непонятней и обескураживающей была его дальнейшая судьба.

В новом полку Николаев совмещал пост батальонного командира с должностями члена суда общества офицеров, председателя распорядительного комитета офицерского собрания, председателем полкового суда, председателем комиссии по заведованию вдовьим капиталом, члена распорядительного комитета Никольск-Уссурийского гарнизонного собрания, председателем комиссии по приёму вещей на станции Каприцево [20].

26 октября 1906 года он возвращается на службу в 169-й пехотный Ново-Трокский полк. В родном полку Николаев, как боевой офицер, отмеченный престижным Золотым Оружием, назначается на должности: председателя офицерских учреждений; наблюдающего за школой подпрапорщиков в местечке Оолите, председателя полкового суда и на почётную полковую должность командира 1-го батальона. 12 сентября 1908 года подполковник Николаев назначается командиром полка [21].

12 марта 1911 года он получает Высочайшее производство в чин полковника с правами потомственного дворянства [22].

На фронт Первой Мировой войны полковник А.П. Николаев выступил во главе родного полка. Почти через год войны решение Георгиевской Думы о награждении полковника Николаева орденом Святого Георгия IV степени было Высочайше утверждено 10 июня 1915 года Императором Николаем II [23].

Следующим месяцем 27 июля полковник Николаев был отмечен ещё одной почётной боевой офицерской наградой орденом Святого Владимира 3-й степени с мечами [24].

Большие потери и формирование новых частей потребовали огромного количества новых офицеров и генералов. Это положение позволяло устроить блестящую военную карьеру боевым офицерам, не имеющим достаточного образования.

23 декабря 1915 года А.П. Николаев получает заветное для каждого русского офицера Высочайшее производство в генерал-майоры и назначается командиром бригады в 19-ю пехотную дивизию [25]. С 22 июля 1917 года уже при Временном Правительстве он назначается командующим 19-й пехотной дивизией, занимая должность генерал-лейтенанта. Несмотря на награды, полученные генералом Николаевым на посту командира бригады [26], его сослуживцы оставили о нём весьма нелицеприятную характеристику.

Офицеры 19-й пехотной дивизии обвиняли его в «шкурном карьеризме» [27] и вспоминали так командование им дивизией: «В царские времена это был самый зверь, беспощадный к солдату, грубый с офицером, подхалим перед начальством. Кто знал Николаева, тот помнит его подлую грубость, низость, жестокость» [28].

Трудно сказать, какими мотивами руководствовался Александр Памфомирович, решив вскоре после награждения его Временным Правительством очень почётным боевым орденом Святого Владимира 2-й степени с мечами [29], в октябре 1917 года добровольно пойти на службу к большевикам к главным виновникам развала Армии.

Армии, с которой у него была связана вся его судьба, в рядах которой, не имея соответствующего образования, он сделал блестящую карьеру, был обласкан наградами и чинами, одним махом перечеркнув в ней всю свою жизнь!

Мы не знаем о каких «понятных социалистических идеях Николаеву» утверждает современный автор [30].

При разложении Армии, после пресловутого Приказа N1 [31], случались и вовсе странные метаморфозы. Так командующий 11-й армией генерал Гутор, обшил воротник, обшлага и прорезь на груди своей защитной рубахи широкими красными полосами [32].

Характерен пример с будущим красным полководцем Михаилом Тухачевским. Его сослуживцы по Лейб-гвардии Семёновскому полку вспоминали: «Мы встречали Новый 1918-й год в офицерском собрании Семёновского полка, возле Марсова Поля. Тухачевский только что вернулся из немецкого плена в результате развала немецко-русского фронта. Тухачевский во время обеда поинтересовался у нас, что мы собираемся делать дальше. Двое сослуживцев ответили, что поедут на Дон, где начали формироваться антибольшевицкие войска. Тухачевский заявил: „Дорогие друзья, я остаюсь и делаю ставку на сволочь — Ленина и Троцкого — она будет править двадцать пять лет, а может и больше“» [33].

В первые дни Октябрьского переворота Николаев, сняв с себя генеральские погоны, пошел в завком Петроградского паровозостроительного завода и попросил принять его. рабочим! [34] Непостижимый и экстраординарный шаг. Может быть, Николаев рассчитывал, что его поступок сразу же сделает его героем в глазах рабочих и позволит ему занять привилегированное место у большевиков, остро нуждавшихся в военспецах. Ведь нельзя же поверить, что он собирался всерьез становиться разнорабочим на постройке паровозов. С завода он был направлен в распоряжение районного военного комиссариата.

Известная поэтесса Зинаида Гиппиус, влачившая с мужем Д.С. Мережковским в том же 1918 году в Петрограде полуголодное существование, написала ранее горькие строки, которые можно предпослать офицерам-ренегатам:

Изменникам измены не позорны.
Придёт отмщению своя пора.
Но стыдно тем, кто, весело — покорны,
С предателями предали Петра [35].

В начале 1918 года Николаев служил в Военной инспекции под руководством Н.И. Подвойского. С весны 1918 года на должности военрука Невского райвоенкомата в Петрограде, затем командиром Особого отряда по охране коммуникаций Невы. С июня 1918 года командиром 3-й бригады 2-й Петроградской пехотной дивизии, с ноября 1918 года командует бригадой 19-й дивизии, учувствовавшей в боях с белогвардейскими войсками в районе Гдова и Ямбурга [36].

К этому периоду службы комбрига Николаева относятся единственные обнаруженные нами воспоминания начальника команды связи 52-го стрелкового полка 6-й стрелковой дивизии Красной Армии о встрече и беседе с ним весной 1919 года незадолго до его пленения.

«Приняв команду и получив необходимую документацию, я выехал и, узнав, что штаб бригады стоит в деревне Попкова Гора [37], поездом и на подводах я нашёл эту деревню <…> и заявился к начальнику штаба бригады [38]. Узнав по документам, кто я и зачем я прибыл, начальник штаба явно обрадовался и предложил мне пойти к комбригу. Хата, где он квартировал, была видна из штаба.

Зная, что Николаев бывший генерал-майор царской армии, всю жизнь был военным и конечно службист, я привёл себя после дороги в порядок <…>. Постучал, получил короткий ответ: „Войдите“, — открыл дверь из сеней в хату. По горнице ходил пожилой человек лет, наверное, около 60, одет в довольно поношенный китель, на котором видны были дырочки от погон, военные брюки с кантом, в валенках. Коротко постриженные волосы, вроде „ёжика“.

Увидев меня, он остановился и вопросительно посмотрел <…>. Я принял стойку „Смирно“, щёлкнул шпорами <…>, приложил руку к фуражке и отрапортовал <…>.

Т[оварищ] Николаев мгновенно тоже принял стойку „Смирно“, опустил руки по швам. Выслушав мой рапорт, он предложил мне сесть и в первую очередь поинтересовался боевым составом полка. <…>

Я дал примерные данные. Это очень обрадовало его. Примерно его слова: „2000 чел[овек], да ведь это силища, а в моей бригаде и 400 штыков не наберётся [39]. А сколько пулемётов?“. Я доложил: „Четыре пулемётные команды, три батальонных и полковых 32 пулемёта“. „Голубчик, да с такой силищей можно не только завесу держать, но и загнать Булака обратно в Эстонию. Этот самозваный полковник и штаны потеряет, как бежать придётся. <…> Вот такие типы и командуют у белых“ [40]. <…> Посидев втроём над картой часа полтора, мы разрешили вопрос о размещении 52-го стрелкового полка <…>. После ухода начштаба комбриг пригласил меня остаться с ним почаёвничать. Его разговор за чаем, я помню. Он поинтересовался, где и сколько я служил. Что я бывший офицер т[оварищ] Николаев сразу узнал: „Выправка то у Вас армейская <…>“. Узнав, что на фронте я воевал в 48-й пехотной дивизии, тов[арищ] Николаев, сразу вспомнил, что этой дивизией командовал ген[ерал] Корнилов и спросил меня, был ли я в дивизии в 1915 году при отступлении русской армии из Венгрии [41].

Получив отрицательный ответ, комбриг сказал, примерно так: „Тоже хорош гусь этот Корнилов. В 1915 году при обороне Дуклинского перевала в Карпатах он всю артиллерию и знамёна дивизии отправил в тыл, а дивизия голыми руками обороняла перевал. Вся дивизия погибла, правда, и Корнилов в плен попал, зато артбригада и знамёна остались. А потом смотрите Корнилову и из плена дали уйти, затем корпус, армия в Черновцах и, наконец, Главковерх [42], да Ленинград собирался взять [43]. Вообще авантюрист со своими текинцами [44]. Но в личной храбрости ему нельзя отказать, ведь о покойниках надо хоть, что-нибудь хорошее сказать [45]. А Вы как воевали? Награды есть?“» [46].

Вряд ли стоит сомневаться, что чтение большевицких газет доставляло комбригу Николаеву удовольствие. На страницах газет «в течение трёх лет большевицкой власти пафос их статей к русскому офицерству сводился к трем положениям: 1) все офицеры происходят из эксплуататорских классов и являются врагами рабоче-крестьянской власти; 2) привлекать их, поэтому не надо, а если и привлекать, то держать на цепи и в бесправии (по типу упряжных собак, которых съедают, когда в них отпадает необходимость); 3) офицер виноват уже тем, что он офицер, и может искупить этот „первородный грех“ (да и то не до конца), только полностью отдавшись в распоряжение новой власти без каких-либо притязаний» [47].

«Мы говорим генералам и офицерам, пришедшим к нам на службу: „Гарантировать вам, что вас не расстреляют по ошибке красноармейцы, мы не можем, но гарантировать вам, что мы вас расстреляем, когда вы начнете изменять, мы можем и даже обещаем!“» [48].

Советские источники утверждают, что бригада Петроградской стрелковой дивизии, под командованием А.П. Николаева «стойко сражалась против белогвардейцев на Нарвском участке, где комбриг Николаев показал себя опытным военным руководителем» [49]. Так ли это было на самом деле подтверждения подобной оценке службе комбрига пока не обнаружено. Зато не подлежит сомнению, что комбриг Николаев вошел в историю Гражданской войны не благодаря своим победам, а факту полного разгрома его бригады под Ямбургом.

Из воспоминаний генерала А.П. Родзянко: «Поручик Данилов со своим отрядом, сняв погоны и кокарды, и одев вместо них большевицкие звезды, переправился на лодках ночью через Плюссу [50], занял в тылу у красных главные перекрестки дорог и окружил штаб, не понесся потерь (выделено нами — С.З.). Одновременно с захватом штаба, главные силы. ударом заняли переправы, причем было захвачено три бронированных поезда и батарея, стоявшая у Гавриловской. Вся бригада Николаева была частью разбита, частью взята в плен, лишь кое-какие незначительные остатки её, минуя заставы поручика Данилова, бежали к юго-востоку в Лужском направлении» [51].

По свидетельству участников пленения комбрига Николаева, события развивались следующим образом: «Начальник штаба красной бригады [52], проживавший в частном доме д. Попкова Гора, убежал при начале стрельбы…, и, думая, что Большая Руя [53] находится в руках красных, подходил к посту унтер-офицера Михайлова. Николаев был седой, обрюзглый, в старой офицерской шинели. Михайлов насторожился. «Куда, товарищ, идешь?», — окликнул партизан. «Иду в более безопасное место, потому что на штаб бригады сделали налет белые бандиты!», — ответил Николаев. «Ну, и хорошо, товарищ. Тогда по этому случаю руки вверх! Пришел к белым!». Николаев повиновался. Его окружили, обыскали, но оружия не нашли. Один партизан подошёл и снял с него фуражку. «Ну, товарищ, у тебя фуражка новенькая, сменяем». «Я, старый генерал и прошу меня не беспокоить», — побагровев, сказал Николаев. «Если ты генерал, так не должен служить разбойникам! А если им служишь, так и за генерала тебя не признаем!», — ответил Михайлов. Фуражку сменяли и Николаева отправили к остальным пленным.

Когда колонна пленных поравнялась с группой всадников, то Николаев, узнав, что партизанами командует подъехавший офицер Данилов, вышел из строя, подошел к лошади командира сотни и сказал: «Я бывший генерал Николаев и прошу вас обратить внимание на некорректное обращение со мною ваших подчиненных». «А в чем оно выразилось?», — спросил Данилов.

«Да вот с меня сняли фуражку и шинель». Николаев стоял, худой, с седой бородой, чувствовалась старая армейская выправка. Данилов, пораженный наглостью (пленного — С.З.) ответил: «Сейчас я генерала не вижу, а вижу обыкновенного красноармейца, захваченного в плен. А так, как красноармейцы мне для отряда не нужны, вы будете отправлены в тыл. У меня принято лучшую одежду с отправляемых в тыл снимать. Да это и по социализации правильно! Вы хорошую поносили, а теперь нам дайте. Можете идти на свое место и ждать, когда вас отправят в тыл» [54].

А вот как живописует историю пленения А.П. Николаева советский автор: «То, чего белые не смогли добиться силою, им удалось достичь при помощи подлости и предательства (?! — С.З.): большой отряд белых, замаскировавшись под красноармейцев, зашел в тыл и напал на штаб бригады. Пока охрана штаба поняла, что случилось, было уже поздно. Наган комбрига оказался предусмотрительно разряженным. Один из предателей, зная Николаева, как бывшего генерала, подбежал к нему и крикнул: «Ваше превосходительство! Вы свободны. Ведите нас на Петроград». Старый солдат ответил предателю: «Я родиной не торгую, а ты подлец!» [55].

Другой советский краевед писал: «В мае <…> штаб полка и штаб бригады были захвачены в деревне Попкова Гора. Причиной была измена местных жителей, а особенно бывшего офицера царской армии, работника Выскатского военкомата, хорошо знавшего расположение частей полка и бригады. Накануне наступления белых он перешёл на их сторону» [56].

Вина за столь сокрушительный разгром, несомненно, ложится на комбрига Николаева. Вряд ли стоит сомневаться, что большевики не простили бы ему это позорное поражение и в случае его спасения в ту ночь, его наверняка бы расстреляли, обвинив в пособничестве белым.

Участь А.П. Николаева была предрешена.

«Все происшедшее явилось для штаба стрелковой дивизии полной неожиданностью, — и в этом сказались последствия плохой работы штаба и плохо организованной разведки (выделено нами — С.З.)», — сообщал в своей книге советский автор [57].

Советский историк умалчивает о непосредственной вине комбрига Николаева, поскольку красная пропаганда уже создала над ним ореол «мученика» и сделала из него «героя».

13 мая военнопленный Николаев был доставлен из Попковой Горы в штаб отряда полковника, графа Палена, размещавшийся на станции Гостицы [58]. 14 мая он был переведён в село Скамья [59], где в это время находился генерал Родзянко со своим штабом, и располагалась военно-морская база Северного корпуса. На первом же допросе Николаев заявил генералу Родзянко, что «перешёл к красным по убеждению, так как считает большевиков единственной законной русской властью» [60].

Его откровенное признание исключало раскаяние и какие-либо возможные увещевания, и уговоры о переходе в Белую Армию.

14 мая 1919 года представитель Северного корпуса по связям с эстонским командованием подполковник К.А. фон Крузенштерн телеграфировал в эстонский штаб: «По получении до сего времени сведениям трофеи корпуса достигли <…> более 1500 пленных, 2 батареи, более 30 пулемётов, три бронированных поезда, два пассажирских состава, весь штаб 3 бригады 6 дивизии с начальником бригады генералом Николаевым, начштаба бригады и комиссарами, а также весь бригадный обоз с более 300 лошадьми (выделение наше — С.З.)» [61].

Утверждения советских авторов о якобы настойчивых уговорах и заманчивых предложениях Николаеву о службе в рядах Белой Армии, не подтверждаются ничем, кроме слухов циркулирующих тогда среди ямбуржцев. По мысли советских краеведов, чьи книжки были призваны популяризировать вымыслы и мифы советской героики Гражданской войны, пленённый комбриг «несмотря на угрозы, <…> отказался перейти на службу к белым» [62]. К области домыслов и лжи нужно отнести и утверждения о «зверских мучениях и пытках», которым подвергался Николаев со стороны белых.

В первые дни по освобождению Ямбурга от красных после 17 мая А.П. Николаев был перевезён сюда. Условия плена для комбрига в Ямбурге были созданы весьма вольготные. Его не содержали в тюрьме на Большой Петроградской улице, а разместили в частном доме на Нарвской улице [63]. Бежать ему было некуда.

В ходе следствия подтвердилось, что его семья не находилась, как у многих офицеров, служивших у красных по принуждению [64] в заложниках у большевиков и что он, пошел служить к коммунистам по убеждению [65].

В одной из большевицких петроградских листовок объявлялось: «Семьи всех перешедших на сторону белых немедленно будут арестовываться, где бы они не находились <…>. Все имущество изменников конфисковывается. Изменникам возврата не будет. По всей республике отдан приказ расстреливать их на месте. Семейства всех командиров, изменивших делу рабочих и крестьян, берутся в качестве заложников» [66].

По мнению полковника Г. Е. Бибикова — коменданта Ямбурга и участника следствия: «Этот человек был крайне — отрицательной личностью. Поступивши добровольцем в Красную армию, он всячески добивался порядка в своих частях, и был крайне жесток со своими подчинёнными» [67].

Из последнего приказа комбрига Николаева, обнаруженного в штабе д. Попкова Гора: «Белые банды часто пробираются в наши тылы, что неоднократно послужило поводом к отступлению и потере целых боевых участков. Это показывает, что командиры частей и ближайшие начальники не на высоте своего призвания, плохо исполняют свои обязанности и не наблюдают за своими подчиненными. На что обращаю внимание начальства, и буду взыскивать с них по законам военного времени. Николаев» [68].

Бывший генерал Николаев был далеко не одинок своим присутствием в армии воинствующих безбожников [69]. Характерен пример, описанный офицером северо-западником: «Под Петроградом на нас наступали кавалерийские красные курсанты, которыми командовал наш однополчанин штабс-ротмистр Гроссман. Мы взяли пленных, которые нам об этом рассказали. Мы с одним из пленных послали записку Гроссману, что, если он добровольно не перейдет к нам, и мы его поймаем, виселица ему будет обеспечена. На другой день мы узнали, что Гроссман застрелился» [70].

Данилов, узнав, что в Ямбург прибыл генерал Родзянко, пришёл просить, чтобы поскорей повесили бы Николаева. Полковник А.С. Гершельман вспоминал: «В комнату, где мы находились, вошел капитан Данилов. Невысокого роста, стройный, с красивым лицом, рука у него после недавнего ранения на перевязи, на груди Георгиевский Крест, полученный им в Великую войну. Он происходил из крестьян Псковской губернии, из той части ее, где сохранился старый русский тип лица, без примеси финской крови: орлиный нос, продолговатое лицо, красивый разрез глаз. «Он свободно разгуливает по Ямбургу, — возмущенно говорил Данилов, — и того гляди удерет. Как начальник отряда, взявшего в плен Николаева, я предъявляю права на его «шкуру». Генерал Родзянко рассмеялся громко и заразительно и пообещал вскоре назначить суд над Николаевым» [71].

Военно-полевой суд, состоявший из офицеров Русской Гвардии, постановил казнить А.П. Николаева через повешение с лишением офицерской чести. Перед казнью над его головой была сломана шашка [72].

За годы Советской власти казнь красного командира, благодаря стараниям советских авторов обросла небылицами.

Мы имеем воспоминания трёх людей присутствующих при казни комбрига 28 мая 1919 года. Очевидица последнего дня А.П. Николаева, ямбургская жительница Антонина Карпова вспоминала: «В конце мая 1919 года, мне тогда было 12 полных лет, белогвардейская банда в лице, как будто бы, коменданта города полковника Бибикова, решили, собрав специально народ: повесить патриота родины генерала Николаева, за то, что он отрекся предать свою Красную гвардию. На Базарной площади, при входе в Тёмный сад, в то время там было старое Пожарное депо [73], была устроена виселица. На помост входит мужчина, в галифе и защитном френче. Ему было что-то зачтено, хорошо запомнилось в детском уме, что ему предлагали помилование, и обещали славу в белой гвардии, он же, как сейчас вижу его лицо, правая рука держит борт френча, покачал головой. И вот видим: к нему на помост поднимается священник с крестом, но Николаев отказался, покачав головой. Настала жуткая минута, его заставили встать на дно бочки, и кто-то одел ему на шею петлю. Было ещё что-то ему сказано, но он опять отрицательно покачал головой, и вскоре бочку из-под его ног оттолкнули. Лицо его исказилось судорогами, язык высунулся. Детское сердце не выдержало, и я с рёвом побежала домой. От бабушки получила хорошую потасовку, за то, что пошла, смотреть на такое ужасное зрелище. Помню, что, недалеко от меня стояла наша Ямбургская «тетя Даша прачка»: она так заплакала и даже, что-то, — вскрикнула; что ее повели в здание старой почты (в то время тюрьма — С.З.) и дали ей 25 розог. Этот случай очень врезался в память, до самой смерти» [74].

Сланцевский краевед, довольно своеобразно отнеся к воспоминаниям А. Карповой, опубликовав их частично в 1980 году в своей собственной следующей редакции: «Ему прочитали приговор о смертной казни, а потом предложили помилование, если он перейдёт на сторону белых. Он же, держа правой рукой, борт френча, отрицательно покачал головой и произнес ставшие широко известными слова: «Вы отнимаете у меня жизнь, но никогда не отнимете веру в грядущее счастье людей»» [75].

Другой свидетель казни комбрига А.П. Николаева вспоминал: «Висельницу построили около перекрёстка Карла Маркса и ул. Жукова [76]: делали два брата-эстонца. Настал день расплаты, выводили его из тюрьмы ямбургской под сильным конвоем, а также были выстроены солдаты по обе стороны дороги. Подвели к висельнице, сразу зачитали смертный приговор. Генерал встал на табуретку. Один офицер хотел одеть ему петлю на шею, но генерал Николаев не дал и сказал: «Я сам сумею надеть». И тут сразу вздернули верёвку» [77].

Свидетельствует старожилка Мария Игнатьевна Дроздова: «В 1919 году мне было 10 лет. В день казни Николаева мы играли в зале моего родственника купца Серова [78], дом которого был расположен на Большой Петроградской улице. И вдруг мы услышали три выстрела. Мы знали, что в этот день должны казнить Николаева. Когда же прибежали на площадь, где было много народа, он уже висел в петле и по бокам еще двое военных. Нам не было страшно. Повесили троих. Позже друг детства Лёва Ключиков в Ленинграде при встрече со мной вспоминал об этом дне. Он говорил, что в день казни Николаева была ясная солнечная погода, и лучи солнца от церкви играли в зеркально начищенных голенищах сапог повешенного в 12 или в 13 часов дня Николаева. Потом позже, многие говорили, что ему предлагали перейти на сторону белых, но он отказался» [79].

В наиболее ранней обнаруженной нами советской работе, не смотря на присутствующий явный пространный художественный вымысел, в ней описаны довольно точно здания и некоторые моменты казни комбрига Николаева (подтверждённые очевидцами), отчего мы решили здесь привести извлечения из этой книги: «Переставший было бить барабан, затрещал снова <…>. Прямо напротив <…> высился белый с серебряными главками собор, большой, но некрасивый [80] с дубовой дверью, со славянской вычурной надписью над ней: «Блаженни милостивии, яко тии помиловани будут». Слева на углу двух улиц, был двухэтажный дом с балконом, висевшем на втором этаже, как раз над перекрёстком [81]. На балконе виднелось несколько человек. А там внизу, среди моря человеческих голов, плеч, спин, огороженной плотной цепью солдат, желтел новенький тесовый помост, и над ним что-то вроде деревянных ворот без створок: с верхней их перекладины свешивалась верёвка, а под ней можно было разглядеть самую обыкновенную домашнюю табуретку. Несколько военных шептались на том помосте. Один из них держал <…> свёрнутую трубкой бумагу. <…> Барабанная дробь прекратилась <…>. Офицер развернул бумагу <…>. Офицер поднял шпагу над головой осужденного. Потом, сделав короткое усилие, он сломал её на два куска. В этот же миг старик резко откинул голову и вытянулся. Левой рукой он с силой оттолкнул подбежавшего к нему солдата. Торопливо расстегивая другой рукой стоячий, суконный воротник тужурки, он подошёл к табуретке стал на неё <> и, достав, издали верёвочную петлю, сам положил её себе на шею. <…>. Снова торопливо загремел барабан..» [82].

В последующие годы советские авторы в своих публикациях облекли живописным вымыслом историю допросов и сцену казни комбрига: «Вы меня бесполезно уговариваете — знайте, что я такой же лев [83], что там лежит» [84]. «Три раза генерал Родзянко вызывал к себе Александра Панфомировича. Уговаривал, шантажировал и грозил — все безуспешно: Николаев с гневом отвергал его предложения. По личному распоряжению Юденича ему был вынесен приговор — смерть. 28 мая Николаева привели на Базарную площадь, поставили перед виселицей. На шею накинули петлю. «Опомнись! Раскайся! Помилуем. Снова получишь золотые генеральские погоны, деньги, всё, — взывал к «отступнику» вышедший на балкон для наблюдения за казнью Родзянко. Комбриг с презрением отвернулся» [85]. «Истерзанный побоями и пытками старый седой человек нашел в себе силы и твердым шагом взошел на эшафот. Он оттолкнул руку палача, разорвал на себе ворот и накинул на себя петлю. Последние слова он бросил своим мучителям: «Я теряю чины, ордена, вы отнимаете от меня жизнь, вы отняли все, но не отнимите веру в грядущее счастье людей» [86]. Палач выбил из-под ног приговоренного табурет и привычным приемом душителя повис на ногах повешенного. Из толпы послышались крики. Офицеры бросились на людей и начали полосовать их нагайками» [87]. Другой автор переработал эту фразу на свой вкус: «Вы отняли у меня чины и ордена. Теперь отнимаете у меня жизнь, но вы никогда не отнимите у меня веры в грядущее счастье людей. Это счастье придёт. Оно будет завоёвано самим народом. А вас ждёт гибель!» [88].

«Вы преступники идущие на Русь с самозваными генералами» [89]. «Вы отнимаете у меня жизнь, но не отнимете у меня веры в грядущее счастье людей» [90]. В одной из советских энциклопедий можно прочесть: «В Ямбурге белогвардейцы захватили в плен командира 3-й бригады 19-й стрелковой дивизии, бывшего генерала старой армии А.П. Николаева и после зверских пыток повесили его» [91].

Современник, приехавший в Ямбург в первой половине июня 1919 года, вспоминал, что взятый в плен красный командир Николаев, бывший генерал царского времени, был «судим офицерским судом и повешен для устрашения других посреди города, что очень осуждалось частью офицерства и широкой публикой, которая предпочитала, чтобы всех судили по законам Российского государства» [92].

По сложившейся советской версии труп комбрига несколько дней раскачивался на виселице, а затем его похоронили в братской могиле. Но очевидец казни Николаева вспоминал: «Тут же была подвода приготовлена, через полчаса сняли и положили в телегу <…>. Офицер <…> приказал отвезти на кладбище труп» [93]. Доктор советских исторических наук, посчитав необходимым, написал для советских школьников в своём учебном пособии, что «труп Николаева белые бросили в яму» [94].

В первой половине июня 1919 года по приказу полковника Бибикова виселица была снесена, и казни стали производиться на северной окраине Ямбурга за кладбищем [95].

Троцкий в своей поездной летучке писал: «На Нарвском фронте командовал одной из наших бригад бывший генерал старой армии Александр Панфилович (так в тексте — С.З.) Николаев. Во время наших неудач под Ямбургом товарищ Николаев вместе с другими попал в плен к разнузданному белогвардейскому бандиту Балаховичу. Несколько сот человек были расстреляны и повешены этим последним в Ямбурге (Поразительным было прочесть в июле 2008 года пояснительный текст под фотопортретом А.П. Николаева на одном из стендов экспозиции по Гражданской войне в Музее политической истории России (Дворец Матильды Кшесинской) в котором утверждается, что комбриг Николаев был повешен Булак-Балаховичем в мае 1919 года в Ямбурге. Это притом, что атаман Булак-Балахович никогда не был в Ямбурге! — С.З.). В числе замученных контрреволюционерами оказался и комбриг товарищ Николаев. Бывший генерал царской армии <…> умер с возгласом: «Да здравствует власть рабочих и крестьян!»» [96].

Как известно атаман С.Н. Булак-Балахович в Ямбурге никогда не был.

«Агитпром большевиков вскоре выпустил серию больших плакатов с изображением Николаева в военной форме царского времени, при генеральских погонах и регалиях. Под ним крупными буквами было напечатано: «Красный генерал Николаев, расстрелянный под Петербургом Юденичем за то, что отказался служить у белых и объявил, что служит Советам по убеждению»» [97].

Нужно признать, что А.П. Николаев умирал мужественно. Может быть, он пошел на смерть сознательно, чтобы уберечь от расправы большевиков остававшихся в Петрограде двух сыновей и жену, ведь нельзя же поверить, что он мечтал о всемирной пролетарской революции? Но у многих северо-западников также оставались семьи в Петрограде.

Сослуживец комбрига вспоминал: «Возвратился я в Ямбург (август 1919 — С.З.) <…>. Тут я узнал от каптенармуса команды связи, что тело т. Николаева перенесли с почестями и похоронили на главной (базарной) площади города (вероятно, полковой сквер — С.З.)» [98].

Останки Николаева были эксгумированы и 3 октября 1919 года доставлены на поезде из Ямбурга в Петроград [99].

Троцкий планировал похоронить цинковый гроб с прахом комбрига на Марсовом Поле (Советский историк похоронил комбрига А.П. Николаева на Марсовом Поле. См. Корнатовский Н.А. Борьба за красный Петроград.- М., «Аст», 2005. С. 126. — С. З), но по просьбе его вдовы похороны состоялись 5 октября 1919 года на заводском Фарфоровском (Спасском) кладбище [100], которое располагалось неподалёку от квартиры, где проживала его семья в одном из домов по Муравьёвскому переулку [101] (совр. ул. Цимбалина). Известный петербуржский фотограф Карл Булла запечатлел момент похорон [102].

Впоследствии в связи с закрытием в 1927 году Фарфоровского кладбища и его постепенного разорения [103], гроб с останками А.П. Николаева по воле его вдовы в четвёртый раз уже навечно был перезахоронен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры [104] справа от центральной аллеи, ведущей к входу в Свято-Никольский храм.

На надгробной черномраморной стеле нет ни звезды, ни креста. Только текст, в котором допущены две ошибки: в дате рождения, месте его гибели и измышление «зверски замучен белыми под Ямбургом». К области вычурной советской мифологии необходимо отнести растиражированные обвинения красных о том, что якобы белые «зверски избивали, истязали и мучили» комбрига Николаева. Как можно представить себе «замученного пытками старого человека комбрига Николаева» в день его казни в «начищенных до зеркального блеска сапогах"…

Глядя на стелу, похожую на придорожный столб, подумалось: на разрыве времён и судьбы.

[1]. Журнальный вариант: Зирин Сергей. Ямбургский антигерой // «Посев», журнал, 2005, N1. С.45−46 (Москва).
[2]. При упоминании отчества Николаева в публикациях часто встречаются разночтения: Панфомирович или Памфомирович. Здесь и далее (за исключением цитат) приводится отчество Николаева по Послужному списку (РГВИА): Памфомирович. Афонский Н.М. в своей книге «Сланцы» (Л., 1964) называет его Парфилович, или Панфамирович.
[3]. БСЭ, М., т.30, 2-е издание, 1954. С. 3.
[4]. Семенов М., подполковник. А.П. Николаев // Военно-исторический журнал, 1962, N2. С. 37. В Послужном списке указано его происхождение из солдатских детей, что не может противоречить сведениям о его отце, как отставном фельдфебеле. Настоящий чин в Русской Императорской Армии приравнивался к нижним чинам, т. е. солдатским.
[5]. Скородников Мих. [аил]. Генерал от народа // «Кингисеппский колхозник», газ., 1959, 17 мая.
[6]. Полученное Николаевым домашнее образование говорит о материальном достатке его отца старого верного служаки, скопившего за время службы некоторое состояние. И в юнкерское училище он поступил, в том числе благодаря выслуженному армейскому цензу своего отца.
[7]. Послужной список генерал-майора А.П. Николаева за 1915 г.: Российский Государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф.409. Оп.1. П/с 58−641, р/с1602, л.8 об., 7, р/с2858, л.129 об.
[8]. Виленский уезд Виленской губернии, центром которой являлся г. Вильно (совр. столица Литвы Вильнюс). По всей видимости, Николаев служил в Виленском военном округе.
[9]. Послужной список А.П. Николаева / РГВИА.
[10]. Е.А. Николаев в 1950−60-е гг. служил механиком на морском судне Балтийского пароходства. См. Скородников Мих. [аил]. Генерал от народа.
[11]. А.А. Николаев погиб в годы войны на Ленинградском фронте. Цит. Скородников Мих. [аил]. Указ. соч. О семье А.П. Николаева см.: Новоплянский Д. Октябрь в судьбах людей // «Правда», газ., 1967, 2 мая.
[12]. Послужной список А.П. Николаева / РГВИА.
[13]. Там же. Офицерская стрелковая школа располагалась в Ораниенбауме и предназначалась для пехотных капитанов не старше 45 лет, отбывших командование ротой не менее 2 лет и готовившихся к занятию штаб-офицерских должностей (командиров батальонов). Курс обучения составлял 7 месяцев, штат 167 чел. С началом Первой Мировой войны занятия были прекращены. См. Волков С.В. Русский офицерский корпус.- М., 2003. С. 169.
[14]. В своей ноте от 31 декабря 1903 года Япония в резкой форме потребовала от правительства России увода русских войск из Маньчжурии. 24 января 1904 года Токио известило о разрыве дипломатических отношений с Россией. В ночь с 26 на 27 января японские миноносцы атаковали русскую эскадру, стоящую на рейде Порт-Артура, тем самым, положив начало войне. Подр. см.: Керсновский А.А. История Русской Армии в 4-х томах. М., «Голос», 1994, т.3, 1881−1915. С.53−119.
[15]. Послужной список А.П. Николаева / РГВИА.
[16]. В Послужном списке приводится единственное ранение А.П. Николаева, полученное им 2 июня 1904 года под Вафангоу. В одном из армейских изданий «Русский инвалид» за 1904 год опубликован фотопортрет капитана 2-го Восточно-Сибирского полка А.П. Николаева с сообщением о его ранении в бою у Цзинь-чжоу.
[17]. До этого Николаев был награждён следующими орденами: Св. Станислава 3-й ст. (19.07.1898), Св. Анны 3-й ст. (05.07.1902); медалями: серебряной «В память Царствования Императора Александра III» (22.03.1896), тёмно-бронзовой «За труды по первой всеобщей переписи населения» (02.10.1897). Цит.: Послужной список А.П. Николаева / РГВИА.
[18]. Там же.
[19]. Там же.
[20]. Там же.
[21]. С производством в первый офицерский чин Русской Императорской Армии жаловалось личное дворянство, и только при производстве в полковники жаловалось потомственное дворянство.
[22]. Перед войной Николаев был награждён: орденом Св. Анны 2-й ст. (12.02.1912); светло-бронзовой медалью «В память 300-летия Дома Романовых» (1913). Цит.: Послужной список А.П. Николаева.
[23]. За время командования 169-м пехотным Ново-Трокским полком полк. Николаев был также награждён мечами к ордену Св. Анны 2-й ст. (25.05.1915), мечами и бантом к ордену Св. Анны 3-й ст. (31.07.1915); пожалован Высочайшим благоволением Императора Николая II (05.12.1915). См. Послужной список А.П. Николаева.
[24]. 19-я пех. дивизия 12 стр. корпуса в составе двух бригад и четырех полков: 73-й Крымский Е.И.В. Вел. Кн. Алексея Михайловича.; 74-й Ставропольский; 75-й Севастопольский; 76-й Кубанский. Цит.: Орехов В.В., Тарусский Е.[А]. Армия и Флот. Военный справочник, «Часовой», Париж, [1931]. С. 16.
[25]. Генерал-майор А.П. Николаев был награждён: мечами и бантом к ордену Св. Станислава 3-й ст. (31.07.1916), орденом Св. Станислава 1-й ст. с мечами (06.10.1916), орденом Св. Анны 1-й ст. с мечами (14.03.1917). Цит. Послужной список А.П. Николаева.
[26]. Цит.: Туркул А.В. Дроздовцы в огне. М., «Терра», 1996. С. 176.
[27]. Цит.: Туркул А.В. Указ. соч. С.175−176.
[28]. Почётное награждение ген. Николаева орденом Св. Владимира 2-й ст. с мечами (11.10.1917) обесценивается тем, что было произведено Временным Правительством при дезорганизации фронтов и развале Русской Армии.
[29]. Глава 7. Гражданская война не обошла и Ямбург. Почему с особой жестокостью здесь расправлялись с людьми. О выпуске белыми фальшивых и новых денег. О знаменитых людях, участвовавших в войне. Библиография. В авт. сб.: Шевченко Александр. «Ям — Ямгород — Ямбург — Кингисепп (Историко-краеведческие очерки)», СПб, «Химиздат», 2007. С. 171.
[30]. Приказ N1 от 1 марта 1917 года Совета рабочих и солдатских депутатов, который послужил серьёзным толчком к дезорганизации и развалу Русской Армии. В данном приказе, в частности, сообщалось об отмене титулования генералов и офицеров; вставания во фронт и отдания чести офицерам вне службы; о выборе солдатских и матросских комитетов (ротных, полковых, корабельных..). По сути, данный приказ серьёзно ограничивал подчинение солдата офицеру, или командиру, проводил чёткую классовую границу и даже лишал права командира распоряжаться вооружением вверенного ему ранее воинского подразделения! Сущность данного приказа состояла в том, что офицеры и солдаты получили право участвовать в политической деятельности, которого никогда ни в одной армии мира не существовало. Временный комитет Государственной Думы в своем обращении от 3 марта 1917 года присоединился к большевицкому приказу, утверждая в России демократические права и свободы и одновременно призывая войска к «строгой военной дисциплине».
[31]. Ветлугин А. Авантюристы Гражданской войны. Париж, 1921. С.23−24; Епанчин Н.А. Генерал от инфантерии. На службе трех Императоров. М., издание журнала «Наше Наследие» — «Полиграфресурсы», 1996. С. 475.
[32]. Щербатов Алексей, князь. «Россия была великой страной. Понимаете? «. Интервьюер Андрей Иванов // «Аргументы и факты», 1998, N29; Князь Щербатов А., Криворучкина-Щербатова Л. Право на прошлое. М., издание Сретенского монастыря, 2005. С. 374.
[33]. Советские архивы, т.2, М., 1969. С. 103.
[34]. Гиппиус Зинаида. «Петроград». В авт. сб. стихов: Последние стихи. М., «Прометей», 1990. С. 21.
[35]. Гражданская война и военная интервенция в СССР, энц., М., 1983. С. 392.
[36]. Попкова Гора, деревня, расположенная в 6 км к востоку от совр. г. Сланцы, Лен. области.
[37]. Начальником штаба 3-й бригады 19-й стр. дивизии являлся некий Силкин, ему единственному из штабных удалось избежать пленения белыми, удачно убежав при захвате Попковой Горы.
[38]. «Бригада Николаева занимала левый боевой участок 6-й стрелковой дивизии Красной Армии. Состав 6-й стр. дивизии к 12 мая 1919 года насчитывал 2700 штыков, 12 легких и 6 тяжёлых орудий. Силы дивизии были распределены по трём участкам фронта». Цит.: Корнатовский Н.А. Борьба за красный Петроград. М., «Аст», 2004. С. 122,124.
[39]. Речь идёт об атамане С.Н. Булак-Балаховиче, отряд, под водительством которого совершал частые лихие набеги с эстонского берега в тыл Красной Армии (в частности зимой и весной 1919 года он совершил блестящие рейды в Гдов и на базу Раскопель). В настоящей реплике присутствует несправедливая негативная оценка личности Булак-Балаховича, который пошел на Первую Мировую войну вольноопределяющимся и окончил её в чине штабс-ротмистра, кавалером Георгиевского Креста 2-й, 3-й и 4-й ст. и не соответствует действительности негативный вывод о командном составе Северного корпуса (предтеча СЗА). Как известно в командном составе СЗА служило много боевых заслуженных офицеров, генералов и генштабистов.
[40]. Невольная описка, в то время не существовало государства Венгрия, а была дуалистическая (двуединая) монархия Австро-Венгрия (1867−1918) во главе с австрийским императором (он же король Венгрии). В 1918 году при поражении Германии и ее союзников по Первой Мировой войне, Австро-Венгрия распалась на два самостоятельных и независимых государства.
[41]. Здесь явное сгущение красок. Если в действительности ген. Корнилов распорядился отвести вверенную ему артиллерию в тыл, то ему было виднее, как окончившему Михайловское артилл. училище (не в пример пехотному генералу Николаеву), возможно в горных условиях орудия не могли сослужить службу. Критическое замечание Николаева по поводу увоза дивизионных и полковых знамен в тыл явно лукавое, поскольку, как известно любое воинское подразделение Русской Армии при утрате своего знамени расформировывается и перестает существовать. Вероятно, эвакуация знамен в тыл была обусловлена крайними мерами по их сохранению, что собственно и оправдалось в дальнейшем. В действительности в конце апреля 1915 года во время общего отступления Русской Армии после прорыва у Горлицы, 48-я дивизия под командованием ген. Корнилова не успела отступить с Дуклинского перевала на Карпатах, была окружена и тяжелораненый ген. Корнилов попал в плен. Утверждение о гибели «всей 48-й дивизии» явное измышление. В июле 1916 года, переодевшись в форму австрийского солдата, ген. Корнилов бежал из плена в Румынию. После своего благополучного возвращения ген. Корнилов был Высочайше награждён орденом Св. Георгия 3-й степени за бои на Карпатах (которым, как известно так просто не награждали) и назначен командующим 25-го армейского корпуса.
[42]. Невольная описка, имеется в виду Петроград. Настоящий выпад в отношении ген. Корнилова может вызвать у читателя неверное истолкование событий. В условиях развала Армии, фронтов и двоевластия в России ген. Корнилов стремился восстановить дисциплину в армии и правопорядок в стране с тем, чтобы довести войну до победного конца. По соглашению с представителями Временного Правительства при Ставке и с согласия А.Ф. Керенского он отправил 25 августа 1917 года 3-й кавалерийский корпус в Петроград. Целью посылки корпуса являлось усиление Временного Правительства надёжными войсками на случай вооруженного мятежа большевиков. По другой исторической оценке, ген. Корнилов стремился сместить Временное Правительство за предательскую соглашательскую политику с большевиками и воплотить план Совета народной обороны (введение в стране военного положения для исполнения вышеуказанных задач) под своим председательством. В ходе продвижения корпуса к Петрограду, Керенский проявил малодушие и под давлением Петроградского совета 27 августа, переменив прежнее решение, объявил ген. Корнилова мятежником, сместив его с поста Верховного Главнокомандующего Армией. 2 сентября ген. Корнилов был арестован в Могилеве и заключен в Быховскую тюрьму.
[43]. Речь идёт о личном конвое, преданном ген. Корнилову Текинском полку (состоящем из горцев) с кадром которого он в конце 1917 года пробрался на Дон и вошел в состав формировавшейся Добровольческой Армии.
[44]. Тело ген. Л.Г. Корнилова, погибшего от снаряда 31 марта 1918 года под Екатеринодаром, было погребено добровольцами рядом с могилой полк. М.О. Неженцева (†30.03.1918) в колонии Гначбау. 3 апреля вступившие в колонию красноармейцы вырыли из могилы тело ген. Корнилова, привезли в Екатеринодар, долго надругались над ним, сфотографировали голым, и истерзанное до неузнаваемости тело сожгли. Подр. см.: Деникин А.И. Борьба генерала Корнилова. В сб. Белое Дело: Избранные произведения в 16 книгах.- М., «Голос», 1-я книга, «Генерал Корнилов». 1993. С.184−186.
[45]. Гордан Эдгар Эмильевич, майор связи СА в отставке. «Красный генерал». Рукописные воспоминания на 4-х листах, 21.05.1969, г. Гурьев-2 (Казахстан). Л.1−2 / КИКМ.
[46]. Цит.: Волков С.В. Трагедия русского офицерства.- М. — Ростов на Дону, «Фокус», 1999. С. 263.
[47]. Там же.
[48]. Советская военная энциклопедия, т.5, М., 1978. С. 594.
[49]. Плюсса, река на С.З. европейской части России, правый приток р. Нарвы (впадает в Нарвское водохранилище), 281 км, пл. бассейна 6550 кв. км. Вытекает из оз. Заплюсье. Сплавная на 82 км до войны. В наст. время не сплавная и не судох.
[50]. Родзянко А.П. Указ. соч. С. 39.
[51]. Цит.: Данилов А.Д. Даниловы. Литературная обработка Л.Ф. Зурова. Белое Дело, т.2, «Медный Всадник», Берлин, 1926. С.192−195. Здесь явная описка в обозначении должности Николаева. Начальником его штаба был некий Силкин.
[52]. Большая Руя, деревня, получила название от мелководной речки Руя, впадающей в реку Плюсса (совр. Сланцевского района, Лен. области).
[53]. Данилов А.Д. Указ. соч. С. 195.
[54]. Скородников Мих. [аил]. Генерал от народа.
[55]. Чуркин Ф.А. Большие Поля // «Знамя труда», газ., 1975, 26 июня (Сланцы).
[56]. Караев Г. Борьба за красный Петроград. М., 1938. С. 10.
[57]. Караев Г., Успенский Л. Пулковский меридиан. Л., 1948. С.58−60.
[58]. Подобное перемещение военнопленного комбрига косвенно подтверждается в книге сов. авторов. См. Караев Г., Успенский Л. Указ. соч. С. 64.
[59]. Коновницын П.А., граф. Воспоминания, выписи. Машинописная рукопись на 55 листах. Л.6. / Семейный архив графа А.П. Коновницына и графини Е.А. Коновницыной (Лос-Анжелес, шт. Калифорния, США). Граф П.А. Коновницын лично бывший в эти дни в селе Скамья подтверждает в своих воспоминаниях нахождение и допрос здесь комбрига Николаева.
[60]. Оперативная телеграмма N501 подполк. Крузенштерна — начальнику [Эстонского] Генерального штаба, Таллин, отправлена 14 ч. 30 м., принята 14 ч. 50 м. / Эстонский Государственный архив (Таллин).
[61]. Одним из последов советской мифологии о Гражданской войне является брошюра Сланцевского краеведа, изданная уже через три года после бесславного падения коммунистической власти: Пронин С.А. Страницы славной истории (К 60-летию образования и 50-летию освобождения города Сланцы от немецко-фашистской оккупации).- Сланцы, 1994. С. 8.
[62]. Достопримечательности Ленинградской области. Составитель И.А. Орлова. Л., 1977. С.240
[63]. Ярославцев М. Кёрстово — Копорье — Воронино (май 1919 года). В кол. сб. Белая Борьба на Северо-Западе России. Составление, вст. статья, научная редакция, комментарии проф. С.В. Волкова. М., «Центрполиграф», 2003. С. 328.
[64]. Коновницын П.А., граф. Воспоминания, выписи. Л.6.
[65]. Обращение уполномоченного Совета обороны республики И. Сталина, июнь 1919 г. к войскам, обороняющим Петроград!: Петроградские листовки Гражданской войны 1918−1920 гг. Л., 1944. С. 37.
[66]. Гершельман А.С., полковник. Указ. соч. С. 26.
[67]. Данилов А.Д. Указ. соч. С. 195.
[68]. К октябрю 1917 года численность офицерского состава равнялась примерно 276 тыс. чел. «Примерно 170 тыс. из них (около 62%) воевало в белых армиях; у большевиков (без учёта взятых в плен бывших белых офицеров) — 55−58 тыс. (19−20%); в армиях новообразованных государств — до 15 тыс. (5−6%) и немногим более 10%- 28−30 тыс., не участвовало в Гражданской войне, по причине их истребления в подавляющем большинстве в первые месяцы развала фронта (конец 1917 — весна 1918) и в ходе фактического красного террора. За время Гражданской войны погибло 85−90 тыс. офицеров. Свыше 60% этого числа (50−55 тыс. чел.) в армиях белых фронтов, свыше 10% (до 10 тыс. чел) в красной армии, 4−5% в национальных армиях и 22−23% (около 20 тыс. чел.) — жертвы антиофицерского террора. Из оставшихся в РСФСР (вернулось из заграницы до 3-х тыс. с 1921 г.). 70−80 тыс. было расстреляно или погибло в лагерях и тюрьмах в 1920−30 гг.». Цит.: Волков С.В. Трагедия русского офицерства. М., — Ростов на Дону, «Фокус», 1999. С.306−307.
[69]. Цит.: Баннер-Фогт Олег [А], полковник. Записки. В кол. сб. Финляндские драгуны. Воспоминания. Сан-Франциско, Калифорния, США, 1959. С. 228.
[70]. Цит.: Гершельман А.С. Указ соч. С. 29.
[71]. Элементы этой шашки экспонировались в советское время в Центральном музее Вооружённых Сил в Москве.
[72]. Тёмный сад — городской парк Ямбурга, совр. название Летний сад. Был заложен, как Полковой сад военнослужащими Кексгольмского гренадерского Франца Иосифа I пехотного полка (дислокация в Ямбурге 1832−1862). Пожарное депо с каланчёй не сохранились (Справка директора Кингисеппского историко-краеведческого музея Н.А. Суриковой, 1998).
[73]. Цит.: Карпова Антонина. Рукописные воспоминания о казни комбрига А.П. Николаева (1960-е гг.) / КИКМ.
[74]. Цит.: Петров Е., краевед. История. В борьбе за власть // «Знамя труда», газ., 1980, N51, 13 марта (Сланцы).
[75]. В 1919 году Большая Петербургская улица и ул. Кладбищенская (совр. К. Маркса и ул. Жукова).
[76]. Цит.: Рукописные воспоминания очевидца «Гибель генерала Николаева», 13.07.1967 г., подпись неразборчива / КИКМ.
[77]. Дом ямбуржского купца Серова находился на месте нынешнего пустыря между совр. городским военкоматом и магазином «Ямской», совр. пр. К. Маркса.
[78]. Видео-интервью А.Н. Белобородова с М.И. Дроздовой, 15 марта 2002 / Личная видеотека А.Н. Белобородова (СПб).
[79]. Поразительное по своей самоуверенности и невежественности суждение! Собор Св. Екатерины Великомученицы был воздвигнут по указу Императрицы Екатерины II с 1764 по 6 апреля 1783 (день освящения собора). Выбор места под строительство архитектора Николая Сляднева, сметную стоимость составлял архитектор Андрей Мыльников, автор проекта архитектор Антонио Ринальди. 20 мая 1813 при перевозе праха генерал-фельдмаршала, Светлейшего Князя М.И. Кутузова (из силезского города Бунцлау в Петербург), траурная процессия сделала непродолжительную остановку у собора, где была отслужена лития, причем горожане, распрягли коней и на себе ввезли катафалк с прахом полководца, путь следования был усыпан цветами. По другим сведениям гроб с телом Кутузова находился в соборе сутки. В 1930-е собор был закрыт по распоряжению сов. властей. В 1896—1905 гг. настоятель собора протоиерей Алексей Васильевич Братолюбов (†1908) в Нарве он позже настоятельствовал в Свято-Преображенском соборе. В июне-июле 1919 в соборе молился русский полководец генерал Н.Н. Юденич. В годы Второй Мировой войны зданию был нанесен урон. До начала 1960-х в стенах собора местные мальчишки находили спрятанную церковную утварь. Восстановительные работы производились с 1965 по 1979 гг. В октябре 1979 в соборе была развернута музейная экспозиция. 26 апреля 1990 по решению местного исполкома собор был возвращен законному владельцу РПЦ. См. «Михайлов День 1-й: Журнал Исторической России» (редактор С.Г. Зирин), Ямбург, 2005. С.344−345.
[80]. Дом полкового командира (квартировавших попеременно до 1917 года в Ямбурге полков). В этом здании в мае 1919 года располагался штаб Северного корпуса, военная комендатура и редакция газеты «Белый Крест» (июнь-июль 1919). Здание сохранилось до наших дней, балкон второго этажа над входом утрачен. В советские годы здесь располагался райвоенкомат. В настоящее время в здании располагается Городской отдел народного образования и Автошкола.
[81]. Караев Г., Успенский Л. Пулковский меридиан. Л., 1948. С.156−158.
[82]. Имеется в виду бронзовая скульптура льва (скульптор барон П.К. Клодт, отлита в 1840) — надгробный памятник Герою Отечественной Войны 1812 года генералу К.И. Бистрому (1770−1838) который был скинут большевиками с высокого гранитного постамента на могиле ген. Бистрома в его имении (совр. гор. парк Романовка) перевезен и брошен у стен ямбуржского Екатерининского собора. Проживавший в частном доме под домашним арестом на Нарвской улице, неподалеку от Екатерининского собора, Николаев, имея возможность свободно прогуливаться по городу, вполне мог видеть лежавшую тогда около церковной ограды бронзовую скульптуру льва. Цитируемая же местным советским краеведом фраза, якобы произнесенная А.П. Николаевым перед смертью, явно относится к очередному вымыслу, поскольку не подтверждается ни в одних воспоминаниях очевидцев его казни.
[83]. Смольский Д. «Бронзовый лев» // «Время», 1993, 27 мая.
[84]. Григорьев С. Комбриг Николаев // «За коммунизм», газ., 1966, 5 марта (Кингисепп).
[85]. См. также: Мордвинов Р.Н. В грозные годы Гражданской войны. Библиотека школьника, М., «Просвещение», 1971. С. 162.
[86]. Скородников Мих. [аил]. Генерал от народа.
[87]. Симченков Н.Д. Попковогорская трагедия. С. 23.
[88]. Какурин Н.Е. Указ. соч., т.2. С. 82.
[89]. БСЭ, т.30, М., 2-е издание, 1954 С. 3. Эту фразу широко растиражировали сов. краеведы, см. например: Чуркин Ф.А. Почтим память героев // «Знамя труда», газ., 1977, 27 октября (Сланцы).
[90]. Цит.: Гражданская война в СССР, энц. в 2-х т., М., Воениздат, 1986, т.1. С. 96.
[91]. Цит.: Андреев Н.Е. То, что вспоминается. Под редакцией Е.Н. и Д.Г. Андреевых. СПб, «Дмитрий Буланин», 2008. С.118−119.
[92]. Цит.: Рукописные воспоминания очевидца «Гибель генерала Николаева», 13.07.1967.
[93]. Мордвинов Р.Н. Указ. соч. С. 162.
[94]. Андреев Н.Е. То, что вспоминается. С. 121.
[95]. Цит.: Троцкий Л. Вечная память красному генералу! // «В пути», изв. поезда Троцкого N87 — напечатано в газ. «Известия Петроградского Совета рабочих и красноармейских депутатов», 1919, N211 (404). Любопытно, что Л. Троцкий не упомянул в своих многочисленных книгах ни одним словом комбрига Николаева.
[96]. Цит.: Туркул А.В. Указ. соч. С. 175.
Сослуживец А.П. Николаева вспоминал: «Когда наш полк стоял под Гатчиной на трудфронте (до мая 1920 — С.З.) у нас в полку была организована драмгруппа. Мы ставили также небольшую пьеску <…> под названием «Красный генерал». Это была пьеса о подвиге комбрига Николаева. <…> Кажется, в конце тридцатых годов по радио передавали пьесу «Незабываемый 1919 год» (потом появился и фильм того же названия). В этой пьесе тоже выведен комбриг т. Николаев под фамилией генерала Иванова. <…> И пьеса и фильм давно сняты по мотивам культа личности (Сталина — С.З.)». Цит.: Гордан Э.Э. «Красный генерал». Л.3−3об. (См. также ссылку N2).
[97]. Цит.: Гордан Э.Э., майор связи СА в отставке. «Красный генерал». Л. 2 об.-3.
[98]. «Петроградская правда», 1919, 3 октября. См. Афонский Н.М. Сланцы. Л., 1964. С.32−35. Здесь с. 34−35.
[99]. «Петроградская правда», газ., 1919, 4 октября. См. Афонский Н.М. Указ. соч. С.34−35.
[100]. Караев Г., Успенский Л. Указ. соч. С. 11.
[101]. Там же. С. 259.
[102]. Кобак А.В., Приютко Ю.М. Исторические кладбища Петербурга. СПб, издательство Чернышева, 1993. С.555−556.
[103]. Афонский Н.М. Указ. соч. С. 35.
[104]. Приказом РВСР N53, 1920 г. комбриг А.П. Николаев был посмертно награждён орденом «Красного знамени». Советский автор в своей книге ошибочно называет дату посмертного награждения Николаева орденом «Красного знамени» — 25 января 1922. (См.: Ефимов А.С. Кингисепп. Историко-краеведческий очерк. Л., 1972. С.62). Его именем были переименованы в Ямбурге (с 1922 — г. Кингисепп) Базарная площадь и Нарвская улица; в Ямбургском уезде: ж/д станция в п. Неппово; писчебумажная фабрика, отобранная у родственника А.А. Блока Ф.И. Блока в д. Велькота. Мемориальная доска Николаеву на одном из зданий бывшей Базарной площади была открыта в г. Кингисеппе лишь в середине июля 1968 года. См. Гражданская война и военная интервенция в СССР, энц., М., 1983. С.392; Петруничев В. Они верили в счастье людей // «За коммунизм», газ., 1968, 18 июля. С. 1 (Кингисепп); Барабаш Т. Помнит Блоков Велькота // «Время», газ., 1998, 15 апреля. С. 5 (Кингисепп).